"Москвич", замаскированный под боевой  самолет.  Автомобиль  Николая
Николаевича был преобразован для воздушных сражений. Белосельцев  знал,  что
он  -  свидетель  вещего  безумия,  которое  одно  способно  объяснить  хаос
распавшегося  мира  и   выступить   против   зла.   Прорицатель,   открывший
происхождение зла, был одновременно и воин, готовый сразиться со злом.
   Николай Николаевич опустил холсты. Занавесил  чудесную,  готовую  к  бою,
машину. Вывел Белосельцева из гаража.
   - Первый вылет мой, потом твой? Теперь ступай,  тебе  далеко  идти?  -  и
медленно отошел к реке,  остановился  среди  сияющих  вод,  словно  встал  в
текущий огонь.
   Белосельцев покидал прибрежный  пустырь  вместе  с  Серегой,  у  которого
оказались какие-то дела на рынке, и он устроился рядом  с  Белосельцевым  на
сиденье, довольный тем, что не нужно идти пешком.
   - Вы видели наш  самолет?  Николай  Николаевич  вам  показал?  -  Серега,
томимый желанием поговорить на запретную тему, боролся с обстановкой строгой
секретности. - Мы теперь на машине не ездим, ходим пешком. Это раньше у  нас
был "Москвич", а теперь штурмовик. Мы две недели работали, переделывали  его
в самолет. Держим в ангаре в полном секрете, скрываем от  глаз  разведчиков.
Красивый? Вам понравился?
   - Сказочный.
   Белосельцев представил лакированный, нарядный, с красной звездой самолет,
украшенный Богородицей  и  генералиссимусом  Сталиным,  с  сияющим  победным
орденом. В сумраке, окруженное холстами, изделие напоминало секретную боевую
машину и одновременно забаву, которую устанавливают на детских площадках или
подвешивают к каруселям в парках.
   - Когда я смотрел  на  ваш  штурмовик,  я  почему-то  вспомнил  сказку  о
ковре-самолете, о Змее Горыныче, о спящей царевне.
   Белосельцев осторожно взглянул на Серегу, не обидел ли  его  сравнениями.
Но тот не обиделся, оживился:
   - Николай  Николаевич  Змея  Горыныча  хочет  взорвать.  С  самолета  его
разбомбить. Как Гастелло, в дракона спикировать и  раздраконить.  Мы  сейчас
взрывчатку добываем, разместим в бомбовых отсеках. В багажнике и  на  заднем
сиденье.
   - Как взорвать? Какую взрывчатку? Взрывчатка-то вам зачем? - встревожился
Белосельцев, еще не ведая, где проходит  размытая  грань  между  причудливой
игрой и реальностью. - Где этот Змей Горыныч?
   - Ну как же! - удивился Серега. - Николай Николаевич  ведь  вам  говорил.
Змей вокруг Кремля залег, свой хвост заглотал и  петлю  стянул.  Если  в  то
место ударить, то голову и хвост одним разом взорвешь, и Змей умрет.
   - Вы что ж, хотите Кремль взорвать? Ведь он  охраняется.  Повсюду  посты,
наблюдатели.  В  воротах  запоры,  сети,  которые  любую  машину  уловят   и
остановят. Вам не пробиться.
   - Да Кремль никто не хочет взрывать,  -  с  досадой  произнес  Серега.  -
Кремль наш, русский. Кто же на него руку подымет? Мы Кремль  хотим  от  Змея
очистить. Николай Николаевич точно высчитал,  где  голова  Змея.  Он  шагами
ходил промерять, на чертеж нанес. Если смотреть от Лобного места,  то  шагов
за тридцать от Спасских ворот. Туда самолет направим, Змея взорвем, и кольцо
вокруг Кремля разомкнется.
   - Он что же, хочет за руль сесть и себя вместе с машиной  взорвать?  Себя
убить хочет? - Белосельцев вдруг понял, что это не игра, не забава.  Пророк,
создавший учение о Русском Герое, готовится воплотить это учение  в  подвиг.
