- Мастер Ом...
   - Я Ом из Кэйтнарда. И, как  ты  догадался,  я  Гистеслухлом,  Основатель
Лунголда, а также его Разрушитель. Я Высший.
   Моргон тряхнул головой, не веря своим ушам. Он снова повернулся к Дету, и
тот внезапно  превратился  для  него  в  единое  яркое  пятно.  Но  все  же,
расплывшийся  и  меняющий  очертания,  он  оставался  Детом  -  стоявшим   в
неразрушимом, непреодолимом молчании, таким же, как тяжелая тишина льдов  на
Исигском перевале.
   - А ты... - прошептал Моргон.
   - А я его арфист.
   - Нет, - шепнул Моргон. - О нет!..
   И тут он почувствовал, как у него изнутри рвется наружу Великий  Крик,  и
вот он вырвался - и запертые двери дома Высшего раскололись сверху донизу от
его страшной силы.




    Патриция МАККИЛЛИП
    МАСТЕР ЗАГАДОК II
    НАСЛЕДНИЦА МОРЯ И ОГНЯ

Перевод с англ. Г.Усовой





ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru

1

   Каждую весну три  события  происходили  неизменно  в  доме  королей  Ана:
прибывал первый в этом году груз херунского  вина;  собирались  на  весенний
совет владетели Трех Уделов, и вспыхивал спор.
   Весной, последовавшей за странным исчезновением  князя  Хедского,  словно
туман на Исигском перевале, испарившегося вместе с арфистом Высшего, славный
дом с семью воротами и семью белыми башнями, казалось, трещал,  точно  сухой
гороховый стручок после горестной долгой  зимы  безмолвия  и  скорби.  Весна
распылила в воздухе зеленое  крошево,  бросила  на  холодные  каменные  полы
прихотливую, но четкую мозаику света и, словно соки в  растениях,  пробудила
глубоко в сердцевине Ана беспокойство - и вот уже  Рэдерле  Анская,  стоя  в
саду Кионе, куда никто не вступал в течение шести месяцев после  ее  смерти,
почувствовала, что  даже  мертвые  Ана,  кости  которых  оплетены  травяными
корнями, наверняка нервно барабанят пальцами в своих могилах.
   Немного погодя она  тронулась  с  места,  покинула  путаницу  сорняков  и
садовых растений, которые угасли, не пережив зиму, и вернулась в королевский
зал, двери которого были распахнуты навстречу свету.  Слуги  под  присмотром
управляющего развернули стяги владетелей, не без риска для себя свешивая  их
с высоких балок. Владетели ожидались в любой день, и все в  доме  стояли  на
ушах, готовясь  их  принять.  Уже  стали  прибывать  их  дары  для  Рэдерле:
молочно-белый сокол, взращенный на диких вершинах Остерланда, - от владетеля
Хела; похожая на золотую вафлю наплечная пряжка - от Мапа Хвиллиона, который
был слишком беден, чтобы такое себе  позволить;  и  полированная  деревянная
флейта, инкрустированная серебром - без имени дарителя,  -  которая  смутила
Рэдерле, ибо, кто бы ни прислал ее, знал, что она любит. Она следила за тем,
как разворачивают знамя Хела: голова древнего вепря с клыками, словно черные
полумесяцы на зелено-дубовом  поле,  рывками  поднялась  вверх  и  принялась
оглядывать обширный зал крохотными огненными глазками. Сложив руки на груди,
Рэдерле взглянула в эти глазки, затем  внезапно  повернулась  и  отправилась
искать отца.
   Она обнаружила его в покоях. Король спорил с земленаследником. Их  голоса
звучали неясно, и оба умолкли, когда она вошла, но Рэдерле  заметила  слабый
румянец  на  щеках  Дуака.  В  линии  его  бровей  и  морском  оттенке  глаз
чувствовалась бурная кровь Илона, но его терпение по отношению к  Мэтому,  в
спорах с которым иссякало терпение любого собеседника, было  исключительным.
