млю. Я огляделся, в глубине души ожидая увидеть на стенах карту ши, но  их
не оказалось. Тогда я посмотрел на себя: на  мне  была  длинная,  тесноватая
хламида, наподобие ночной  рубашки,  в  Египте  такие  называют  джеллабами.
Комната длинная и узкая, как и кровать, освещалась она изящными сосудами  со
светящейся водой. Нее предметы обстановки тоже были длинными и узкими, будто
вытекли из плотной горловины. Я словно вернулся в зеркальный  зал  из  числа
тех, которые были  безумно  популярны  в  Вене  несколько  лет  назад.  Даже
огромный француз выглядел на фоне обстановки невысоким, приземистым, что ли.
Странное место...
   Вдруг я понял, что чувствую себя просто превосходно. Уже давненько  я  не
ощущал такого прилива сил - верно, с моих тренировок  под  надзором  старого
фон Аша.
   Тишина, царившая в этом месте, тоже прибавляла настроения.  Шум  водопада
звучал  вдалеке  и  казался  умиротворяющим.  Говорить   не   хотелось,   но
любопытство взяло верх.
   - Если это не Мо-Оурия, то где же мы?
   - Строго говоря, это вообще не город. Это университет, хотя, в отличие от
большинства  других  университетов,  он   занимается   самой   разнообразной
деятельностью. Его возвели по обеим берегам светового потока. Так что ученые
имеют возможность изучать воду и ее язык.
   - Язык?
   - Ну да. Эти существа не верят в разумность воды - в том смысле, в  каком
мы рассуждаем о разумности животных. Они  верят  в  то,  что  все  на  свете
обладает собственной природой и что если изучить и понять  последнюю,  можно
добиться  согласия  с  окружающим  миром  и  жить  в  полной  гармонии.  Они
недолюбливают машины и механизмы, но охотно используют  все,  что  может  им
пригодиться в их исследованиях.
   Мне сразу представилась некая  восточная  страна,  что-то  вроде  Тибета,
население которой проводит дни и годы в глубоких медитациях. Быть может, те,
кого Фроменталь называет хозяевами, попали  сюда  в  древности,  укрылись  в
подземелье, спасаясь от какого-то врага, и за многие сотни лет оторвались от
действительности - по крайней мере, по моим, достаточно пуританским меркам.
   - Местные ученые вернули вам здоровье, - продолжал Фроменталь. -  А  меня
попросили  дождаться  вашего  пробуждения,  чтобы,  очнувшись,  вы   увидели
знакомый тип лица. Вы скоро повидаетесь с нашими хозяевами, - он  догадался,
о чем я думаю; вероятно, я не удержался от гримасы. - Их исследования нельзя
назвать сугубо теоретическими.  К  примеру,  вы  долгое  время  пролежали  в
исцеляющем пруду. Местные костоправы и массажисты трудятся именно в  прудах,
- перехватив мой непонимающий взгляд, он усмехнулся:
   - Это пруды с речной водой, в которую добавлены  различные  снадобья.  Не
имеет значения, чем вы больны, сломана ли у вас кость или  вы  страдаете  от
рака, - пруды все  равно  вас  исцелят,  а  вдобавок  вам..,  э..,  пропишут
процедуры соответственно заболеванию. Скажем, музыку.  Или  цветолечение.  А
поскольку время  здесь  как  бы  и  не  течет,  мы,  по  правде  говоря,  не
задумываемся о возрасте и о старении.
   - Так вы не старитесь?
   - Точно не знаю. Загадка на загадке. Пожалуй, надо сменить тему.
   - Почему Оуна ушла без меня?
   - Она утверждала, что медлить нельзя.  По-моему,  она  хотела,  чтобы  вы
последовали за ней. Очень скоро целый отряд  выходит  отсюда  в  направлении
главного города, который лежит на берегу  океана  -  вы  видели  этот  океан
сверху. Если желаете, присоединяйтесь.
   - Вы путешествуете группами? Почему?
   - Чтобы было с кем поболтать, друг мой. Здесь  вы  не  встретите  никаких
кровожадных подземных чудищ. Если хотите, можете считать, что провалились  в
гигантскую кроличью нору, однако в Страну Чудес  вы  не  попали.  Как  и  на
поверхности,  человек  тут  -  вершина  "пищевой  цепочки".  Зато  тут   нет
кровопролития. Никаких распрей, никаких конфликтов, кроме  интеллектуальных.
Никакого оружия: ваш  меч  будет  местным  в  диковинку.  Тихо,  спокойно  и
благородно, как в могиле.