Совершить мистическую жертву. Поразить зло.  Освободить  заколдованный  мир.
Пронзить копьем перепончатую крылатую гадину. Спасти царевну у врат.  Вместо
белого коня под драгоценным седлом - поношенная  машина,  перекрашенная  под
боевой самолет.
   Вместо копья, ударяющего в пасть  чудовища,  -  взрывчатка  в  багажнике.
Девой у Спасских ворот была  пленная  измученная  Россия.  Зло,  погубляющее
народ, имело сказочное воплощение Змея. Героический  витязь  в  алом  плаще,
ведущий священную  брань,  был  сам  Николай  Николаевич,  Пророк  и  Герой,
которого только что видел Белосельцев стоящим у просторной реки,  окружавшей
его голову сверкающим нимбом.
   - Николай Николаевич говорит, что в России появился Избранник, который ее
спасет. Но он пока сам себя не знает, как бы спит,  усыпленный  Змеем.  Надо
Змея убить, и тогда Избранник проснется, увидит, что Россия страдает,  и  ее
спасет. Николай Николаевич хочет Змея убить, чтобы Избранник проснулся  и  в
Кремль прошел. Хочет ему путь прорубить, разомкнуть замок. Сам себя  считает
Предтечей, которому суждено принести жертву, взорвать Змея и открыть  дорогу
Избраннику.
   Они  ехали  по  Печатникам,  среди  унылых,   однообразно   расставленных
многоэтажек. Мигала огоньками вывеска ресторана.  Дрожал  стеклянный  воздух
над бензозаправкой. На рекламном щите девица примеряла  колготки.  Перебегал
дорогу бомж, похожий на первобытного, заросшего до бровей человека. Качались
у остановки автобуса двое пьяных, уперев друг в друга потные лбы. И  в  этом
обыденном мире, среди гоношенья безликой толпы, однообразного рокота  машин,
готовилось совершиться чудо.
   - Скажи, Сергей, но, может быть, это просто игра? Вы просто оба  играете.
Знаешь, бывают такие игры, когда разыгрываются  баталии,  сцены  из  древней
истории. Одни наряжаются в доспехи  русских  воинов,  другие  надевают  латы
тевтонов. Мечи, кольчуги,  шлемы.  Знамя  князя,  штандарт  крестоносцев.  И
где-нибудь на льду Чудского озера, у Вороньего камня, сходятся,  рубят  друг
друга, издают боевые кличи, а  потом,  уставшие,  садятся  у  костра,  жарят
шашлыки,  дружно  пьют  водку.   Есть   такие   исторические   игры,   очень
увлекательные.
   - Да что вы! - с обидой и с отчуждением посмотрел на него Серега. - Какие
игры! Николай Николаевич - Предтеча и Народный Мститель. Он  откроет  дорогу
Избраннику и отомстит за народ. У него родные погибли, и ему видение было.
   - Какое видение?
   - Он Дом Советов защищал на баррикадах. Когда Ельцин захотел стать  царем
и стал войска в Москву собирать, Николай Николаевич всей семьей на баррикады
пошел. С женой Людмилой  Григорьевной,  старшей  дочкой  и  сыном  Андрюхой,
который еще в школе учился. Они  там  сидели  и  днем  и  ночью,  солдат  не
пускали.  Андрюха  знамя  держал,  андреевский  флаг,  им   над   баррикадой
размахивал. Людмила Григорьевна картошку и кашу на  костре  варила,  кормила
защитников. Сам Николай Николаевич был комиссаром, народ подбадривал,  читал
Есенина. А дочка была санитаркой - на случай, если стрелять начнут.