Уму непостижимо, что сказал Мэтом, чтобы даже его вывести  из  себя.  Король
устремил на вошедшую суровый вороний взгляд; она учтиво - ибо его настроение
по утрам было непредсказуемо - сказала:
   - Я бы хотела  погостить  в  Ауме  у  Мары  Крэг  недели  две,  с  твоего
дозволения. Я бы могла собраться и выехать прямо завтра. Я провела в  Ануйне
всю зиму и чувствую... Словом, я хочу ненадолго сменить обстановку.
   В его  взгляде  ничто  не  изменилась.  Он  просто  сказал:  ?Нет?  -  и,
отвернувшись, поднял свой кубок с вином.
   С досадой взирая на спину  отца,  Рэдерле  отбросила  вежливость,  словно
старый башмак.
   - Но я не собираюсь оставаться здесь и слушать, как  из-за  меня  спорят,
слоено из-за племенной аумской коровы. Знаешь,  кто  прислал  мне  дар?  Мая
Хвиллион. Только вчера он смеялся надо мной, когда я упала с груши, а теперь
у него наконец выросла борода, и ему достался дом с дырявой крышей, которому
всего-то восемьсот лет, и тут он вообразил, что не прочь  на  мне  жениться.
Ведь это ты, кажется, обещал меня князю Хедскому? Так не можешь  ли  ты  все
это и прекратить? Я лучше буду слушать вопли хедских свиней во время  грезы,
чем споры о том, что делать со мной, еще на одном весеннем совете.
   - Я тоже, - пробурчал Дуак. Мэтом наблюдал за обоими.  Его  волосы  стали
седыми, как сталь, буквально за одну  ночь;  от  скорби,  вызванной  смертью
Кионе, его лицо осунулось, но горе не смягчило его нрав, хотя, пожалуй, и не
ожесточило.
   - А что я, по-вашему, должен им говорить, - спросил он, - если не то, что
я твержу уже девятнадцать лет? Я дал обет, связал себя словом выдать тебя за
того, кто победит в игре Певена. И если ты хочешь бежать из дому  и  жить  с
Мапом Хвиллионом под его дырявой крышей, я не в силах тебя остановить, и все
это знают.
   - Да не  хочу  я  замуж  за  Мапа  Хвиллиона!  -  воскликнула  Рэдерле  в
раздражении. - И вовсе не прочь  стать  женой  князя  Хедского.  Вот  только
теперь я не знаю, кто он, и никто кругом не знает, где  он.  И  мне  постыло
ждать, мне постыл этот дом, мне постыло слушать, как владетель Хела твердит,
будто князь Хедский меня оскорбил и наплевал на меня. И вот я хочу навестить
Мару Крэг в Ауме и не понимаю, как ты можешь отказывать в таком пустяке.
   Воцарилось недолгое молчание, во время которого  Мэтом  созерцал  вино  в
своем кубке. Когда лицо у него стало совершенно отсутствующим,  он  внезапно
поставил кубок и сказал:
   - Если хочешь, отправляйся в Кэйтнард. Ее губы раскрылись в изумлении.
   - Правда? Навестить Руда. И корабль... Тут Дуак хлопнул ладонью по  столу
так, что загремели кубки.
   - Нет.
   Она воззрилась на него в изумлении, и он сжал  пальцы.  Чуть  сузившимися
глазами он глянул на Мэтома.
   - Он уже просил меня туда съездить, но я отказался. Руд нужен ему здесь.
   - Руд? Я не понимаю...
   Мэтом неожиданно отстранился от окна, раздраженно взмахнув рукавом:
   - Вы двое галдите прямо как целый совет. И оба сразу.  Мне  нужно,  чтобы
Руд прервал ненадолго занятия и приехал в Ануйн. А уговорить его сделать это
проще всего кому-нибудь из вас двоих.
