ковинного шлема; плащ  развевался  у  него  за  плечами,  мечом  он
размахивал, будто знаменем и все подгонял, подгонял своего коня, чьи красные
глаза слепо пялились во мрак. За Гейнором  летели  остатки  его  эсэсовского
отряда, причем Клостерхейм единственный из всех сидел в седле  как  неживой,
не выказывая и намека на эмоции.  Краем  глаза  я  перехватил  его  мрачный,
саркастический  взгляд:  он  по-своему  наслаждался   постигшей   начальника
неудачей.
   - Торопись! - крикнул Эльрик. - У нас много дел.
   Он оглянулся на Гейнора и расхохотался.
   Пожалуй, впервые за все время нашего знакомства я подумал, что  он  вовсе
не безумен. По крайней мере, не в том смысле, в  каком  принято  говорить  о
безумии. Дочь считала его гением, возможно, ставила отца  выше  всех  прочих
колдунов. И, наверное, была  права.  Он  отличался  безудержной  храбростью,
которая в любом другом человеке воспринималась бы как сумасбродство. Но он -
он повелевал стихиями, неподвластными никому из смертных.  Более  того,  его
союзы  с  духами,  как  мне  довелось  убедиться,  были   освящены   многими
столетиями,  минувшими  со  времени  их  заключения,  и  закреплены  кровью,
пролитой его предками на заре мироздания.
   По натуре,  несмотря  на  свои  волчьи  повадки,  Эльрик  отнюдь  не  был
хищником. И в этом он коренным образом, насколько я успел узнать,  отличался
от своих сородичей. Быть может, потому мы трое и встретились, что  все  были
изгоями среди своего народа...
   - Глупец! - крикнул Эльрик, осаживая коня и подпуская Гейнора ближе. - Ты
думал, я позволю  чародею-самоучке  вторгнуться  в  Серые  Жилы?  Я  Эльрик,
последний император Мелнибонэ, и  я  поставлю  тебя  на  место,  зарвавшийся
мальчишка! Все, что ты успел украсть, я отберу у тебя! Все, что ты разрушил,
будет восстановлено! Все твои победы обернутся поражениями!
   - А я Гейнор, - заорал в ответ мой кузен, -  и  мне  подчиняются  владыки
Порядка и Хаоса! Тебе меня не одолеть!
   - Тебя обманули! - весело откликнулся Эльрик. - Называй себя как  хочешь,
сути это  не  изменит.  До  сих  пор  тебе  везло,  но  твое  везение  скоро
закончится!
   Эльрик повернулся к Гейнору спиной и послал лошадь галопом. Я, по  правде
сказать, думал, что отстану, но моя лошадка оказалась на удивление резвой  и
выносливой. Мало того, она словно видела  все  препятствия,  возникавшие  на
нашем пути. Факелы зашипели, когда мы на полном  скаку  влетели  в  какую-то
речушку, но лошади и не подумали  остановиться.  Нам  удалось  снова  зажечь
факелы, и вдруг я увидел Оуну, стоявшую на  обочине  "дороги"  и  подававшую
какие-то знаки. Эльрик, похоже, понял - он погасил свой факел и жестом велел
мне сделать то же самое.
   Мы слышали за спиной стук копыт и голоса. Мы видели факелы  гейноровского
отряда. Они почти настигли нас. Хватит ли у Эльрика сил, чтобы справиться со
столькими противниками? Насчет себя я не питал иллюзий - меня убьют на месте
или, в лучшем случае, возьмут в плен.
   Впереди возникло слабое, едва различимое свечение. А  позади  раздавались
голоса и гремели копыта. Внезапно шум за спиной сделался тише, намного тише,
а свечение стало ярче. Мы скакали по  туннелю,  пробитому,  должны  быть,  в
толще скал речным потоком, и  путь  нам  указывал  быстроногий  белый  заяц.
Потолок  туннеля,  от  которого  отражался  свет,  казался   полупрозрачным,
дымчатым, как перламутр.