   Я пристально поглядел на него.  Что  скрывалось  за  последней  фразой  -
ирония или?.. Фроменталь безмятежно улыбался и выглядел человеком, достигшим
вершин блаженства.
   - Что ж, - проговорил я, - не знаю, чем меня лечили, но лечение как будто
помогло, скрывать не стану.
   Фроменталь налил мне в стакан бесцветную жидкость.
   - Знаете,  мой  друг,  я  не  раз  убеждался,  что  все  мы  воспринимаем
медицинскую практику немного по-разному. Французы в ужасе  от  английской  и
американской медицины, немцы - от итальянской, а итальянцы - от шведской.  О
китайцах  же  или  вудуистах  и  упоминать  не  станем.  Я  бы  сказал,  что
эффективность лечения зависит как от правильного диагноза, так  и  от  того,
как  мы  себя  представляем  устройство  наших  организмов.  Более  того,  я
прекрасно знаю, что если меня ужалит кобра, я умру через несколько минут.  А
если кобра ужалит моего кота, он всего  лишь  станет  сонливее  обычного.  А
цианид прикончит нас обоих. Вопрос: что есть яд? И что такое медицина?
   Я оставил его вопросы без ответа и задал свой:
   - Где мой меч? Или Оуна забрала его с собой?
   - Он у здешних ученых. Не сомневаюсь, они  вернут  его  вам,  как  только
узнают, что вы поправились. Любопытны как дети, ей-богу: стоило  им  увидеть
клинок, глаза у них так и загорелись.
   Я справился, как университет выглядит снаружи.  Не  те  ли  это  стройные
колонны, которые я видел издали? Фроменталь объяснил, что народ  офф-моо  не
строит городов в обычном смысле этого слова,  что  живут  они  в  тех  самых
колоннах, которые используют и как дома, и как лаборатории и для всех прочих
занятий, из коих коммерция, надо признать, у них не в почете.
   - Кто же они такие? Я словно попал  в  страну  Утопию...  Древние  греки,
пережившие свое время? Потомки какого-нибудь Орфея?  Или  потерянное  колено
Израилево?
   - Не то и не другое, - ответил Фроменталь, - хотя вполне  могли  добавить
сами строчку-другую в толстые словари по мифологии. Они никогда не  жили  на
поверхности, искони  обитали  здесь,  в  подземелье.  И  то,  что  лежит  за
пределами этого мира, местных, несмотря на все их  любопытство,  не  слишком
интересует. Нет, они, конечно, изучают наш мир, но осторожно, чтобы, неровен
час, не впутаться в наши дрязги. Поживите  здесь  немного  -  и  вы  начнете
постигать их образ мышления. Знания и воображения достаточно. То  ли  воздух
здесь какой-то особенный, то ли что еще, но обитатели этого мира  склонны  к
грезам  и  сновидениям.  Смерти  и  катастрофы  редки,  поэтому  окружающего
пространства тут почти не боятся, а  сон  воспринимают  как  вид  искусства.
Офф-моо не испытывают ни малейшего желания уходить отсюда, да  и  гости,  за
редким исключением, не торопятся вернуться в верхний мир. Все, кто  приходит
сюда, со временем становятся мыслителями и сновидцами.
   - Послушать вас, так эти существа смахивают на монахов.  Их  поселения  -
большие монастыри. А в сновидениях они видят смысл жизни.
   - Так и есть, в известной степени.
   - А дети у них имеются?
   - Это как посмотреть. Вообще-то офф-моо партеногенны. Они часто и подолгу
живут вместе, но им не нужно сочетаться браком,  чтобы  произвести  на  свет
потомство. Их смерть одновременно есть рождение. По-моему, в этом отношении,
мой друг, нам можно им позавидовать, - он помолчал, затем положил ладонь мне
на плечо. - Будьте готовы ко  множеству  сюрпризов.  Если  вы,  конечно,  не
собираетесь прыгнуть с обрыва в реку или  уйти  в  дальнюю  страну,  которую
здешние обитатели называют Урия-Не. На наш  язык  это  можно  перевести  как
"земля за пределами света". Или просто "темный мир".  Местные  не  страшатся
темного мира, но вас туда может завести лишь желание мучительной смерти.
   - Может, они имеют в виду наш мир?