   - Так сам ему об этом и скажи, - упрямо произнес  Дуак.  Под  королевским
взглядом он притих и сел, ухватившись за подлокотники, как если бы от них он
пополнял запасы своего терпения. - Может быть, ты  все-таки  объяснишь  так,
чтобы я понял? Руд только что получил Красную Степень, и если там останется,
то получит Черную куда более молодым, нежели любой из ныне живущих Мастеров.
Он сделал немалые успехи и заслуживает гораздо большего.
   - В мире куда больше загадок, чем в книгах, укрытых за стенами училища  в
Кэйтнарде.
   - Да. Я не обучался искусству загадок,  но  мне  сдается,  что  и  ты  не
сумеешь с ходу разгадать любую из них. Так чего же ты от него хочешь?  Чтобы
он наудачу, точно князь Хеда, отправился к горе Эрленстар?
   - Нет. Он нужен мне здесь.
   - Зачем, во имя Хела? Ты собрался умереть или что-то еще?
   - Дуак, - прошелестела Рэдерле, но брат упорно ждал ответа короля.  Затем
Дуак поднялся - Мэтом продолжал хранить молчание - и, прежде чем  захлопнуть
за собой дверь, рявкнул, да так, что, казалось, загромыхали камни:
   - Клянусь костями Мадир, хотел бы я заглянуть в торфяное болото,  которое
ты называешь разумом!
   Рэдерле вздохнула. Она взглянула на Мэтома, который  и  в  своем  богатом
одеянии казался непроницаемо-черным, словно проклятие волшебника под  лучами
солнца.
   - Я готова возненавидеть весну. Я не требую, чтобы ты объяснил мне все на
свете, но почему я не могу навестить Мару Крэг,  пока  Кин  Крэг  здесь,  на
совете?
   - Кто был Танет Росс и почему он играл на арфе без струн?
   С мгновение она стояла, силясь  выудить  разгадку  из  полузабытых  часов
состязаний в хитрости. Затем повернулась и,  прежде  чем  еще  раз  хлопнула
дверь, снова услышала голос отца:
   - И держись подальше от Хела.
   Рэдерле нашла Дуака в библиотеке, тот глядел в окно.  Она  встала  рядом,
опершись о подоконник и глядя вниз на город, который плавно сбегал по склону
и рассыпался у гавани. Туда с утренним приливом входили торговые корабли, их
цветные паруса никли на мачтах, точно усталые вздохи. Рэдерле увидела  белые
с зеленым паруса кораблей Данана Исига, привозивших всевозможные  диковинные
вещи с горы Исиг; и в ней пробудилась надежда, что из северного  королевства
пришли  вести  куда  более  ценные,  чем  корабельный  груз.  Рядом  с   ней
шевельнулся Дуак: покой древней библиотеки с запахами кожи, воска  и  железа
старых щитов вернул ему самообладание. Он тихо сказал:
   - Он самый упрямый, своевольный и невыносимый человек в Трех Уделах Ана.
   - Знаю.
   - Что-то творится в его голове: что-то клокочет за  его  взглядом,  точно
недоброе колдовское зелье... Меня это тревожит. Ибо если бы  дело  дошло  до
выбора между шагом в бездонный колодец вместе с ним и прогулкой по яблоневым
садам с Владетелями Ана в лучшую его пору, я бы закрыл глаза  и  шагнул.  Но
что он думает?
   - Не знаю. - Она уткнула подбородок в ладони. - Не знаю, но почему-то  он
хочет, чтобы все мы сейчас были дома. Я его не понимаю. Я  спросила,  почему
мне нельзя уехать, а вместо ответа услышала: ?Почему Танет,  Росс  играл  на
арфе без струн??
   - Кто? - Дуак взглянул на сестру. - Как могло... А  почему  он  играл  на
арфе без струн?
