ад  туалетным  столиком.
Обращалась к другим, собравшимся вокруг женщинам, рассказывая  им  о  пользе
любовного  самоутоления,  которое  разгружает   женскую   психику,   снимает
мучительный "комплекс мужчины". Этим  комплексом,  по  ее  словам,  страдает
множество  современных  женщин,  лишенных  сексуальных  партнеров,  одни  из
которых спились и больше не способны к мужским проявлениям, другие погибли в
многочисленных войнах и катастрофах, оставив одиноких вдов и невест, третьи,
и их  число  неуклонно  растет,  склоняются  к  гомосексуальным  отношениям,
отвергая любовь к женщине как пережиток старомодных патриархальных  эпох.  В
этих  условиях  женщина  должна   обходиться   средствами,   которые   щедро
предоставляют ей современная гигиена,  электроника  и  аутотренинг.  Ведущая
тянулась к туалетному столику, на котором располагались разноцветные  кремы,
благовония,  продолговатые,  вибрирующие  массажеры,  кисточки  из   нежного
птичьего пуха, пучки  беличьих  хвостиков.  Показывала  аудитории,  как  ими
следует пользоваться.
   -  Эта  программа  переводит  "проблему  головы",  в  которой   скопилось
множество извечно  неразрешимых  вопросов,  в  "проблему  паха".  -  Астрос,
казалось, был возбужден зрелищем женской наготы. -  Мы  создаем  электронное
эротическое поле над  всей  Россией.  В  любой  лесной  деревушке,  в  любом
фабричном бараке обездоленная женщина или неутоленный мужчина чувствуют себя
счастливыми?
   Они перешли в следующий отсек, где помещался огромный экран.  Перед  ними
за пультом сидел оператор, худой и ржавый, как старый гвоздь.
   - Это лаборатория антропологической коррекции, -  пояснял  Астрос.  -  Мы
создаем   телевизионный    продукт,    с    помощью    которого    подавляем
антропологический шовинизм  русских.  Отдаляем  угрозу  "русского  фашизма",
снимая у националистов чувство мессианства.
   Астрос едва заметно кивнул  оператору,  и  тот,  понимая  его  без  слов,
включил огромный, во всю стену экран. На нем возникло  лицо,  обезображенное
гневом, с оскаленным мокрым ртом, редкими желтыми зубами,  узким  лбом,  над
которым рассыпалась потная белесая прядь. Звероподобное существо было  одето
в  русскую  косоворотку  с  северным  орнаментом,  состоящим  из   языческих
деревьев, волшебных коней и  сказочных  наездников.  Изображение  исчезло  и
возникло  другое  -  заключенный  в  тюрьме,  понурый,  бритый   наголо,   с
провалившимися  чахоточными  щеками,  с  затравленными,  глубоко   запавшими
глазами. Вслед за этим возник солдат в камуфляже  и  каске,  с  выставленным
подбородком, безумными глазами, стреляющий от живота из автомата. Его сменил
пациент в  больничном  халате,  бессильно  сидящий  на  убогой  койке  среди
капельниц и резиновых грелок. Опять возник уже знакомый громила с  кабаньими
глазками  в  русской  косоворотке.  Вновь   потянулась   череда   портретов.
Демонстрант под красным знаменем, безобразный,  полный  ненависти,  с  плохо
выбритым старообразным лицом, в нелепых стариковских обносках, с портретиком
Сталина на груди. Следом - дебил с  улыбающимся  слюнявым  ртом,  ковыряющий
грязным пальцем в носу. Его сменил нищий,  похожий  на  волосатого  зверька,
опирающийся на костыль,  среди  реклам  женского  белья,  элитного  жилья  и
итальянской мебели.
   - Подбирая для всех телевизионных сюжетов определенный тип персонажей, мы
тем  самым  умеряем  гордыню  русских,  насыщая   зрительный   ряд   другими
национальными типами, что абсолютно  необходимо  в  нашем  многонациональном
государстве,  где  проживают  якуты,  татары,  кавказцы.  -  Астрос  говорил
профессорским тоном, словно читал лекцию по генетике. - Мы предлагаем  нашим
телезрителям  другой  антропологический   тип,   который   может   примирить
реликтовые импульсы национального подсознания. Создаем типологический образ,
на котором соединялись бы все остальные народы. - Астрос едва заметно кивнул
оператору.