   Гейнора совсем не стало слышно.
   Мы что, куда-то свернули? Я вдруг сообразил, что Эльрик - или белый  заяц
- и не собирался сразу возвращаться в Мо-Оурию.
   Мельнибонэец зажег свой факел. Я последовал его примеру и  огляделся.  Мы
находились в тупике.
   Туннель уводил вниз, в просторную пещеру, по всей  видимости,  населенную
когда-то человеческими существами: грязные лохмотья и старая посуда на полу.
Похоже, здесь обитало целое племя.  Все  говорило  о  нежданно  обрушившейся
катастрофе.
   Впрочем, Эльрика нисколько не интересовали прежние обитатели  пещеры.  Он
поднял факел выше, осмотрел пещеру, удовлетворенно кивнул и спешился.
   Я услышал шорох за спиной, обернулся - и увидел Оуну, опиравшуюся на  лук
как на посох. Я не стал спрашивать, какая магия привела ее сюда и какие чары
она использовала, чтобы привести сюда нас. Решил, что спрашивать  не  стоит,
если я должен что-либо знать - мне скажут.
   Воткнув факел в отверстие в стене - явно проделанное  для  этой  цели,  -
Эльрик жестом велел мне слезть с коня и идти за  ним  к  горловине  туннеля.
Очевидно, хотел удостовериться, что Гейнор потерял наш  след.  Мы  двигались
очень осторожно, ожидая, что вот-вот наткнемся на  преследователей,  но  так
никого и не встретили. Снаружи было  темным-темно.  Я  услышал,  что  Эльрик
принюхивается. Потом он дернул меня за рукав: мол, пошли.
   Не видно было ни зги, но Эльрик  шагал  уверенно,  полагаясь  на  слух  и
обоняние.  Меня  вновь  потрясло,  насколько  мы  все-таки  разные.   Он   -
мелнибонэец, его чувства гораздо острее моих.
   Когда он полностью убедился в том, что,  не  заподозрив  подвоха,  Гейнор
проскакал мимо, Эльрик повел меня обратно к туннелю. Мы спустились в пещеру,
где Оуна уже развела костер и разложила еду из труговского кошеля.
   Мы перекусили. Эльрик отсел в сторонку, нахмурился, о  чем-то  задумался;
всем своим видом он давал понять, что его не следует беспокоить. Мы с  Оуной
перебросились парой фраз. Девушка сказала, что мы не  просто  прячемся:  эта
пещера - идеальное место для заклинания,  которое  необходимо  сотворить.  А
отец - она искоса поглядела на Эльрика и понизила голос - очень устал  и  не
известно, сколько еще сможет продержаться. Сделать же нужно многое.
   Когда с едой было покончено, Эльрик взмахом руки велел  нам  подняться  и
идти наверх. Мне он велел  привести  лошадей.  Потом  мы  все  трое  поехали
неведомо куда: вел Эльрик, державший в руке  самодельный  факел.  За  спиной
осталась, должно быть, не одна миля, когда мелнибонэец наконец  остановился.
Прислушался, кивнул и зажег один из  факелов,  прихваченных  нами  в  лагере
Гейнора. Мы находились в месте, которого не коснулась скверна:  здесь  армия
Гейнора не проходила. А  там,  где  сталагмиты  выстроились  в  круг,  точно
офф-моо на молитве, я увидел тело.
   Громадная черная кошка. Та самая пантера, которых  так  боялись  труги  и
которых Гейнор ухитрился заколдовать.
   Эльрик спешился, попробовал  приподнять  животное.  Оуна  пришла  ему  на
помощь, я тоже не стал отлынивать. Втроем  мы  кое-как  оторвали  тяжеленную
тушу от пола.
   - Мы должны забрать ее с собой, - сказал Эльрик. - Надо  положить  ее  на
лошадь.
