то
имя.
   - Ты назвала борова в честь волшебника?
   - Он был волшебником? Я не... Руд не говорил. В любом случае он умер, как
я о нем ни заботилась, а ведь сам владетель приходил и  собственными  руками
помогал.
   Лицо Рэдерле немного смягчилось.
   - Да. Это то, чем Райт хорош.
   - Это у него в крови. Он был очень огорчен из-за... из-за Алойла.  -  Она
бросила взгляд на  рукоделье  собеседницы.  -  Может  быть,  тебе  захочется
сделать это чуть пошире, но понадобится  оставить  краешек,  чтобы  держать,
когда будешь бросать.
   Рэдерле уставилась на свою сеточку, мысленно представила, как та  растет,
а затем вновь уменьшается. Она снова потянулась  за  травой,  и  рука,  едва
коснувшись земли, ощутила ровный топот коней. Девушка вздрогнула  и  бросила
взгляд в сторону деревьев.
   - Кто это? Райт еще не уехал в Ануйн?
   - Нет, он еще здесь.  А  ты  не?..  -  Она  умолкла,  видя,  что  Рэдерле
поднимается, коротко выругавшись, - и тут владетель Хела  и  вся  его  свита
выехали на поляну, распугав свиней.
   Райт остановил своего скакуна перед носом у Рэдерле; вскоре подтянулись и
его люди в  бледно-зеленом  с  черным,  удивленные  неожиданной  остановкой.
Владетель воззрился на Рэдерле, его золотые брови тут же  сложились  в  знак
неодобрения, рот приоткрылся; Рэдерле заметила:
   - Ты можешь опоздать на совет.
   - Мне надо было подождать Элийу. Почему, во имя Хела, ты бегаешь в  одних
чулках среди моих свиней? Где твоя свита? Где...
   -  Элийу!  -  крикнула  Рэдерле  русобородому  незнакомцу,  который   уже
спешивался; счастливая улыбка,  чуть  только  девушка  побежала,  чтобы  его
обнять, сделала его лицо опять знакомым.
   - Ты получила флейту, которую я тебе послал? - спросил он, как только сна
повисла у него на плечах; смеясь, она кивнула.
   - Так это ты ее послал? Ты сам ее смастерил? Она такая  красивая,  что  я
даже испугалась.
   - Я хотел порадовать тебя и увидеть, но не...
   - Я и не узнала тебя с этой бородой. Ты три года пропадал в  Исиге.  Тебе
уже вот-вот пора... - Внезапно она остановилась, ее объятия стали крепче.  -
Элийу, ты принес какие-нибудь вести о князе Хедском?
   - Прости, - ласково отвечал он. - Но его никто не видел. Я плыл от Краала
вниз по реке на торговом судне; по пути оно раз пять  останавливалось,  и  я
потерял счет, сколько раз меня об этом спрашивали. Впрочем, есть кое-что,  о
чем я должен сообщить твоему отцу. - Он улыбнулся, прикоснувшись к ее  лицу.
- Ты всегда такая красивая. Как сам Ан. Но что ты делаешь одна среди  свиней
Райта?
   -  Я  пришла  побеседовать  с  его  свинаркой.  Она   весьма   мудрая   и
примечательная женщина.
   - Она? - Элийу покосился на свинарку, которая глядела себе под ноги.
   Райт мрачно заметил:
   - Я думал, ты уже выросла и образумилась. Что за  безрассудство  -  ехать
сюда одной из Ануйна. Поразительно, как только твой  отец...  А  он-то  хоть
знает, где ты?
   - Вероятно, он об этом догадывается.
   - Ты хочешь сказать...
   - О Райт, если я веду себя как дурочка, это мое дело.
   - Да ты взгляни на себя!  У  тебя  такие  волосы,  что  в  них  могли  бы
гнездиться птицы!
   Ее рука невольно приподнялась, чтобы поправить волосы, затем упала.
   - Это, - ледяным тоном сказала она, - тоже мое дело.
