ирала. В доме
все вверх дном, вы... то есть мы, в таком виде... Торговцы вот-вот нагрянут,
а это значит, что все женщины придут сюда посмотреть на их товар.  А  у  нас
такая грязища в зале! Да я со стыда помру.
   - Как-то раньше ты не особенно  об  этом  заботилась,  -  ехидно  заметил
Элиард. - Теперь вот вечно жалуешься. А то бегала себе чумазая,  на  юбке  -
собачья шерсть, и хоть бы что...
   - И так бывало, - ледяным тоном  ответила  Тристан,  -  когда  здесь  был
кто-то, чтобы смотреть за порядком в доме. А теперь  никого  нет.  Только  я
одна пытаюсь...
   Она резко повернулась и пошла прочь, куры выпархивали у нее  из-под  ног,
но Тристан даже не обращала на них внимания. Элиард со вздохом пощупал  свои
жесткие волосы:
   - Голова моя - дубовая. Если ты польешь мне, я полью тебе.
   Они скреблись и отмывались за домом.  Кое-как  приведя  себя  в  порядок,
Элиард отправился на ферму Грима Окленда,  чтобы  помочь  грузить  зерно  из
амбара на телеги, а Моргон пошел но  полевой  стерне  к  прибрежной  дороге,
ведущей к Толу.
   Только что на якорь стали  три  торговых  корабля,  паруса  их  были  уже
убраны. Как только Моргон ступил на причал, с одного из них тут же  спустили
прочный трап. Матрос осторожно свел  по  нему  с  палубы  вороную  лошадь  -
изумительной красоты длинноногое животное. Солнце отражалось  в  лоснящихся,
гладких боках, играло самоцветами на уздечке.
   Торговцы приветствовали Моргона с носа корабля, и он ускорил  шаг,  чтобы
встретить их, когда они сойдут на берег.
   Они приближались к нему плотной живописной группой: некоторые  из  купцов
были одеты в  длинные  тонкой  работы  оранжевые  херунские  одежды,  другие
красовались в анском платье или в облегающих, богато  расшитых  рубашках  из
Имриса. Они носили кольца и цепочки из Исига,  отороченные  мехом  шапки  из
Остерланда, которые при случае охотно раздавали вместе с костяными ножами  и
медными пряжками детям, стайками кружившим возле причала застенчиво наблюдая
за приезжими. В числе других товаров на кораблях привезли железо из Исига  и
херунское вино.
   Грим Окленд подошел на несколько минут  позже,  когда  Моргон  уже  успел
проверить качество вина.
   - Мне бы тоже выпить глоточек после всего этого, - заметил Грим.
   Моргон хотел было улыбнуться, но из-за разбитых губ передумал.
   - Зерно погружено?
   - Почти. Харл Стоун везет шерсть и кожи из твоего сарая. Было бы  умно  с
твоей стороны взять весь металл, который они привезли.
   Моргон кивнул, взгляд его  снова  скользнул  в  сторону  вороной  лошади,
привязанной к поручням причала. Матрос притащил с корабля седло, уравновесил
его на поручнях рядом с лошадью.
   - Это чья же кобылка? - спросил Моргон, указывая на лошадь и  суетящегося
возле нее матроса.  -  Похоже,  что  кто-то  прибыл  к  нам  сюда  вместе  с
торговцами. А иначе можно подумать, что Элиард тайно обменял ее на Акрен.
   - Ну уж не знаю, - ответил Грим, и  его  рыжие  седеющие  брови  медленно
поползли вверх. - Парень, это, конечно, не мое дело, но пусть бы твои личные
наклонности не мешали твоему долгу, который ты рожден исполнять.
   Моргон пригубил из чаши.
   - А они мне и не мешают.
