апно
померкнувшем свете. В когтях сокола  бился  какой-то  пойманный  им  зверек.
Рэдерле медленно встала и начала собирать хворост.
   - Ему понадобится вертел.
   Моргон срезал прут с молодого деревца и стал его  очищать,  а  сокол  тем
временем уже возвращался. Он оставил убитого зайца у костра Рэдерле, и через
миг на месте птицы снова  стоял  Ирт.  На  мгновение  глаза  его  показались
незнакомыми, полными чистого, свежего воздуха  и  гордой  целеустремленности
небесного охотника, затем, неуловимо  изменившись,  стали  прежними.  Моргон
задал свой вопрос голосом, который прозвучал по-ученически смиренно.
   - Я чую запах  своей  жертвы,  -  объяснил  волшебник.  Он  достал  из-за
голенища нож. - Ты бы освежевал его, а? Мне это будет трудновато.
   Не сказав ни слова, Моргон принялся за работу. Рэдерле подобрала  прут  и
закончила его очищать.
   - А ты говоришь по-соколиному? -  внезапно  спросила  она  с  робостью  в
голосе.
   Могущественное слепое лицо повернулось к ней и внезапно смягчилось. Нож в
руке Моргона замер над тушкой зайца.
   - Немного.
   - Можешь меня научить? А не то что, мы  так  до  самого  Херуна  и  будем
лететь воронами?
   - Если тебе угодно... Я думал, что, уж коли ты из  Ана,  тебе  привольнее
всего в обличье вороны.
   - Нет, - мягко сказала она. - Мне теперь много что подходит.  Но  спасибо
тебе за заботу.
   - Кем ты уже оборачивалась?
   - О...  Птицами,  деревом,  лососем,  барсуком,  оленем,  летучей  мышью,
турицей... Я давно потеряла  счет.  Это  все  было  тогда,  когда  я  искала
Моргона.
   - Ты всегда находила его.
   - Ты тоже.
   Ирт рассеянно пошарил вокруг себя, ища ветки с развилками, чтобы положить
на них вертел.
   - Да...
   - Зайцем я тоже оборачивалась.
   - Заяц - добыча сокола. Настраивайся в лад с законами земли.
   Моргон швырнул заячью шкурку  и  требуху  в  папоротник  и  потянулся  за
вертелом.
   - А законы Обитаемого Мира? Они ничего не значат для Властелина Земли?
   Волшебник  сидел  тихо-тихо.  Казалось,  безжалостная  целеустремленность
сокола опять  всколыхнулась  в  невидящем  взгляде,  и  Моргон  почувствовал
дерзость своего намека. Он посмотрел в сторону. Ирт уклончиво заметил:
   - Ну, положим, не всегда так.
   Моргон  пристроил  вертел  с  наколотым  на  него  зайцем  над  огнем   и
разок-другой повернул, чтобы  проверить  его  прочность.  Тут  его  поразила
двусмысленность слов волшебника. Он уселся на корточки, пристально глядя  на
Ирта. Но с чародеем  разговаривала  Рэдерле,  и  боль  в  ее  чистом  голосе
побудила его сидеть тихо.
   - Тогда почему, как ты  думаешь,  мои  родичи  воюют  против  Высшего  на
Равнине Ветров? Если могущество - это  просто  знание  о  дожде  и  огне,  а
законы, в лад которым они настроены, - законы земли?
   Ирт снова  погрузился  в  молчание.  Солнце  исчезло  за  невесть  откуда
наплывшими тучами, протянувшимися через небо  на  западе.  Сумерки  и  туман
начали подступать к стоянке путников.  Волшебник  протянул  руку,  нащупывая
вертел, и медленно повернул его.
   - Мне кажется, - начал он, - что Моргон  прав,  предполагая,  что  Высший
ограничивает могущество Властелинов Земли.  Это  сама  по  себе  достаточная
причина для них желать войны... Но, кажется, немало загадок  таится  в  ней.