   На  экране  возник  портрет  Альберта  Эйнштейна,  задумчивый,  тихий,  с
глубокой мировой печалью в прищуренных добрых глазах. Эйнштейн исчез, и  его
сменил известный одесский юморист, пухленький, милый, скосил головку  набок,
лучился вишневыми  глазками,  вызывая  к  себе  прилив  невольной  симпатии,
чем-то, быть может нежной формой ушей, напоминая великого физика.  Вслед  за
ним возник молодой красавец, политик правого толка,  еще  недавно  мечтавший
стать  Президентом.  На  смену  ему  появился  известный   артист-кукольник,
аскетический, горбоносый, с дряблым стариковским  ртом,  но  очень  добрыми,
хоть и печальными глазами. Вновь появился Эйнштейн, подчеркивая свое родовое
сходство с только что промелькнувшими персонажами, -  все  те  же  печальные
благородные усы, устремленный в неэвклидово пространство взгляд,  любовь  ко
всему живому и неживому. Из  этого  эталона,  повторяя  его  и  видоизменяя,
потянулись схожные типажи. То были - благообразный музейный  работник  среди
древних фолиантов. Министр иностранных дел. Известный банкир, чья финансовая
группа поддерживала московского Мэра. И, наконец, сам  Астрос,  благодушный,
наивно-беззащитный, в домашнем костюме, с жестяной лейкой, поливающий клумбу
садовых ромашек.
   - Продемонстрированный тип способствует сглаживанию этнических конфликтов
в России, - пояснял Астрос, - он легко узнаваем в мире, помогает  стране  на
антропологическом уровне встраиваться в мировое сообщество?
   Белосельцев  испытывал  отвращение,  боясь,  что   оно   будет   замечено
проницательным Астросом и он будет изобличен как агент, проникший в  "святая
святых" противника.  Они  задержались  в  мраморном  холле,  превращенном  в
оранжерею  с  диковинными  орхидеями,   мохнатыми   пальмами,   глянцевитыми
олеандрами. Посреди оранжереи был бассейн, в котором  плавали  белые  лилии,
мелькали золотые рыбки  и  на  лучистые  листья  папируса  садились  большие
глазастые стрекозы. Они казались Белосельцеву сконструированными  в  опти  -
ческих лабораториях Астроса. Их выпуклые, бирюзовые, изумрудные и  рубиновые
глаза были миниатюрными телекамерами, следившими за ним, Белосельцевым.
   Все, что вы видели, и многое другое мы можем использовать для  сокрушения
Премьера. Мы нанесем по нему  метафизический  удар.  -  Астрос  обращался  к
Белосельцеву, почти не замечая стоящих рядом  Гречишникова  и  Буравкова.  -
Надеюсь, вы понимаете, что все разговоры о "свободе слова",  о  "независимой
информационной политике", -  это  прикрытие  для  парламентских  олухов.  Мы
занимаемся не информированием и не развлекаловкой, мы формируем  реальность.
С появлением новых технологий мы научились воздействовать на "силовые  линии
истории". Замыкаем их на нужном нам персонаже, превращая его в исторического
гиганта. Или же, напротив, отрываем "силовые линии истории" от любого, сколь
угодно значительного политика, лишая его питания, превращая в пустоцвет. Так
мы очень скоро поступим с нелепым Истуканом, не желающим уходить из  Кремля.
Так мы поступим со смешным Премьером, разотрем его, как горстку  пепла?  Что
вы сказали? - он повернулся к  Гречишникову,  хотя  тот  молчал.  -  Премьер
дорожит поддержкой силовиков?.. Отправляет генерала Шептуна обычным рейсом в
Грозный?.. Без авиационного прикрытия?.. С этим что-нибудь можно  сделать?..
Не знаю, не знаю, - произнес он задумчиво. - Давайте посмотрим наш кукольный
театр!..

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

   Помещение, в котором они оказались, охраняемое  стальными  турникетами  и
детекторами,  напоминало  пошивочную   мастерскую,   ателье   скульптора   и
химическую лабораторию, вместе взятые. На дощатых верстаках были  разбросаны
цветные лоскутья шелка, бархата, золотистой парчи, лежало множество  ножниц,
портняжных лекал и подушечек, утыканных иглами и булавками.  Тут  же  стояли
миски  с  глиной  и  гипсом,  высились  груды  мятого  пластилина,  остывала
электрическая печь для обжига. На столах поблескивали колбы с  разноцветными
растворами, реторты с мутной жидкостью и кристаллическими осадками, пинцеты,
пробирки, мудреные аппараты, соединенные змеевиками и раструбами.  Отдельно,
на  полке,  расставленный  в  неслучайном,  тщательно  подобранном  порядке,
тянулся ряд предметов, назначение которых лишь смутно угадывалось. Тут  было
несколько хрустальных призм и пирамид с заключенными  в  прозрачную  глубину
радугами. Лежали засушенные  лапки  птиц,  мышей  и  лягушек,  и  среди  них
человеческая кисть, обтянутая черной иссохшей кожей,  с  желтыми  ногтями  и
костяными фалангами. Стояли светильники и подсвечники  в  виде  замысловатых
иероглифов, лежал обглоданный свиток папируса, замусоленная старинная книга,
где на толстых страницах были изображены каббалистические знаки,  геральдика
тайных союзов, тянулись строчки неведомого, похожего на клинопись, шрифта.
   Среди музейного  хлама  едва  заметный,  зарывшийся  в  груды  лоскутьев,
прячась за реторты и колбы,  находился  человечек,  маленький,  чернявый,  с
вишневыми глазками зоркого зверька. Он был  карликом,  сидел  на  стуле,  не
доставая ногами земли. Обнаружил себя звяком ножниц, казавшихся огромными  в
его крохотных цепких руках, которыми он, однако, ловко орудовал, вырезая  из
серебряной парчи затейливый завиток.
   - Прошу знакомиться - Маэстро! - Астрос сделал жест,  словно  преподносил
гостям маленького, дрессированного хомячка. - Сотворяет кукол,  как  Господь
сотворил Адама, вдыхая  в  него  душу  живую.  -  Человечек  блестел  умными
глазками-ягодками, позволяя Астросу витийствовать.  Хотя  сам,  по-видимому,
знал о себе нечто большее. - В этой скромной  мастерской  мы  шьем  и  кроим
политику. Лепим репутации лидеров. Обжигаем в тигле их  характеры.  Добываем
"философский камень" истории. - Астрос положил руку на  хрустальную  призму.
Другой ладонью накрыл  книгу  с  магическими  формулами.  -  Наша  кукольная
программа - не фарс,  не  политическая  карикатура,  не  забавный  спектакль
марионеток, как полагают простосердечные  обыватели.  Это  магия,  мистерия,
таинство, основанные на  мистическом  соотнесении  Образа  и  Прообраза.  Их
одновременный,   экстрасенсорный   удар   соединяется   с   электромагнитной
телевизионной волной, и миру навязывается образ,  по  которому  он  вынужден
действовать. Мы гордимся тем, что нам удалось соединить новейшие  достижения
электронной цивилизации, индустрию развлечений и древние колдовские знания.
   Белосельцев  и  прежде  догадывался  о  природе  этих  коротких  и  ярких
кукольных представлений.
   - А теперь посмотрим на кукольный забавный народец, который так же, как и
мы с вами, рождается, живет, умирает. Сначала  умирает  кукла,  а  уж  потом
изображенный ею человек. - Астрос печально улыбнулся, как  мудрец,  ведающий
земные концы и начала.
   Белосельцев услышал цокающий звук, словно на пол с подоконника  спрыгнула
мягкая кошка. Это карлик соскочил с высокого стула  и  ловко  побежал  перед
ними на кривых ножках.
   На длинном верстаке лежали в ряд куклы. Кто запрокинул  вверх  мертвенные
лица, кто уткнулся носом в  доски,  в  истрепанных  облачениях,  со  следами
копоти и надрезов, окропленные какими-то ржавыми пятнами. В некоторых куклах
торчали булавки, у других были  подрезаны  носы  и  уши,  словно  марионетки
побывали в игрушечной  камере  пыток,  где  их  жгли  игрушечными  паяльными
лампами, резали игрушечными лезвиями, брызгали игрушечной кислотой.
   - Это наши мертвецы, которых больше нет ни на сцене, ни в  политике.  Так
решил Маэстро! - Астрос опустил руку на вьющуюся  шевелюру  карлика,  а  тот
благодарно потерся о ногу хозяина.
   Среди   умерщвленных   кукол   Белосельцев   узнал   нескольких    членов
Администрации Президента, еще недавно блиставших красноречием,  заполонявших
экраны, теперь же почти позабытых, канувших  в  небытие.  Здесь  была  кукла
народного Трибуна, собиравшего под свои знамена тысячные толпы,  оглашавшего
площади пламенными мегафонными  речами.  Над  куклой  надругались,  отрезали
кисти рук, как Че Геваре, плеснули в лицо ядовитой кислотой, стянули с одной
ноги обувь, обуглив ступню и пальцы. Тут были недавние министры, опрокинутые
правительственными кризисами. Пресс-атташе Президента, славный своим тайными
любовными похождениями и явными толкованиями скандальных заявлений Истукана.
   Здесь же, без одежды, совершенно голая, с едва заметным клубеньком  между
ног, лежала кукла Прокурора.
   Карлик небрежно поворошил мертвецов. Выбрал одну марионетку, изображавшую
прежнего  спикера  Думы.  Кудесник  осмотрел  ее  со  всех   сторон.   Цокая
каблучками, подбежал к очагу. Кинул куклу на неостывшие угли. Стал что  есть
мочи работать старинными мехами,  вдувая  в  угли  жар.  Кукла  вспыхнула  и
мгновенно сгорела, оставив в воздухе запах паленых волос и жареного жира.
   - Ну а это наш действующий актив, -  произнес  Астрос,  отворачиваясь  от
улетающей струйки дыма, - им еще рано в печь. Над верстаком подцепленные  на
аккуратные петельки, свесив руки и ноги, опустив  на  грудь  головы,  висели
кумиры современной политики. Тут присутствовал лидер коммунистов,  чье  лицо
было слеплено наподобие клецки. Был Мэр, похожий на Фантомаса. Был известный
молодой демократ, черный и кудрявый, как пудель. Был Зарецкий,  напоминавший
облезлую белку. Был главный  "яблочник"  с  маской  вечного  неудачника.  И,
конечно же, Истукан, представленный как благодушный русский дед,  глуховатый
и незлобивый, допускающий в свой адрес насмешки и издевательства. Среди всей
этой коллекции висел и Премьер.  Остро  схваченный  скульптором,  с  пухлыми
щеками, без подбородка, с бабьим безвольным ртом, испуганными  недоверчивыми
глазками.
   - Каков герой!.. - Астрос тронул  куклу,  и  та  закачалась  на  шелковой
петельке. - Друг ваххабитов, говоришь?..  Наследник  престола?..  Шептуна  в
Чечню?.. Без авиационного прикрытия?.. Что скажешь, Маэстро? - Он перевел на
карлика потяжелевший взгляд. И тот вдруг выхватил из обшлага длинную булавку
для галстуков, украшенную крупным бриллиантом. С силой  вонзил  в  Премьера.
Булавка вошла как в живую плоть.
   На  той  же  перекладине,  чуть  поодаль,  висели  новые  куклы,  недавно
изготовленные, ни разу не побывавшие в передаче. Белосельцев пытался  узнать
прототипы, но лица были незнакомы. Лишь  в  одной  смутно  угадывался  вновь
избранный губернатор, по-видимому, тот, из  кого  хозяева  кукол  собирались
делать влиятельную персону.
   Еще  дальше,   на   верстаке,   на   специальном   штативе,   размещалась
свежевылепленная пластилиновая фигура, которая должна была  служить  основой
для будущей куклы. Белосельцев рассеянно вглядывался. И вдруг  отчетливо,  в
надбровных дугах, в узком лице, в крупных губах и твердом,  чуть  выдвинутом
подбородке, узнал Избранника.  Скульптура  была  недоделана,  кругом  лежали
ломти пластилина, резцы и лопаточки для шлифования поверхности.
   - Этот  фантом  явился  неизвестно  откуда,  загадочный,  тихий.  Кто  им
управляет? Куда ведет? На каком повороте дороги он исчезнет, как и явился? -
Астрос задумчиво смотрел на Избранника. - Как мы поступим, Маэстро?
   Карлик подвинул высокую скамейку. Вскарабкался на нее с ловкостью  белки.
Протянул к Избраннику маленькие ловкие  руки.  Стал  оглаживать,  согревать,
размягчать. Приговаривал, припевал, бормоча неясные заклинания.
   Белосельцев испугался, что тайна Избранника будет разгадана. Их секретный
союз и заговор раскрыты. Весь изощренный "Проект  Суахили"  будет  погублен.
Подчиняясь слепому порыву, Белосельцев заслонил собой Избранника. Перенес  в
пластилиновую форму свое изображение. Почувствовал, как стало больно вискам,
как выдавились от черепного давления глаза, заломило за  ушами,  и  в  мозгу
взбухла, готовая лопнуть,  кровяная  артерия.  Карлик  перестал  массировать
скульптуру и удивленно на него оглянулся.
   - Ну что ж, господа, закончим на этом экскурсию, - сказал Астрос,  выводя
их из магической мастерской в оранжерею с орхидеями и пальмами.  -  Пожалуй,
вы правы. - Астрос посмотрел на Буравкова,  который,  словно  ведая,  о  чем
думает  магнат,  услужливо  протянул  мобильный  телефон.   -   Этим   можно
воспользоваться?