   - Было бы крайне неприятно, если бы ты... - Грим пожевал губами.  -  Если
бы ты умер, - закончил он. Моргон пожал плечами:
   - Но есть же Элиард. Грим тяжело вздохнул:
   - Говорил ведь я твоему отцу, чтобы не посылал тебя в то училище. Оно все
у тебя в голове перепутало. Так нет же. Он и слушать  не  хотел.  Говорил  я
ему, что худо отпускать тебя с Хеда так надолго; никогда  так  не  делалось,
ничего хорошего не могло из этого выйти. И ведь я был прав. Как думал, так и
вышло. Ничем хорошим поездка твоя не закончилась.  Ты  удираешь  в  какую-то
чужую страну, играешь в загадки с... с  человеком,  который  должен  был  бы
иметь совесть, чтобы оставаться там, где он есть,  раз  уж  помер  и  предан
земле. Нехорошо, нехорошо... Не так, совсем не так подобает вести себя князю
Хеда. Не делается так.
   Моргон приложил край тяжелой металлической чаши к своим распухшим губам и
после недолгого молчания сказал:
   - Певен не мог найти упокоение в могиле,  ведь  из-за  того,  что  он  не
правильно произнес заклинание, он нечаянно убил  семерых  своих  сыновей,  а
потом он покончил с собой - от горя, тоски и позора.  Как  ему  после  всего
этого успокоиться?! Певен говорил мне,  что  после  стольких  лет  с  трудом
вспоминает имена сыновей. Это его тревожило. Я узнал их имена в Кэйтнарде  и
назвал ему. Это его приободрило.
   Лицо Грима налилось кровью.
   - Не подобает тебе так себя вести, -  резко  бросил  он.  Грим  отошел  в
сторону,  поднял  крышку  сундука,  наполненного  железными  брусьями,  и  с
грохотом захлопнул. Рядом с Моргоном возник торговец:
   - Ты доволен вином, господин?
   Моргон кивнул. На торговце был камзол тонкого  зеленого,  точно  весенние
листья, сукна, белая норковая шапка, через плечо его висела на белом кожаном
ремне арфа черного дерева.
   Чья эта лошадь? - спросил Моргон. - И где ты взял эту арфу?
   Купец с улыбкой снял арфу с плеча:
   Я помню, как ты, господин, любишь арфы, вот и  отыскал  эту  в  Ане.  Для
тебя. Она принадлежала арфисту владетеля Хела - Кола. Она очень  старая,  но
посмотри, как хорошо сохранилась!
   Моргон провел ладонями по изящным резным поверхностям, потрогал  пальцами
струны, слегка ущипнул одну из них.
   - Уж больно много струн, - буркнул он. - Их тут, верно, больше тридцати.
   - Тебе она нравится? - спросил купец. - Возьми ее себе на время, играй на
ней.
   - Я, наверное, не смогу...
   Купец остановил его легким движением руки:
   - Как можно определить цену такой арфы? Возьми ее, узнай  ее.  Нет  нужды
решать прямо сейчас. - Он помог Моргону перекинуть  ремень  через  плечо.  -
Коли она тебе понравится, без  сомнения,  мы  сможем  прийти  к  соглашению,
которое устроит нас обоих.
   - Без сомнения. - Моргон посмотрел на Грима Окленда и покраснел.
   Так и понес он арфу в торговый зал в  Толе.  Купцы  пробовали  его  пиво,
проверяли качество зерна и шерсти, ели сыр и фрукты и обсуждали  с  Моргоном
условия сделок. Грим Окленд не отходил от него и зорко наблюдал  за  торгом.
Когда наконец  обо  всем  договорились,  Моргон  отправил  пустые  телеги  к
причалу, чтобы загрузить их металлом, бочками с вином  и  брусками  соли  из
копей за Кэйтнардом.
   Возле  причала  привязали  тягловых  лошадей,  чтобы  нагрузить  возы   и
отправить в Херун и Ан; торговцы начали прикреплять ярлыки к мешкам с зерном
и бочонкам с пивом. Неожиданно, уже ближе к полудню,  по  прибрежной  дороге
загромыхали телеги Уиндона Эймори.
