тебя найти;  они  пытались
выманить тебя из неведомого для них укрытия.
   - Элиард...
   - Он в безопасности. Я нашел его стоящим среди развалин Акрена. Та  волна
разрушила Тол, Акрен, большинство усадеб по западному берегу. Я говорил с их
хозяевами; они видели какой-то бой между  загадочными  вооруженными  мужами,
которые, как они сказали, не с Хеда родом. Я расспросил одного из призраков;
он сказал, что мало что удалось сделать против преображенных вод. Я  сообщил
Элиарду, кто я и где ты... Он был  оглушен  неожиданным  бедствием.  По  его
словам, он знал, что ты почуял беду, но был рад, что у тебя хватило  ума  не
приходить.
   Моргон вздохнул, и вздох этот словно прожег его насквозь.
   - А Тристан?
   - Насколько известно Элиарду, она в безопасности. Один слабоумный  торгаш
брякнул ей, что ты исчез. Она покинула Хед, чтобы  искать  тебя,  но  матрос
опознал ее в Кэйтнарде и остановил. Она на пути домой.
   Моргон прикрыл глаза рукой. Чародей протянул было свою руку к  его  лицу,
но Моргон отшатнулся.
   - Моргон, - волшебник, вконец измученный, едва мог говорить, - то была не
слишком хитрая мысленная связь. Ты недостаточно ясно думал, чтобы  разорвать
ее.
   - Я думал ясно, - прошептал князь Хеда. - Мне недостало сил вырваться.
   Сказав это, он умолк, ощущая позади себя Данана, озадаченного  и  все  же
доверяющего им обоим. Мощь чародея. как темная загадка,  вновь  обозначилась
над его мыслями, надо всем Обитаемым Миром, от Исига до Хеда.  Казалось,  от
нее негде было укрыться, и он зарыдал - резко и  безнадежно,  ибо  не  видел
ответа на эту страшную загадку. Волшебник, поникнув, словно вся тяжесть мира
давила на его плечи, молчал.

12

   Они покинули Исиг на следующий день: три вороны, летящие среди извилистых
дымков кузниц. Они пересекли Осе, пролетели над киртскими причалами;  каждый
пришвартованный здесь корабль тщательно осматривали и  чинили  перед  долгим
плаванием вниз по реке и  суровым  осенним  морям.  Серые  дожди  лупили  по
воронам над лесами Остерланда; вековые сосны на много верст  впереди  устало
пригнулись. В отдалении вздымалась в кольце тумана гора Хмурая. Восточный  и
северный ветры проносились от горизонта к горизонту; вороны ныряли из одного
воздушного потока в другой, и перья их от переменчивого ветра то  лоснились,
то дыбились. Они часто садились передохнуть и к ночи одолели почти  половину
пути до Ирье.
   На ночь они остановились под сенью старого дерева, толстые ветви которого
обреченно вздыхали под дождем. Они  нашли  там  удобное  место,  где  их  не
тревожила непогода.
   Две вороны ссутулились рядышком на  ветке;  третья  устроилась  пониже  -
большая темная, истрепанная ветром птица, не издававшая ни звука с тех  пор,
как они покинули Исиг. Укрытые волнующимися  ветвями  и  убаюканные  ветром,
вороны проспали несколько часов.
   Ветер затих к полуночи. Шум дождя понизился до шепота, а  затем  и  вовсе
прекратился, звезды - горстка за  горсткой  -  засияли  среди  ослепительной
черноты неба. Внезапное затишье пробралось в вороньи сны  Моргона,  и  глаза
его открылись.
   Рэдерле была неподвижна близ  него  -  маленькое  облачко  мягких  темных
перьев. Ворона, сидящая на ветке ниже, тоже не  шевелилась.  Истинный  образ
Моргона  неясно  взывал  к  нему,  побуждая  вдыхать  пряные  запахи   ночи,
уподобиться лунному свету. Миг спустя он распростер крылья, бесшумно  прянул
наземь и оборотился.
