ы, что обладаем свободой воли, но у нас почти нет возможности изменить
последствия  наших  действий,  потому  что  эти  действия,  с  отличиями  от
небольших до грандиозных, совершаются одновременно на  бесчисленных  уровнях
мироздания.
   Эльрик не выказал ни малейшего интереса к философии.
   - Если Гейнора остановить здесь, - сказал он, - он потерпит поражение и в
других мирах. По-моему, так. Ведь побеждал он сразу везде.
   Оуна улыбнулась отцу:
   - Тебе одному под силу изменить свою судьбу. Ни Эльрик, ни я  не  поняли,
что она имела в виду. Мы озадаченно переглянулись и  оба,  не  сговариваясь,
махнули рукой.
   - Гейнора нам не одолеть, - грустно сказал Ученый Грина.
   - Как ему удалось похитить ваш Посох? - удивилась Оуна.
   - Посох сам прыгнул ему в руки, - отозвался Ученый  Грина.  -  Мы  всегда
подозревали, что он обладает собственной волей. И  вот  наши  подозрения,  к
сожалению, подтвердились.
   Речь шла о том переменчивом артефакте - ребенок превращается в чашу, чаша
становится посохом - которым офф-моо манипулировали у меня  на  глазах.  Они
манипулировали? Или же это ими манипулировали? Я припомнил, как посох  менял
форму. По чьему велению?
   - Он всегда сохраняет форму  посоха?  -  поинтересовался  я.  Конечно,  я
видел, как посох менялся, но хотелось уточнить.
   - Мы называем его Рунным Посохом, - сказал  Грина.  -  У  него  несколько
форм: посох, чаша, камень... Это один из главных стержней мироздания.
   - Не его ли у меня на родине называют Граалем?  -  сразу  вспомнился  фон
Эшенбах и наши семейные предания. - Вы были его хранителями?
   - Да, - коротко ответил Ученый Грина. - И мы не  оправдали  доверия  -  в
этом мире.
   - То есть существуют иные версии Грааля, в других мирах?
   Ученый покачал головой.
   - Великий Посох - один, - проговорил он. -  Он  олицетворяет  Равновесие.
Кое-кто даже считает, что он и есть Равновесие. И его  влияние  простирается
далеко за пределы мира, в котором он находится.
   - По слухам, моя семья когда-то хранила Грааль, - поведал я. - Но  его  у
нас забрали. Если верить  легендам  -  потому,  что  мы  тоже  не  оправдали
доверия.
   - Рунный Посох может менять форму и перемещаться по собственному желанию,
- сказал Ученый Грина. - Некоторые верят, что иногда  он  принимает  обличье
ребенка. Почему бы и нет, если он и вправду способен  принять  любую  форму,
любой облик? Таким образом он защищает себя - и тех, кто почитает и охраняет
его. И далеко не всегда очевидно, какую форму он примет.
   - В каком облике он достался Гейнору? - спросила Оуна.
   - В форме чаши, - ответил Грина. - Чудесной золотой чаши. С этой чашей  и
с двумя мечами Гейнор  способен  изменить  судьбу  мироздания;  он  обладает
могуществом, прежде недоступным для смертных. А  поскольку  сами  боги  мало
понимают, что творится вокруг, он может и преуспеть в своих намерениях. Ведь
недаром говорят, что рано или поздно смертный уничтожит богов.
   Последняя фраза показалась мне слишком книжной. Я отчетливо сознавал  всю
серьезность положения, однако не мог отделаться от  ощущения,  что  на  моих
глазах разворачивается действие книги или фильма с мифологическим сюжетом. В
моем мире хорошо известна легенда  о  Священном  Граале  и  его  способности
исцелять мир, а смертный, уничтожающий богов и изменяющий мироздание, - это,
помнится, из северной мифологии... Я встряхнулся, как мокрый пес. Ни дать ни
взять, вагнеровские штучки. Я недолюбливал Вагнера, меня  больше  привлекали
прозрачные звуки Моцарта и Листа, взывавшие и к рассудку, и к  чувствам.  Но
Вагнера я тоже слушал. Может, я неким загадочным образом очутился в какой-то
из его опер? Мысль  эта  заставила  меня  поежиться.  Впрочем,  все  события
"Кольца Нибелунга" - сущие пустяки по сравнению  с  тем,  что  мне  довелось
пережить в последнее время.
   Я повернулся к Оуне.
   - Вы что-то говорили относительно моей связи с Граалем? Что  вы  имели  в
виду?
   - Не всякому выпадает честь служить Граалю, - сказала девушка.
   Она больше не улыбалась. Судя по всему, она не предполагала,  что  Гейнор
зайдет так далеко.