   - Все возможно, друг мой. Нам  здешний  мир  представляется  черно-белым,
потому что ни ваши, ни мои глаза не в силах разглядеть его многоцветье,  все
богатство тонов и оттенков, которые говорят офф-моо столько же, сколько  нам
с вами - оттенки роз или полутона заката. Скоро вы, подобно мне,  увлечетесь
местными обычаями и традициями и, пытаясь понять наших  хозяев,  перестанете
даже мечтать о возвращении.
   - Это случится не раньше, чем я захочу мира и покоя, - негромко  произнес
я. - А пока мою страну терзает безжалостный враг, я должен с ним сражаться.
   - Что ж, каждому человеку раз в жизни стоит  посмотреть  в  глаза  своему
лучшему другу, - загадочно ответил Фроменталь. - Не стану  вас  разубеждать.
Вы можете идти? Тогда пойдемте, я представлю вас Ученому Фи, который  весьма
заинтересовался вашей судьбой.
   Я и вправду мог ходить - и даже бегать. Вслед за Фроменталем я  вышел  из
комнаты. Мы миновали череду  дверей  -  сквозь  некоторые  огромный  француз
протискивался с трудом, - спустились по зловещего вида винтовой  лестнице  и
наконец выбрались на улицу. Я почти  бегом  устремился  навстречу  сырому  и
холодному свежему  воздуху.  Впрочем,  вскоре  атмосфера  этого  диковинного
сонного города, купавшегося в вечном лунном свете, с его изящными колоннами,
которые выглядели так, словно их способен расколоть легчайший ветерок, с его
базальтовыми дорожками и призрачными садами бледных грибков,  чьи  очертания
будто повторяли формы  камней,  -  атмосфера  этого  города  заставила  меня
перейти на шаг, ступать медленно и уважительно.  Когда  мы  вышли  из  нашей
высокой, в готическом стиле двери, мне в ноздри ударила  дюжина  сладостных,
изысканных ароматов; возможно, так чудесно пахла  местная  еда.  А  растения
источали горьковатый запах, вроде того, какой иногда плывет  над  землей  на
поверхности. Неповторимый аромат трюфелей.
   Колонны - или башни, как угодно - были из базальта, с вкраплениями других
пород, из-за чего их стены казались прозрачными, и те, кто находился внутри,
выглядели как узники, заточенные  в  стеклянных  камерах  громадной  тюрьмы.
Природная архитектура, которую народ офф-моо сумел  приспособить  под  себя,
радовала глаз  красотой  пропорций;  порой,  когда  легкое  сотрясение  реки
колебало  почву,  эти  "строения"  принимались  раскачиваться   и   негромко
перешептываться, будто живые. А вдалеке ослепительно сверкала огненная река,
за которой, если хорошенько приглядеться, можно было различить и океан.  Мне
вдруг подумалось, что эта река для офф-моо - все  равно  что  для  нас  Нил:
колыбель, матерь цивилизации.  Может,  поэтому  я  поначалу  принял  здешних
обитателей за строителей египетских пирамид?
   По дороге я спросил Фроменталя, знаком ли он  с  Бастэйблом.  Выяснилось,
что француз встречался с ним однажды, как раз в университете. По его мнению,
Бастэйбл регулярно посещал главный город Мо-Оурии.
   - Значит, отсюда можно уходить и возвращаться?
   - Ну разумеется, друг мой, - похоже, мой вопрос позабавил  Фроменталя.  -
Если ты Освальд Бастэйбл. Этот англичанин принадлежит к элитной - именно так
- группе людей, способных перемещаться по дорогам, которые принято  называть
лунными. Он может по  желанию  переходить  из  одного  измерения  в  другое.
Сдается мне, он считает вас очень важной персоной.
   - Откуда вы это знаете?
   - От мадемуазель Оуны. От кого же еще?
   - По-моему, он куда больше интересуется моим мечом, нежели мной.
   - Ученый Гоу знаком с ним. Я слышал, как они говорили о мече. По мне, для
Бастэйбла одинаково важны и вы, и ваш клинок.
   Мы миновали очередную арку и вошли в дом, который на вид был возведен  из
живой плоти. Однако  на  ощупь  его  стены  были  холодны,  как  и  положено
каменным.
   Лестница  привела  нас  на  самый  верх,  в  помещение,  залитое   светом
канделябра, в котором пламенели десятки тех самых высоких "бутылок", которые
я уже видел раньше. На стенах висели карты, диаграммы, схемы на всевозможных
языках. Чаще всего встречалась вязь  наподобие  арабской,  восхитительная  в
своем каллиграфическом совершенстве. По всей видимости, это  были  слова  на
языке офф-моо. Диаграммы, схемы, да и  вся  обстановка  помещения  выглядела
черно-белой; по крайней мере, таковой воспринимали ее мои глаза, как будто я
невесть каким образом попал в кинопроектор и очутился в некоем вестерне.
