- Тогда тебе  придется  просто  верить  мне.  -  Голос  арфиста  внезапно
сделался тише, чем  бормотание  огня,  он  таял  в  молчании  камней.  -  За
пределами логики, за пределами разума, за пределами надежды. Верь мне.
   Моргон закрыл глаза. Он сел, голова его болела, он откинул ее  на  спинку
кресла.
   - Ты научился этому в Лунголде?
   - Это была одна из немногих вещей,  которым  я  смог  научиться.  Однажды
волшебник Талиес ужасно рассердился и издал этот безмолвный крик. Я случайно
оказался им застигнут. Тогда Талиес научил меня ему - в качестве извинения.
   - Научишь меня?
   - Прямо сейчас?
   - Нет. Сейчас я едва способен думать, ну его,  этот  крик.  Ты  часто  им
пользуешься?
   - Нет. Это, возможно, опасно. Я просто  почувствовал,  как  чье-то  чужое
сознание вошло в мое, и отреагировал. Есть ведь  и  более  простые  способы;
знал бы я, что это ты, ни за что не нанес бы тебе такого удара. - Дет сделал
паузу. - Я пришел, чтобы сообщить  тебе,  что  Высший  заклял  своим  именем
каждый камень и каждое  дерево  на  Исигском  перевале;  земли,  лежащие  за
Исигом, принадлежат ему, и каждый сделанный по ним шаг он может  чувствовать
как собственное сердцебиение. Он  не  пропустит  никого,  кроме  нас.  Данан
предлагает, чтобы мы вышли в путь, когда лед на  Осе  начнет  ломаться.  Это
будет совсем скоро: погода меняется.
   - Знаю, я почувствовал. Сегодня Данан научил меня превращаться в  дерево.
- Моргон встал, чтобы поднять  чашу,  которую  он  швырнул  в  другой  конец
комнаты, и добавил, наливая в нее вино:
   - Я верю тебе, доверяю  мое  имя  и  мою  жизнь.  Но  моя  жизнь  уже  не
принадлежит мне, она подчинена  разгадыванию  загадок.  Сегодня  вечером  ты
загадал мне одну - я отвечу на нее.
   - Так потому я ее и загадал, - просто ответил арфист.
   Через  несколько  дней,  отправившись   один   вверх   на   Исиг,   чтобы
попрактиковаться в превращениях, Моргон снова уловил,  как  протекает  через
все окружающее тишина; он  нашел  в  ней  неожиданное  прикосновение  тепла,
поднимающегося из подземной глубины и распространяющегося по корням, стволам
и веткам деревьев, а  потом,  неожиданно  для  себя,  ощутил  это  тепло  на
кончиках своих пальцев, в своих волосах. Подул ветер; Моргон принюхивался  к
нему и чувствовал запах хедской земли.
   Когда  он  спустился  вниз,  Дет  с  Дананом  беседовали   с   одним   из
ремесленников во дворе. Данан, увидев, что Моргон подходит к ним,  улыбнулся
и засунул руку во внутренний карман своего плаща.
   - Моргон, сегодня прибыл купец из Краала - все  они  начинают  появляться
здесь с началом весны, точно птички. Он привез тебе письмо.
   - С Хеда?
   - Нет. Он сказал, что четыре месяца носит его с собой - оно из Ануйна.
   - Из Ануйна, - прошептал Моргон.
   Он быстро стащил перчатки, сломал печать  на  письме,  молча  прочел  про
себя. Мягкий южный ветерок  шелестел  письмом  в  руках  Моргона.  Когда  он
Закончил чтение, то не сразу поднял  голову;  он  пытался  припомнить  лицо,
которое время и  расстояние  превратили  в  расплывчатое,  хоть  и  приятное
воспоминание. Наконец он поднял голову:
   - Она хочет меня видеть. -  (Лица  Данана  и  Дета  на  минуту  сделались
неразличимыми.) - Она велела мне ждать кораблей.
   Моргон слышал грохот и треск ломающегося льда на Осе во сне всю следующую
ночь, от этих звуков он и проснулся. К утру на сломанном  льду  образовались
филигранные узоры, напоминающие паутину; через два дня река,  потемневшая  и
раздувшаяся от тающих снегов, понесла громадные льдины, точно тяжелогруженые
телеги, мимо Кирта, направляя их к востоку, к морю. Торговцы начали собирать
в Харте свои товары, чтобы отвезти их в Краал. Данан подарил Моргону вьючную
лошадь и покладистую верховую кобылку с обросшими шерстью ногами, взращенную
в Херуне. Дету он подарил золотую цепь с изумрудом за  его  музыку,  которой
Дет радовал их долгими спокойными  зимними  вечерами.  Однажды  на  рассвете
король горы, двое его детей и Бере вышли, чтобы  попрощаться  с  Моргоном  и
Детом. Когда солнце поднялось над Исигом в сияющем голубом безоблачном небе,
они проскакали через Кирт вниз по  мало  изъезженной  дороге,  которая  вела
через Исигский перевал к горе Эрленстар.
