нали,  что  ты  на
месте. С этим шустрым парнишкой-молодогвардейцем вы засели в  кустах,  будто
играете в военную игру "Зарница", и я подумал, что ты слишком долго  работал
в аналитическом центре и забыл  элементарные  уроки  конспирации.  Когда  ты
дважды прошествовал, как детектив из кино, мимо портье, которого мы нарядили
в колониальный костюм Ливингстона, ты был уже у нас на крючке.  Погнался  за
джипом с азартом мальчишки. Мне стало жаль тебя, и я попытался  подать  тебе
знак, сказать, что твой замысел разгадан. Вывел тебя на пустырь, к реке, где
находится  гараж  твоего  полоумного  знакомца-камикадзе,  но  ты  не  понял
дружеского  сигнала.  Ты  проиграл  и  должен  был  умереть  как   изменник,
посягнувший на святыню "Суахили". Но я спас тебя,  потому  что  испытываю  к
тебе симпатию и еще потому, что мы вели тебя не с Пушкинской  площади,  а  с
афганской  войны,  с  Анголы  и  Мозамбика,  с  кампучийского  задания  и  с
командировки в Никарагуа.  Ты  значился  в  наших  картотеках  как  наиболее
перспективный, творческий работник, и мы в тебе не ошиблись?
   Белосельцев понимал, что дело его проиграно, враг  его  одолел.  В  своем
превосходстве сразил наотмашь, но  помедлил,  не  нанес  "удар  милосердия".
Воздел на эту мокрую кровлю, поставил над обреченной Москвой, чтобы  сделать
свидетелем гибели несчастного города. И что он может сделать еще, с разбитым
затылком, привязанный к ржавой трубе, исчерпав запас своих хитростей, сил  и
мужества?
   - Вас рано или поздно раскроют. Расстреляют как преступников. Но до этого
из-за вас столько людей погибнет, столько ни в чем не повинных людей?  -  Он
произнес эту  жалобную,  неубедительную  фразу,  глядя  в  оранжевые  глаза,
похожие на индикаторы электронного устройства, странным образом связанные  с
туманным заревом города, далеким блужданием света,  чуть  видными  вспышками
фар, миганьем далекой  рекламы.  Сейчас  они  моргнут,  он  сожмет  веки,  и
электронный импульс приведет в действие взрыватель, и в разных местах города
взлетят поднебесные фонтаны взрывов.
   - Я ведь тебе говорил, большая  история  совершается  большими  толчками.
Двигается взрывами, социальными или динамитными. Мир каждый раз переходит  в
свое новое качество через взрыв. Один "Большой  взрыв"  породил  мироздание.
Другой "Большой взрыв" его сметет. Посмотри, как  тривиально  доживает  свои
последние часы одряхлевший мир перед тем, как взорваться и  перейти  в  свое
новое качество, с новой землей и небом, с новым просветленным человечеством.
- Гречишников театрально повел рукой над кровлями. - Москва  перестает  быть
"третьим Римом" и становится наконец "Новым Иерусалимом"?
   - Ты богохульствуешь. Устраиваешь театр, облекая в него обычное зверство.
Ты намерен с помощью крови сотворить новый мир, но именно кровь сделает  его
безнадежно  старым,  ветхозаветным  и  дряхлым.  Какими   бы   оригинальными
технологиями ни был напичкан  "Проект  Суахили",  эти  технологии  утянут  в
будущее преступное пролитие крови, и кровь разрушит проект?
   - Это слова святоши, слова проигравшего. "Проект Суахили", о  котором  ты
имеешь самое поверхностное представление, огромен, как лабиринт,  источивший
изнутри  все  трухлявое,  сгнившее  общество.  Он  построен  так,  что  если
уничтожается  одна   его   ветвь,   непомерно   усиливаются   другие.   Если
засвечивается одна его часть, то другие от этого только выигрывают. "Проект"
нельзя уничтожить, ибо он нуждается в том, чтобы его уничтожали, и от  этого
только усиливается. Он устроен так, что в него вовлечено все человечество  и
нет  ни  палачей,  ни  жертв,  ни  виновников,  ни  судей.  Всех   объединит
апокалипсический ужас, и люди  будут  умолять  спасти  их.  И  тогда  придет
Избавитель. Придет Избранник. Укажет на виновных. И даже если  они  невинны,
люди бросятся и растерзают их?
   - Чего вы хотите? Власти над миром? Но ты ведь немолод, скоро умрешь?
   - Может, и не умру. И ты, как всегда, угадал - именно власти и именно над
миром. Власть над сельцом, или хутором, или над губернией, или над  Москвой,
или Нью-Йорком, или, как нынче говорят, над  Евразией,  или  над  Европой  и
странами НАТО, над целым полушарием, западным или восточным, -  это  еще  не
власть. Власть в своей полноте должна быть всемирной,  и  только  тогда  она
может  стать  реальным   инструментом   истории.   Мелкие   сатрапы,   тупые
околоточные, жалкие временщики  полагают,  что  власть  нужна,  чтобы  с  ее
помощью заиметь много денег или женщин, или  завести  императорские  театры,
или создать  космические  войска.  Истинные  властители,  от  Чингисхана  до
Александра Македонского, от  Цезаря  до  Карла  Великого,  от  Наполеона  до
Сталина,  добивались  власти,  чтобы  сделать   ее   инструментом   истории.
Объединить с помощью власти все человечество, все пространства, все  ресурсы
Земли  и  получить  наконец  вожделенную  возможность  управлять   временем.
Покончить с  расчлененным  человечеством,  с  бессмысленным  разбазариванием
ресурсов, умов, расстаться с войнами,  ересями,  нелепой  разноголосицей  не
понимающих друг друга народов. Вот  почему  великие  империи  прошлого  выше
великих республик. Они несли  в  себе  замысел  объединенного  человечества,
способного  услышать  и  воплотить  замысел  Бога.  Вот  почему  сегодняшняя
либеральная,  омерзительная  Россия  хуже,  ублюдочней  великого  Советского
Союза, который был империей и был безрассудно нами  потерян.  То,  что  тебе
предстоит сегодня увидеть с этой крыши, -  не  взрывы  гексогена,  не  повод
начать  вторую  чеченскую  войну  и  даже  не  средство  привести  в  Кремль
Избранника,  а  реализация  глобального  замысла  "Суахили".  Начало  нового
мирового строительства. Завершение "вавилонской трагедии" и начало всемирной
империи?  Белосельцев  чувствовал,  как  тупо  болит  затылок,  как   больно
скрученным рукам, как холодна  труба,  к  которой  прижат  его  хребет.  Ему
казалось, что все это - дурной  театр  безвкусного  и  жестокого  режиссера,
превращающего казнь в ритуал, надевающего на казнимых  размалеванные  маски,
накидывающего петлю под звуки бубнов, барабанов, тамтамов. Стоящий перед ним
человек - маньяк и преступник, и если, увлеченный своим  горячечным  бредом,
он приблизится еще на один шаг, то можно ударом ноги отбросить  его  к  краю
крыши, и тот с воем полетит вниз, скроется,  как  в  бездне,  в  распахнутых
черных кронах.
   - Все гадают, в чем замысел и желание Бога. Чтобы каждый день бить по сто
поклонов? Чтобы на каждой  горе  построить  по  храму?  Чтобы  сделать  Папу
Римского выше кесаря, а патриарха  Никона  выше  царя  Алексея  Михайловича?
Чтобы не трогать чужих жен, любить  врага  своего,  левую  щеку  подставлять
вместо правой, по которой тебя ударили? А ведь замысел Бога совсем в другом.
В том, чтобы покончить с  разделением  церквей,  с  разделением  народов,  с
многобожием, многоязычием, с непрерывной распрей и враждой за  пространства,
за пастбища, за караванные пути,  за  месторождения  урана  и  кимберлитовые
трубки. В том, чтобы создать объединенное  человечество  и  в  нем,  едином,
отразиться  как  образ  единого,  вселенского  Бога.  Но  зачем   объединять
человечество? Зачем столько неблагодарных трудов? Почему не  оставить  негру
его Африку, желтокожему - его пустыню Гоби, белолицему - его Днепр  и  Рейн?
Почему  всю  свою   историю   человечество   кочует,   смешивается,   словно
разноцветные куски пластилина в  горячей  руке  Бога?  Да  потому,  что  Бог
задумал такое, что под силу только  объединенному  человечеству.  Для  этого
мало одной страны и народа. Мало одной расы. Мало половины или  двух  третей
человечества. Для выполнения Божьего замысла не хватило рассеченного  надвое
мира, где Америка и Советский Союз  тратили  непомерные  силы  на  вражду  и
одоление  друг  друга.  Порознь  не  могли  даже   достроить   "Токомак"   с
термоядерным синтезом. Не смогли создать вакцину от рака  и  СПИДа.  Систему
управления мировым климатом. А ведь все это предварительные, подсобные цели,
что  служат  главной,  божественной,  к  которой,  через  все  катастрофы  и
рассеяния, содомские грехи и религиозные фобии, Бог ведет человечество, дабы
даровать  ему  бессмертие.  Победить  смерть,   поправ   ее   через   смерть
разобщенного  "вавилонского  мира".   Очистительным   взрывом   апокалипсиса
сплавить разъединенное человечество, чтобы в тигле Страшного суда из рыхлого
пепла  возник  алмаз.  "Проект  Суахили"  в  своей  глубинной,   сокровенной
сердцевине - религиозный проект, связанный  с  эсхатологией,  с  реализацией
замысла Божьего?
   Белосельцев  слушал  Гречишникова,   который   говорил   нараспев,   чуть
покачиваясь, словно проповедовал, читал невидимую  богословскую  книгу.  Его
голос, в сочетании с ветром, с брызгами дождя, ударяющего в звонкое  железо,
казался  отрешенным,  исполненным  мучительной  страсти,  неодолимой   веры,
апостольской истовости. Белосельцев чувствовал, как начинает плыть голова  и
зрение застилают туманы, словно он погружается в сон.
   - Двухполярный мир выше многополярного. Однополярный выше  двухполярного.
Либералы, эти гиены,  поедающие  трупы  великих  империй,  могильные  черви,
сожравшие двухполярный мир, полагают, что  могила,  из  которой  они  вышли,
поглотит все человечество. Америка, на которую они  уповают,  как  на  оплот
либерального мира, как и Советский Союз, переплавится  в  раскаленном  тигле
объединяемого человечества.  "Суахили"  и  есть  объединенное  человечество,
организуемое для вселенской задачи -  для  обретения  человеком  бессмертия.
Мощь  технологий,  грандиозность   биоконструкторов,   анализ   математиков,
открытия антропологов, прозрения религиозных мыслителей будут направлены  на
воскрешение. Мы воскресим всех, кто умер тихой старческой  смертью  или  был
убит во чреве матери. Кто пал от каменного топора или взрыва атомной  бомбы.
Кто умер от болезни или был запытан в застенке.  Мы  воскресим  все  прошлое
человечество, во всей его полноте. Нерона  и  замученных  им  первохристиан.
Инквизиторов и сожженных еретиков. Гитлера и всех жертв холокоста. Воскресим
Блюмкина, Ягоду, Ежова и расстрелянных ими архиепископов, казачьих атаманов,
русских  аристократов.  Мы  воскресим  немецких  солдат  Второй  мировой   и
красноармейцев Сталина, убивавших  друг  друга  под  Москвой,  Сталинградом,
Берлином. Их вражда, непреодолимая в расщепленном, враждующем  человечестве,
будет снята во вселенской империи. Мы воскресим баррикадников Дома Советов и
полковника "Альфы", убитого снайпером. Мученика Евгения Родионова,  которому
чеченский  палач  отсек  ножом  голову,  и  чеченского  полевого  командира,
погибшего  на  русской  "растяжке".  Воскресим   несчастного,   легковесного
Граммофончика, глотнувшего не из той рюмки,  и  девочку,  изнасилованную  до
смерти в петербургской подворотне в те дни, когда  Граммофончик  был  мэром.
Воскресим афганских погонщиков каравана с оружием, которые были  расстреляны
на твоих глазах в Кандагаре. И ту итальянку-разведчицу, с которой ты  провел
ночь в  кампучийской  гостинице,  в  Сиемреапе,  и  которая  подорвалась  на
вьетнамском фугасе.  Воскресим  намибийского  учителя  Питера,  которого  ты
послал под бомбы "миража", и черную красавицу Марию, о которой  ты  тоскуешь
ночами. Мы непременно воскресим славного отрока Сергея, ненароком  попавшего
под лезвие чеченского ножа по твоему  недосмотру.  Для  их  воскресения  нам
нужно было их сначала убить. Быть может, все убитые на земле были умертвлены
для будущего их воскресения. "Проект Суахили"  -  это  сокровенная  сущность
истории. Он был всегда, еще до сотворения  земли.  Был  в  плазме  "большого
взрыва". Был в замысле Бога?
   Белосельцеву казалось, что ему поднесли чашу пьянящего дурмана. Все,  что
еще недавно вызывало в  нем  ужас,  теперь  казалось  разумным,  неизбежным,
окрашенным всечеловеческим знанием, находилось  в  согласии  с  Божественным
промыслом. - В каждом поколении человечества была жреческая элита "Суахили",
хранившая завет воскрешения. Завет передавался из эпохи в эпоху, из народа в
народ, из религии в религию. Везде были мы,  люди  "Проекта".  Иногда  часть
"Проекта" вскрывалась, и  тогда  нас  уничтожали,  под  разными  именами,  в
кострах или на плахах, у кирпичной стенки под дулами конвоиров или в  чистом
поле, под ободами боевых колесниц. Мы и  сегодня  везде.  В  Японии,  Китае,
Германии, России. Нынешняя элита "Суахили" формировалась в недрах  разведок,
которые  при  Андропове  и  Рейгане  начали  свою  конвергенцию.   Занимаясь
разоружением и разрядкой, создали закрытое сообщество разведок,  к  которому
принадлежал и наш с тобой  наставник  генерал  Авдеев,  и  твой  соперник  в
Афганистане американец Ли, и твой  ангольский  противник  Ричард  Маквиллен,
которых мы щадили, уводили из-под пуль, и которые щадили тебя.  Вокруг  нас,
часто об этом не ведая, концентрируются лучшие умы  человечества.  Известные
политики,  проповедующие  глобализм.  Гениальные  ученые,  открывшие   геном
человека. Известные геронтологи, продлевающие срок жизни. Виртуозные хирурги
и биохимики, создающие искусственные органы. Мистики,  маги  и  экстрасенсы,
хранители древних культов. Философы ноосферы и федоровского  "общего  дела",
соединяющие природу и человечество в организованное единое целое. Тот Доктор
Мертвых, хранитель ленинской мумии, к которому ты ходил в поисках  "красного
смысла", работает в нашем сообществе. У нас  есть  противники,  не  желающие
объединяться.  Анархисты  Европы,  скандально  и  бессмысленно   воюющие   с
глобализацией.  "Красные  конфуцианцы"   Китая,   противопоставляющие   себя
остальному миру, создающие  в  недрах  китайского  миллиарда  второй  полюс.
Исламские фундаменталисты, видящие в единении мира происки шайтана.  Русские
националисты, толкующие об особой судьбе России.  Нашими  друзьями  являются
евреи, взявшие на себя страшное, непосильное бремя  соединить  разбегающуюся
галактику, подвести языческое многобожие под длань  единого  Бога,  сочетать
расточительно-пестрое человечество в единую трудовую  артель.  Они  приносят
непрерывные жертвы. Их преследуют,  казнят,  ненавидят.  Сжигают  в  газовых
камерах, изгоняют с мест обитания. Но, послушные заповедям,  осознавая  свое
мессианство,  они  соединяют,  сшивают  рваное  человечество  -  с   помощью
всемирной религии, с помощью всемирных денег, с помощью всемирной  культуры,
науки и информации. Астрос и Зарецкий были уничтожены  не  потому,  что  они
евреи, а потому, что  они  -  заблудившиеся  либералы,  чей  материальный  и
информационный ресурс понадобился "Суахили".  Это  говорю  тебе  я,  потомок
русских крестьян,  родившийся  в  костромской  деревне,  кадровый  сотрудник
госбезопасности. Далеко не все догадываются, что работают на  "Суахили".  Не
знает об этом Избранник. Он и не  должен  знать.  Мы  создали  его  в  нашей
лаборатории. Он синтезирован. Быть может, не на белковой основе, а на основе
кремния или германия. Быть может, он вообще -  мнимость,  игра  воображения,
пучок световых лучей. На торжествах посвящения в Президенты  ты  увидишь  не
человека, а только яркое пятнышко  света,  упавшее  на  кремлевский  паркет?
Сквозь разноцветный туман, похожий на прозрачное крыло африканской  бабочки,
которое приложили к зрачкам, что-то начинало  его  тревожить.  Воспоминание.
Давнишняя мука. Словно  это  уже  было  когда-то.  Недавно  или  в  глубокой
древности. С ним или с тем, кто жил до него. Кто-то стоял на кровле, и вдали
светились  золотые  пагоды  Ангкора,   зеленые   минареты   Герата,   резной
бело-розовый собор в Толедо, псковская белоснежная церковь  Николы-на-Горке,
здание на Котельнической набережной. Так же шел дождь  и  дул  ветер,  болел
разбитый затылок, ржавая труба  леденила  спину.  И  кто-то  второй  поводил
рукой, предлагая первому искусительную жизнь без страданий и смерти,  вечный
рай и блаженство, требуя малой жертвы - отречения от прежних святынь.
   - У нас, в России, особая миссия. Мы, русская ветвь  "Суахили",  призваны
покончить с юродством русской истории, с фанаберией "русской  идеи".  Миф  о
неповторимой России, о ее богоизбранности, об  особой  суверенной  судьбе  -
этот  миф  дорого  обходится  миру.  Еще  дороже  -  самой  России.  Великие
преобразователи пытались вернуть Россию в мир, из которого она  выпала,  как
из гнезда. Пытались вывести ее из религиозных сумерек, из  бредовых  теорий,
уберечь от русского мессианства, которое проповедуют  объевшиеся  мухоморами
философы, угоревшие на русских печах литераторы. Попытка вырвать  Россию  из
мира, как вырвали луну из земли и вытолкали на орбиту, приведет к тому,  что
богатейшая страна превратится в мертвый сателлит с  кратерами  и  безводными
морями, а на земле, где когда-то была Россия, образуется  огромная  рытвина,
залитая соленой водой. Атлантида, которую ищут на дне океана, на самом  деле
- Луна, которая отломилась от материнской планеты и ушла в  мертвый  Космос.
"Русская Победа", "Русский Век", "Русский Рай" - убогие утопии, которые  нам
предстоит преодолеть, как  пытались  это  сделать  до  нас  опричники  Ивана
Грозного, преображенцы Петра Великого, масоны Александра Первого,  комиссары
Ленина.  Твой  ненормальный  дружок  Николай  Николаевич,  юрод,   старовер,
камикадзе, - воплощение упрямого русского скудоумия, готового лучше взорвать
себя  или  спалить,  обложив  хворостом,  нежели  соединиться  с   остальным
человечеством.   Мы   спасем   Россию,   не   дадим   ей   превратиться    в
страну-камикадзе.  Взрывы,  которые  ты  увидишь,  -  это  целебные  взрывы,
исцеляющие Россию от "русской идеи". Взрываем, чтобы не дать  взорваться.  И
мы своего добьемся. Нашим противником  являются  люди  ГРУ,  объединившиеся,
подобно нам, в закрытый орден. С армейской ограниченностью и  с  казарменной
простотой они проповедуют русское возрождение. Планируют Великую Россию.  Мы
боремся с ними и победим. Они опоздали. Мы опередили их. Взрывы, которые  ты
увидишь, их уничтожат. Мы приведем в Кремль нашего  Избранника  раньше,  чем
они своего. Но если ты полагаешь, что Избранник  есть  венец  "Суахили",  ты
ошибаешься. Не он находится на вершине нашей магической пирамиды мира. Не он
таится в сердцевине нашей  хрустальной  мистической  сферы.  Тот,  о  ком  я
говорю, выйдет в уготованный час. И, быть может, ты увидишь его?
   Ветер дунул  в  лицо.  Брызнула  в  глаза  горсть  дождя.  Образ  Николая
Николаевича как бесплотный дух возник перед  ним,  колебался  среди  вспышек
туманного города. И наваждение его кончалось. Он снова был трезв, привязан к
железной трубе на крыше дома в Печатниках.
   - Лучше ты убей меня сейчас, - сказал он Гречишникову,  -  иначе  я  убью
тебя позже. И нет такой силы, которая сможет тебя воскресить.
   Тот засмеялся в ответ.
   - Я оставлю тебя здесь и уйду. Ты остаешься жить, потому что  мы  слишком
тобой дорожим. Совращение Прокурора, или поездка  к  Исмаилу  Ходжаеву,  или
чемодан с фальшивыми долларами - это все, как ты  понимаешь,  пустяки,  тебя
недостойные. Это была просто притирка, проверка. Ты  обладатель  уникального
духовного опыта, который  понадобится  нам  на  следующих,  основных  этапах
"Проекта". То, что ты  увидишь  отсюда,  непомерно  обогатит  твой  дух.  Мы
встретимся, и я поставлю перед тобой основную задачу.  Мало  кто  удостоился
наблюдать конец света с такого удобного, безопасного места. Многие  бы  дали
за эту возможность миллионы. А я задаром привел тебя на смотровую площадку и
поставил на самую выгодную позицию. С этого момента ты не  Виктор  Андреевич
Белосельцев в Печатниках, а Иоанн Богослов на острове  Патмос.  До  встречи.
Аминь.
   - Продолжая тихо смеяться, он повернулся и скрылся  в  слуховом  окне.  А
Белосельцев остался стоять под дождем, среди черных шумящих вершин.
   Он стоял, прикованный к столбу, ожидая казни, не только своей,