   - По той же причине, по которой он ходил  пятясь  и  брил  голову  вместо
бороды. Без всяких причин, не считая того, что не было никакой  причины.  Он
был печальным человеком и умер пятясь.
   - О...
   - Он шел пятясь без всякой причины и  упал  в  реку.  Никто  никогда  его
больше не видел, но предполагалось, что он умер, так как не было причин...
   - Хватит, - кротко запротестовал Дуак. - Ну ты и горазда плести.
   Она улыбнулась:
   - Вот видишь, чего тебя лишили, ибо тебе не предназначен брак со Мастером
Загадок. - Тут ее улыбка угасла; она склонила голову и принялась исследовать
трещину в старой штукатурке. - Я чувствую, как если бы ждала, что некое чудо
явится с севера, вырвавшись с вешними водами из-под власти зимы...  Затем  я
вспоминаю сына земледельца, который, бывало, подносил раковины к моим  ушам,
так что я слышала голос моря, и, Дуак, тут-то я и начинаю за  него  бояться.
Он так давно исчез. Целый год от него не приходило ни весточки,  и  никто  в
Обитаемом Мире не слышал даже обрывка песенки, сыгранной  арфистом  Высшего.
Разумеется, Высший ни за что не стал бы так долго удерживать  Моргона  вдали
от его земель. Думаю, с ними что-то случилось  на  Исигском  перевале.  Дуак
попытался утешить ее:
   - Насколько известно, землеправление ни к кому от Моргона не  перешло.  -
Но Рэдерле лишь беспокойно вздрогнула.
   - Но тогда где он? Мог хотя бы послать вести на  Хед.  Торговцы  говорят,
что всякий раз, когда они заходят в Тол, Тристан и Элиард  там,  у  причала,
ждут новостей, надеются. Ведь даже из  Исига,  где  чего  только  с  ним  ни
случалось, ему удавалось писать. Еще говорят, у него на руках  шрамы,  точно
следы рогов тура, и он научился превращаться в деревья...
   Дуак взглянул на свои руки, как будто ожидал, что  увидит  на  них  белые
полумесяцы шрамов.
   - Я знаю... Проще всего было бы отправиться к горе Эрленстар и  вопросить
Высшего, где он. Сейчас весна. Перевал должен быть  открыт.  Элиард  мог  бы
туда податься.
   - И покинуть Хед? Он земленаследник Моргона, его никто не отпустит.
   - Возможно. Но говорят, что  упрямство  жителей  Хеда  велико,  как  носы
ведьм. Ему бы  удалось...  -  Внезапно  он  перегнулся  через  подоконник  и
повернул голову в  сторону  далекой  двойной  колонны  всадников,  скакавших
лугами. - А вот и они. При полном параде.
   - Кто это?
   - Не могу... голубое. Голубое с черным у свиты. Значит, это Кип  Крэг.  И
похоже, он повстречал кого-то в зеленом...
   - Людей из Хела.
   - Нет. Зеленое с кремовым. И свита очень маленькая. Рэдерле вздохнула:
   - Мап Хвиллион.
   Когда брат ушел, она осталась у окна, следя,  как  всадники  рассеиваются
среди ореховых садов, мельтеша в кружеве  нагих  черных  ветвей.  Они  вновь
появились близ старой городской стены, чтобы  въехать  в  город  по  главной
дороге, которая извивалась и петляла через рынок меж высоких старых домов  и
лавочек,  окна  которых  походили  на  вылупленные  глаза   и   были   полны
любопытствующих. Ко времени, когда всадники скрылись  в  городских  воротах,
девушка приняла решение.