   Вокруг них сверкали голые гранитные пики,  а  солнце  посылало  лучик  за
лучиком вниз по склонам гор. Дорога, которую три времени  года  содержали  в
порядке люди, работавшие на  Высшего,  сейчас  была  труднопроходимой  из-за
обрушившихся на нее камней, деревьев, поваленных  ветром  и  снегом.  Дорога
вилась вдоль реки. Большие водопады, разбуженные легким, но постоянным южным
ветром, еще не ревели, но уже  бормотали  что-то,  просыпаясь  после  зимней
спячки среди деревьев, или сверкали чистейшим серебром высоко между  горными
вершинами. В полной тишине копыта лошадей стучали по  голым  камням,  словно
удары молота по наковальне.
   В первую ночь они расположились на берегу реки.  Костер  Моргона  и  Дета
словно отражался в ночном небе мириадами мерцающих звезд, река,  глубокая  и
неспешная, несла свои воды совсем рядом. Арфист и князь Хеда молчали, Моргон
отправился к воде помыть горшок и чашки и вдруг услышал донесшуюся  до  него
из непроглядной тьмы песню под аккомпанемент арфы, которая,  разрывая  ночь,
бежала быстро и задорно, словно водопад под яркими солнечными лучами.
   Завороженный мелодией, Моргон застыл и очнулся только тогда,  когда  руки
его онемели от ледяной воды. Он вернулся к костру. Дет заиграл новую песню -
потише, согласовывая ее с журчанием реки, и  Моргону  показалось,  что  лицо
музыканта и изящный силуэт арфы на фоне костра  были  продолжением  чудесной
музыки. Моргон подкинул хворосту в костер, и в этот момент арфа смолкла.
   - У меня руки замерзли, - пояснил Дет вопросительно посмотревшему на него
Моргону. - Извини.
   Он достал  чехол,  а  Моргон,  облокотившись  на  упавшее  дерево,  снова
посмотрел на холодные, отчужденно мерцающие точки звезд.
   - Как долго нам еще добираться?
   - Чтобы попасть отсюда на Эрленстар, в хорошую погоду нужно десять  дней.
Если такая погода продержится, примерно за столько и доберемся.
   - Отлично. Горы здесь прекраснее всех, какие  я  только  видел  на  своем
веку.
   Моргон посмотрел на арфиста. Его тихая тайна снова начала волновать князя
Хеда, и он с усилием отогнал от себя крутящиеся на языке вопросы,  а  вместо
этого напомнил:
   - Ты хотел поучить меня безмолвному крику. Не можешь ли ты научить меня и
Великому Крику? Дет закинул руки за голову.
   - Великий Крик Тела - это то, чему научить невозможно,  для  этого  нужно
просто вдохновение. - Дет помолчал, потом задумчиво продолжил:
   - Последний раз я слышал его на свадьбе Мэтома Анского  и  Кионе,  матери
Рэдерле. Кионе кричала так, что от ее крика поспел  весь  урожай  полуспелых
орехов в округе и лопнули струны на всех арфах. К счастью, я услыхал  его  с
очень большого расстояния; и я был единственным арфистом, который в тот день
смог играть свои песни.
   - О чем же она кричала? - Моргон рассмеялся.
   - Мэтом никому об этом не сказал.
   - Интересно, может ли сделать что-то подобное Рэдерле?
   - Вероятно, может. Это был жуткий крик. Крик тела непроизволен, он всегда
очень личный, тебе будет  более  полезен  безмолвный  крик,  его  еще  порой
называют криком души. Сущность его в том, чтобы  собрать  воедино  всю  свою
энергию и выплеснуть ее в едином звуке. Волшебники использовали  его,  чтобы
звать друг друга из разных королевств, когда случалась такая  необходимость.
И тот и другой крики могут быть использованы для защиты, хотя телесный  крик
и  в  этом  случае  слишком  груб.  Впрочем,  иногда  он  очень  эффективен.
Безмолвный крик обычно опаснее: если он с  полной  силой  проникает  в  мозг
человека, сидящего рядом с тобой, тот может потерять сознание. Так что  будь
осторожен. Попробуй. Позови меня по имени.
   - Я боюсь.