   Он стоял тихо, поглощенный остерландской ночью. Ум его раскрылся всем  ее
звукам, запахам и образам. Моргон положил руку на  влажный  ствол  дерева  и
почувствовал, как оно дышит во сне. Он  услышал  поступь  какого-то  ночного
охотника по мягкой и  влажной  земле,  он  вдыхал  обильные,  перемешавшиеся
запахи мокрых сосен, мертвой коры, крошащегося под ногами суглинка, и  мысли
его  жаждали  стать  частью  этой  земли,  обласканной   легким   серебряным
прикосновением  лунного  света.  И  наконец,  он  позволил  себе  уплыть   в
безбрежную и неизменную ночь.
   Моргон настроился разумом в лад с корнями деревьев,  с  ушедшим  в  почву
камнем, с чутьем зверьков, рыскавших украдкой по тропам, которые он  осязал.
И везде, и во всем ощущал он древний дремлющий огонь закона Хара, слабо,  но
непрерывно мерцающий в глазах короля. Моргон прикасался к мертвым останкам в
земле, к костям и воспоминаниям людей и животных.  В  отличие  от  призраков
Ана, они мирно покоились в сердце первозданной  страны.  Мало-помалу,  не  в
силах  противостоять  своим  побуждениям,  он  начал  вплетать  нити  своего
постижения и знания в закон Остерланда и  постепенно  проникался  пониманием
корней здешнего землезакона.
   Снег и солнце управляли здесь всем живым. Бурные ветры сделали скорым бег
туров, суровость погоды вылепила волчий мозг, зимняя ночь просочилась в глаз
ворона. Чем больше он постигал,  тем  глубже  погружался  -  глядя  на  луну
глазами рогатой совы, крадучись с диким котом сквозь  папоротники,  повторяя
мыслью даже хрупкий  узор  паутины  и  бесчисленные  извивы  побегов  плюща,
оплетающего замшелый ствол. Он настолько слился с этим краем, что без спросу
прикоснулся к сознанию тура. Одного. Немного погодя - второго. А затем вдруг
для его разума стало невозможно сместиться, чтобы не наткнуться на тура, как
будто они возникали из лунного света повсюду. Они  бежали:  бесшумный  белый
ветер, веющий со  всех  сторон  сразу.  Охваченный  любопытством,  он  решил
выяснить, почему это происходит и что случилось, что побудило туров к  этому
бегу. Он почувствовал, что некая опасность гонит их в ночи, и поразился, кто
посмел тревожить туров во владениях Хара. Двинулся  вглубь,  а  затем  вдруг
очутился среди них; стремительный глоток ледяного воздуха вернул его  мыслям
четкость и ясность.
   Заря уже брезжила на горизонте. То, что он принимал за лунный свет,  было
первой серебристой утренней дымкой. Туры  подошли  совсем  близко;  огромное
стадо,  пробужденное  Харом;  тонкое  чутье  влекло  их  души   к   чему-то,
нарушившему сон короля и смутившему  привычную  работу  его  разума.  Моргон
замер на месте, взвешивая различные побуждения:  оборотиться  ли  вороной  и
укрыться на дереве; принять образ тура; попытаться достигнуть разума Хара  в
надежде, что он не настолько рассержен, чтобы отказаться выслушать  его.  Но
прежде чем он что-то решил, рядом оказался Ирт.
   - Не  двигайся,  -  предупредил  он,  и  Моргон,  взбешенный  собственным
послушанием, последовал неприятному для него совету.
   И вот уже повсюду за деревьями показались туры - они  мчались  невероятно
быстро, неколебимый их бег к какому-то только им  известному  месту  в  лесу
вызывал у наблюдателя головокружение. Миг-другой - и они  сгрудились  вокруг
Моргона. Они не угрожали чужаку - просто встали сплошным неподвижным кругом,
взирая на него загадочными лиловыми глазами, описывая рогами золотые  кольца
в бледнеющем утреннем небе, - всюду, куда только достигал его взгляд.