Каменные дети в Исиге много столетий назад повлекли меня к  своей  гробнице,
передав мне свою щемящую печаль. У них отняли  их  могущество.  Дети  -  это
наследники, мощь - она по праву  принадлежит  им,  возможно,  поэтому  их  и
сгубили.
   - Погоди. - Голос Моргона дрогнул. - Ты говоришь... ты полагаешь,  что  в
этой гробнице был похоронен и наследник Высшего?
   - Это кажется правдоподобным, не так ли? - Жир брызнул  в  пламя,  и  Ирт
снова повернул зайца. - Возможно, ото как раз мальчик, который поведал мне о
звездах, сказав, чтобы я поместил их на арфе и на мече для того, кто  явится
в грядущие века и возьмет их по праву...
   - Но почему? - прошептала Рэдерле, все еще  требовавшая  ответа  на  свой
вопрос. - Почему?
   - Ты видела полет сокола... Он прекрасен и  смертоносен.  Если  бы  такая
мощь не подчинялась никакому закону, сама по себе эта мощь и влечение к  ней
стали бы столь чудовищными...
   - Я желала ее. Этой мощи.
   Суровое  древнее  лицо  снова  исполнилось  поразительной  нежности.  Ирт
коснулся ее так, словно трогал хрупкую былинку.
   - Так возьми, - сказал он и уронил руку.
   Голова Рэдерле склонилась; Моргон теперь не видел ее лица. Он  потянулся,
чтобы погладить ее волосы, но она резко встала и отвернулась. Он следил, как
Рэдерле бредет между деревьев, обхватывая себя руками, словно она  замерзла.
Внезапно у него запылало горло - безо всяких объяснимых  причин,  не  считая
той, что волшебник дотронулся до нее и она ушла.
   Моргон встал, последовал за Рэдерле в сгущающемся тумане и оставил сокола
с его добычей.
   Следующие несколько дней они летели то воронами, то соколами  -  двое  из
них перекликались пронзительными голосами,  третий  прислушивался  к  ним  и
молчал. Они охотились в соколином обличье; спали и просыпались,  суровыми  и
ясными глазами взирая на бледное солнце. Когда лил дождь, они  преображались
в ворон, упорно пробиваясь через потоки воды, лившиеся  с  неба.  Внизу  все
плыли и плыли деревья, словно они бесконечно  летели  над  одним  и  тем  же
местом. Но после того, как дожди, отхлестав их, прекратились  и  из-за  туч,
подобно призраку, выглянуло солнце, неясная  полоса  впереди,  у  горизонта,
медленно превратилась в далекую гряду холмов, возвышающуюся над лесами.
   Солнце внезапно показалось полностью - на несколько мгновений перед  тем,
как день сменился ночью. Засверкали внизу  серебряные  прожилки  рек,  озера
заблестели, словно мелкие монеты, упавшие в  зелень.  Соколы  устало  летели
ломаной линией,  растянувшись  на  полверсты.  Второй,  видимо  зачарованный
светом, внезапно вырвался вперед и с дикой скоростью понесся по  прямой,  то
на солнце, то в тени, к их конечной  цели.  Возбуждение  выбило  Моргона  из
однообразного ритма, и он набрал скорость и  обошел  вожака,  чтобы  настичь
темную молнию, пронзающую небо. Он и не догадывался,  что  Рэдерле  способна
летать так быстро.
   Моргон мчался на  гребне  северного  ветра,  но  расстояние  между  двумя
птицами все-таки оставалось неизменным. Он бил крыльями, пока не ощутил, что
само его обличье отстало от него и он  теперь  -  сама  любовь  к  скорости,
влекомая потоками света. Моргон слегка приблизился к соколу и, увидев, каков
теперь размах его крыльев и как крылья темны снизу, понял, что это Ирт.