   - Если получится  слишком  сильно,  я  остановлю  тебя.  Для  того  чтобы
научиться собирать силы, требуется время. Сосредоточься.
   Моргон постарался внутренне успокоиться. Огонь горел перед  его  глазами,
дым уходил в темноту тонкими  струйками.  Лицо  напротив  него  вдруг  стало
безымянным, словно дерево или камень. И тут Моргон  проник  сквозь  оболочку
этого лица и заставил свою мысль хлынуть с  такой  силой,  словно  это  была
горная река, и при этом он все время  произносил  про  себя  имя  Дета.  Его
сосредоточенность исчезла так же внезапно, как и появилась; он снова  увидел
перед собой лицо арфиста, огонь и призраки деревьев.
   Дет терпеливо заметил:
   - Моргон, я еле тебя слышал, ты кричал так,  словно  был  по  ту  сторону
горы. Попытайся еще раз.
   - Я и сам не понимаю, что я делал...
   - Произнеси мое имя так, будто ты естественным образом  используешь  свой
внутренний голос. А потом прокричи его.
   Моргон попытался еще раз. Теперь, забывая науку Хара, откинувшись  назад,
он услышал, как крик его тщетно звучит лишь  в  его  собственном  мозгу.  Он
попытался очистить свое сознание, попробовал снова - и на этот  раз  добился
полной концентрации внутреннего звучания; казалось, оно  могло  возникать  и
лопаться, как пузыри в кипящем котелке. Он открыл глаза:
   - Дет, я не сделал тебе больно? Дет улыбнулся:
   - Теперь получилось немного лучше. Попробуй еще.
   Моргон попробовал. К тому времени, как взошла луна, он  исчерпал  в  себе
все возможности к сосредоточению. Дет сел, подложил сучья в огонь.
   - Ты стараешься произвести воздействие звуком без настоящего  звука.  Это
нелегко, но если ты сможешь обменяться мыслями с другим человеком, ты должен
суметь и крикнуть на него.
   - Что я делаю не так?
   - Возможно, ты слишком осторожен. Думай о Великих Крикунах:  о  Кионе  из
Ана, о Коле с Хела и о ведьме Мадир, чей крик из-за того, что она испугалась
потерять право владения дубовой рощей, в которой любили  гулять  ее  свиньи,
сделался легендой. Думай о Кале, первом короле Ана, рассеявшем своим  криком
отчаяния неисчислимую армию врагов  из  Аума;  он  впал  в  отчаяние  от  их
количества - и победил. Забудь, что ты Моргон с Хеда и что я арфист по имени
Дет. Где-то в тебе спит мощь, которой ты не пользуешься. Пусти же ее  в  ход
хотя бы чуть-чуть, и тогда ты сможешь начать испускать настоящий  внутренний
крик души так, что не будет казаться, будто он звучит со дна колодца.
   Моргон вздохнул. Он в очередной раз  попытался  очистить  свой  мозг,  но
падающими листьями хлынули туда такие яркие образы Кола и Мадир, швыряющихся
друг в друга безмолвными криками, что голубое небо  Ана  раскололось,  точно
его разорвала молния; образ Кионе, одетой в пурпур и золото по случаю  своей
свадьбы, испускающей непонятно почему невероятно сильный таинственный  крик;
Кале, лицо которого терялось в тенях прошедших веков, кричащего от  отчаяния
и безнадежности перед решающей битвой. И Моргон, странным  образом  тронутый
этим рассказом, закричал криком Кале и тут же почувствовал,  как  этот  крик
рвется из него - прямой и  сильный,  словно  стрела,  отправленная  в  центр
мишени.
   Моргон спросил, ощущая странное умиротворение:
   - Теперь лучше?
   Дет не отвечал. Потом, помолчав несколько мгновений, осторожно произнес:
   - Да.
   Моргон выпрямился:
   - Я сделал тебе больно?
   - Немного.
   - Ты должен был... Почему ты не остановил меня?
   - Я был застигнут врасплох. - Дет глубоко вздохнул.  -  Да,  теперь  было
гораздо лучше.
   На другой день  Моргон  и  Дет  оставили  реку.  Тропа,  по  которой  они
двигались, поднималась вверх, извиваясь по склону  горы,  белый  склон  таял
внизу, у голубовато-белой воды. На некоторое время, продвигаясь сквозь чащу,
они потеряли реку из виду. Наблюдая, как медленной процессией проходят сбоку
от него старые  деревья,  Моргон  вспоминал  Данана,  и  лицо  короля  горы,
кажется, смотрело на него из узоров древней, морщинистой коры. К полудню они
снова вышли к краю скалы и увидели внизу  нетерпеливую  блистающую  реку,  и
горы здесь сбросили свои снежные одежды.