   - Ты роняешь свое достоинство, приятельствуя с моей  свинаркой,  точно...
точно...
   - Ну, Райт, мы же с ней  родственницы.  Насколько  мне  известно,  у  нее
столько же прав при ануйнском дворе, сколько и у меня.
   - Я не знал, что вы в родстве, - с любопытством сказал  Элийу.  -  А  как
это?
   - Через Мадир. Она была  бойкой  женщиной.  Райт  протяжно  вобрал  носом
воздух.
   - Тебе, - нудно произнес он, - пора замуж. -  Он  резко  дернул  поводья,
поворачивая своего скакуна; вид его прямой грозной спины и  суровая  посадка
вызвали у Рэдерле тревогу и стеснение. И тут  же  ей  на  плечо  легла  рука
Элийу.
   - Не огорчайся, - приветливо сказал он. - Хочешь поехать с нами? Я  бы  с
удовольствием послушал, как ты играешь на той флейте.
   - Отлично. - Ее плечи поникли. -  Отлично.  Если  ты  готов  слушать.  Но
сперва скажи мне, что за вести ты привез от  самого  Исига,  чтобы  сообщить
моему отцу?
   - О! - В его голосе она внезапно расслышала благоговение. - Они  касаются
князя... Звездоносца.
   Рэдерле проглотила комок. Можно было подумать, что даже свиньи расслышали
это имя, их мощное фырканье сменилось затишьем. Свинарка подняла глаза.
   - Ну так что?
   - Мне кое-что рассказал Бере, внук Данана. Ты наверняка слышала повесть о
Моргоне - о ночи, когда он достал меч из исигского тайника,  о  ночи,  когда
убил этим мечом трех Меняющих Обличье и спас себя и Бере.  Мы  с  Бере  одно
время вместе работали, и он спросил у меня, кто такие были Властелины Земли.
Я рассказал ему все, что знаю, и спросил, почему это его занимает.  И  тогда
он объяснил мне, что слышал, как Моргон рассказывает Данану и  Дету,  что  в
Пещере Потерянных, куда кроме Ирта никто и никогда не входил, Моргон отыскал
меч со звездами и меч этот вручили ему мертвые дети Властелинов Земли.
   Свинарка выронила трубку.  Неясным  и  скорым  движением  она  поднялась,
ошеломив  Рэдерле.  Отрешенность  соскользнула  с  ее  лица,  словно  маска,
обнаружив силу и скорбь - свидетелей знания,  не  предполагаемого  обычно  в
свинопасах. Она испустила вздох и крикнула: ?Что?!?
   Ее крик был подобен трескучей  вспышке  молнии  в  ясном  небе.  Рэдерле,
тщетно зажимая уши руками, слышала, как этот  крик  пропал  в  пронзительном
ржании перепуганных лошадей, вставших  на  дыбы,  и  возгласах  сбившихся  с
дыхания мужчин, пытающихся совладать со скакунами. Затем раздался  звук,  не
менее  неожиданный  и  жуткий,  чем  крик  свинарки:  отчаянный  и  яростный
протестующий вопль всего хелского свиного поголовья.
   Рэдерле открыла глаза. Свинарка исчезла, как если бы  ее  сдуло  с  земли
собственным криком. Громадное неповоротливое свиное стадо, визжа от  боли  и
удивления, вставало на ноги, вслепую куда-то поворачивало, вздымалось, точно
мощный вал; паника, точно рябь по воде, распространилась до самого  дальнего
его края, отсюда едва заметного. Рэдерле видела, как, закрыв глаза, вертятся
колесом могучие боровы,  как  лес  ощетинившихся  спин  поглощает  маленьких
поросят; как свиноматки, которым вот-вот предстоит опороситься, качаются  из
стороны в сторону. Лошади, напуганные внезапным  шумом  и  натиском  свиней,
перестали слушаться всадников. Одна из них наступила на маленькую свинку,  и
вопль ужаса, испущенный обоими животными,  разнесся  по  поляне,  точно  зов
боевой трубы. Били копыта, звенели и хрипели голоса; стадо, девять сотен лет
бывшее гордостью Хела, хлынуло вперед, увлекая с собой беспомощных  коней  и
всадников. Рэдерле, вовремя отыскавшая неподобающее ее сану  укрытие  высоко
на старом дубе, видела, как Райт тщетно пытается развернуть своего скакуна и
добраться до ее дерева. Но его унесло с остальными.  Заходившийся  от  смеха
Элийу мчался в хвосте.  Стадо  схлынуло  с  поляны  и  пропало  за  дальними
деревьями. Хотя шум понемногу стихал, у Рэдерле разыгралась  головная  боль.