   Он не сбавил скорости, со всей страстью желая нагнать  волшебника,  столь
гордого своей мощью, и  вылететь  вперед.  Не  жалея  сил,  он  полетел  еще
быстрее, пока не стало казаться, что ветер обжигает его  снаружи  и  внутри.
Лес колыхался внизу сизыми волнами. Медленно, еле заметно  расстояние  между
птицами сокращалось, пока Моргон не стал тенью первого сокола  в  полыхающем
закатном небе. И вот он уже  рядом,  и  скорость  их  сравнялась,  и  крылья
движутся в едином ритме. Но обойти соперника он так  и  не  мог.  Он  рвался
сквозь воздух и свет, пока не избавился от лишнего  груза  своего  безумного
желания не снижать скорость, - соперник  не  давал  ему  обогнать  себя,  но
подстрекал лететь еще быстрее, пока все  его  мысли  и  тень  на  сердце  не
оказались сброшены, и он чувствовал - еще на  долю  секунды  быстрее,  и  он
сгорит в ветре.
   Моргон испустил крик, падая вниз, к мирным, пологим холмам. Он  едва  мог
шевелить крыльями. Единственное, на  что  он  был  сейчас  способен,  -  это
предоставить воздушным потокам перебрасывать его от одного к  другому,  пока
не  коснулся  земли.  Упав  на  траву,  Моргон  оборотился.  Длинные   травы
завертелись, летя навстречу его глазам, и  он,  раскинув  руки,  уткнулся  в
землю и приник к ней всем телом. Он лежал так, пока жуткое биение сердца  не
умерилось и он не начал снова дышать воздухом, а не огнем.  Моргон  медленно
перекатился на спину и встал. Высоко над ним парил  сокол.  Он  не  двигаясь
наблюдал за птицей, пока бурное озарение,  являющее  его  собственную  мощь,
опять не завладело им. Руки его со страстью вознеслись к соколу, и тот  упал
к нему, подобно камню. Моргон смотрел на него и ждал. Сокол  приземлился  на
его плечо и  вцепился  когтями  в  одежду,  прикрыв  слепые  глаза.  Он  был
неподвижен в яростной хватке, пойманный во всей своей мощи и гордости.
   Ночью соколы отдыхали на херунских холмах, а на заре во  влажных  туманах
над деревнями и каменистыми пастбищами, где бурные вихри то  здесь,  то  там
обнажали узловатое кривое дерево или  внезапно  обрушивали  каменную  глыбу,
пролетели три вороны. Туманы растаяли дождем, который моросил  над  ними  до
самого Города Кругов.
   На этот раз Моргол не увидела их прибытия.  Но  волшебник  Ифф  терпеливо
ждал их во дворе, и Моргол вышла им навстречу, с любопытством глядя, как три
черные мокрые  птицы  приземляются  перед  ее  домом.  После  того  как  они
обернулись людьми, она уставилась на них в искреннем удивлении.
   - Моргон...
   И она нежно тронула пальцами его худое, измученное лицо.  Только  тут  он
понял, кого привел с собой в ее дом.
   Ирт  стоял  спокойно;  казалось,  он  крайне  занят   и   скорее   всего,
подключившись к глазам всех присутствующих, теперь  вынужден  разбираться  в
сумятице образов. Моргол отбросила с лица Рэдерле ее мокрые волосы.
   - Ты стала великой загадкой Ана, - сказала она, и Рэдерле  быстро  отвела
глаза и уперлась взглядом в землю. Но Моргол подняла ее  лицо  и,  улыбаясь,
поцеловала. Затем обернулась к волшебникам.
   Ифф положил руку на плечо Ирту и сказал своим безмятежным голосом:
   - Эл, это Ирт. Не думаю, что вы знакомы.