   Белосельцев  видел,  как  зашевелились  его  розовые   губы,   нашептывая
телефонный номер, как холеные пальцы заударяли по кнопкам,  превращая  их  в
светящиеся жемчужины.
   - Арби!.. - радостно воскликнул Астрос, услышав далекий ответ.  Крохотный
аппарат послал  в  пространство  тончайшую  иглу.  Она  проколола  небо  над
равниной, пронзила предгорья  Кавказа,  отыскала  среди  скопища  селений  и
разноголосицы бессчетных людей одного-единственного человека, в ком нуждался
Астрос. - Арби, дорогой, как здоровье?.. Как  семья?..  Как  бизнес?..  Твои
люди приходили ко мне, просили помочь? Я помог. Теперь еду по  Москве,  вижу
твои бензоколонки, только от них  заправляюсь!..  Твой  бензин  чистый,  как
слеза ребенка!..
   Астрос умолк, прижимая к уху маленькую черную раковину, и далекий голос с
кавказским акцентом что-то шутливо отвечал.
   - У нас с тобой все пополам, Арби! Хлеб пополам, нефть  пополам,  женщины
пополам. Мы же братья, как можно  иначе?..  Тут,  видишь  ли,  наклевывается
интересная комбинация? Только  тебе  и  под  силу?  Ты  просил  у  меня  три
миллиона. Я не отказывал, но не было  под  рукой  свободных?  Теперь  ты  их
можешь получить, и мне перепадет  некоторый  процент  с  прибыли.  Завтра  в
Грозный, обычным рейсом, без  охраны,  летит  генерал  Шептун?  Да  нет,  он
безвредный, ни разу ни в кого не стрелял, все  больше  по  банкетной  части?
Сними его с самолета, пусть побудет у тебя в гостях?
   Белосельцев еще не понимал смысла услышанного. Разговор, как он  полагал,
его не касался.
   - Ты его, конечно, не в шестизвездочный, но и не в земляную яму? Прими по
бизнес-классу? Потребуй выкуп, миллионов пять? Непременно получишь. В случае
удачи пару мне, за идею?
   Нельзя было понять, что отвечает  из-за  гор  и  рек  неведомый  бородач,
сидящий на коврах своей сакли.
   - Я тебя всегда поддержу? Когда война шла, кто тебя поддерживал,  как  не
я? И теперь поддержу, как брата? Пришли кассету с пленным генералом, тут  же
пущу в эфир? Действуй во имя Аллаха? Твои люди меня найдут!..
   Астрос  погасил  горящую  в  телефоне  горсть  жемчужин.  Вернул  аппарат
Буравкову.
   - Будем действовать, господа!.. Всегда рад вас видеть!..
   Попрощались.  Белосельцев  был  потрясен.  Они  стояли  перед  стеклянным
бруском телецентра.
   - Мы занимаемся работорговлей? - спросил Белосельцев.
   - Шептун не будет рабом, - ответил Буравков. - Он сибарит, сладкоежка. Ну
поживет несколько дней под домашним арестом, без коньяка и женщин,  а  потом
за проявленное мужество получит Героя России.
   - Задержание чеченцами Шептуна бросает  тень  на  Премьера,  -  вкрадчиво
пояснял Гречишников, глядя  на  Белосельцева  глазами  воспитателя  детского
сада. - Это лишь маленький, изящный штрих в операции по его устранению.
   - Шептун - наш товарищ, боевой генерал. Мы нарушаем всякую, в  том  числе
корпоративную, этику. - Белосельцев испытывал такое  чувство,  будто  его  с
завязанными глазами вели по скользкому краю.
   - Какой он боевой генерал? - хохотнул Буравков. -  Сделал  свою  карьеру,
предав ГКЧП, переметнувшись к Истукану.
   Участвовал в штурме Дома Советов и настаивал на применении танков. Сидя в
Москве, руководил бездарной чеченской кампанией. Повинен в гибели Майкопской
бригады. Во время боевых действий ни разу не выезжал в Чечню. Так  пусть  же
теперь прогуляется. Узнает природу,  людей.  Там,  в  отряде  Бараева,  есть
хорошие краеведы.
   - Не все средства хороши  для  достижения  цели,  -  беспомощно  повторял
Белосельцев, чувствуя, как уловлен в невидимую паутину. Вся  операция,  куда
его вовлекли, была подернута мучительной тайной.  -  Мы  нарушаем  неписаные
законы корпоративной этики, и это неминуемо скажется на результате.
   - Я тебя понимаю, Виктор Андреевич, - мягко произнес Гре