Оседлав толстый сук, она думала о том, что свиньи, чего доброго,  добегут  с
Владетелем Хела и до самого Ануйна и ввалятся в Зал Совета.  И  смеялась  до
слез.

2

   Три дня спустя, прискакав в сумерках, усталая,  на  отцовский  двор,  она
обнаружила, что кое-кто из свиней и впрямь здесь.  Внутренняя  сторона  стен
была украшена  знаменами  всех  прибывших  владетелей;  под  знаменем  Хела,
поникшим в вечернем воздухе, сидело в загончике семь измученных боровов.  Ее
опять разобрал смех, и пришлось остановиться, но веселья у  нее  поубавилось
при мысли, что сейчас ей  придется  предстать  перед  Мэтомом.  Когда  конюх
подбежал, чтобы принять ее лошадь, она поразилась, отчего в доме, где должно
быть столько народу, такая тишина.
   Она взошла по ступеням в  открытые  двери  зала.  Среди  длинных  верениц
пустых столов и стульев обнаружилось только три человека: Элийу, Дуак и  сам
король. Они обернулись на ее шаги, и она не без колебаний спросила:
   - А где все?
   - Там, - сжато ответил король. - Ищут тебя.
   - Весь твой совет?
   - Весь мой совет. Они выехали пять дней назад. Вероятно, они  рассеялись,
как свиньи Райта, по всем Трем Уделам Ана.  Самого  Райта  в  последний  раз
видели, когда он пытался собрать своих свиней в Ауме. -  Голос  отца  звучал
брюзгливо, но гнева в его глазах не было, только скрытность, как если бы  он
думал о чем-то совершенно другом. - Тебе не приходило в голову, что  о  тебе
будут беспокоиться?
   - Если бы ты спросил меня, - пробубнил Дуак в свой кубок, -  то  мне  это
показалось скорее выездом на охоту, нежели на поиски; каждый  жаждал  обойти
других и принести домой драгоценную добычу. - Что-то в его  лице  подсказало
Рэдерле, что они с Мэтомом  опять  спорили.  Дуак  приподнял  голову.  -  Ты
выпустил их, словно открыл большую клетку с  птицами.  А  ведь  можешь  куда
крепче держать в руках своих приближенных. В жизни  не  видел,  чтобы  совет
превращался в такой базар, а тебе это явно было нужно. Но зачем?
   Рэдерле присела рядом с Элийу, который предложил ей кубок вина  и  одарил
улыбкой. Мэтом стоял; в ответ на слова Дуака он не по-королевски нетерпеливо
махнул рукой.
   - А тебе не приходило в голову, что я могу беспокоиться?
   - Тебя не удивило, когда ты услышал, что она  удрала.  Ты  не  велел  мне
ехать ее искать, верно? Нет. Для тебя куда важнее послать меня  в  Кэйтнард.
Ну а ты бы сам тем временем что делал?
   - Дуак! - огрызнулся Мэтом, выйдя из  себя,  и  Дуак  заерзал  на  стуле.
Король перевел суровый взгляд на Рэдерле.
   - А тебе я велел держаться подальше от Хела. Поистине  поразительно,  что
ты сделала со свиньями Райта и моим советом.
   - Прости, ко я говорила тебе, что  мне  нужно  куда-нибудь  выбраться  из
этого дома.
   - Настолько нужно, что ты могла сломя голову помчаться  в  Хел,  а  затем
обратно, и без всякой свиты?
   - Да.
   Она услышала его вздох.
   - Как я могу добиться покорности от подданных, если даже с  домашними  не
справляюсь? - Вопрос был пустой; когда он хотел, он добивался  послушания  и
от подданных, и от домочадцев.
   Дуак сказал устало, уклончиво и терпеливо:
   - Если ты хотя бы один раз в жизни попытаешься что-нибудь объяснить,  это
все изменит. Даже я буду послушен. Попытайся объяснить мне простыми словами,
почему ты считаешь, что я должен во что бы то ни стало привезти домой  Руда.
Просто объясни. И я тотчас поеду за ним.
   - Вы все еще об этом спорите? - поразилась Рэдерле.  Она  с  любопытством
поглядела на отца. - Зачем тебе надо, чтобы  Дуак  привез  Руда?  Почему  ты
хотел, чтобы я держалась подальше от Хела, хотя знаешь, что на землях  Райта
я в полной безопасности, как у нас в саду.
   - Либо, - раздраженно проговорил Мэтом, - ты, Дуак, привезешь Руда,  либо
я пошлю за ним корабль и просто передам ему свой приказ. Как ты думаешь, что
ему больше поправится?
   - Но почему?..
   - Пусть он сам поломает голову. Его учили разгадывать загадки,  работенка
как раз для него. Дуак сложил руки и плотно их сжал.
   - Отлично, - натянуто сказал он. - Отлично. Но я-то не Мастер  Загадок  и
люблю, чтобы мне все растолковывали. И если ты не разжуешь мне как  следует,
для чего тебе нужно, чтобы мой брат, который станет  моим  земленаследником,
прибыл домой, я скорее  позволю  призракам  хелской  конницы  пересечь  этот
порог, чем повезу Руда в Ануйн.
   Холодный прилив чистого гнева к лицу Мэтома не на шутку испугал  Рэдерле.
Дуак не утратил решимости, но сестра заметила,  что  и  он  сглотнул  комок.
Затем он разнял руки и ухватился за край стола. Он прошептал:
   - Ты покидаешь Ан.
   В тишине Рэдерле услышала далекие и слабые пререкания морских  чаек.  Она
ощутила, как тяжелые слова, не дававшие ей покоя  после  этой  долгой  зимы,
отступили и растаяли. На миг это вызвало у нее слезы, и, когда она поглядела
на Мэтома, тот расплылся перед ней темным пятном.
   - Ты отправляешься к горе Эрленстар. Чтобы  вопросить  о  князе  Хедском.
Прошу тебя, возьми меня с собой.
   - Нет, - но голос мрачной тени прозвучал  мягко.  Голова  Элийу  медленно
двигалась из стороны в сторону. Он выдохнул:
   - Мэтом, это немыслимо. Любой, кто хотя бы наполовину в своем уме, должен
понимать...
   - Что задуманное им, - вмешался Дуак, - едва ли просто путешествие к горе
Эрленстар и обратно. - Он вскочил, его стул отлетел и стукнулся о  камни.  -
Это так?
   - Дуак, во  времена,  когда  самый  воздух  подобен  уху,  я  не  намерен
выбалтывать свои замыслы всему свету.
   - Я не весь свет. Я твой земленаследник. Ты ни разу ничему  не  удивился.
Ни когда Моргон победил в игре Певена, ни даже вестям  Элийу  о  пробуждении
детей Властелинов Земли. У тебя все рассчитано, как у сидящего за шахматами,
но я не уверен, что даже ты в точности знаешь, против кого начал игру.  Если
бы все, чего ты хотел, - это посетить гору Эрленстар, ты не  посылал  бы  за
Рудом. Ты не знаешь, куда отправляешься, верно? Или что найдешь.  Или  когда
вернешься. А ты знал, что, если бы Владетели из Трех Уделов были тут  и  все
это слышали, поднялось бы такое, что обрушился бы этот каменный свод.  И  ты
оставишь меня, чтобы я выпутывался, ты  готов  пожертвовать  миром  в  своей
стране ради того, что является делом Хеда и Высшего, а тебя не касается.
   - Высшего. - Суровые и неприятные нотки в голосе короля сделали  это  имя
почти незнакомым. - Народ Моргона едва знает мир за пределами Хеда,  и  если
бы не один случай, я бы задался вопросом: а  знает  ли  Высший,  что  Моргон
существует?
   - Это не твоя забота! Ты ответствен перед Высшим как землеправитель  Ана,
и если ты позволишь распасться Трем Уделам...
   - Нет нужды напоминать мне о моем долге!
   - Неужели ты можешь тайно замышлять бросить Ан, чтобы  податься  неведомо
куда, и так со мной говорить?
   - Возможно ли, чтобы ты доверился мне, поняв: я  взвесил  два  бремени  и
нашел одно более тяжелым, нежели краткая смута в Ане.
   - Краткая смута! - выдохнул Дуак. - Если ты покинешь Ан слишком надолго и
станешь блуждать слишком далеко от него, страна будет низринута в хаос. Если
ты станешь стоять на своем, то, что ты связал в Трех Уделах,  развяжется,  и
тогда мертвые короли Хела и Аума осадят Ануйн, и сам Певен  вступит  в  этот
зал, разыскивая свою корону. Ты это увидишь, если вернешься. А если сгинешь,
как Моргон, то по истечении долгого и томительного срока страна  окажется  в
водовороте ужаса.
   - Такое возможно, - согласился Мэтом. - До сих пор за всю долгую  историю
Ана у него не было более опасного врага, чем он сам.
   - Что может оказаться для страны хуже, чем подобный хаос? -  Он  возвысил
голос, пытаясь в гневе и отчаянии сломить непреклонность короля.  -  Как  ты
мог даже подумать о том, чтобы допустить такое? Ты не имеешь права!  А  если
тебе все равно, ты не обладаешь больше землеправлением.
   Элийу подался вперед и схватил Дуака за плечо. Рэдерле вскочила,  пытаясь
найти слова,  которые  бы  всех  примирили.  Тут  она  заметила  незнакомца,
вступившего в зал и внезапно остановившегося при выкрике Дуака. Он был молод
и одет просто: в грубую шерсть. Он с изумлением оглядывал великолепный  зал,
затем  ненадолго  задержал  взгляд  на  Рэдерле,  явно  не   видя   ее.   От
пронзительной и немой печали в его глазах у нее замерло сердце. Она  шагнула
к нему, чувствуя себя так, словно безвозвратно покидает предсказуемый мир. В
ее лице появилось  нечто  такое,  что  прекратило  ссору.  Мэтом  обернулся.
Незнакомец смущенно замялся и прочистил горло.
   - Я... Мое имя Мастер Кеннон. Я возделываю земли князя Хедского.  У  меня
вести для короля Ана от... от князя Хедского.
   - Я Мэтом Анский.
   Рэдерле сделала еще один шаг вперед.
   - А  я  Рэдерле,  -  прошептала  она.  Что-то,  словно  пойманная  птица,
трепетало у нее в горле. - А Моргон... Кто теперь князь Хеда?
   Мэтом издал какой-то звук. Мастер Кеннон молча глядел на нее с мгновение.
Затем очень робко сказал:
   - Элиард.
   В не правдоподобном  молчании  упало,  словно  камень,  одно-единственное
слово, оброненное королем:
   - Как?
   - Никто... Никто в точности не знает... - Он умолк и проглотил  комок.  -
Все, что известно Элиарду, - это что Моргона не стало пять дней назад. Мы не
знаем, как и где это случилось, знаем  только,  что  при  весьма  ужасных  и
загадочных обстоятельствах. Все это известно Элиарду, так как весь  минувший
год Моргон снился ему,  и  при  этом  было  чувство...  как  если  бы  некая
безымянная сила отягощала разум  Моргона.  И  тот  не  мог...  явно  не  мог
освободиться. Он даже не знал в самом конце, кто он. Мы сочли, что не  стоит
гадать, что это за сила. Пять дней назад землеправление перешло  к  Элиарду.
Первым делом мы вспомнили причину, по которой Моргон покинул  Хед,  и  мы...
Элиард решил... - Опять молчание; его усталое лицо слегка  зарделось.  Он  с
неуверенностью обратился к Рэдерле:
   - Не знаю, пожелаешь ли ты посетить Хед. Ты бы...  Тебя  бы  встретили  с
распростертыми объятиями. Но мы сочли, что тебе следует сказать. Я  уже  был
однажды в Кэйтнарде, вот и вызвался ехать.
   - Понятно. - Она попыталась унять дрожь в голосе. -  Скажи  ему...  Скажи
ему, что я приеду. Я охотно приеду. Его голова склонилась.
   - Благодарю тебя за ответ.
   - Год, - прошептал Дуак. - Вы знали, что с ним происходит. Знали.  Почему
вы никому не говорили? Почему вы не дали нам знать раньше?
   Ладони Мастера Кеннона сжались в кулаки. Он с усилием сказал:
   - А это мы... Это мы сами у себя теперь спрашиваем. Мы... Мы  просто  все
надеялись и надеялись. Никто с Хеда никогда не просил помощи на стороне.
   - Было какое-нибудь послание от Высшего? - спросил Элийу.
   - Нет.  Никакого.  Но  без  сомнения,  арфист  Высшего  рано  или  поздно
объявится, чтобы выразить скорбь Высшего о смерти... - Он запнулся,  пытаясь
справиться с горечью своих слов. - Простите. Мы не можем...  Не  можем  даже
похоронить его на родине. За пределами Хеда я бестолков, как овца. Выйдя  из
этого дома, я едва ли разберусь, куда направиться, чтобы  воротиться  домой.
Так что мне надо у вас спросить: а что, за пределами Хеда подобное случается
с землеправителями так часто, что Высшему хоть бы хны?
   Дуак шевельнулся, но Мэтом заговорил первым.
   - Никогда, - решительно ответил он. Кеннон, влекомый  чем-то,  тлеющим  в
глазах короля, шагнул в его сторону и вопросил срывающимся голосом:
   - Тогда в чем дело? Кто убил его? И  где,  если  Высшему  все  равно,  мы
сможем найти ответ?
   Король Ана выглядел так, как будто проглотил крик, который мог бы  выбить
в зале окна. Он сурово произнес:
   - Клянусь костями непобежденных королей Ана, что, даже если мне  придется
спуститься за ответом в обитель мертвых, я его найду.
   Дуак уронил лицо в ладонь.
   - Свершилось. - Затем он завопил, видя, как таращится на него в изумлении
островитянин:
   - И если ты будешь бродить, точно коробейник, по обитаемому миру и  тьма,
что сгубила Моргона, выхватит тебя из времени  и  пространства,  не  вздумай
тревожить меня во сне, ибо я не стану тебя искать!
   - Тогда пригляди за моей страной, - кротко сказал Мэтом. - Дуак,  есть  в
Обитаемом Мире нечто, что разъединяет умы  землеправителей,  что  беспокойно
вздымается под землей - и в его движении больше ненависти, чем даже в костях
мертвецов Хела. И когда оно наконец восстанет, не будет ни одной  былинки  в
этой стране, которой оно бы не коснулось.
   Он исчез так быстро, что Дуак вздрогнул. Наследник стоял, глядя туда, где
только что был Мэтом, улетучившийся, точно язык темного  пламени  на  ветру.
Ошеломленный Кеннон пробормотал:
   - Простите, простите, я и не думал...
   - Это не твоя вина, - приободрил  его  Элийу.  В  лице  его  не  было  ни
кровинки. Он положил руку на запястье  Рэдерле.  Она  г