   Сказать оказалось проще, чем сделать:  лошади  пятились,  не  желая  даже
приближаться к пантере, не то что везти ее.  В  конце  концов  мы  поволокли
пантеру на себе  и,  после  долгого  и  утомительного  пути,  со  множеством
падений, сумели дотащить животное до нашей пещеры.
   Мы с  Оуной,  обессиленные,  повалились  на  пол,  Эльрик  же  словно  не
чувствовал  усталости.  Наверное,  ему  придавал  сил  ритуал,  который   он
собирался совершить.
   - Зачем мы притащили сюда эту зверюгу? - спросил я.
   Эльрик ушел от прямого ответа:
   - Будем  снова  вызывать  духов.  Но  сперва  нужно  принести  жертву.  Я
посмотрел на Оуну. Он собирается убить кого-то из нас?

Глава 4

Старые долги и новые сны

   Оуна кивнула, соглашаясь, - и опрометью выбежала  из  пещеры.  Эльрик  не
пытался остановить ее. На меня он тоже не обращал внимания. Может, решил  не
усугублять знакомство с тем, кого скоро  убьет?  Забавно,  вдруг  подумалось
мне: мой собственный меч выпьет мою душу.
   Некоторое время спустя Эльрик поднялся,  взял  поводья  и  повел  коня  к
выходу.
   - Мне остаться? - спросил я робко.
   - Как хочешь, - бросил он.
   Я последовал за ним. Любопытство пересилило страх.
   Он вскочил в седло и послал  коня  вперед.  По  счастью,  моя  лошадь  не
захотела тосковать в одиночестве. Благодаря ей я вскоре нагнал мелнибонэйца.
   Мы скакали в темноте, пока впереди не замелькали огни -  лагерь  Гейнора.
Там по-прежнему раздавались крики и проклятия. Эльрик спешился, протянул мне
поводья и велел ждать, а потом словно растворился во мраке.
   Разглядеть что-либо  не  представлялось  возможным,  но  вскоре  до  меня
донеслись истошные вопли и визг,  и  я  понял,  что  Эльрик  пополняет  свою
жизненную энергию.
   Затем из темноты вдруг  возникло  его  мертвенно-бледное  лицо  с  алыми,
светившимися во тьме глазами. Он довольно  улыбался,  а  дышал  тяжело,  как
объевшийся волк. На его губах виднелась кровь.
   Кровь была и на клинке, который он держал в правой руке. Должно быть, меч
попировал всласть, погубил не меньше десятка душ.
   Мы молча поехали обратно. Нас  никто  не  преследовал.  Я  почему-то  был
уверен, что Гейнор и его солдаты все  еще  блуждают  по  Мо-Оурии  в  полной
уверенности, будто Эльрик вернулся в разрушенный город.
   Мельнибонэец ссутулился в седле и, похоже, переваривал  то,  чем  недавно
столь яростно насыщался. Как  ни  близки  мы  были  друг  другу,  эта  мысль
заставила меня содрогнуться от отвращения. Во  мне  было  слишком  много  от
человека и слишком мало от обитателя Мельнибонэ,  чтобы  я  мог  восхищаться
ловкостью, с какой мой родич - или предок, или кем он там мне  приходится  -
похищал чужие души.
   Черные души, мелкие, ничтожные душонки! Хоть  на  что-то  они  сгодились,
хоть  в  чем-то  они  послужили  доброму  делу.  Разве  не  заслуживали  они
мучительной  смерти  -  за  все  преступления,  которые  совершили,  за  все
кощунства и грехи, которые успели сотворить?
   Нет, не пристало христианину так рассуждать. Ведь погибли  люди  -  и  не
важно, насколько плохи они были, главное, они были людьми и  погибли  не  во
славу Господа...
   Мне почудилось, что я потерял Эльрика, и я  запалил  факел.  Мой  двойник
оказался рядом: я увидел  перекошенное  бешенством  лицо  с  алыми  глазами.