   Голос Фроменталя сделался вдруг ниже и звучнее прежнего:
   - Граф фон Бек, позвольте представить моего доброго  друга  и  наставника
Ученого Фи, который руководил теми, кто вернул вам здоровье.
   Мой голос, когда я промямлил что-то вроде "очень  приятно",  прозвучал  в
моих собственных ушах хрипло, почти неслышно. Я с трудом удержался от  того,
чтобы не разинуть рот и не  выпучить  глаза,  как  простолюдин.  Сперва  мне
показалось, что передо мной стоит мой двойник, но в следующий миг я осознал,
что Ученый Фи гораздо выше и куда более худ,  а  вот  резкими,  заостренными
чертами бледного лица он в изрядной степени напоминал меня самого. Еще  один
альбинос! Череп раза  в  два  больше  моего  и  вполовину  шире,  увенчанный
коническим головным убором, который, как ни  забавно,  в  точности  повторял
размеры и форму лица нашего хозяина. Свободное шелковое одеяние, опять-таки,
похожее на мое собственное, с  длинными  и  широкими,  словно  у  китайского
мандарина, рукавами; подол волочился по полу и потому ног существа  было  не
разглядеть. Скошенные алые глаза, вытянутые уши, заломленные брови -  дурная
пародия на несчастного фон Бека. Может, эти  существа  и  есть  мои  предки?
Может, гены офф-моо сделали меня  изгоем  в  моем  мире?  Может,  я  наконец
отыскал свою родню? Чувство принадлежности  к  народу  подземелья  нахлынуло
столь внезапно, что я  чуть  не  расплакался.  Но  -  взял  себя  в  руки  и
торжественно поблагодарил Ученого Фи за гостеприимство.  И  за  то,  что  он
помог вернуть меня к жизни.
   - Всегда рад оказать услугу, - едва он произнес  эту  фразу,  разумеется,
по-гречески, как бы перекатывая во рту тягучие звуки, я понял, что  все  мои
догадки насчет родства фон Веков и офф-моо не  стоят  и  ломаного  гроша.  -
Крайне редко выпадает мне  честь  помогать  существу  с  вашей  физиологией,
которая, должен признать, имеет  много  общего  с  нашей,  -  голос  мягкий,
выверенный до ноты, обволакивающий; Ученый Фи не  столько  говорил,  сколько
пел. Кожа бледнее моей - если это возможно  -  и  совсем  прозрачная.  Глаза
цвета янтаря с розоватым отливом, уши скошены назад и острые на кончиках.  У
меня уши точь-в-точь такие же, разве что поменьше. В моем мире подобные  уши
называют "ушами дьявола".
   Наш хозяин проявил изысканное радушие. Он не преминул осведомиться о моем
состоянии, потом сообщил, что если у меня возникнут какие-либо вопросы, он с
радостью ответит на них - при условии, что они  не  выйдут  за  пределы  его
скромных познаний. Мне подумалось, что Фи  держится  со  скромностью  гения,
сознающего свою гениальность. Он подвел меня к нише в стене и указал на  мой
меч, лежавший в этой нише.
   Фроменталь тактично сказал, что вспомнил о  срочном  деле  на  окраине  и
вынужден нас покинуть. "Увидимся позже", - прибавил он.
   Ученый Фи предложил прогуляться по саду тенистых  цветов,  где,  прибавил
он, тихо и уютно и царит  сказочный  аромат.  Я  не  стал  отказываться.  Он
ласково взял меня под руку и вывел из дома.  Мы  двинулись  по  улице  с  ее
стройными рядами сталагмитов,  уходящих  в  неведомую  даль  в  свете  реки.
Приглядевшись, я внезапно сообразил, что гигантские  сталагмиты  суть  дома.
Любой романтик на моем месте преисполнился бы неизбывного  восхищения  перед
этим чудом природы и человеческих - почти человеческих - рук. В  этом  месте
царила красота, о которой издавна грезили поэты. Какие слова, чтобы  описать
подземелье, подобрал бы, к примеру, Гете? Ощутил  бы  он  себя  придавленным
этой красотой, подобно мне?