   Вьючная лошадь, отошедшая в сторону, задела копытом камень, и он  полетел
к реке. Моргон повернулся, чтобы привести ее обратно. Яркое солнце выглянуло
из-за вершины скалы, возвышавшейся над путниками,  и  белое  сияние  гладкой
каменной поверхности обожгло его глаза.
   Он отвернулся и спросил Дета:
   - Если бы мне захотелось собрать урожай орехов на Хеде с помощью Великого
Крика, как бы я это сделал?
   Погруженный в собственные мысли, Дет ответил рассеянно:
   - При условии, что заросли орехов находятся на безопасном  расстоянии  от
твоих овец и свиней - при твоем крике они разбегутся  по  направлениям  всех
двенадцати ветров, - тебе нужно было бы прибегнуть к тому же источнику мощи,
к которому ты обратился прошлой ночью. Трудность заключается  в  том,  чтобы
издать звук, игнорируя физические  ограничения.  Это  требует  и  достаточно
сильного импульса, и отсутствия сдержанности. У тебя получится  лучше,  если
ты подождешь благоприятного по направлению ветра.
   Моргон задумался над словами Дета. Мягкое, ритмичное постукивание копыт и
отдаленное  журчание  реки  почти  не  нарушали  тишины,  которая   казалась
непроницаемой для любого крика. Моргон вспомнил прошлую ночь, снова  пытаясь
найти источник неиссякаемой силы, тайной и непреодолимой, который переполнил
бы его, чтобы он смог испустить этот крик - молчаливый  Великий  Крик  Души.
Солнце, показавшись из-за  скалы,  усеяло  его  тропу  блестками.  Ничем  не
нарушаемая голубизна неба дрогнула от сильной, но  беззвучной  ноты.  Моргон
выдохнул скрытый в глубине души звук и исторг из себя крик.
   Все горы вокруг отозвались  раскатистым  эхом.  Несколько  секунд  Моргон
прислушивался к ним без всякого удивления. Потом увидел,  как  Дет,  который
ехал впереди него, остановился  и  в  удивлении  обернулся.  Он  спешился  и
подтянул к себе под уздцы вьючную  лошадь.  Моргон  внезапно  понял,  откуда
несется грохот, соскочил со своей лошади и прижался с ней к скалистой стене.
Свист и гром камнепада казался оглушающим.
   Огромный валун  ударился  о  край  скалы  над  головами  путников,  легко
перескочил через них и полетел вниз по  склону,  по  пути  сокрушив  толстое
дерево.
   Когда отзвучали далекие раскаты  эха,  на  путников  обрушилась  странная
суровая тишина. Прижавшись к  скале,  Моргон  осторожно  повернул  голову  и
взглянул на отрешенное лицо Дета.
   - Моргон, - тихо произнес  арфист,  и  глаза  его  приобрели  осмысленное
выражение. - Моргон, -  повторил  он  и,  снова  замолчав,  отвел  от  скалы
дрожащих лошадей.
   Моргон  ощутил  внезапно  такую  усталость,   что   не   смог   бы   даже
самостоятельно сесть в седло, лицо его даже в холодном воздухе заливал пот.
   - Это было глупо, - сказал он, переведя дыхание.
   Дет прижался лицом к шее своей лошади. Моргон, который никогда прежде  не
слышал смеха арфиста, удивленно смотрел на  своего  спутника.  Звуки  смеха,
отраженные скалами, множились; казалось,  что  сами  камни  вокруг  хохочут.
Моргон шагнул к арфисту, и Дет, заметив его движение, перестал смеяться. Его
руки вцепились в гриву лошади, плечи напряглись.
   - Дет, - позвал его Моргон.
   Арфист поднял голову, схватился за уздечку и, не глядя на Моргона, сел  в
седло. Ниже по склону лежало огромное, вырванное с корнем из  земли  дерево.
Моргон, глядя на поверженного гиганта, почувствовал, что готов разрыдаться.
   - Прости меня, - сказал он. -  Я  не  подумал.  Нельзя  практиковаться  в
Великом Крике в горах. Я чуть не убил нас обоих.
   - Да, - коротко подтвердил арфист, словно бы пробуя неслушающийся  голос.
- Перевал недосягаем для Меняющих Обличья, но от тебя ему защиты нет.
   - Поэтому ты и смеялся?
   - Уж не знаю, что еще оставалось делать. Ты готов ехать дальше?
   Моргон с трудом взгромоздился на свою лошадь. Позднее солнце,  движущееся
к горе Эрленстар, освещало перевал последними лучами.