   Дома с балконами, на которых сушилось белье,  мусорные  баки,  в  которых
рылись  старухи,  плакат,  с  которого  улыбался  Киркоров,  муляж   бутылки
"Балтика", кавказцы в черных кожаных куртках. Жизнь  сбросила  на  мгновенье
тусклый чехол обыденности, обрела высоту и бездонность мифа,  запечатленного
на  палехской  волшебной  шкатулке.  По  черному  лаку  огненными   красками
тончайшей кистью был нарисован горящий дворец, летящие по небу клочья  огня,
сраженные на баррикадах защитники,  летящий  над  Москвой  грозный  ангел  с
золотой трубой.
   - Когда на баррикады поехали танки, Андрюху и Людмилу  Григорьевну  сразу
убило. Николай Николаевич дочку собою закрыл, и танк над ними прошел и их не
задел. Николай Николаевич долго в больнице лежал, и  там  ему  было  видение
ангела, который сказал, что он Предтеча и должен служить Избраннику. А дочка
его, которая  уцелела,  ушла  из  дома  и  стала  проституткой.  Говорят,  в
"Метрополь"  к  иностранцам  ходит,  иногда  к  Николаю   Николаевичу   сюда
приезжает. Хорошая, хотя и пропащая.
   - Как зовут? - Белосельцев видел, как фасады домов начинают оплавляться и
течь, словно сделанные из воска. - Как зовут его дочку?
   - Вероника.
   И тончайший запах духов, как  эфирное  дуновение  пролетевшей  нимфалиды.
Девушка с золотистым  лицом  входит  в  дом  под  малиновой  бабочкой.  Лицо
Прокурора, его бегающие похотливые глазки. Все вошло в сочетанье, оставив на
небе, над крышами блеклых домов, сочный алый мазок, который медленно опадал,
как лепесток увядшего мака.
   Они подкатили к рынку, к бетонному куполу, окруженному черной толпой.
   - Здесь я выйду, - сказал Серега. - Надо повидаться с чеченом Ахметкой. У
него есть взрывчатка. Надо купить? Да вы не думайте, что Николай  Николаевич
взорвется. У нас приспособление есть, отжимает сцепление. Он только  выведет
самолет на рубеж атаки, направит на цель, а сам спрыгнет. Самолет долетит на
автопилоте и взорвет Змея. За  двадцать  шагов  от  башни,  как  на  чертеже
нарисовано.
   Серега пожал Белосельцеву руку, вышел из машины и, гибко ступая, двинулся
к рынку. Белосельцев смотрел ему вслед. Видел, как идет он по горной  тропе,
в бронежилете, в зеленой косынке,  и  впереди,  словно  солнечная  паутинка,
пересекает тропу растяжка.
   К вечеру он был вызван в "Фонд" к Гречишникову. Проходя мимо храма, вышел
к Лобному  месту,  желая  понять,  где,  по  расчетам  Николая  Николаевича,
находится голова Змея, которую  надлежит  взорвать.  Смотрел,  как  взбухает
площадь, выгибаемая изнутри непомерным давлением,  словно  живот  беременной
великанши. Под площадью, незримый,  содрогался  младенец.  Были  слышны  его
конвульсии, хлюпанья. Казалось, вот-вот случатся  роды.  Великанша  раскинет
посреди Москвы набрякшие огромные  ноги,  вспучит  черный  блестящий  живот,
страшно закричит и застонет, и в слизи и сукрови из раскрытого красного лона
появится плод, перевитый голубой пуповиной. Сутулясь, огибая купола и головы
храма, чувствуя на  себе  взгляд  множества  каменных  глаз,  заторопился  в
"Фонд".
   В знакомой комнате с  видом  на  Красную  площадь  находились  Премьер  и
Зарецкий, пребывавшие в  горячей  и  злой  перебранке.  Тут  же,  безмолвно,
похожие на зоологов, сидели Гречишников и Копейко. Один  доливал  в  стаканы
золотистое виски, другой щипцами кидал оплавленные кубики льда.