Мельнибонэец велел мне погасить факел, и  я  подчинился.  Он  разозлился  на
меня, разозлился, как хозяин злится на дурно воспитанную собаку. В его  лице
не было ничего человеческого. Впрочем, я тоже хорош! Гейнор почти  наверняка
возвращается сейчас в свой лагерь, а в этакой тьме  даже  крохотная  искорка
видна за многие мили.
   Только когда мы очутились в туннеле, Эльрик разрешил зажечь факел.
   Пока  мы  отсутствовали,  Оуна  спала.  Она  разом  проснулась,   метнула
загадочный взгляд на отца, пристально посмотрела на меня. Я  промолчал,  ибо
мне нечего было  ей  сказать.  Человек  и  меч  питали  друг  друга,  причем
невозможно было определить, кто старший в этом нечестивом  союзе.  Наверное,
Оуне все это известно и без меня - матушка должна была  рассказывать,  да  и
сама она могла догадаться, поскольку смекалки ей не занимать.
   Эльрик направился туда, где мы положили  пантеру.  Опустился  на  колени,
прижался лбом к голове гигантской кошки, пробормотал что-то неразборчивое. Я
искоса поглядел на Оуну, однако девушка не собиралась ничего мне  объяснять.
С широко раскрытыми глазами она наблюдала,  как  Эльрик  расхаживает  вокруг
пантеры, бормоча себе под  нос,  делает  магические  пасы,  словно  пытается
вспомнить заклинание.
   Вполне возможно, именно этим он и занимался. Чуть погодя он поднял голову
и тяжело посмотрел на нас.
   - Мне нужна ваша помощь.
   Чувствовалось, что это признание далось ему с трудом.  Он  никак  не  мог
поверить, что настолько ослабел, и презирал себя за слабость. Может статься,
колдовство, которое он  творил,  обошлось  ему  гораздо  дороже,  нежели  он
рассчитывал.
   Что ж, выбирать не приходилось.
   - Что нам делать?
   - Пока ничего. Я скажу, когда вы мне  понадобитесь,  -  он  повернулся  к
дочери, и на его лице вдруг промелькнуло что-то вроде сожаления. Может, я  и
ошибаюсь, но Оуна, по-моему, встала поближе ко мне - на всякий случай.
   Эльрика словно терзала чудовищная боль. Каждая мышца его тела напряглась,
выступил пот - а в следующий миг мелнибонэец  застыл  в  неподвижности.  Его
глаза были устремлены в иные плоскости бытия, недоступные моему  восприятию.
Слова, которые он произносил, для меня были пустым звуком, даже несмотря  на
то, что я понимал их смысл.
   Одно слово повторялось чаще других: Меерклар!..  Меерклар!..  Меерклар...
Имя. Не просто имя.  Имя  друга.  Союзника.  Настоящий  друг.  Кровные  узы.
Древние соглашения. И - сделки. Сделки, остающиеся в силе до  конца  времен.
Заключенные на крови. Сделки между двумя существами нечеловеческой природы.
   - Меерклар! - на сей раз имя прозвучало громче и отчетливее.
   - Меерклар! - лицо Эльрика горело, словно вспыхнула слоновая кость. Глаза
напоминали пышущие жаром уголья. Волосы развевались, будто вдруг ожили. Одна
рука вздымала Равенбранд. Другая выписывала в воздухе  фигуры,  существующие
одновременно в тысяче измерений.
   - Меерклар! Повелитель клыков и когтей!  Меерклар,  твои  дети  страждут!
Помоги им! Меерклар! Помоги им во имя нашей древней клятвы!
   - Меерклар! - Эльрик выкрикивал это слово на особый, я  бы  сказал  -  на
кошачий манер. Его била дрожь,  он  клонился  к  земле,  словно  дерево  под
напором ветра. Однако не переставал звать и не выпускал из руки Черный Меч.
   Откуда-то донесся вой. Пахнуло животным. Тихое  шипение.  "Шшш"  -  будто
кошка махнула хвостом.