   - Нет, мы не знакомы. Приветствую  тебя.  -  Моргол  склонила  в  поклоне
голову, затем повернулась к Моргону. -  Для  меня  большая  честь  принимать
тебя, Звездоносец. Входи. Не стой под дождем. Обычно я вижу,  кто  преодолел
горы, и готова встретить гостей; но я как-то не обратила  внимания  на  трех
усталых ворон. - Она бережно положила Ирту руку на  плечо,  чтобы  проводить
его. - Откуда вы прибыли?
   - Из Исига и  Остерланда,  -  ответил  волшебник.  Голос  его  был  более
хриплым, чем обычно.
   Стражи,  неподвижно  замершие  в   лабиринтах   переходов,   глазели   на
посетителей и явно  терялись  в  догадках.  Моргон  смотрел  в  спину  Ирта,
шествовавшего рядом с Моргол и резко поворачивающего голову на ее  голос,  и
вдруг понял, что Ифф обращается к нему.
   - Вести о нападении на Хед дошли до нас только через несколько дней после
бедствия, - с той скоростью, с которой обычно путешествует молва. Вести  эти
вызвали великий страх. Большинство жителей оставило  Кэйтнард,  но  куда  им
деваться? В Имрис? В Ан, который Мэтом оставил почти без защиты, когда повел
свои войска на север? В Лунголд? Этот город до  сих  пор  оправляется  после
собственных бедствий. Как ни крути, а податься им некуда.
   - Мастера тоже покинули Кэйтнард? - спросила Рэдерле.
   Волшебник покачал головой.
   - Нет, они отказались уходить, - сообщил он с некоторым  раздражением.  -
Моргол просила меня наведаться к ним и посмотреть, не нужна  ли  им  помощь,
скажем, корабли, чтобы вывезти их и их книги. Они  заявили,  что,  возможно,
заповеди волшебства и содержат тайну  избавления  от  смерти,  но,  согласно
заповедям Искусства Загадки, нет мудрости в том, чтобы повернуться к  смерти
спиной, ибо, отворачиваясь от нее, ты тут же снова встретишься с ней лицом к
лицу. Я попросил их спуститься на землю.
   Они уведомили меня, что ответы на вопросы  им  сейчас  куда  нужнее,  чем
корабли. Я заметил, что они могут там погибнуть. Они спросили меня, самое ли
ужасное в мире - смерть. И когда до этого дошло, я начал кое-что понимать  в
загадках. Но состязаться с Мастерами у меня недостало умения.
   - Мудрый, - сказал Моргон, - охотится за разгадкой столь же упорно, сколь
иной скряга - за монетой, которая катится к трещине в полу.
   - Очевидно. Ты можешь  что-нибудь  сделать?  Они  показались  мне  крайне
уязвимыми и крайне ценными для мира...
   Слабая улыбка в глазах Моргона угасла.
   - Я могу лишь одно - дать им то, что они желают.
   Моргол остановилась перед большим и светлым покоем с коврами и занавесями
богатых оттенков, отделанных золотом и слоновой костью.
   - Мои слуги принесут все, что нужно, - сказала она Моргону и  Рэдерле,  -
все, чтобы вам здесь было уютно. Стражи будут  расставлены  по  всему  дому.
Когда вы будете готовы, приходите в мастерскую Иффа. Там и поговорим.
   - Эл, - мягко предупредил Моргон, - я не могу  надолго  задерживаться.  И
прибыл я не для беседы.
   Она молчала, как он предположил, ища разгадку,  хотя  лицо  ее  почти  не
изменилось.
   - Я созвала всю стражу из других городов и с границ; Гох обучает их здесь
перед походом на юг, если это то, что тебе нужно.
   - Нет! - горячо проговорил он.  -  Я  достаточно  насмотрелся,  как  твои
стражи умирали в Лунголде.
   - Моргон, мы должны использовать те силы, которыми располагаем.
   - В Херуне есть нечто большее. И значительно большее.
   Тут он увидел, как изменилось выражение ее лица. Он осознавал присутствие
волшебника позади нее все еще как тень и стал ломать голову без  надежды  на
ответ, обретена ли эта мощь по выбору или при подстрекательстве сокола.