   В воздухе вдруг разлился странный аромат - смесь тысячи  запахов,  причем
среди них не было ни одного приятного. Аромат зла.
   Я по-прежнему не мог понять, как  Гейнор  ухитрился  одолеть  офф-моо,  и
впрямую спросил об этом у Ученого Грины.
   - Он еще нас не победил, - отозвался ученый. - Игра не окончена.
   Ему, конечно, виднее, но, с моей точки зрения, победа одержана  полная  и
безоговорочная.
   Эльрик поинтересовался, давно ли ушел  Гейнор  и  можно  ли  догнать  его
пешком.
   - Он движется к Серым Жилам вместе со своей армией. В своем  заблуждении,
в своем безумном желании править миром он готов погубить нас всех. Если  его
не остановить, он так и сделает.
   Ученый Грина неожиданно посмотрел на меня. Я не сразу сообразил, чего  он
ждет. А затем подал голос Эльрик:
   - Этот наглец оскорбил и унизил меня. Вдобавок  он  подло  меня  обманул.
Каким бы могуществом он сейчас ни обладал, от моей мести ему не укрыться.
   - Ты уверен, отец? - Оуна нагнулась, запустила руку  в  шерсть  одной  из
лежавших на земле пантер, потом быстро отдернула ладонь,  словно  испугалась
прикосновения к мертвому телу.  Кстати,  пантеры  и  вправду  мертвы  -  или
заколдованы?
   - Во сне или наяву, - сурово произнес Эльрик, - он заплатит за  все,  что
совершил.
   Скажи это кто-нибудь другой, я бы ему не поверил, но Эльрик успел убедить
меня в том, что не бросает слов на ветер; и я почти не  сомневался,  что  он
сумеет одолеть сущность,  бывшую  некогда  моим  скромным  кузеном,  а  ныне
воплощавшую в себе вселенское зло. И, как часто случалось между нами, Эльрик
ответил на размышления, которые я не торопился озвучить:
   - Мельнибонэйцы считают, что судьбу нельзя изменить. Что каждому  из  нас
на роду написано совершить то-то и то-то - не более и не менее. Что  попытка
изменить  судьбу  есть  святотатство,  богохульство.  Получается,  я   готов
совершить богохульство - дабы предотвратить иное, более страшное деяние.
   У  него  был  вид  человека,  борющегося  с  собственной  совестью  и   с
традициями, унаследованными от предков. Мне показалось,  что  он  сказал  бы
больше, сумей подобрать слова, чтобы выразить бушевавшие в нем чувства.
   Мы не стали  задерживаться  в  Мо-Оурии.  Пламя  уже  начало  угасать,  а
исправить что-либо было невозможно. Других офф-моо, кроме Ученого Грины,  мы
не нашли. Ни следа, ни намека, ни хотя бы обрывка бумаги... Они  бежали.  Я,
признаться, в них разочаровался. Как они были уверены в своей непобедимости,
как горделиво вещали об этом, а  в  итоге  выясняется,  что  полагались  они
исключительно на свою репутацию - как Византия в моем мире. А  я  считал  их
мужественными и изобретательными. Вероятно, они когда-то таковыми и были, но
с течением лет утратили мужество  и  погрузились  в  сладкую  дрему.  Теперь
всякий мог прийти и отобрать у них все накопленные  за  столетия  богатства,
все тайны.
   - У нас нет выбора, - заявил Эльрик.
   - Отправляемся вдогонку за Гейнором? - уточнил я.
   - Да. И будем надеяться, что настигнем его прежде, чем  он  доберется  до
Серых Жил.
   - Он уже почти добрался до них,  -  сказал  Ученый  Грина.  -  Его  армия
наверняка достигла рубежей... - впервые за весь  наш  разговор  на  гладком,
словно каменном лице возникло некое выражение. - Конец,  -  тихо  проговорил
он. - Конец всему.
   Оуна топнула ногой.
   - Кто хочет, может оставаться здесь и оплакивать  свою  участь.  Лично  я
собираюсь передохнуть, подкрепиться и продолжить путь.
   - Есть некогда, - сказал  Эльрик,  словно  обращаясь  к  самому  себе.  -
Перекусим по дороге. Нам  предстоит  дальний  путь,  ведь  догонять  Гейнора
придется пешком.
   - А когда мы его нагоним, что тогда? - спросил я. - Что мы будем делать?