   - Отсюда дорога начинает спускаться к реке, - сказал Дет, -  и  мы  можем
переночевать там, внизу.
   Моргон кивнул. Поглаживая шею дрожащей лошади, он произнес:
   - Не так уж громко я крикнул...
   - Да, - согласился Дет. - Это был негромкий крик. Но  он  оказался  очень
действенным. Если ты когда-нибудь крикнешь по-настоящему громко, думаю, весь
мир расколется.
   Через восемь дней они дошли до истоков реки:  ими  были  тающие  льды  на
склонах и высокая снежная вершина горы, которая смотрела  прямо  на  царство
Высшего.  Наутро  девятого  дня  дорога  пересекла  Осе  и  подошла  к  горе
Эрленстар.
   Моргон натянул уздечку, впервые глядя  на  преддверие  владений  Высшего.
Ряды громадных старых деревьев отмечали дорогу, которая,  уже  освобожденная
от снега по эту сторону реки, блестела,  словно  стены  в  Харте.  Ущелье  в
каменном фасаде горы походило на открытые  ворота  с  неким  подобием  арки.
Из-под ее будто отполированного изгиба  стен  вышел  человек,  посмотрел  на
гостей и спустился на дорогу, чтобы подождать их возле моста.
   - Это Серик, - объяснил Дет. - Часовой  Высшего.  Он  прошел  обучение  у
волшебников Лунголда. Идем.
   Сказав это, Дет, однако, не двинулся  с  места.  Моргон,  которого  вдруг
охватил страх, смешанный с волнением, смотрел на своего спутника и  тоже  не
спешил  ехать  вперед.  Арфист  сидел  спокойно,  глаза  его,   как   всегда
невозмутимые, смотрели на ворота, ведущие в  Эрленстар.  Потом  он  повернул
голову,     и     лицо      его      приобрело      странное      выражение,
полуизучающее-полувопрошающее, словно бы он обдумывал в уме загадку и  ответ
на нее. Затем, не говоря ни слова, он двинулся вперед. Моргон последовал  за
ним вниз по последнему участку дороги и выехал на  мост,  на  котором  стоял
Серик - в длинном одеянии, вытканном,  казалось,  из  самих  цветов  радуги.
Часовой поднял руку и остановил гостей властным движением.
   - Это Моргон, князь Хеда, - сказал Дет, слезая с лошади.
   Серик улыбнулся:
   - Значит, Хед наконец явился к Высшему. Добро пожаловать. Он ждет тебя. Я
приму ваших лошадей.
   Моргон прошел вслед за Детом по  тропинке,  сверкающей  от  бесчисленного
количества необработанных драгоценных камней, рассыпанных прямо  под  ногами
гостей. Ущелье Эрленстар являлось лишь широким проходом к внутреннему  залу,
в середине которого горел костер, выложенный в форме кольца. Серик  принялся
расседлывать лошадей, а Дет  провел  Моргона  к  двойным  сводчатым  дверям,
которые легко открылись, и люди в легких, красивых, как и у Серика,  одеждах
поклонились Моргону и закрыли за вошедшими тяжелые створки.
   Блики света играли в  тенях,  сверкали  самоцветы  на  дверях,  стенах  и
внутреннем  куполе  скалы  -  Моргону  казалось,  что  он  находится  внутри
восхитительной красоты звезды. Дет опустил руку на его плечо и повел дальше,
к возвышению у стены круглой комнаты. На третьей ступеньке широкой  лестницы
стоял трон, вырезанный из единого желтого кристалла, по обе стороны от  него
горели яркие факелы, освещающие Высшего  -  в  солнечно-золотом  одеянии,  с
седыми, откинутыми назад волосами, открывающими простые тонкие  черты  лица.
Высший поднял руки с подлокотников трона и соединил кончики пальцев.
   - Моргон с Хеда. Добро пожаловать, - сказал он  ласково.  -  Чем  я  могу
помочь тебе?
   Кровь бросилась Моргону  в  лицо  и  тут  же  отхлынула  из-за  внезапной
тяжести, сковавшей его  сердце.  В  полной  тишине  украшенные  драгоценными
камнями стены пульсировали вокруг, отбрасывая на пол и купол яркие отблески.
Моргон посмотрел на  Дета.  Арфист  стоял  спокойно,  его  полуночные  глаза
бесстрастно наблюдали за Моргоном. Князь Хеда снова посмотрел на  Высшего  и
понял, что лицо Властелина напоминает ему кого-то; если отбросить  роскошные
украшения, то лицо это походило на... на лицо Мастера из Кэйтнарда, которого
Моргон знал три года - и так и не постиг.
   Моргон с трудом, превозмогая себя, выговорил: