вальном  смысле  слова  одержимой  "Деспардс",  не
думала ни о чем другом. А если ты теряешь связь с  реальным  миром,  для
тебя все кончено.
   А ведь отец говорил ей об этом. Он был широким  и  щедрым  человеком,
любил людей, любил общаться. Застенчивость она унаследовала  от  матери,
которую всегда приводила в ужас мысль о большом обществе. Все  последнее
время Кейт делала над собой огромные усилия, но все  равно  предпочитала
обеды в узком кругу, со старыми друзьями. Хотя сейчас она с  беспощадной
ясностью осознала, что настоящих друзей у нее  никогда  не  было.  После
предательства  отца  она  поставила  барьер  между  собой  и  людьми,  и
пробиться через него было трудно. Только дважды в  жизни  она  допускала
мужчин в свой внутренний мир, и оба раза эти отношения не  приносили  ей
ничего, кроме разочарования. С девушками из колледжа она  дружила,  пока
они учились, потом они перестали видеться,  или,  как  с  чувством  вины
поняла сейчас Кейт, она сама не искала с ними встреч. До сих  пор  в  ее
жизни  главное  место  занимал  Ролло,  которого  она  наделила  чертами
выдающейся личности, почти гиганта. Но теперь, глядя на  него  с  высоты
Скалистых гор, она видела, что и он вряд ли значительнее других.
   Что такое есть в этом воздухе, с интересом думала она, что заставляет
человека так ясно  видеть?  Но  что  бы  это  ни  было,  она  испытывала
облегчение и благодарность. Впервые ей казалось, что Судьба  приняла  ее
сторону в Игре Жизни.
 
*** 
 
   Блэз и сам толком не понимал, что заставило его сесть  на  первый  же
самолет в Денвер вместо того, чтобы лететь в Йоханнесбург. Но как только
за его женой закрылась дверь, и он вернулся  в  спальню,  увидел  смятую
постель, почувствовал одуряющий запах секса и духов Доминик и  вспомнил,
что большую часть из тех десяти часов, которые они провели  вместе,  они
занимались так называемой любовью, только в их случае любовь не имела  к
этому никакого отношения. И что-то внутри его восстало. Это был  секс  -
жадный, грубый, животный секс, опустошивший  его  и  оставивший  чувство
раздражения.  Вдруг  ему  захотелось   свежего   воздуха   и   открытого
пространства.
   Он позвонил в транспортное отделение Корпорации  и  выяснил,  что  из
Ньюарка вылетает грузовой самолет, который доставит его в Денвер к шести
утра. Потом он встал под душ и принялся яростно тереться губкой,  словно
желая смыть с себя даже воспоминание о Доминик, а когда оделся,  на  нем
были джинсы, фланелевая рубашка и старая летная куртка, привезенная  еще
из Вьетнама. В этой одежде он чувствовал себя совсем  другим  человеком.
Порой ему  этого  хотелось,  и  этому  настроению  всегда  сопутствовало
желание вернуться в Колорадо.
   Он не стал звонить Герцогине - она любила приятные сюрпризы.
   Самолет приземлился в Денвере в 6.05. Там Блэз пересел на вертолет  и
полетел в Аспен, чтобы забрать почту  для  ранчо.  Когда  он  летел  над
горнолыжными трассами, чистыми и белыми  после  ночного  снегопада,  ему
пришла в голову блестящая идея. Снег был великолепен - нигде в мире  нет
такого  снега,  как  в  Скалистых  горах,  которые   огромным   барьером
отгораживают  материк  от  штормов,  идущих  с  западного  побережья.  С
вертолета было видно, что условия для  спуска  идеальны:  ,  лыжи  будут
рассекать снег, не встречая сильного сопротивления, и в то же  время  не
увязать в глубоких местах.
   - Что это на тебя нашло? - спросил Уолт Верной,  наблюдая,  как  Блэз
переодевается в лыжный костюм, который он  только  что  приобрел  в  его
магазине.
   - Мне вдруг смертельно захотелось прокатиться, - признался Блэз.
   - Должно быть, ты малость обалдел от своего  Нью-Йорка  и  всех  этих
мест, по которым мотаешься.
   - Точно. Именно так я себя и чувствую.
   - Ну, снегу сейчас навалом, так что катайся где хочешь.
   - Думаю попробовать спуститься с Аспена.
   У Уолта поднялись брови.
   - Дружище, а ты помнишь, что время бежит и никто из нас не молодеет?
   Но Блэзу было просто необходимо дать выход физической силе, направить
ее на что-то другое, а не на женское тело. Хотелось  скорости  и  риска,
вдохновения  и  очищения,  которые  ему  всегда  давали  лыжи,  хотелось
ощущать, как в лицо дует ветер, слышать, как  шуршит  снег  под  лыжами,
когда несешься по склону со скоростью шестьдесят миль в  час.  Слезая  с
подъемника, он увидел, что  не  первый  на  горе  -  там  уже  появилось
несколько   одержимых   лыжников,   которые    хотели    воспользоваться
преимуществом  раннего  часа.  Он  набрал   полную   грудь   воздуха   и
почувствовал, как кровь быстрее потекла по жилам. Я  застоялся,  подумал
он, надо выбираться сюда чаще. Он проверил крепления, поудобнее взял под
мышки палки и оценил взглядом склон, казавшийся не таким уж крутым из-за
большой длины. Внизу трасса становилась более пологой и  расширялась  на
уровне долины, поросшей соснами.
   - Первым хотите? - раздался за  его  спиной  звонкий  женский  голос.
Девушка оказалась юной блондинкой и явно не  могла  понять,  что  делает
такой, с ее точки зрения, немолодой человек на почти вертикальном склоне
в две с половиной тысячи футов длиной.
   - Прошу, - произнес Блэз, давая ей дорогу.
   Она еще  раз  окинула  его  удивленным  взглядом,  пожала  плечами  и
движением,  которое,  казалось,  не  стоило  ей  ни  малейшего   усилия,
оттолкнулась левой лыжей.
   Правая сомкнулась с ней,  как  смыкаются  лезвия  ножниц,  и  девушка
устремилась вниз. Он с наслаждением набрал в легкие  воздуха  и  ринулся
вслед за ней. Она  была  настоящим  асом  и  выделывала  крутые  виражи,
оставлявшие в снегу легкий, как прикосновение  пера,  след,  который  он
повторял почти с предельной точностью. Он чувствовал, как растворяются в
полете душа и тело. Какая-то часть сознания контролировала  движение,  в
то время как другая наслаждалась красотой, пьянящим  воздухом,  белизной
снега, ароматом сосен. И  все  это  время  бедра  и  колени  работали  в
безупречной слаженности. Девушка все еще была впереди, он видел, как она
на миг обернулась, а потом зажала палки под мышками  и  сильнее  согнула
колени.
   "Дурочка несчастная!" - Мелькнуло у него в голове, но  она  оказалась
неуязвимой в своем  мастерстве  и  в  конце  вертикали  развернулась  по
безупречной параллели, и в лицо ему презрительно полетела снежная  пыль.
Девушка оперлась на палки, разглядывая его с  откровенным  интересом,  и
проговорила:
   - Ничего не скажешь, кататься вы умеете. Профессионал?
   - Да, но не в лыжах, - ответил Блэз.
   - Хотите еще разок?
   - Извините, в другой раз. Нет времени.
   Она пожала плечами.
   - Вечно мне не везет. - И направилась к подъемнику.
   В половине девятого вертолет закружился над ранчо, постепенно  снижая
высоту, и Блэз счастливо вздохнул.
   Он снова был дома.
   Родился он в Париже и жил во Франции до девяти лет, когда погибли его
мать и очередной отчим. Но Блэз считал себя американцем, несмотря на то,
что отец у него был француз. Он стал  тем,  чем  был,  благодаря  бабке,
которая искоренила в нем европейский дух и сделала  его  истинным  сыном
американского Запада. Даже сейчас вид долины наполнял  его  гордостью  и
успокаивал. Он поездил по всему свету, два года провел во  Вьетнаме,  но
долина Ревущего Потока оставалась для него самым красивым местом в мире.
Несмотря на то, что он провел бессонную ночь, несмотря на знакомую  боль
в паху, саднящие следы женских ногтей на спине, он  по-детски  улыбался,
представляя себе лицо Агаты. Она никогда не стеснялась в  выражениях,  и
это  качество  Блэз  полюбил  с  того  момента,  когда  он,   испуганный
девятилетний мальчуган, только что потерявший мать, увидел  ее  впервые.
Он посмотрел на пожилую даму в  неописуемом  драгоценном  уборе,  на  ее
орлиный профиль, и решил, что перед ним королева.
   И думал так до тех пор, пока не узнал, что она герцогиня.
   - Мальчик, ты знаешь, кто я такая? - спросила  она,  склонившись  над
ним.
   - Bien sur. Вы моя grandmere Americaine <Конечно. Вы моя американская
бабушка.>.
   - Говори по-английски, когда обращаешься ко мне.
   - Хорошо, бабушка.
   - Мне наплевать, что тебе говорила твоя мать, и наплевать на то,  что
отец твой был французом. Чандлеры  американцы,  слышишь?  -  Она  обошла
вокруг  него,  с  отвращением  разглядывая  его  европейскую  одежду   и
прическу. - Первым делом ты у нас станешь похож  на  американца.  Верхом
ездишь?
   - Да, бабушка.
   - Но пари держу, что не так, как у нас на Западе.
   Небось катаешься на этаком плоском кусочке кожи, величиной с тарелку.
Мы научим тебя ездить как положено.
   Тебе известно, что такое Дикий Запад?
   - Да. Это место, где живут ковбои и индейцы.
   - Верно. Вот это  Минни,  она  индианка.  -  Она  устремила  на  него
пронзительный взгляд черных глаз. - Я тоже. И ты.  Ты  на  одну  восьмую
индеец.
   Он вытаращил глаза от восторга и замирающим голосом спросил:
   - А какого племени?
   - Шошонов.
   Он снова и снова в упоении повторял про  себя  это  слово.  Он  почти
индеец! Шошон!
   А  раньше  ему  говорили,  что  его   американская   бабушка   просто
невежественная дикарка. Он привык к содроганию в  голосе  матери,  когда
она о ней упоминала. Теперь он понял: мать  стыдилась  того,  что  в  ее
жилах течет индейская кровь. А он никак не мог понять почему. Ему  очень
понравилась  бабушка.  Она  была,  по  его  мнению,   настоящей   дамой,
герцогиней. С тех пор он всегда думал о ней как о герцогине и не называл
по-другому. И вскоре французское детство было забыто.
   Блэз почти никогда не виделся ни со своей  сводной  сестрой,  которую
считал глупой и жадной, ни со сводным братом, о котором  было  известно,
что тот просто дурачок.
   Однако бабка всегда блюла их интересы - потому что в жилах этих людей
текла ее кровь, хотя они навещали ее, только когда им нужны были деньги.
Никто из многочисленных знакомых его сводного брата и не подозревал, что
бабка у него наполовину индианка, "полукровка", как они  бы  выразились.
Отец  его  сводной  сестры,  аргентинец,  помешанный  на  чистоте  своей
испанской  крови,  словно  начисто  забыл  то  обстоятельство,  что,   в
сущности, некоторые из его предков были такими же индейцами, как и бабка
его жены. А Блэз гордился тем,  что  он  индеец,  настоящий  американец,
потомок тех, кто встречал "Мэйфлауер" на берегу.
   И теперь, когда вертолет  пролетел  над  рекой  и  впереди  показался
розовый   дом,   стоящий   посреди   неподходящего   по   стилю   строго
распланированного итальянского сада, Блэз ощутил прилив гордости.  Пусть
все твердят о недостатке вкуса - это его дом.  Вдруг  он  заметил  внизу
коня, который на полном галопе несся к живой  изгороди,  и,  узнав  его,
пробормотал: "Какого черта!", скорее удивленно, чем раздраженно. Генерал
отличался не слишком уравновешенным нравом, и чужим его не  давали.  Это
был очень крупный  вороной  жеребец,  а  если  он  закусывал  удила,  то
остановить его было непросто. А сейчас кто-то  направлял  его  прямо  на
изгородь. Но конь легко перемахнул через нее, высоко поджав задние ноги.
Когда он приземлился, с головы всадника  слетела  шляпа,  и  изумленному
взгляду Блэза предстали  когда-то  огненно-рыжие,  а  теперь  каштановые
волосы Кейт Деспард. Вертолет опустился ниже - лошади привыкли к нему, -
и Блэз увидел, что девушка собрала Генерала, который загарцевал,  словно
говоря всем своим видом: "Ну, разве  я  не  молодец!",  а  она,  прикрыв
ладонью глаза от солнца, поглядела вверх. Когда  машина  спустилась  еще
ниже, так что теперь Кейт наверняка могла разглядеть его в  кабине,  она
просияла улыбкой и приветливо помахала рукой. Потом  он  потерял  ее  из
виду - вертолет повернул к посадочной площадке за домом.
   Когда Блэз нырнул во влажную жару оранжереи, Кейт была уже там, но по
радостному, изумленному виду Герцогини Блэз понял, что сюрприз все равно
состоялся,   и,   обнимая   бабушку,   взглядом   выразил   Кейт    свою
признательность.
   - Ну, Мальчуган, до чего приятная неожиданность!
   Сам знаешь, как я люблю такие сюрпризы.
   - Мне вдруг захотелось  побывать  на  свежем  воздухе,  вот  и  решил
заглянуть домой.
   Лицо Агаты засветилось радостью.
   - Хотелось бы мне  иметь  вот  такое  же  место,  куда  всегда  можно
приехать, - с искренней завистью заметила Кейт.
   - Значит, вы считаете, что уик-энд вышел удачным?
   - Не то слово!
   - Кажется, Генерал тоже неплохо провел время.
   - Это я сказала, чтобы Кейт не стеснялась и брала  его,  -  вмешалась
Агата. - Джед решил, что она с ним управится, иначе я б не  разрешила  -
ты меня знаешь. Ей показалось, что Полковник не слишком резв.
   - Верно, - согласился Блэз, - зато надежен. Вы здорово ездите верхом,
- обратился он к Кейт.
   - Я с ума сходила по лошадям, когда была подростком.  Разрывалась  на
части между аукционами и соревнованиями по конкуру. А теперь езжу  когда
могу, но, увы, довольно редко.
   - Я сказала Кейт, чтоб приезжала к нам, когда захочет,  -  приветливо
проговорила Агата. - Ведь ей придется часто ездить в Нью-Йорк, вот мы  и
будем видеться.
   Блэз заметил удивленный взгляд Кейт, но она промолчала.
   - Ты как раз поспел к завтраку, - тем временем продолжала Агата.
   - И это означает, что Кейт на ногах  с  самого  рассвета,  -  заметил
Блэз.
   - Разве можно спать в  такое  утро!  -  Кейт  поднялась.  -  Пойду-ка
ополоснусь, как у вас здесь говорят.
   Джинсы подчеркивали длину ее ног, тонкую  талию,  спортивную  сухость
фигуры. Она шла легким быстрым шагом, а сверкающие волосы, собранные  на
затылке в конский хвост, колыхались в такт походке.
   Агата смотрела ей вслед любящим взглядом.
   - Приятно на нее посмотреть. - Агата вздохнула.  -  Джед  говорит,  в
седле она чувствует себя как дома. Поэтому,  когда  она  попросилась  на
Генерала, я ей перечить не стала.
   - Она сама захотела?
   - Сказала, что он так просительно посмотрел на нее, когда  она  брала
Полковника...
   - Генерал может смотреть только с одним выражением - снисходительным,
- возразил Блэз.
   - Лошадь твоя - сам за него платил.  Надеюсь,  ты  не  в  обиде,  что
девочка на нем поездила?
   - Конечно, нет, если она с ним справляется.
   - О, Джед ее посадил и сам  с  ней  проехался.  А  потом  вернулся  и
сказал, что Генерал понял - глупостей она не потерпит.
   Блэз рассмеялся.
   - Кажется, я начинаю убеждаться в этом на собственном опыте.
   Агата довольно хмыкнула.
   - Да, язычок у нее острый. - Потом она продолжала с невинным видом:
   - Стоит ли спрашивать, а не сбежал ли  ты  сюда  от  другого  острого
язычка?
   - Нет, не стоит, - признался Блэз.
   Герцогиня усмехнулась.
   - Так я и думала. Долго у нас пробудешь?
   - Как получится.
   - По мне так и вовсе бы не уезжал.
 
*** 
 
   - От верховой езды ужасно хочется есть,  -  объяснила  Кейт,  заметив
удивленный взгляд Блэза.
   Она вернулась к столу с тарелкой, которую  снова  наполнила  беконом,
яичницей, кусочками колбасы и жареного ржаного хлеба.
   - Тебе не мешает малость подкормиться, - объявила Агата. - А то  кожа
да кости.
   - Такой уж у меня обмен веществ, - вздохнула Кейт. - Ем, ем, а в  жир
ничего не превращается. - Потом она торжествующе  улыбнулась.  -  А  вот
сегодня я встала в ванной на весы и поняла, что набрала почти килограмм.
   - Чтобы хоть что-нибудь стало  заметно,  надо  по  крайней  мере  еще
полтора.
   - А как вы здесь развлекаетесь? - поспешно вмешался Блэз.
   - В основном езжу верхом. А еще пытаюсь найти партнера по теннису.
   - Вот с Блэзом и сыграешь, - сказала Агата. -  Как  ты  думаешь,  для
кого у нас два теннисных корта?
   Кейт смущенно взглянула на  неприветливое  лицо  Блэза  Чандлера.  Ей
почему-то казалось, что его не особенно привлекает роль доброго пастыря,
спасающего заблудшую овечку Кейт Деспард. Но тот ответил:
   - С удовольствием с вами сыграю. Надо немножко порастрясти жирок.
   Кейт так удивилась, что выпалила:
   - Какой жирок? Я не замечаю ничего лишнего. - И вспыхнула, когда Блэз
вежливо ответил:
   - Еще не хватало, чтобы вы заметили.
   - Не дразни ее, - добродушно вмешалась Агата. - Он просто любит  быть
в форме. А я-то думала, что ты там играешь раза два в неделю, - попеняла
она внуку.
   - Играю, когда время позволяет.  -  И  Кейт  услышала  в  его  голосе
сожаление.
   Когда  он  вышел  на  корт  в  белой  тенниске  с  маленьким  вышитым
крокодилом на левой стороне груди и белых шортах,  Кейт  смогла  оценить
выпуклые мускулы, широкую грудь,  узкие  бедра,  сильные  длинные  ноги,
прекрасные   движения   и   совершенную   координацию.   Этими    словно
медлительными хищными движениями, подумала она, он напоминает кошку. Мне
будет стоить огромного труда доставать его мячи, но надо попробовать.
   Это не мячи, а снаряды, решила она чуть позже, пока они  разминались,
оценивая друг друга. Сначала Кейт только защищалась, потом, когда  мозг,
глаза и руки набрали силу, она начала  подкручивать  и  подрезать  мячи,
чтобы они ложились под самой сеткой, так что Блэзу приходилось с  трудом
их доставать.
   Она недурно играет, с  удивлением  отметил  Блэз,  входя  во  вкус  и
начиная  играть  всерьез.  Когда  он  посылал  мячи  к  ее  ногам,   они
возвращались к  нему  с  такой  скоростью  и  точностью,  что  он  начал
горячиться. Она легко перемещалась по  площадке.  Неудивительно,  мрачно
подумал Блэз, с такими-то ногами - от самой  головы  растут.  А  еще  он
неожиданно обнаружил - игра становилась все острее, и  влажная  от  пота
майка Кейт обтянула тело, - что у нее есть грудь. Небольшая, но  крепкая
и упругая, и она совершенно не тряслась во время  движений.  Когда  Кейт
подняла руку, чтобы вытереть пот со лба, ее  груди  приподнялись,  и  он
почувствовал, что его  тело  отвечает  на  это  движение.  "Господи!"  -
подумал он с ужасом, не ожидая ничего подобного после ночи,  проведенной
с  Доминик,  к  тому  же  Кейт  Деспард  никак  не  соответствовала  его
представлению о привлекательной женщине.
   Они поменялись сторонами, и она один  за  другим  выиграла  три  мяча
молниеносными подачами. Это решило дело - если раньше он делал скидку на
ее пол, то теперь с благотворительностью было покончено. Он заставил  ее
играть на пределе выносливости  и  мастерства,  но  она  набирала  очки,
сражаясь с упорством терьера. Да, силы духа ей было не  занимать.  Через
сорок пять минут, когда она проиграла один за другим три матчбола,  силы
окончательно ее покинули, и она послала подачу в аут. Все было  кончено,
Блэз расслабился и  услышал  за  спиной  аплодисменты.  Обернувшись,  он
увидел, что все слуги и часть работников наблюдают за ними, и там же под
огромным зонтом сидела Агата. Она тоже хлопала вместе с остальными.
   - Молодчина, Кейт! - крикнула она.
   -  Действительно,  прекрасно,  -  поздравил  ее  и  Блэз,  когда  они
встретились у сетки. - В теннис вы играете не хуже, чем ездите верхом.
   Кейт смущенно вспыхнула.
   - Спасибо.
   - А теперь посмотрим, как вы плаваете.
   Она начала с тройного сальто с верхней планки и вошла в воду как нож.
Черный купальник, которым снабдила  ее  Агата,  обтягивал  ее  тело  как
вторая кожа. Основной  ее  недостаток,  подумал  Блэз,  глядя,  как  она
стремительно рассекает воду, это  худоба.  Сейчас  она  кажется  слишком
костлявой для своего роста, но если на эти  кости  нарастить  три-четыре
килограмма, картина может  существенно  измениться.  Хотя,  признал  он,
нырнув в воду с противоположной  стороны  бассейна,  Доминик  все  равно
останется вне конкуренции.
   В тот день Кейт с великолепным аппетитом поглощала обед и  совсем  не
чувствовала напряжения от присутствия Блэза  Чандлера,  хотя  непрерывно
ощущала это присутствие. Человек, который играл в теннис и плавал с ней,
нисколько не напоминал того холодного юриста, с которым она обменивалась
колкостями, хотя тогда она ни за что бы не поверила, что она по