   - Меерклар! Любимый сын Сехмет! Тот,  кому  подвластны  жизнь  и  смерть!
Меерклар, повелитель кошек, почти наш договор!
   Тело  пантеры,  лежавшее  посреди  пещеры,  вдруг   содрогнулось.   Грудь
животного заходила ходуном. Усы  распрямились.  Но  глаза  не  открылись,  и
мгновение спустя пантера вновь распростерлась на полу пещеры,  как  если  бы
нечто попыталось оживить ее и не смогло этого сделать.
   - Меерклар!
   Эльрик вызывал самого свободолюбивого, самого трудноуловимого из духов  -
Меерклара, сына Сехмет, властелина всех кошек на свете.
   Мельнибонэец уже не пел, а выл. От его голоса сотрясались  стены  пещеры.
Эти вопли наверняка слышны снаружи. Если Гейнор услышит...
   Я вдруг сообразил, что опять Оуна исчезла. Может, Эльрик,  незаметно  для
меня, пожертвовал своей дочерью? В тот миг  я  был  готов  поверить  во  что
угодно...
   Перепуганные лошади ржали и рвались с привязи, пятясь  перед  тенью,  что
возникла на дальней стене пещеры. Эта  тень  перемещалась  туда-сюда,  точно
зверь, мечущийся в клетке. Тень вскинула крупную, несомненно кошачью  голову
- и присоединила свой голос к голосу Эльрика.
   В воздухе сложилась черная  фигура,  высокая,  внушительная,  стоящая  на
задних лапах; существо посмотрело на нас, издало негромкий рык и  опустилось
на все четыре  лапы.  Его  взгляд  был  старше,  древнее  Эльрикова.  Голова
правильной формы, с воинственно торчащими усами,  в  разинутой  пасти  видны
клыки, глаза отливают желтым... Огромный хвост лениво подергивался,  угрожая
разрушить пещеру. Существо то выпускало когти, то прятало их, то  выпускало,
то прятало. Интересно, эта кошечка голодна?  Я  всегда  хорошо  относился  к
кошкам, но тут вдруг, признаться, занервничал. Если правильно помню,  кошкам
не знакомы угрызения совести, так что эта киска запросто может нас  слопать,
если мы ей не понравимся - или наоборот, понравимся.
   Вот он каков, Меерклар, повелитель  кошек.  Его  облик  оставался  слегка
расплывчатым, как если бы перетекал из реальности в реальность. Я уже  начал
привыкать к этому явлению, характерному для существ, которые обитают сразу в
нескольких измерениях.
   Где же Оуна? Куда она запропастилась? А у Меерклара такой вид,  будто  он
только что славно пообедал...
   Что там Оуна говорила? Что черная пантера - ее обличье  в  этом  мире?  А
белый заяц тогда кто?
   Сколько обличий у похитительницы снов?
   И сколько жизней?
   Эльрик обратился к Меерклару, тот ответил мелнибонэйцу  низким  урчанием.
Эльрик стал  рассказывать,  что,  собственно,  происходит  и  как  подданных
Меерклара погрузили в колдовской сон, от  которого  они  уже  не  проснутся,
потому что умрут с голоду.
   Могучий кот выгнул спину, зашипел, принялся расхаживать по пещере.  Потом
сел и задумчиво выпустил когти.
   Лошади  забились  в  угол,  застыли,  скованные  ужасом  -  должно  быть,
уверенные, что их принесут в жертву Меерклару.
   Я тоже боялся пошевелиться. Эльрик воткнул меч в землю, положил обе  руки
на рукоять и встал, широко расставив ноги. Глядя огромному коту в глаза,  он
продолжал вести с ним разговор.
   Внезапно моей шеи коснулось что-то теплое и мокрое. Вне себя от ужаса,  я
резко обернулся - и уткнулся  носом  в  черную  морду  пантеры,  той  самой,
которую считал мертвой. Пантера  прищурила  глаза  и  тихонько  заурчала.  Я
ощутил ее слюну на своем лице, почувствовал жар ее тела.
   Затем пантера оставила меня,  приблизилась  к  Меерклару  с  Эльриком  и,
выражая полную покорность, легла к ногам  Меерклара  и  опустила  голову  на
лапы.
   Повелитель кошек радостно, удовлетворенно рыкнул,  и  пантера  поднялась,
потянулась, развернулась и степенно вышла  из  пещеры.  Выглядела  она  так,
словно пробудилась от недолгого дневного сна.
   Оуна по-прежнему не  появлялась.  Мне  вдруг  захотелось  последовать  за
пантерой. Меерклар потянулся, сузил глаза и сказал что-то на языке, которого
я не знал.
   Эльрик, которому каждое слово давалось с немалым трудом,  едва  стоял  на
ногах. Глаза его понемногу стекленели, лицо вытягивалось. Я  шагнул  было  к
нему - помочь, но он заметил мое движение и жестом велел не подходить.
   Громадные желтые глаза остановились на мне, обозрели  с  ног  до  головы,
словно беспристрастно  оценивая.  Я  понял,  как  чувствует  себя  мышь  под
кошачьим взглядом. Оставалось лишь одно: я вежливо поклонился и  сделал  шаг
назад.
   Меерклар благосклонно кивнул и вновь повернулся к Эльрику. Снова негромко
заурчал, как бы хваля мелнибонэйца за  то,  что  тот  сделал.  Да,  Меерклар
хвалил моего двойника. Хвалил и благодарил. И даже обнял мелнибонэйца -  или
мне показалось? А потом превратился в дым.
   И исчез.
   - Где Оуна? - выпалил я. Эльрик попытался было ответить,  но  его  колени
подломились, и он рухнул бы наземь, не подхвати я его  в  последний  момент.
Выпавший из руки меч лязгнул о камень.
   Сколько же сил отбирает колдовство? Жив ли мой двойник?
   Я нащупал пульс. Жив! Отодвинул веко - Эльрик был в обмороке, можно  даже
сказать, в сверхъестественном трансе,  вызванном  контактом  с  элементалом.
Дышал он тяжело, будто одурманенный лекарствами. Мне доводилось видеть людей
в состоянии  жуткого  опьянения  -  и  те,  кто  принял  на  грудь  излишнее
количество легендарного  "Микки  Финна",  выглядели,  честное  слово,  живее
Эльрика. Впрочем, я не сомневался, что умирать он не собирается.
   Может,  оставить  его  здесь  и  пойти  поискать  Оуну?   Здравый   смысл
подсказывал, что она вполне способна сама позаботиться о себе.  А  если  она
вдобавок сменила обличье - перекинулась в пресловутого белого зайца, - я  ее
ни за что не найду. Но что, если Эльрик отдал ее Меерклару как заложницу?  В
конце концов, она - его дочь, он вполне мог счесть, что волен  распоряжаться
ее судьбой по собственному усмотрению. Мог потребовать, к примеру, чтобы она
вернулась домой вместе с ним.
   Из туннеля донесся звук. Сперва я решил, что это возвращается пантера. Но
вскоре осознал свою ошибку: цокали конские копыта, звякала  упряжь,  лязгало
оружие.. К пещере приближался конный отряд.  Кто  это  -  прежние  обитатели
пещеры или же те, о ком я забыл и не хотел бы вспоминать?
   Другого выхода из пещеры не было,  а  человек,  способный  нас  защитить,
лежал в обмороке на каменном полу. Оуна, у которой был лук, куда-то пропала.
А я мог сражаться разве что голыми руками.
   Я опустился на колени рядом с Эльриком, пытаясь расшевелить  его,  но  он
ничего не чувствовал.  Дыхание  его  было  глубоким  и  замедленным,  как  у
впавшего в спячку животного, и он все