   Три дня спустя она сидела подле свинарки владетеля Хела под дубом,  плетя
сеть из травы. День был безмятежен, повсюду раздавалось фырканье и брюзжанье
огромного хедского свиного стада, бродившего  среди  перепутанных  корней  и
теней дубравы. Свинарка, которую никто и никогда не затруднялся называть  по
имени, в раздумье курила трубку. Это была высокая костлявая  раздражительная
тетка с длинными спутанными седыми волосами и темно -  серыми  глазами.  Она
ухаживала  за  свиньями  с  незапамятных  времен.   Насколько   им   удалось
определить, они с Рэдерле  приходились  друг  другу  родней  через  колдунью
Мадир. Великий дар свинарки касался ее занятия и питомцев; с людьми она была
резка и застенчива, но прекрасная пылкая Кионе унаследовала от Мадир тягу  к
свиньям и подружилась с этой неразговорчивой свинаркой. Впрочем, даже  Кионе
не открылось то, что  познала  Рэдерле:  мудрость,  которую  свинарка  также
унаследовала от Мадир.
   Рэдерле подобрала новый тугой пучок травы и пустила его змейкой туда-сюда
по небольшому квадратику основы.
   - У меня правильно выходит?
   Свинарка прикоснулась к плотному плетению и кивнула.
   - Хоть воду носи, - сказала она своим ровным грубым голосом. - Ну, так  я
думаю, у короля Эна в Ануйне был свинопас, который понравился бы Мадир.
   - А я думала, ей понравился бы Эн. Лицо свинарки выразило изумление.
   - После того, как он выстроил башню, чтобы ее поймать?  Ты  мне  об  этом
рассказывала. Кроме того, он был женат. -  Она  отмахнулась  от  дыма  своей
трубки. - Не думаю.
   - Ни один из королей, о  которых  я  слышала,  не  женился  на  Мадир,  -
скривившись, сказала Рэдерле. - И все же каким-то образом ее кровь смешалась
с королевской. Погоди-ка: она прожила почти двести лет, и, полагаю, при семи
королях; вероятно, можно отбросить Фенела: он был  слишком  занят  войной  и
чуть не позабыл обзавестись наследником, ну  его,  ублюдка.  Не  знаю  даже,
держал ли он свиней. Возможно, - добавила она, пораженная, - что ты  потомок
ребенка Мадир и одного из королей.
   Свинарка сдержанно заквохтала:
   - О, сомневаюсь. Это я-то, босоногая? Мадир любила свинопасов не  меньше,
чем королей.
   - Это правда. -  Рэдерле  закончила  возиться  с  очередной  травинкой  и
рассеянно и хмуро  оглядывала  свое  творение.  -  Возможно  также,  что  Эн
привязался к Мадир после того, как понял, что  она  не  враг  ему.  Но  это,
пожалуй, сомнительно, поскольку именно  через  него  кровь  Илона  попала  в
королевский род. Эн был просто в ярости.
   - Илон?
   - Ты должна знать эту повесть. Свинарка покачала головой:
   - Имя мне знакомо, но никто и никогда не рассказывал мне эту повесть.
   - Ладно. - Рэдерле села спиной к стволу,  и  солнце  замерцало  у  нее  в
глазах. Башмаки ее были  сброшены,  волосы  распущены,  маленький  паучок  в
удивлении стал взбираться по одной из прядей. Она смахнула его, не  заметив.
- Это первая загадка, которую я выучила. Наследник земель  Эна  не  был  его
родным сыном, а был сыном некоего неведомого морского владыки, который лег в
постель Эна под видом самого короля. Девять месяцев спустя жена  Эна  родила
Илона, кожа которого была как морская пена, а глаза зелены, точно водоросли.