   Следом за Ученым Фи я пересек улицу и приблизился к стене, в которой была
дверца. За дверцей скрывался  роскошный  вид,  весь  в  жемчужно-серебристых
тонах, - огромные,  изумительной  прелести  растения,  тянувшиеся  ввысь  от
единого массивного корня и раскрывавшиеся точно зонты, образуя над  головами
свод из переливчатых мембран.  Эти  растения  напоминали  внутренние  органы
какого-то немыслимого существа, казались изображениями в разрезе из книги по
медицине. Они  источали  густой  наркотический  аромат,  который  отнюдь  не
притуплял чувств - наоборот, делал их острее.  Я  сразу  стал  словно  лучше
видеть, замечать больше деталей и оттенков. Фи сказал, что в Мо-Оурии  сады,
подобные этому, покрывают территории площадью с целые страны верхнего  мира.
Оказалось, что сами цветы и их стебли - важнейший источник питания,  еще  из
них делают лекарства, изготавливают  мебель  и  так  далее.  Растут  они  на
плодородной земле, которую река намыла на поверхности.
   - Река приносит все, в чем мы нуждаемся. Пищу, тепло, свет.  Поначалу  мы
жили в башнях и галереях, сотворенных и пробитых течением, но со временем  -
ведь  нас  становилось  все  больше  -  научились  строить   дома   изнутри.
Выяснилось, что для этого не нужно особого умения.
   Я не слишком хорошо понимал его объяснения, однако не  мог  не  спросить,
давно ли существует подземная цивилизация. Мне  попросту  не  верилось,  что
никто из людей прежде не проникал в этот мир  и  не  возвращался  обратно  с
историями одна чудеснее другой на устах. Ученый Фи печально покачал головой.
К сожалению, сказал мой спаситель, сам он не  очень  хорошо  разбирается  во
времени, но обязательно найдет кого-нибудь, кто сумеет мне  ответить.  Лично
ему кажется, что его народ древностью не уступит  людям.  Путешествие  между
двумя мирами - всегда дело случая, ибо, чтобы попасть из мира в  мир,  нужно
пересечь земли за пределами света, а  людские  способы  преодоления  больших
расстояний едва ли могут  здесь  пригодиться.  Потому-то  народ  офф-моо  не
проявлял любопытства и не пытался  проникнуть  в  края,  которые  Ученый  Фи
назвал "стороной Хаоса": возможно, он разумел мой мир.  Надо  признать,  что
представления офф-моо об устройстве мироздания были чужды мне не менее,  чем
их методы лечения. Я не мог  их  принять,  против  них  восставало  все  мое
естество, но я слушал и запоминал - из уважения к чужой вере.
   Мало того, я, похоже, в какой-то мере  уловил  логику  мышления  офф-моо,
стал отчасти понимать, как они представляют себе  действительность.  Поэтому
меня уже не удивляло, что Фроменталь преклоняется перед офф-моо.
   Блуждая в наркотической дымке  под  сенью  растительных  вен  и  артерий,
пульсировавших над головой, я мимоходом подумал, а не послать ли  к  дьяволу
Гитлера с его сворой и не остаться ли здесь - здесь, где жизнь такова, какой
она должна быть.
   - Фроменталь вместе с другими уйдет в Мо-Оурию,  когда  прилив  достигнет
четвертой гармонии, - сообщил Ученый  Фи.  -  Вы  присоединитесь  к  ним?  И
слышите ли вы гармонии, граф Ульрик? Знакомы ли вы, - в его глазах замерцала
насмешливая искорка, - с нашей мистической погодой?
   - Боюсь, что  нет,  -  откликнулся  я.  Он  достал  из  рукава  маленький
металлический предмет, сжал его в своих длинных и изящных пальцах, на взгляд
- чересчур слабых даже для того, чтобы удержать птичье перо. Потом  дунул  в
этот предмет. Послышался мелодичный звук.
   - Вот, - коротко сказал он.
   Он  рассчитывает,  что  я  запомню  звук,  который  слышал  в  первый   и
единственный раз в жизни?  Пожалуй,  надежнее  всего  будет  ни  на  шаг  не
отходить от Фроменталя и положиться на опыт и мудрость последнего.
   - В Мо-Оурии я надеюсь получить помощь, - сказал я. - Мне нужно вернуться
в мой мир. Есть долг, который я обязан выполнить.
   - Вам помогут мудрейшие из нас - если, конечно, сумеют.
   Тут мне почему-то вспомнилась лисица, с которой я встретился на мосту,  и
я поинтересовался у Фи, кто она такая. "Такой, - поправил меня Ученый Фи,  -
господин Ренар - известный путешественник и философ.  Его  прежний  дом  был
уничтожен в сверхъестественной битве, да и нынешнему тож