), Ф.П.Шаховской (1817), М.С.Лунин,
Н.Бестужев (1818), братья Вильгельм (1819-1822) и Михаил (1818)
Кюхельбекеры, Г.С.Батеньков (1818), А.Ф. фон дер Бригген (1817), Янтальцев
(1816), С.Г.Краснокутский (1816-1818), Н.И.Тургенев (1814-1817),
К.Ф.Рылеев (1820-1821), Е.Мусин-Пушкин (1821), И.Юрьев. Кроме того
известно, что членами заграничных масонских лож были декабристы
В.А.Перовский, П.П.Каверин и Н.И.Лорер.
   Можно утверждать, что по крайней мере пятая часть, т.е. 20%
декабристов, преданных Верховному уголовному суду, были членами масонских
лож. Кроме того, масонами был еще целый ряд лиц - членов декабристских
тайных обществ, привлеченных к следствию в качестве свидетелей. Среди них:
П.Я.Чаадаев, князь И.А.Долгоруков, М.Н.Новиков, Ф.Н.Глинка, князь
П.П.Лопухин, П.И.Колошин, граф Ф.П.Толстой, генерал П.С.Пущин, В.Глинка,
И.Бибиков, В.Н.Бакунин, барон Г.Корф, Н.В.Мейер, А.Скалон, Ф.В.Гурко,
И.Н.Хотяинцев, В.Ф.Раевский, князь С.П.Трубецкой, В.Л.Лукашевич,
Г.Ф.Олизар, князь М.Баратаев, В.П.Зубков, С.Проскура, граф П.И.Мошинский.
   Таким образом, даже по самым минимальным подсчетам масонов среди
декабристов было не менее 50 человек. "Дальнейшие исследования, - выражал
надежду впервые введший в научный оборот эти цифры историк В.И.Семевский,
- нужно думать, еще более увеличат численность лиц, в которых проявилась
непосредственная связь русских политических тайных обществ с масонскими"
[909].
   Они и увеличили. Так, согласно последним данным А.И.Серкова, с
некоторыми допущениями число декабристов-масонов может быть увеличено до
120 человек [910]. О 121 декабристе-масоне пишет со ссылкой на материалы
Т.А.Бакуниной из Особого архива в Москве и Олег Платонов [911].
   Попытку разобраться в столь запутанном вопросе предпринял в последние
годы О.П.Ведьмин. Всего, согласно его подсчетам, к следствию по делу
декабристов было привлечено 83 масона. Однако 25 из них (М.П.Баратаев,
Л.В.Дубельт, С.М.Кочубей, Эрнст-Вениамин Соломон Раупах и другие) никакого
отношения к декабристскому движению не имели. Таким образом, в масонском
декабристском списке остается всего 58 человек [912].
   Можно констатировать, что не будь в России Александровского времени
масонских лож, не было бы, скорее всего, и самого восстания. С другой
стороны, по мнению ряда исследователей, именно с будущими декабристами
связано возникновение и такого нового для первой четверти XIX века явления
в русском масонстве, как появление в нем, наряду с либеральным и
консервативным еще и так называемого радикального крыла, нацеленного на
коренное изменение политического строя и проведение
революционно-демократических преобразований в стране.
   Но вернемся к судьбе масонских лож после августа 1822 года. Масоны - не
герои. Царских рескриптов (в 1826 году указ Александра I о запрещении
тайных обществ был повторен Николаем I) оказалось вполне достаточно, чтобы
большинство братьев навсегда позабыло дорогу в ложу. Только немногие из
числа просветленных и наиболее преданных ордену братьев высоких степеней в
глубокой тайне осмеливались продолжить свои работы. Речь идет, прежде
всего, о Капитуле Феникса, который и после 1822 года продолжил свои работы.
   Кроме того, продолжали свои работы в доме И.А.Поздеева на окраине
Москвы и московские масоны. Правда, в Петербурге в 1828 году хранившиеся в
ложе масонские рукописи были изъяты правительством. Однако главные
святыни, в том числе и большая пергаментная "Великая рыцарская книга"
Капитула Феникса с именами всех русских рыцарей храма в руки правительства
так и не попала.
   Удалось сохранить масонам от конфискации и "Великую синюю книгу" со
вписанными в нее великим префектом наименованиями всех русских лож,
подчиненных Капитулу Феникса. Что касается розенкрейцеров, то уже в
феврале 1828 года они полностью возобновили прерванные ранее собрания ложи
"Теоретических братьев". Активное участие в них принимали С.С.Ланской,
П.И.Шварц, В.В.Беликов и некоторые другие масоны [913].
   Нет сомнения, что после официального запрещения масонских лож отношение
русского общества к вольным каменщикам стало более критическим. Любопытен
в этом плане следующий рассказ М.Ф.Каменской, относящийся к началу 1830-х
годов. Речь идет о сватовстве некоего инженерного офицера Д.Н.Булгакова к
дочери профессора А.Е.Егорова, которое чуть было не закончилось
грандиозным скандалом. Оказывается, как пишет М.Ф.Каменская, "самодур
Егоров чуть было Булгакова за дверь не выпроводил ... И за что? - За то,
что он раз обедая у них, положил около своего прибора крестом вилку с
ножом (масонский знак, принятый в столовых ложах - Б.В.), а сложил только
потому, что у Егоровых подставочек под вилки и ножи и в заводе не было.
Заметил это на грех Алексей Егорович и на стену полез ... -Чтобы я, -
говорит, - русский человек, я, профессор Егоров, дочь свою за масона
выдал!.. Да этому никогда не бывать!""
   [914].
   В то же время следует иметь в виду, что и после официального запрета
работ масонских лож масоны и масонство, по крайней мере на первых порах,
представляли собой такую силу, не считаться с которой было нельзя. Стоит,
очевидно, в этой связи привести обобщенные результаты так называемых
"подписок", собранных среди масонов в 1822 и 1826 годах о их
принадлежности к масонству.
   Конечно, данные эти далеко не полны. Но и они впечатляют. Так
оказывается, что одних только господ офицеров среди масонов этого времени
насчитывалось 517 человек [915]. Немало было масонов и среди тогдашней
профессуры: профессора и преподаватели Московского университета -
И.И.Давыдов, Х.И.Лодер, А.А.Прокопович-Антонский, М.Я.Мудров, М.Я.Малов,
М.Гаврилов, Ф.Рейсс, Ф.Кистер, И.Веселовский, О.Ежовский, В.Будревич [916].
   Из петербургских масонов, принадлежащих к ученому миру, можно отметить
профессоров петербургского университета К.И.Арсеньева и В.Шнейдера, а
также профессоров Царскосельского лицея Н.Ф.Кашанского и барона
Л.-А.Гауеншильда [917]. Масонами в эти годы были также А.С.Грибоедов,
В.А.Жуковский, П.А.Чаадаев, Ф.П.Толстой, К.А.Тон, А.Л.Витберг, И.П.Мартос,
И.Н.Воронихин, А.А.Дельвиг, Н.И.Греч, А.Григорьев и многие другие
известные деятели отечественной культуры.
   Успех масонской пропаганды в России во многом был связан с тем, что в
условиях русской действительности масонство наши образованные классы
воспринимали как некий символ прогресса. А отставать от прогресса, конечно
же, никому не хотелось. "На масонство у нас смотрят как на людей высшей
интеллигенции, как на людей "передовых"", - констатировал современник
описываемых событий [918]. Как отмечал в своих мемуарах масон
Пржецловский, масонство в те годы составляло "едва ли не единственную
стихию движения в прозябательной жизни того времени; было едва ли не
единственным центром сближения между личностями даже одинакового
общественного положения".
   "Вне этого круга, - подчеркивает мемуарист, - общительность, как ее
видим в европейских городах, не существовала; все как-то чуждались друг
друга, да и не было таких центров, где можно было бы свести хотя бы
случайное знакомство" [919].
   Исчезнуть в одночасье после царских запретов 1822 и 1826 годов эта
сила, понятное дело, не могла. Она и не исчезла. Некоторое представление
об этой стороне дела дают нам воспоминания выпускника Казанского
университета Н.А.Мотовилова, как раз и относящиеся к 1826 году. Несмотря
на то, что масонство было уже запрещено, симбирская ложа во главе с уже
известным нам губернским предводителем дворянства князем М.П.Баратаевым
[920], как ни в чем ни бывало продолжала свои тайные работы. Было
предложено вступить в ложу и Н.А.Мотовилову, от чего он, будучи человеком
православным, имел неосторожность отказаться. Это разозлило М.П.Баратаева,
и он стал чинить молодому человеку всяческие препятствия, не давая ему
возможность устроиться на должность смотрителя одного из уездных училищ
Симбирской губернии. "Этой должности, - заявил ему М.П.Баратаев, - Вам не
видать, как своих ушей.
   И не только Вы этой должности не получите, но и не попадете ни на какую
другую государственную должность, ибо и Мусин-Пушкин (попечитель
Казанского учебного округа - Б.В.), и министр князь Ливен - подчиненные
мне масоны.
   Мое приказание им - закон" [921]. Вскоре Н.А.Мотовилов воочию убедился,
что угрозы М.Баратаева - не пустые слова, а масонское братство и
солидарность - отнюдь не миф, а тогдашняя российская реальность.