   Кеннон Мастер, сидевший на  последней  из  телег,  соскочил  на  землю  и
обратился к Моргону с объяснениями:
   - Уиндон еще вчера их отправил, но у  одной  колесо  сломалось,  так  что
возчикам пришлось его чинить у Сила Уолда - вот и застряли на всю ночь. Я их
по дороге встретил. Ты сговорился насчет этой арфы?
   - Почти. Послушай ее.
   - Моргон, ты же знаешь - я ничего в арфах не понимаю. А у  тебя  рот  как
раздавленная слива.
   - Не смеши меня, - попросил Моргон. - Отвезете вы  с  Элиардом  купцов  в
Акрен? Здесь они почти все закончили.
   - А ты что собираешься делать?
   - Лошадь куплю. И пару башмаков. Кеннон поднял брови:
   - И арфу?
   - Возможно. Кеннон усмехнулся:
   - Хорошо. Ради тебя увезу Элиарда подальше.
   Моргон спустился в трюм корабля, где на время путешествия  было  устроено
стойло для полудюжины анских лошадей. В то время как люди складывали мешки с
зерном под навес, он присматривался  к  великолепным  животным.  Там  его  и
обнаружил  один  из  купцов.  Некоторое  время  они  разговаривали.   Моргон
поглаживал  пальцами  гладкую  шею  жеребца  цвета  отполированного  дерева.
Наконец он вышел, глубоко вдыхая свежий воздух.
   Большинство телег уехало; матросы устремились  к  торговому  залу,  чтобы
поесть. Волны плескались  о  борта  корабля,  белая  пена  кружилась  вокруг
прочных сосновых стволов, поддерживающих причал.
   Он дошел до конца пирса и сел. В отдалении,  то  погружаясь  в  воду,  то
снова взлетая на гребни волн, качались рыбачьи лодки из Тола; далеко за ними
темной линией на горизонте лежал широко  протянувшийся  материк  -  владения
Высшего.
   Моргон аккуратно пристроил  арфу  на  колене  и  заиграл  песню  жатвы  -
отчетливый ровный ритм попадал в такт с ударами сердца. В его памяти  всплыл
отрывок из имрисской баллады; он, запинаясь, извлекал его из струн, когда на
руки его упала тень.
   Моргон поднял голову.  Возле  него  стоял  человек,  которого  он  прежде
никогда не видел, - не  купец,  не  моряк,  не  земледелец...  Одет  он  был
неброско - тонкая ткань его рубашки и ее темно-синий цвет,  тяжелая  цепочка
из квадратных серебряных звеньев ровным счетом ничего не говорили Моргону  о
том, кем мог быть этот человек. Лицо у  незнакомца  было  худое,  немолодое,
обрамленное свободно свисающими серебристыми волосами.
   - Моргон с Хеда?
   - Да.
   - Я Дет, арфист Высшего.
   У Моргона перехватило дыхание. Он дернулся было, чтобы встать, но  арфист
опередил его, присев на корточки, чтобы разглядеть арфу.
   - Юон, - сказал  он,  показывая  Моргону  буквы,  складывающиеся  в  имя,
наполовину скрытое резными завитушками. - Он был мастером арф в Хеле  триста
лет назад. Сохранилось только пять арф его работы.
   - Торговец сказал, что она принадлежала  арфисту  владетеля  Кола.  А  ты
приехал... Ты, должно быть, приехал с ними. Это твоя лошадь?  Почему  ты  не
сказал раньше, что ты здесь?
   - Ты был занят, я предпочел подождать. Прошлой весной  Высший  велел  мне
поехать на Хед, чтобы выразить его печаль по случаю смерти Атола  и  Спринг.
Но из-за суровой зимы невозможно было выехать из Исига, потом меня задержала
в Имрисе осада Кэруэддина, а когда я  уже  собрался  отплыть  из  Кэйтнарда,
Мэтом из Ана попросил меня  выполнить  срочное  поручение  и  отправиться  в
Ануйн. Извини, что я приехал так поздно.