   Проснулась Рэдерле и  слабо,  изумленно  каркнула,  потянулась  мыслью  к
Моргону, вопросительно произнесла его имя. Он  не  посмел  ответить,  и  она
затихла. Солнце побелило облачный вал  на  востоке  и  вмиг  пропало.  Снова
зарядил дождь - тяжелыми мрачными каплями,  обрушивающимися  с  безветренных
высот.
   Час спустя по белому золоторогому стаду словно  пробежала  рябь.  Моргон,
промокший до костей и проклинавший совет  Ирта,  с  облечением  наблюдал  за
происходящим. Пара золотых рогов двигалась через стадо; все  новые  и  новые
золотые  круги  падали  перед  ними  и  опять  поднимались,  едва   проходил
венценосный таинственный и невидимый  пока  тур.  Моргон  вдруг  понял,  что
сейчас увидит самого Хара. Грязным рукавом он вытер с  лица  капли  дождя  и
внезапно чихнул. В тот же миг ближайший тур, стоявший  до  сих  пор  смирно,
взревел и поднялся на дыбы. Одно из золотых копыт просвистело в  воздухе  за
вершок до лица Моргона. Князь Хеда окаменел, но  зверь  отступил,  встал  на
прежнее место и снова мирно глядел на пришельца.
   Моргон посмотрел ему в глаза, сердце его билось неистово  и  гулко.  Круг
раздался, чтобы пропустить огромного тура. В следующий  миг  перед  Моргоном
стоял король-волк, и улыбка его не сулила ничего доброго тому,  кто  нарушил
его сон.
   Эта улыбка угасла, едва он узнал Моргона. Король повернул голову и  резко
произнес какое-то неизвестное Моргону слово. Туры растворились во мраке  без
следа, словно и не было их никогда, словно  они  были  просто  сном.  Моргон
молча и угрюмо ждал приговора, но его не последовало. Король протянул  руку,
отбросил его мокрые волосы со звезд на лбу, как если бы хотел разрешить свои
сомнения. Затем он взглянул на Ирта.
   - Ты обязан был его предупредить.
   - Я спал, - сказал Ирт. Хар хмыкнул.
   - А я-то думал, что ты вообще не спишь.
   Он посмотрел наверх, и лицо его смягчилось.  Он  поднял  руку,  и  ворона
слетела на нее - король посадил ее  себе  на  плечо.  Моргон  позволил  себе
пошевелиться, и Хар вперил в него свой огненный взгляд - глаза  короля-волка
блестели,  льдисто-синие,  глаза  цвета  ветра,  что  носится  в  небе   над
пустошами.
   - Так это ты, - сказал он, - воровал огонь моего разума. До утра  не  мог
подождать?
   - Хар, - прошептал Моргон и покачал головой,  не  зная,  с  чего  начать.
Затем шагнул вперед, склонив голову, и угодил  прямо  в  объятия  короля.  -
Неужели ты мне настолько доверяешь?
   - Доверяю, - признался Хар, - я непоследователен. - Он отпустил Моргона и
опять придержал, чтобы получше рассмотреть. - Где нашла тебя Рэдерле?
   - На севере.
   - Да, ты похож на человека, который слушал  тамошние  гибельные  ветра...
Идемте в Ирье. Тур может бежать  быстрее,  чем  летит  ворона,  и  здесь,  в
глубине Остерланда, бегущих вместе туров никто не приметит. -  Он  осторожно
уронил руку на плечо волшебника. - Поедешь на моей спине. Или на Моргоне.
   - Нет, - резко сказал Ирт, и глаза Хара уперлись в его лицо.