   - Накажем его, - отозвался Эльрик. - Заберем меч,  который  он  украл,  -
ладонь принца легла на  рукоять  Равенбранда.  Он  погладил  рукоять  своими
длинными, изящными пальцами и неожиданно усмехнулся. По правде сказать,  эта
усмешка внушила мне тревогу. - Отплатим ему той же  монетой.  Иначе  говоря,
убьем.
   Мельнибонэец  явно  предвкушал  схватку.  Его  обуяла  жажда  крови,   он
стремился к поединку, и на остальное ему было наплевать.  А  меня  тревожила
собственная  безопасность  и  безопасность  Оуны.  Ученый  Грина  между  тем
благоразумно решил удалиться. Не прощаясь, он проскользнул  обратно  в  свою
башню. Пламя, похоже, не причиняло ему урона.
   Я поежился - мокрая одежда отнюдь не способствовала долгим разговорам - и
рысцой потрусил по направлению к окраине. Мои товарищи  следовали  за  мной.
Что ж, судя по всему, мне суждено погибнуть в этой авантюре.  Впрочем,  если
бы Эльрик с Оуной не помогли мне бежать из концлагеря, я давным-давно был бы
мертв. По крайней мере,  мне  представилась  возможность  повидать  истинную
реальность, образованную множеством миров мультивселенной...
   Мы  как  раз  достигли  окраины,  когда   почва   под   ногами   внезапно
содрогнулась. Откуда-то сверху на пол пещеры  посыпались  каменные  осколки.
Неужели землетрясение? По  пещере  раскатился  басовитый  грохот,  почему-то
напомнивший мне язвительный смех.
   Я вопросительно посмотрел на Оуну. Девушка покачала головой.  Эльрик  был
озадачен не меньше моего.
   Новый раскат грома. Новые осколки. Как  будто  за  нами  по  пятам  шагал
незримый великан.
   Не знай я, что это невозможно, я бы подумал, что кто-то  взрывает  мощные
заряды динамита.
   Похожие ощущения я испытывал, когда  побывал  со  своим  братом-инженером
(погибшим через три дня после начала войны - он рыл окоп, и в  него  угодила
шальная пуля) на строительстве нового железнодорожного туннеля.
   Я  вгляделся  в  полумрак  между  каменными  колоннами.  Видимость   была
ограничена,  однако  я   все   же   различил   вдалеке   круговороты   искр.
Фосфоресцирующая вода из озера вытягивалась в столбы, и эти водяные  столбы,
эти стройные торнадо надвигались на город. Вот  они,  ослепительно  сверкая,
достигли развалин и в мгновение ока разбросали камни во все стороны.  Что-то
в движении вихрей подсказывало, что они разумны - что ими, по меньшей  мере,
управляет некое разумное существо.
   Мы бросились бежать, выискивая любое укрытие - хотя бы  канаву,  а  лучше
трещину, куда можно забиться и переждать бурю. Надежда, конечно, слабая,  но
когда надежды не остается, лучше уж умереть на месте.
   Теперь  стало  ясно,  как  именно  Гейнор  овладел  Мо-Оурией.  Очередной
сверхъестественный союзник отдал в его распоряжение демонов ветра - ишассов.
О подобных тварях упоминается  даже  в  мифах  моего  родного  мира.  Народы
пустыни, кочевники, знают этих демонов под именем ифритов.
   - Разве они подчиняются типам вроде Гейнора?  -  недоверчиво  спросила  у
Эльрика Оуна.
   - Как видишь, - лаконично ответил Мельнибонэец.
   Я бежал последним. С языка рвались вопросы, но дыхания хватало только  на
то, чтобы бежать.
   Вдруг Оуна остановилась и ткнула  рукой  вперед.  В  скале  виднелся  зев
пещеры - иссиня-черное пятно на сером фоне. А ишассы  приближались,  их  вой
становился  все  громче.  Не  смея  обернуться,  мы  втиснулись  в   пещеру,
оказавшуюся  достаточно  просторной,  чтобы  вместить  нас  троих.  Близость
товарищей действовала на  меня  успокаивающе:  я  словно  вновь  очутился  в
материнской  утробе,  надежно  укрытый  от  всех   подстерегающих   человека
опасностей. Между тем ишассы  промчались  над  той  самой  скалой,  в  чреве
которой мы спрятались. От  их  воплей  зазвенело  в  ушах.  Потом  наступило
затишье, но, если прислушаться, можно было  разобрать  отдаленный  грохот  -
приближалась вторая волна.
   - Могучая сила, - проговорил Эльрик. -  Этих  демонов  не  так-то  просто
вызвать, тем более подчинить. Не уверен, что твой кузен, граф Ульрик, на это
способен, при  всей  его  хитрости  и  изворотливости.  Ишассы,  или  Десять
Сыновей, повинуются Хаосу, отсюда следует, что Гейнор  окончательно  изменил
Порядку и заручился поддержкой кого-то из владык Хаоса.