   - За ним я и прибыл. Оно мне и нужно.
   Ее пальцы очень крепко сжали его руку ниже локтя.
   - Мощь землезакона? - не веря своим ушам, прошептала  она.  Моргон  молча
кивнул, отдавая себе отчет  в  том,  что  первый  же  признак  ее  недоверия
навсегда ранит его сердце. - И у тебя хватит сил принять ее?
   - Да. Мне нужно только  знание.  Твоей  души  я  не  коснусь.  Обещаю.  Я
проникал в самую душу Хара, с его соизволения, но ты... в  твоей  душе  есть
уголки, куда мне доступ заказан.
   Какая-то мысль мерцала в глубине ее глаз. Она стояла совсем тихо, все еще
вцепившись в Моргона, и не произносила ни слова.  Он  чувствовал  себя  так,
словно оборачивался перед ней чем-то древним,  как  сам  мир,  вокруг  чего,
словно бесценные, позабытые сокровища, скопились  загадки  и  предания,  все
цвета ночи и зари. Тут ему вдруг захотелось проникнуть  в  ее  мысли,  чтобы
выяснить, что в ее суровом и смятенном прошлом  побуждает  ее  так  на  него
смотреть. Но она выпустила его и сказала:
   - Возьми у моей земли и у меня все, что тебе нужно.
   Он стоял на месте, следя, как  она  удаляется,  держа  под  локоть  Ирта.
Явились слуги и вывели его из  задумчивости.  Пока  они  разводили  огонь  и
ставили подогреваться воду и вино, он негромко сказал Рэдерле:
   - Оставлю тебя здесь. Не знаю, как надолго я исчезну. Ни один из  нас  не
будет в полной безопасности, но здесь хотя бы Ифф с Иртом. Притом Ирт... Ирт
не желает моей смерти. Уж это-то я понял.
   Лицо Рэдерле выразило нескрываемую тревогу.
   - Моргон, ты попал под его чары, когда вы летели. Я это почувствовала.
   - Знаю. - Он прижал ее руку к своей груди. - Знаю. - Он не мог  выдержать
ее взгляд и отвернулся. - Он подстрекает меня забираться все  дальше.  Я  же
говорил: если бы я с ним играл, то проиграл бы.
   - Возможно.
   - Позаботься о Моргол. Я не знаю, что принес в ее дом.
   - Он ее пальцем не тронет.
   - Он лгал ей и однажды уже предал ее. Одного раза достаточно. Если я тебе
понадоблюсь, спроси Моргол, где я. Она будет знать.
   - Хорошо. Моргон...
   - Что?
   - Не знаю, - ответила Рэдерле, как уже было несколько  раз  за  последние
дни. - Я только вспоминаю иногда слова Ирта о том, что огонь и ночь - совсем
простые вещи, если ясно их видишь. И все думаю, что ты не знаешь, кто  такой
Ирт, потому что не видишь его, а видишь только темные воспоминания...
   - Во имя Хела, что я, по-твоему, должен увидеть? Он больше,  чем  арфист,
больше, чем волшебник. Рэдерле, я пытаюсь увидеть. Я...
   Она прикрыла его рот ладонью, так как на них стали оборачиваться слуги.
   - Знаю. - Внезапно она  крепко  стиснула  его,  и  он  почувствовал,  что
дрожит. - Я не хотела тебя  расстроить...  Но...  Успокойся  и  выслушай.  Я
пытаюсь думать. Нельзя постичь огонь, пока не позабудешь о  себе  и  сам  не
станешь огнем. Ты научился видеть в темноте, когда  стал  великой  горой,  в
сердце которой была тьма. Так,  может  быть,  единственное,  что  даст  тебе
понять арфиста, - это позволить ему настолько вовлечь  тебя  в  его  власть,
чтобы ты стал частью его сердца и начал видеть мир его глазами.