   Прежде чем король успел заговорить, Ирт уточнил:
   - Я поеду верхом в обличье вороны. - Голос его звучал  устало.  -  Бывали
времена, когда я отваживался бежать не видя, ради чистой любви к бегу, но не
теперь... Наверное, старею...
   Он оборотился и вспорхнул с земли на плечо Хара.
   Король-волк, казалось, услышал что-то за молчанием Моргона.
   - Уберемся-ка из-под этого дождя, -  сказал  он,  хотя,  казалось,  хотел
сказать что-то другое.
   Они бежали весь день до самых  сумерек:  три  тура,  спешащих  на  север,
навстречу зиме, между рогами  одного  из  них  сидела  ворона.  К  ночи  они
достигли Ирье, замедлили шаги и, с круто вздымающимися боками,  остановились
посреди  двора.  Распахнулись   тяжелые,   отделанные   золотом   двери   из
обветренного дуба, и из них вышла Айя. К ее коленям жались  волки,  а  сзади
шествовала Нун, улыбаясь сквозь дымок неизменной трубочки.
   Нун пылко обняла Рэдерле-турицу - и снова обняла уже  в  женском  образе.
Айя, с распущенными шелковистыми волосами цвета слоновой  кости,  пристально
поглядела на Моргона, а затем по-дружески поцеловала его в  щеку,  похлопала
по плечу Хара и безмятежным голосом сказала:
   - Я отправила всех по домам. Нун предупредила меня, кто идет.
   - Я сказал ей, - произнес Ирт, прежде чем Хар успел открыть рот.
   Король сдержанно улыбнулся. Они прошли в пустой зал. Огонь ревел в очаге;
блюда  с  горячим  мясом  и  горячим  хлебом,  шипящие  медные  горшочки   с
приправленным пряностями вином, дымящееся  жаркое  и  овощи  красовались  на
столе близ очага. Путники принялись за еду, торопливо и жадно. Затем, утолив
первый голод, уселись перед огнем с вином и принялись беседовать.
   Хар сказал Моргону, полудремавшему на скамье и  обвивающему  рукой  плечи
Рэдерле:
   - Итак, ты пришел в Остерланд, чтобы изучить мой землезакон. Я заключу  с
тобой сделку.
   Эти слова словно разбудили Моргона. С минуту он глядел на  короля,  затем
бесхитростно сказал:
   - Нет. Чего ты ни пожелаешь, я все тебе дам.
   -  Это,  -  мягко  заметил  Хар,  -  звучит  как  готовность  справедливо
расплатиться за  землезакон.  Ты  можешь  свободно  странствовать  по  моему
сознанию, если я вправе свободно странствовать по твоему.
   Тут он, кажется, почуял что-то в незаметном повороте головы чародея.
   - У тебя есть возражения?
   - Только одно: у нас очень мало времени, - ответил Ирт.
   Морген посмотрел на него.
   - Ты советуешь мне брать знание у самой земли? На это уйдут недели.
   - Нет.
   - Значит, ты мне советуешь вообще не брать его? Волшебник вздохнул:
   - Нет.
   - Тогда что же ты мне советуешь?!
   Рэдерле шевельнулась под рукой Моргона. Хар неподвижно сидел  в  огромном
резном кресле; волк у его колен внезапно открыл глаза,  чтобы  поглядеть  на
вспылившего Моргона.
   - Да никак, - с изумлением проговорил Хар, - ты затеваешь ссору с Иртом в
моем доме? Волшебник покачал головой.
   - Это моя вина, - объяснил он. - Существует способ исследовать  мысли,  о
котором Моргон даже не догадывался. Я применил  его  несколько  дней  назад,
чтобы  удержать  его  в  Исиге,   когда   Хед   подвергся   нападению.   Это
представлялось мне злом меньшим, нежели чем позволить ему угодить в ловушку.
   Моргон, стиснув руками свою чашу,  удержался  от  гневного  отклика.  Нун
спросила озадаченно:
   - Что еще за способ?