   - Помню твое имя, - медленно выговорил Моргон. - Отец часто  рассказывал,
как  Дет  играл  на  его  свадьбе.  -  Он  умолк,  погрузившись  в  грустные
воспоминания, но вскоре спохватился:
   - Извини. Я хотел сказать, что ему нравилась твоя игра на арфе. Я бы тоже
не отказался тебя послушать.
   Арфист пристроился на пирсе и взял в руки арфу Юона.
   - Что бы тебе  хотелось  услышать?  Моргон  почувствовал,  как  его  губы
невольно искривились в улыбке:
   - - Сыграй... Дай подумать... Ты не сыграешь то, что я тут тщетно пытался
изобразить?
   - ?Плач по Белу и Байло?.
   Дет мягко тронул струны и начал старинную балладу:
   - Светловолосая Белу родилась вместе с темноголовым Байло,  и  смерть  их
связала. Плачьте, плачьте о Белу, прекрасные дамы, И о Байло горюйте тоже...
   Его  пальцы  безошибочно  извлекали   мелодию   из   сверкающих,   близко
расположенных друг к другу струн. Моргон слушал,  застыв  неподвижно,  глаза
его остановились на отстраненном  лице  арфиста.  Приятный  голос,  искусные
пальцы, натренированные до совершенства, следовали за Байло,  беспомощным  в
превратностях своей бурной  судьбы.  Смерть,  которой  он  избежал,  смерть,
которая следовала за ним по пятам,  которая  скакала  позади  Белу,  которая
бежала рядом с его конем, точно охотничья собака, - все это не только слышал
сейчас Моргон, но и видел воочию.
   - Светловолосая за черным Следовала Байло, а смерть  Голосом  Белу  Байло
звала, А голосом Байло - Белу...
   Долгий, печальный вздох прибоя поставил последний  аккорд  в  истории  их
смертей. Моргон пошевелился. Он положил ладонь на темную резную  поверхность
арфы:
   - Если бы я мог извлекать такие звуки из этой арфы, да я  бы  собственное
имя продал и жил бы безымянным. Дет улыбнулся:
   - Слишком высокая цена даже за одну из Юоновых арф. А что торговцы за нее
просят?
   Моргон пожал плечами:
   - Они возьмут то, что я предложу.
   - Ты очень ее хочешь? Моргон взглянул Дету в глаза:
   - Я бы продал за нее мое имя, но не зерно, над которым  гнули  спины  мои
земледельцы во время жатвы, и не лошадей, которых они вырастили и объездили.
То, что я хочу предложить, принадлежит мне одному.
   - Тебе нет нужды оправдываться передо мной, - тихо сказал арфист.
   Губы Моргона скривились, он рассеянно дотронулся до них.
   - Извини. Половину сегодняшнего утра я провел оправдываясь.
   - В чем?
   Моргон посмотрел на грубые, подбитые железом доски пирса:
   - Ты знаешь, кто мои родители?
   - Да.
   - Моя мать хотела увидеть Кэйтнард. Отец навестил меня два или три  раза,
когда я  учился  в  училище,  руководимом  Мастерами  Загадок  в  Кэйтнарде.
Звучит-то это просто, но от него требовалось  немалое  мужество,  чтобы  это
совершить: уехать с Хеда, отправиться в  большой  незнакомый  город.  Князья
Хеда корнями вросли в родную землю. Когда я вернулся домой год  тому  назад,
после  того  как  три  года  провел  в  Кэйтнарде,  мой  отец  с  увлечением
рассказывал о том, что он повидал - торговые корабли, людей из разных стран,
- и, когда он рассказал о лавках, богатых материями, мехами  и  красками  из
пяти королевств, мать не могла  побороть  свое  желание  поехать  туда.  Она
любила тонкие разноцветные ткани... И вот прошлой  весной,  после  окончания
весенней торговли, они отплыли вместе с купцами. И не вернулись. Корабль  на
обратном  пути  пропал.  Они  так  и  не  вернулись,  -   повторил   Моргон,
дотрагиваясь до шляпки гвоздя и очерчивая вокруг нее круг. -  Было  кое-что,
что я долгое время хотел сделать. Мой брат  Элиард  узнал  об  этом  сегодня
утром. Я ничего  не  говорил  ему  об  этом  раньше,  потому  что  знал:  он
расстроится. Я  сказал  ему  только,  что  отправляюсь  в  западный  Хед  на
несколько дней, и скрыл, что еду за море, в Ан..