   Я с горечью вспомнил  свои  собственные  упреки  бедным  офф-моо.  Против
подобной силы не устоит ни единое живое существо!  Все  равно  что  идти  на
медведя с голыми руками. А ведь офф-моо, по большому счету, именно безоружны
- не считать же оружием обломки сталактитов?
   Вторая волна вихрей подошла  вплотную,  истошно  завывая,  вопя,  тявкая,
словно собаки, сокрушая  и  переворачивая  древние  камни,  повергая  наземь
колонны, простоявшие тысячи, если не миллионы лет... Мой  страх  потеснился,
освобождая место ярости. Какую цель преследует это необузданное  разрушение?
И почему Гейнор напустил Десятерых Сыновей на побежденный город? Или ему так
понравилось убивать и уничтожать? До чего  же  некоторые  обожают  разрушать
красоту, которую не они создавали и которой не им  восхищаться!  Может,  мой
кузен уверен, что тем самым очищает мир от скверны - в его  понимании  этого
слова?
   Лишь позднее, когда демоны умчались прочь и мы выбрались из  пещеры,  мне
вдруг подумалось, что Гейнор вряд ли командовал ишассами. Скорее всего,  они
вырвались из его подчинения и теперь  бесчинствовали  в  свое  удовольствие,
разнося на мелкие кусочки подземную цивилизацию. Или же он  отпустил  их  на
свободу в награду  за  верную  службу?  Ишассы  уничтожали  все  подряд,  не
пощадили и  нескольких  дикарей,  по-прежнему  копавшихся  в  руинах.  Вихри
подхватили несчастных, отчаянно размахивавших руками и дрыгавших  ногами,  в
долю секунды сорвали с них плоть и разметали кости, которые попадали наземь,
точно дождевые капли.
   Теперь демоны шли впереди нас. Они образовали ломаную линию  и  двигались
широкой полосой. Следуя за ними, мы вполголоса  переговаривались,  обсуждая,
какие еще невзгоды ждут на нашем пути и встретится  ли  нам  что-либо  более
жуткое, нежели то, с чем мы сталкивались до сих пор.
   Оуна хмурилась.
   - Может, ишассы торопятся к Гейнору? - сказала она. - Может, он  добрался
до Серых Жил и теперь созывает своих союзников? Если так... Хотя  -  неужели
он думает, что мироздание можно покорить с помощью нескольких демонов ветра?
   - Я бы не стал его недооценивать, - откликнулся я. - В чем  мы  можем  не
сомневаться, так это в том, что  он  обладает  могуществом,  недостижимым  и
непостижимым для любого другого человека.
   - Его будет трудно одолеть, - признал Эльрик. - Хорошо, что нас  трое.  Я
не уверен, что справлюсь в одиночку.
   Мы отходили все дальше от города, как бы погружались  во  тьму,  разгоняя
мрак светом факелов, позаимствованных  у  мертвых  варваров.  О  том,  чтобы
нагнать войско Гейнора быстро, не  приходилось  и  мечтать,  но  теперь,  по
крайней мере, мы были в безопасности от ишассов,  которые  виднелись  далеко
впереди,  между  массивных   каменных   арок,   образованных   бесчисленными
колоннами. Сказать по правде, мы были признательны демонам. Они указали  нам
направление и расчистили дорогу. Вот если бы еще их можно было оседлать...
   Я не  переставал  спрашивать  себя,  что  произойдет,  когда  мы  нагоним
Гейнора. Сразу меня убьют или заставят помучаться? Эльрик, конечно, отменный
боец и сведущ в колдовстве, но что может один воин, даже мелнибонэец, против
целого войска? А ведь у Гейнора есть и сверхъестественные союзники.
   Нам посчастливилось наткнуться на мертвого труга.  На  поясе  у  чудовища
болтался грубый кошель, и в этом кошеле обнаружилась добыча,  захваченная  в
Мо-Оурии и совершенно бесполезная для всех, кроме офф-моо. А  еще  в  кошеле
была еда: две буханки хлеба, вяленое мясо, овощи... Эльрик хмыкнул и  указал
на гигантскую  лапу  труга:  в  ней  была  зажата  кожаная  фляга.  Пришлось
потрудиться, чтобы освободить флягу из хватки чудовища, но дело того  стоило
- во фляге оказалось очень неплохое вино.  Скорее  всего,  оно  принадлежало
кому-то из приятелей Фроменталя - быть может, самому мэтру Ренару. Хорошо бы
узнать, кстати, что случилось  с  французом.  Надеюсь,  ему  повезло,  и  он
отыскал Танелорн, в который так хотел попасть...