   - Ты это  сделал  из  чистого  садизма!..  Извращенец,  мучитель!..  Тебе
нравятся людские страдания!..  Нравится  отрубленная  голова  Шептуна!..  Ты
отправил чеченцам чемодан  фальшивых  долларов,  чтобы  увидеть  мой  позор,
приблизить мою отставку!.. - Премьер был красен мокрой, липкой краснотой  до
корней волос и выше, под редким волосяным покровом, словно его  завернули  в
огромный  обжигающий  лист  крапивы..  -  Я  обещал  Президенту,  что  через
несколько дней Шептун будет дома!.. Я разговаривал  с  родственниками  перед
телекамерой и обещал, что генерал невредимый вернется домой!.. И ты, зная об
этом, передал чеченцам фальшивые доллары!.. Не Арби Бараев убил  Шептуна,  а
ты!.. Как и многих других!.. Недаром тебя красно-коричневые газеты рисуют  с
топором, мокрым от крови!..
   Зарецкий наслаждался истерикой Премьера, втягивал ноздрями потный, кислый
запах страдания.
   - А вот это антисемитская выходка!.. Чистой воды расизм!.. Так  начинался
холокост!.. - мелко смеялся Зарецкий. - Такие, как ты, запускали Майданек!
   -  Я  всегда  считал,  что  честен  перед  друзьями!..  Выполнял   взятые
обязательства!.. Видел себя человеком команды!.. Когда шла речь о  поставках
тяжелого вооружения Индии и ты ко мне обратился,  я  решил  эту  проблему!..
Когда выставлялись на торги крупнейшие системы связи вместе с  группировками
спутников, действующих в интересах Министерства обороны, я услышал  тебя,  и
собственность попала в  нужные  руки!..  Когда  меня  попросили  перебросить
финансовые  потоки,   обслуживающие   железные   дороги   и   авиалинии,   в
дружественные нам банки, я сразу откликнулся, и  потоки  пошли!..  Почему  я
стал неугоден?.. Вы нашли другого?.. Хотите поссорить меня с  Президентом?..
Готовите мне отставку?.. Может, после отставки последует  судебный  процесс,
чтобы заставить меня замолчать?.. Ибо  я  знаю  много  чего!..  Многое  могу
рассказать корреспонденту из "Форбса" или "Нью-Йорк таймс"!.. - Каждая  пора
на раскаленном лице Премьера выделяла кипящий, ядовитый пузырек пота, и  все
лицо его казалось ошпаренным.
   Зарецкий потирал сухие ладони. Был похож на  черта,  наблюдавшего  в  аду
мучения грешника, подбрасывающего дровишки в огонь.
   - Уж действительно, попал ты в котел вместе с головой Шептуна!..  Хороший
из вас обоих холодец получится!.. - Зарецкий подкидывал очередную  охапочку,
которая начинала весело трещать, закипала вода в котле, из которого по плечи
выглядывал Премьер и казался  красным  помидором,  брошенным  в  борщ.  -  Я
виделся с Татьяной Борисовной. Она о тебе так и сказала: "Наш  котик  больше
не ловит мышей. У нас много  других  хорошеньких  котиков,  которые  гораздо
резвее. Надо внимательно к ним присмотреться".
   На глазах Премьера выступили слезы:
   - Вы хотите, чтобы я застрелился?.. Как офицер, не выполнивший клятвы,  я
могу застрелиться!.. Вам нужны пышные похороны, и вы их получите!.. Увидите,
как ведет себя в подобных случаях русский офицер!
   Он плакал,  был  похож  на  ребенка,  который,  желая  досадить  взрослым
обидчикам, грозит  им  своей  смертью.  Это  понял  Зарецкий.  Развеселился,
добившись слез мученика. Еще порезвился немного, а  потом  оборвал  жалобный
лепет Премьера. Бесцеремонно, но дружески:
   - Хватит!.. Зачем стреляться!.. Зачем увеличивать  детскую  смертность!..