   Ирт молча посмотрел в ее сторону. Лицо  Нун  стало  на  миг  спокойным  и
отрешенным, как будто она спала с открытыми глазами. Ирт отпустил ее, и  она
подняла брови.
   - Где, во имя Хела, ты этому выучился?
   - Я догадался о такой возможности давным-давно, исследовал ее  и  наконец
применил. - Чародей словно оправдывался. - Я бы к  ней  никогда  не  прибег,
если бы не крайние обстоятельства.
   - Что же, мне бы это тоже не пришлось по вкусу. Но  я,  безусловно,  могу
понять, зачем ты это сделал. Если Властелины Земли ищут  Моргона  на  другой
окраине мира, то нечего ему лезть на рожон, раскрывая себя.
   Голова Моргона склонилась. Он почувствовал прикосновение взгляда Хара как
нечто осязаемое, побуждающее его поднять лицо. И  с  обреченностью  встретил
любопытный, неприветливый взгляд. Внезапно король отпустил его:
   - Тебе надо поспать.
   Моргон уставился на свое вино.
   - Да.
   Он почувствовал, как Рэдерле гласит его по щеке,  и  груз  отчаяния  стал
чуть меньше давить на его плечи. Он нарушил молчание,  повисшее  над  залом,
когда сказал, запинаясь и нервничая:
   - Но сперва скален мне, как ты привлек туров  к  защите  землезакона.  Я,
когда был туром, ничего такого не уловил.
   - Едва ли я и сам это улавливал, - признался король. - Это древние  чары,
как  мне  думается;  туры  исключительно  могущественны,  и,  полагаю,   они
предназначены для защиты страны,  равно  как  и  землезакон.  Но  в  течение
столетий они не боролись ни с чем,  кроме  волков,  и  эти  чары  дремали  в
глубинах моего разума... Разумеется, я покажу тебе их. Завтра. - Он поглядел
через огонь на волшебника, который медленно подливал себе  горячего  пряного
вина. - Ирт, ты был на Хеде?
   - Да.
   Высота звука, с которым текло в  чашу  вино,  изменилась,  когда  напиток
поднялся до краев, и волшебник поставил горшочек на место.
   - Как ты пересек Имрис?
   - Очень осторожно. Дорога туда заняла  у  меня  не  больше  времени,  чем
требуется, но на обратном  пути  я  на  несколько  минут  задержался,  чтобы
поговорить с Алойлом. Наши сознания связаны, и я  не  сумел  найти  его,  не
прибегая к мощи. Он был  с  Астрином  Имрисом  и  с  тем,  что  осталось  от
королевских сил у Кэруэддина.
   Снова повисло тяжелое молчание. Ветка хрустнула в огне,  и  россыпь  искр
взлетела к дымовому отверстию в крыше.
   - А что осталось от королевских сил? - осведомился Хар.
   - Астрин не знал наверняка. Полвойска было оттеснено  в  Рун,  когда  они
потеряли Равнину Ветров, остальные бежали на север. Мятежники, кем бы они ни
были - живые, мертвые, Властелины Земли, не нападали на Кэруэддин или  любой
другой из крупных городов Имриса. - Он задумчиво поглядел  чьими-то  глазами
на огонь. - Они берут один за другим все разрушенные древние  города.  Таких
немало по всему  Руну,  один  или  два  в  восточном  Умбере  и  на  Равнине
Королевских Уст близ Кэруэддина.  Астрин  и  его  военачальники  непрестанно
спорят - военачальники утверждают, что  повстанцы,  если  они  прорвутся  на
Равнину Королевских Уст, нападут  на  Кэруэддин.  Астрин  не  желает  губить
воинов, сражаясь за мертвый город. Он начинает думать, что войско  Хьюриу  и
мятежное войско ведут разные войны...
   Хар усмехнулся, поднялся, и волчья голова соскользнула с его колена.
   - Этот одноглазый зорче других... А видит ли он конец войне?