   Мы продолжали путь, перекусывая на ходу, и постепенно нагоняли Гейнора.
   Вот впереди, на  горизонте,  возникла  серая  полоса.  Это  что,  и  есть
легендарные Жилы?
   Я искоса поглядел на Оуну.
   - Запретные болота, - сказала девушка. - А за ними - Серые Жилы.

Глава 3

Беззаботные ангелы

   - Некоторые верят, - сказала Оуна, - что у  каждого  человека  есть  свой
ангел-хранитель, который бережет нас и  заботится  о  наших  делах,  как  мы
заботимся о домашних животных. И как домашнее животное  едва  осознает  нашу
заботу, так и мы едва замечаем опеку ангела-хранителя. А  хозяева  животных,
как известно, встречаются разные - и хорошие, и плохие.  С  ангелами  то  же
самое. Кому-то повезло, и ангел у него  заботливый,  а  у  невезучих  ангелы
беззаботные...
   Мы лежали на широком уступе и  глядели  на  раскинувшуюся  внизу  долину,
которая, вполне возможно, еще никогда не видела столько света.  Ее  освещали
ишассы, выстроившиеся  ломаной  линией  ослепительно  яркими  вихрями.  Они,
очевидно, подчинялись чьему-то приказу; во всяком случае, к  армии  Гейнора,
шагавшей впереди, демоны не приближались. Дикари несли факелы, указывая путь
Гейнору и прочим нацистам, скакавшим на слепых  лошадях.  Время  от  времени
пламя выхватывало из тьмы древние скалы. Чудовищные труги,  лишенные  зрения
дикари, нацисты  в  своих  черных  с  серебром  лохмотьях  -  какая  пестрая
компания, какой нечестивый союз! Звери и люди, полулюди и  полузвери.  Армия
неспешно продвигалась по долине,  переваливая  через  нагромождения  камней,
огибая утесы и  скалистые  стены.  Ирония  судьбы:  даже  нацисты,  успевшие
привыкнуть к темноте, на свету вдруг начинали спотыкаться и  падать,  словно
тоже ослепли.
   Армия оборванцев. Армия уродов. Я бы посмеялся над ними, когда бы  не  их
вожак: с таким предводителем они вполне способны захватить Серые Жилы.
   -  А  может,  наши  ангелы  попросту  сбежали?  -  предположил  я.  -  Вы
когда-нибудь видели этакий маскарад? - я указал на войско моего кузена.
   - Нет, - призналась Оуна. На ее  прекрасном  лице,  обрамленном  длинными
белыми волосами, играла саркастическая усмешка. Я невольно  залюбовался  ею.
Мне показалось, я влюбляюсь в нее. Если так, имею ли я на это право?
   Она ведь не моя дочь. Она - дочь Эльрика. Но человеку,  осознавшему  свое
положение в мироздании, непросто  отринуть  все  то,  что  связывает  его  с
мириадами  других  существ.  Да,  у  знания  есть  оборотная  сторона...  Из
воспоминаний Эльрика я знал, что много  лет  назад  мелнибонэйцу  предложили
выбор между знанием и невежеством; он выбрал второе - и поступило правильно,
иначе он, раздавленный знанием, ничего не сумел бы сделать.
   Каково это - сознавать, что  любой  поступок  отзовется  теми  или  иными
последствиями во всем мироздании? Поневоле начнешь следить  за  собой  -  за
тем, что говоришь и что делаешь, за тем, с кем дружишь и  с  кем  враждуешь.
Или замрешь в полнейшем бездействии, будто погрузившись в  непробудный  сон.
Или попытаешься вернуться в блаженное состояние невежества.
   Или, подобно Эльрику,  перестанешь  ценить  собственную  жизнь  и  будешь
очертя голову кидаться в авантюры одна рискованней другой.  Ведь  тому,  кто
рискует и проигрывает, наградой  -  полное  забвение.  А  Эльрику  частенько
грезилось именно забвение, забвения искала  его  истерзанная  душа.  Поэтому
полагаться на него в бою было  бы,  по  меньшей  мере,  неосмотрительно.  Он
пойдет напролом, но отсюда вовсе не следует, что мы должны бежать за ним...
   Лично мне более всего хотелось вернуться  к  тихим  прелестям  уединенной
сельской жизни. К  несчастью,  пока  это  возвращение  представлялось  почти
несбыточным.
   Эльрик нахмурился,  словно  что-то  прикидывая  в  уме.  Я  подозрительно
покосился на