Возьми себя в руки!.. Мы по-прежнему друзья, и никто тебя в обиду  не  даст?
На тебе остановился выбор в ту проклятую осень девяносто  третьего  года.  Я
позвонил  тебе  в  Парламент  и  сказал:  "Сматывай  удочки,  бросай  своего
Хасбулатова!.. Переходи  к  Президенту!"  Ты  внял  голосу  друга,  ушел  из
Парламента, и через день танки разгромили твой кабинет? Я вел  тебя  и  буду
вести!.. Успокойся!.. На-ка, возьми платок!
   Зарецкий  вынул  из  кармана  платок,  протянул   Премьеру.   Тот   взял.
Всхлипывая,  подрагивая  жирными  плечами,  стал   утирать   слезы,   громко
сморкался.
   - Ну вот и ладно, и умница, хороший, хороший,  а  кто  нас  обидит,  тому
"а-та-та"!.. - Зарецкий убрал платок, пропитанный слезами  Премьера.  -  Нет
худа без добра. Политика - это искусство превращать поражение в  победу.  Ты
можешь использовать всю эту гнусь себе  на  пользу.  Когда  я  посылал  этим
чуркам фальшивые доллары, я  умышленно  обострял  ситуацию,  из  которой  мы
сможем  сделать  рывок.  Неожиданный,  колоссальный,  оставив  позади   всех
конкурентов, натянув нос всем врагам! Это будет твой Тулон, твой  Аустерлиц,
твоя ослепительная победа!..
   Премьер  продолжал  всхлипывать,  трогал  пальцами  разбухший  от  влаги,
пористый  и  красный,  как  клубничина,  нос,  но  глаза  его   настороженно
заблестели.
   - Я тебя вел и буду вести. Ты  не  просто  укрепишь  свое  положение.  Не
просто помиришься с силовиками, отомстив за любимого  генерала.  Ты  станешь
единственной опорой и надеждой  нашего  больного,  изнывающего  от  старости
Царя. Тебя, а не Мэра, которого ему  подсовывает  Астрос,  тебя  он  сделает
преемником. Не пройдет и трех месяцев, как ты,  среди  новогодних  снегов  и
рождественских елок, будешь объявлен преемником!
   Премьер настороженно внимал,  поедая  умными  пугливыми  глазками  своего
недавнего мучителя, который теперь превращался в спасителя. Еще подозревал в
нем коварство, возможную злую насмешку. Но все больше верил в  неожиданность
блестящего хода, дерзкой комбинации, в которых Зарецкий был  непревзойденный
мастер.
   - Что имеешь в виду? - тянулся к нему Премьер.
   -   Малая   война   в   Дагестане.    Крохотный    локальный    конфликт,
продолжительностью не больше недели.  Мы  заманиваем  в  Дагестан  чеченский
отряд Басаева, в те районы, где окопались ваххабиты, столь тобою любимые. На
пути чеченцев мы снимаем  посты,  отводим  с  перевала  наш  батальон.  Даем
чеченцам гарантии неприменения авиации. Подбрасываем  кое-кому  деньжат,  на
этот раз нефальшивых. Басаев входит в Чечню, и мы бьем  его  смертным  боем.
Бомбим самолетами, громим  установками  залпового  огня,  штурмуем  мятежных
ваххабитов и подымаем над их твердыней российский флаг. Силовики в  восторге
от победы, от наград и повышений по службе.  Президент  обнимает  тебя,  как
сына, ибо ты спас страну от новой войны на Кавказе. Ты отомстил за  Шептуна,
и твои реверансы в сторону ваххабитов были лишь  тактической  хитростью.  Ты
победитель. Тебя обожает армия. Тебя боготворят патриоты. Царь Борис снимает
с  себя  порфиру  и  торжественно,  при  скоплении  народа,  перед  тысячами
телекамер, надевает ее на твою победную голову!