   - Как бы я при этом не сокрушил Обитаемый Мир.
   - Это вполне возможно. Но если он так опасен, как ты  можешь  бороться  с
ним, при этом еще и не понимая его? А вдруг он и не опасен вовсе?
   - Если он не...
   Моргон осекся. Ему показалось,  что  мир  вокруг  него  странным  образом
смещается - весь Херун, все горные королевства, южные  земли  -  и  все  это
становится на место под взглядом сокола. Он увидел тень  птицы,  вовлекающей
Обитаемый Мир в свой мощный, бесшумный полет, и ощутил, как эта тень  падает
на его спину. Видение длилось долю секунды, затем тень  стала  лишь  смутным
воспоминанием, и пальцы Моргона сами собой сжались в кулаки.
   - Он опасен, -  прошептал  Моргон.  -  И  всегда  был  опасен,  с  самого
начала... Но почему я так привязан к нему?
   В тот вечер он покинул Город Кругов  и  провел  бессчетные  дни  и  ночи,
скрывшись от всех и едва ли не от  себя  самого,  -  скрылся  в  землезаконе
Херуна.
   Он беспрепятственно вплывал в  туманы,  просачивался  в  тихие  гибельные
болота, чувствовал, как утренний иней серебрит его  лицо,  проносящееся  над
кустами, тростниками и болотными травами. Он кричал одиноким криком болотной
выпи и взирал на звезды из равнодушных каменных глыб. Он  бродил  по  низким
холмам,  устанавливал  мысленные  связи  со  скалами,  деревьями,   ручьями,
разыскивал обильные залежи железа, меди и самоцветных  камней,  таившиеся  в
глубине холмов. Его мысли, словно  тончайшие  нити,  вплетались  в  обширную
паутину над задремавшими полями и сонными, окутанными  туманами  пастбищами,
связывая  его  со  стерней,  отмершими  корнями,  замерзшими   бороздами   и
спутанными травами, которые щипали овцы. Доброта  этой  земли  напоминала  о
Хеде, но обитала в ней и темная, беспокойная сила, которая порой возносилась
в образах скалистых вершин и одиноких каменных глыб.
   Исследуя эту силу, он подплыл очень близко к душе  Моргол  и  чувствовал,
что    бдительность    и    осведомленность    правительницы    подтверждены
необходимостью, ибо она унаследовала землю, весьма опасную для всех, кто  ее
заселил. Тайна была в этих чудных камнях и  богатствах,  спрятанных  глубоко
под землей. Когда Моргон глубоко погрузился в здешний закон, разум его  стал
почти безмятежным, подвластным требованиям предельной  ясности  осознания  и
видения. Наконец, когда он начал видеть все так,  как  видела  правительница
Херуна, проникая в вещи и за них, он вернулся в Город Кругов.
   Моргон пришел, как и ушел, - бесшумно, точно клок  тумана,  выплывший  из
холодной и тихой херунской ночи. Когда он снова принимал  свой  естественный
облик, то следовал за голосом Моргол и очутился среди отсветов пламени в  ее
небольшом нарядном зале. Через легкую мысленную связь он беседовал с  Иртом,
по-прежнему ощущая спокойствие его мыслей. Он не  предпринял  усилий,  чтобы
разорвать звено, связывающее его с Моргол, и дышал ее внутренним миром. Лира
сидела рядом с матерью; Рэдерле придвинулась поближе к огню. Они только  что
закончили ужин, и на столе остались только бутылки и кубки с вином.
   Рэдерле повернула голову и увидела  Моргона;  улыбнулась  чему-то  в  его
глазах и не стала тревожить расспросами. Тогда его вниманием завладела Лира.
Она была одета для ужина - в легкое,  струящееся,  огненного  цвета  платье;
заплетенные в косу  волосы  лежали  под  тонкой  золотистой  сеточкой.  Лицо
деву