Тогда Эн в гневе выстроил башню у моря для этого морского дитяти и приказал,
чтобы того никогда из башни не выпускали. Однажды ночью через пятнадцать лет
Илон услыхал доносящуюся из моря необычную музыку арфы, и столь велика  была
его любовь к ней и желание найти ее источник, что он руками  сломал  оконную
решетку, прыгнул в море и пропал. Десять лет спустя Эн умер, и, к  изумлению
прочих его сыновей, землеправление перешло к  Илону.  Он  правил  достаточно
долго лишь для того, чтобы жениться и породить сына, который оказался  столь
же смугл и трезв, сколь Эн, а затем  Илон  сам  удалился  в  башню,  которую
выстроил для него Эн, и прыгнул навстречу смерти из окна  на  скалы.  -  Она
коснулась крохотной сети и поправила угол. - Это печальная повесть.  -  Тень
заблудилась в ее глазах, рассеянных и  смущенных,  как  если  бы  она  стала
что-то припоминать, но не могла вспомнить как следует. - Так или  иначе,  но
лик Илона является раз или два в столетие, а порой - и его  неистовство,  но
никогда - его ужасная мука,  ибо  никто,  соприродный  ему,  с  тех  пор  не
наследовал землеправление. И это - к счастью.
   - Что правда, то правда. - Свинарка взглянула на трубку у себя в руке; та
перестала дымиться, пока ее хозяйка слушала.  Свинарка  рассеянно  постучала
трубкой о древесный корень. Рэдерле между тем наблюдала, как огромная черная
свинья топает через полянку впереди, чтобы, тяжко дыша, развалиться в тени.
   - Срок у Дие уже почти подошел. Свинарка кивнула.
   - Малыши все будут черненькие,  как  горшочки,  ведь  их  отец  -  Темный
Полдень.
   Рэдерле отыскала взглядом роющегося в  прошлогодней  листве  борова-отца,
здоровенного  потомка  Полуденного  Хегдиса.  -  Может,  она  и   говорящего
принесет.
   - Может. Я все еще надеюсь. Но, наверное, волшебство ушло из их крови,  и
они теперь рождаются молчаливыми.
   -  Неплохо  было  бы,  если  бы  некоторые  анские   владетели   родились
молчаливыми.
   Брови свинарки шевельнулись, выражая внезапное понимание.
   - А, началось!
   - Что?
   Свинарка оробела и отстранилась:
   - Весенний совет. Не мое это дело, но не думаю, что ты ехала сюда  верхом
три  дня  лишь  затем,  чтобы  установить,  двоюродные  мы   с   тобой   или
четвероюродные.
   Рэдерле улыбнулась:
   - Нет. Я сбежала из дому.
   - Ты... Отец знает, где ты?
   - Я предполагаю, что он знает все обо всем. -  Она  потянулась  за  новым
стебельком.  Странная  осторожная  тень  вновь  появилась  у  нее  на  лице;
неожиданно она подняла глаза и встретилась с глазами свинарки.  С  мгновение
серый взгляд в упор  казался  взглядом  кого-то  чужого  -  любопытствующим,
оценивающим, таящим тот же вопрос, который она  едва  ли  облекла  в  слова.
Затем голова свинарки склонилась, она потянулась, чтобы подобрать желудь  из
развилки двух корней, и метнула его черной свинье.
   Рэдерле негромко сказала:
   - Илон...
   - В нем причина того, что у тебя так хорошо выходят все пустячки, которым
я тебя учу. В нем и в Мадир. И в твоем отце с его башкой.
   - Может быть. Но... - Она отбросила от себя эту мысль я опять  откинулась
назад, вдыхая мирный воздух. - Мой отец способен увидеть тень в кургане,  но
мне не нравится, что у него рот, точно у моллюска. Лучше держаться  подальше
от этого дома. Зимой в нем было так  тихо,  что  представлялось,  как  любые
слова, которые мы произносим, тут же замерзают  в  воздухе.  Казалось,  зима
никогда не кончится...
   - Скверная была зима. Владетелю пришлось посылать за припасами в Аум,  да
еще и платить вдвойне, так как в Ауме тоже не шибко уродился хлеб.  И  стадо
наше поубавилось; один из самых здоровенных боровов, Алойл...
   - Алойл?
   Свинарка вдруг слегка забеспокоилась.
   - Ну да, Руд как-то упомянул о нем, и я подумала... Мне  понравилось  э