   - Ведь это война! - затряс головой Премьер. - Кавказ заминирован  большой
войной, а ты предлагаешь взорвать гранату на пороховом складе.  Это  большая
кровь и, возможно, распад России!
   - Речь идет о локальном конфликте. У нас есть  специалисты  по  локальным
конфликтам. - Зарецкий посмотрел на  Белосельцева,  словно  только  что  его
заметил.  -  Есть  опытные  теоретики  локальных  конфликтов,  которые,  как
хирурги, делают операции на отдельном больном участке под местным  наркозом.
Поверь, все  решит  технология,  военная,  политическая,  информационная.  Я
говорил с Татьяной Борисовной, и она одобряет. А что скажет Дочь, то сделает
и Отец.
   - За это могут судить!.. За это могут проклясть!.. - Премьер  волновался,
трусил  и  одновременно  рисковал.  Верил  Зарецкому  -  и  ждал   от   него
вероломства.
   - Решайся, - чувствовал его колебания  Зарецкий,  -  план  подготовлен  в
деталях. Намечены пути отвода войск. Намечены места их  тайной  концентрации
для  ответного  молниеносного  удара.  Намечены  аэродромы,  откуда  авиация
полетит на бомбежку.  Выделены  средства  для  подкупа.  Выделена  квота  на
генеральские  назначения  и  на  звания  "Героев  России".  Решайся!   Стань
Наполеоном!..
   Белосельцеву казалось,  ему  погружают  металлическое  сверло  в  глубину
живого  зуба.  Решение,  которое  готово  было  обернуться  катастрофической
войной,  массивными  перемещениями  войск,  распадом  Кавказа,   бессчетными
трагедиями и смертями, принималось в соплях  и  слезах  проходимцами,  место
которым в тюрьме.
   - Учти, это твой роковой перекресток! Либо ты  кубарем  полетишь  вниз  и
окажешься мелким клерком в какой-нибудь Счетной палате или Пенсионном фонде.
Либо ты взлетаешь,  как  ракета,  на  вершину  власти!  Станешь  властителем
России, как Петр, как Сталин, возьмешь на себя в условиях современной России
их бремя и миссию!..
   Зарецкий, растопырив пятерню, устремил ее к Премьеру. Было видно,  что  у
того кружится голова и на губах возникает подобие безумной улыбки.
   - Дагестан - лишь часть твоего триумфа. Я веду тонкую игру  с  Истуканом,
уговариваю его и пугаю. Рассказываю о заговорах среди военных. О  неизбежном
мятеже оголодавшего народа.  О  намерении  регионов  объявить  о  выходе  из
России. О  коварных  американцах,  которые  составляют  "карту  криминальной
России", где помечены все преступные группировки, их связи с  губернаторами,
ведущими политиками, министрами и крупными  чиновниками.  Живописую  ужасную
судьбу Чаушеску, доводя Истукана до слезных истерик. Он подорван, неизлечимо
болен, мечтает уйти в отставку, но так, чтобы обеспечить себе  безопасное  и
тихое забвение вдали от неизбежных катастроф. - Зарецкий смеялся. - Ты,  как
только станешь Преемником, выдашь ему ярлык на неприкосновенность,  оградишь
от  преследований  за  Беловежский  сговор,  за  расстрел   Парламента,   за
развязывание чеченской войны. Мы вывезем его за рубеж и покажем миру кротким
богомольным старцем. А потом поселим в Альпийском  замке,  который  уже  для
него  построен.  В  вязаной  тирольской  шапочке  он  станет  беседовать   с
туристами, и они будут  называть  его  русский  "Санта-Клаус".  Люди  о  нем
забудут, и ты один окажешься в фокусе мирового внимания?
   Ты выиграешь молниеносную войну в Дагестане и возьмешь в плен Басаева. Мы
провезем его в клетке по всей России, и ты  предстанешь  перед  народом  как
избавитель. Прилетишь в истребителе на аэродром Махачкалы, и войска  пройдут
перед тобой победным маршем. Как П