   - В Ан? Зачем же ты... - Арфист не закончил фразу. - Моргон с  Хеда,  так
это ты выиграл корону Певена? - наконец  после  короткой  напряженной  паузы
звенящим голосом спросил Дет.
   Моргон резко вскинул голову:
   - Да. А что?.. Да.
   - Ты не сказал королю Ана...
   - Я никому не сказал. Чего зря болтать?
   - Аубер из Аума, один из потомков Певена,  отправился  к  нему  в  башню,
чтобы попытаться отыграть аумскую корону у мертвого властителя, и обнаружил,
что короны больше нет, а Певен умоляет, чтобы  его  освободили  и  позволили
покинуть башню. Напрасно Аубер требовал назвать ему  имя  человека,  который
выиграл корону: Певен  только  твердил,  что  не  станет  больше  отгадывать
никаких загадок. Аубер все рассказал Мэтому - рассказал,  что  кто-то  тайно
проник в эту  страну,  победил  в  игре  в  загадки,  из-за  которой  другие
столетиями лишались своих жизней, и потихоньку скрылся. Он  вызвал  меня  из
Кэйтнарда и попросил найти корону. Хед - последнее место, где я  рассчитывал
ее обнаружить.
   - Она все время лежала у  меня  под  кроватью,  -  безучастно  проговорил
Моргон. - Это единственное укромное местечко в Акрене. Но  я  не  понимаю...
Неужели Мэтом хочет вернуть ее? Мне-то она не нужна. Я даже и не взглянул на
нее ни разу с тех пор, как привез домой. Но я  считал,  что  из  всех  людей
именно Мэтом поймет...
   - Корона твоя по праву. Мэтом последним будет спорить с этим. - Он сделал
паузу, в глазах его появилось выражение, озадачившее  Моргона.  Арфист  тихо
добавил:
   - И если ты захочешь, твоей станет дочь Мэтома, Рэдерле.
   Моргон сглотнул. Оказалось, что он уже стоит на ногах, глядя  на  арфиста
сверху вниз. Моргон опустился на колени,  внезапно  видя  вместо  лица  Дета
бледное, с высокими скулами лицо, поражающее  неожиданной  выразительностью,
обрамленное длинными густыми потоками прекрасных рыжих волос.
   Он прошептал:
   - Рэдерле... Я ее знаю. Сын Мэтома Руд учился вместе со мной,  мы  с  ним
были добрыми друзьями. Она часто навещала брата... Но я не понимаю...
   - В день ее рождения король дал клятву отдать  ее  только  за  того,  кто
выиграет корону Аума у Певена.
   - Он дал клятву... Что за дурацкий поступок - обещать Рэдерле  любому,  у
кого достаточно мозгов, чтобы переиграть Певена. Ведь это мог быть  любой...
- Моргон умолк и густо покраснел. - Это был я.
   - Да.
   - Но я... Не  может  же  она  пойти  за  земледельца.  Мэтом  никогда  не
согласится.
   - Мэтом поступит так, как сочтет нужным. Полагаю, ты сам у него спросишь.
   Моргон уставился на Дета:
   - Ты хочешь сказать - я должен поехать за море в  Ануйн,  к  королевскому
двору, войти в его тронный зал, будто к себе домой, и запросто спросить  его
об этом?
   - Ты же вошел в башню Певена.
   - Это другое дело. Тогда на меня не глазели владыки всех трех частей Ана.
   - Моргон, Мэтом связал себя, дав клятву от своего собственного  имени,  а
владыки Ана, которые потеряли предков, братьев и даже сыновей в  той  башне,
только воздадут честь твоей храбрости и уму. Единственный вопрос, который ты
должен обдумать в настоящий момент: хочешь ли ты жениться на Рэдерле?
   Моргон, приходя в отчаяние от мучительной неуверенности, запустил  пальцы
в волосы, и ветер, поднявшийся с моря, разметал их по его  лицу.  ?Рэдерле?.
Звездный узор, находящийся высоко на лбу, живо  вспыхнул  на  его  коже.  Он
снова  увидел  ее  лицо:  она,  призрак,  мечта,  словно  обернулась,  чтобы
посмотреть на него. ?Рэдерле?.
   Он увидел, как лицо арфиста внезапно стало спокойным, как будто бы ветер,
пролетая, унес  его  тревоги.  Неуверенности  Моргана  наступил  конец,  как
кончается последняя строка песни.

2

   На следующее утро он сидел на бочонке пива на палубе  торгового  корабля,
наблюдая, как волна за кормой разделяется  на  две  и  словно  измеряет  Хед
ножками циркуля.
   Рядом с ним лежал узел одежды, которую собрала для него Тристан. Провожая
Моргона в дорогу, она непрерывно болтала, так что  Моргон,  хоть  слушал  ее
вполуха, так и не смог проследить,  что  же  Тристан  сунула  в  узел  кроме
короны. В отличие от сестры, Элиард сказал  на  прощание  очень  мало.  Пока
Тристан щебетала и  собирала  вещи,  Элиард  вышел  из  дома  -  лишь  через
некоторое время Моргон, решив поискать брата, обнаружил его в  кузнице,  где
тот ковал подкову.
   - А я-то собирался обменять эту корону  на  гнедого  анского  жеребца,  -
сказал Моргон, присаживаясь рядом с братом.
   Элиард продолжал работать: он опустил раскаленную подкову в  воду,  затем
неожиданно отшвырнул клещи, схватил брата за плечи и прижал к стене.
   - Не воображай, что сможешь купить меня лошадью!
   Через  мгновение  он  отпустил  Моргона  -  последние  слова   неожиданно
показались ему бессмысленными. Лицо Элиарда приобрело спокойное выражение.
   - Извини, - тихо сказал он. -  Просто  я  волнуюсь  из-за  того,  что  ты
уезжаешь... А уверен ты, что ей здесь понравится?
   - Я и сам бы хотел это знать.
   Когда они вместе вернулись в комнату Моргона, Тристан, закончившая сборы,
держала в руках плащ брата. Она оглядела помещение, переставила с  места  на
место стул.
   - Моргон, я надеюсь, она умеет смеяться, - шепнула она.
   Корабль несся вперед с попутным ветром, Хед все  уменьшался  в  размерах,
пока не превратился в едва различимое пятнышко, а затем и вовсе исчез.
   Арфист Высшего вышел на  палубу  и  встал  у  поручней.  Его  серый  плащ
развевался за спиной, словно знамя. Моргон посмотрел на его лицо без  единой
морщинки, не тронутое загаром. Он ощущал какую-то странную  несовместимость,
загадку, таящуюся в этом человеке. Она была во всем:  и  в  серебристо-белых
волосах, и в удивительно тонком сложении, - весь облик арфиста был  каким-то
непривычным, как будто неземным.
   Арфист повернул голову, их глаза встретились.
   - Откуда ты? - спросил Моргон. - Из какой страны родом?
   - Я не из страны. Я родился в Лунголде.
   - В городе волшебников? А кто научил тебя так играть на арфе?
   - Многие, -  задумчиво  ответил  арфист.  -  Имя  себе  я  взял  в  честь
Тирунедета, арфис