   - Нет. Но он поведал мне, что его преследуют сны о  Равнине  Ветров,  как
если бы там таилась разгадка. Башня на  равнине  все  еще  под  наваждением,
наложенным кем-то из живых.
   - Башня Ветров, - неожиданно вырвалось у Моргона. Слова чародея пробудили
в его памяти обрывок какой-то загадки. - Я забыл...
   - Однажды я пыталась на нее взобраться, - задумчиво припомнила Нун.
   Хар взял со стола свою чашу, чтобы налить еще вина.
   - Я тоже, - заметил он и спросил, когда Моргон посмотрел на него:
   - А ты?
   - Нет.
   - Но почему?
   - Первый раз я был на Равнине Ветров с Астрином. Тогда я утратил  память.
И была только одна загадка, разгадка которой меня беспокоила. Второй  раз...
- Он немного передвинулся. - Да,  тогда  я  миновал  равнину  очень  быстро,
ночью. Я преследовал арфиста. Ничто не могло бы меня остановить.
   - Тогда, возможно, - мягко заметил Хар, - тебе следовало бы попытаться.
   - Ты спятил, - возразила Нун. - На равнине, поди, кишмя кишат  Властелины
Земли.
   - Я всегда в здравом уме, - ответил Хар.
   У Моргона вдруг мелькнула мысль; он опять сдвинулся, не осознавая того, и
Рэдерле, затрепетав ресницами, подняла лицо.
   - Ее окутывает наваждение... никто не может  достичь  вершины.  Никто  не
напускает наваждения, если только нет чего-то, что надо скрыть, утаить... Но
что могло быть скрыто так надолго на вершине башни?
   - Высший, - сонно предположила Рэдерле. Все присутствующие  с  удивлением
взглянули на девушку. Нун -  с  дотлевающей  трубкой  в  пальцах,  Хар  -  с
недонесенной до губ чашей.
   - Ну, - добавила она, - это как раз то, чего ищут все и каждый. А башня -
единственное место, куда, возможно, никто не заглядывал.
   Взгляд Хара переместился на Моргона. Тот пробежал рукой по волосам,  лицо
его прояснилось.
   - Может быть. Знаешь, что, Хар, я  попытаюсь.  Но  я  всегда  думал,  что
мысленная связь  этого  наваждения  была  неким  позабытым  деянием  мертвых
Властелинов Земли, а не живого. Погоди. - Он сел, глядя прямо перед собой. -
Башня Ветров. Ее название... название... ветер...
   Внезапно они пронеслись  через  его  память  -  глубинный  ветер  в  горе
Эрленстар, бурные ветры севера, певшие в лад всем струнам его арфы.
   - Башня Ветров...
   - Что ты видишь?
   -  Не  могу  рассмотреть...  Арфу,  в  которую  ударяет  ветер.  -  Когда
воспоминания о ветрах унялись в его памяти, он  понял,  что  не  знает,  кто
задал последний  вопрос.  Видение  растаяло,  оставив  ему  только  слова  и
уверенность, что они с ним как-то связаны. - Башня. Звездная арфа. Ветер...
   Хар согнал со своего кресла белую ласку и медленно уселся.
   - Ты можешь управиться с  ветрами  не  хуже,  чем  с  землезаконом?  -  с
недоверием спросил он.
   - Понятия не имею.
   - Ясно. Еще не пытался.
   - Я даже не знаю, с чего начать, - сказал Моргон и добавил:
   - Однажды я сотворил ветер. Ветер-убийцу. Это, похоже, все, что я умею...
   Он снова замолчал и покачал головой. В зале  было  очень  тихо;  звериные
глаза светились  в  полутьме.  Ирт  поставил  свою  чашу,  и  она,  отвлекая
внимание, слабо звякнула, задев за край подноса. Нун  бросилась  к  нему  на
помощь.
   - Маленькие расстояния, - уныло пробормотал