   "С этого времени, - пишет биограф Н.А.Мотовилова С.А.Нилус, - началось
преследование им, вернее травля Мотовилова. Не было клеветы, насмешек,
тайных подвохов и ухищрений, которыми не подвергали его человеческая злоба"
   [922].
   Но быть может, Н.А.Мотовилов, будучи человеком заинтересованным,
несколько преувеличивал незримую власть ордена в тогдашней России? Ничуть.
Вот что записал в своем дневнике в 1825 году под впечатлением беседы с
одним из высших руководителей ордена масон С.Д.Нечаев (будущий
обер-прокурор Святейшего Синода). "Невидимые министры, управляющие миром,
прозорливее и дальновиднее обыкновенных вельмож, которые приписывают
своему благоразумию сохранение общественного порядка. Есть и невидимая
полиция, с которой мирская полиция есть один сколок, весьма несовершенный
и часто карикатурный" [923].
   Яснее и не скажешь.
   Какого-либо единого масонского центра после 1822 года в России, видимо,
не существовало. Наиболее значительные масонские силы группировались
вокруг ложи "Ищущих манны" в Москве. Среди участников этих собраний -
Н.А.Головин, Р.С.Степанов, В.Д.Комынин, С.Н.Арсеньев [924].
   Ложа эта просуществовала в Москве до середины 1830-х годов, после чего
распалась на более узкие по своему составу кружки братьев "Теоретической
степени" и "Капитула ордена". Провинциальным филиалом ложи "Ищущих манны"
   была мастерская "Соединение" в Тульской губернии, где у ряда ее членов
были поместья. Есть сведения и о других масонских мастерских этого времени
из бывших членов ложи "Александра тройственного благословения".
Численность их непрерывно падала, и к началу 1860-х годов в Москве
функционировал, по-видимому, всего один только эзотерический кружок
В.С.Арсеньева, в котором подвизалось не более десятка членов. Что касается
Петербурга, то здесь в конце 1820-х годов возобновилась было на короткое
время деятельность Великой ложи "Астреи". Однако к началу 1860-х годов о
каких-либо масонких кружках в Петербурге сведений уже нет.
   Из провинциальных масонских кружков 1820-х - начала 1830-х годов
исследователи отмечают нижегородский во главе с А.Н.Сверчковым, тверской
во главе с Ю.Н.Бартеньевым.
   Имеются сведения о масонских кружках в Вологде (бывшие члены ложи
"Северной звезды"), Симбирске (бывшие члены ложи "Ключ к добродетели"),
Иркутске и Саратове. Но уже к началу 1840-х годов от них не осталось и
следа. Следует упомянуть и о возобновлении в 1822-1825 гг. деятельности
киевской ложи "Соединенных славян", в которой принимали участие декабристы
Н.Н.Раевский, В.Л.Лукашевич и М.Ф.Орлов. Ложа вскоре, однако, была закрыта.
   В отсутствие притока свежих сил, русское масонство 1830-х - 1840-х
годов явно замыкалось в узких по своему составу семейных кружках,
ограничивавшихся, как правило, членами одной семьи и их близкими
знакомыми. Наиболее известна из них семейная масонская династия
Комыниных-Арсеньевых, насчитывающая целых пять поколений масонов. От
старших к младшим переходили в этих семьях предания, масонская символика и
обрядность и, конечно же, масонские архивы.
   Были, хотя и крайне редко, и новые посвящения. В идейно-теоретическом
плане все это были убежденные мистики. Некоторые из них, как то
С.С.Ланской, А.Н.Муравьев, А.Н.Голицын, С.Д.Нечаев, В.И.Кутневич занимали
видное положение в обществе. Судя по всему, пишет современный
исследователь, В.С.Арсеньев, протоиерей С.Соколов, Д.И.Попов, С.С.Ланской,
Д.Ф. и Ф.А.Голубинские, А.Григорьев, граф М.В.Толстой, генерал-майор
П.А.Болотов, В.А.Жуковский, А.Н.Пыпин и ряд других известных лиц
принадлежали к одному и тому же масонскому кругу,.
   хотя и не все из них были москвичами [925].
   Свое масонское общественно-политическое лицо эти люди проявляли в
Николаевское царствование в активном участии в различного рода секретных
комитетах по крестьянскому делу и разработке планов либеральных
преобразований в России, чем, несомненно, способствовали приближению эпохи
так называемых "великих реформ". "В английской франкмасонской литературе,
- отмечал в своей записке по истории масонства в России Л.Д.Кандауров, -
имеется указание на то, что с 1856 по 1863 год русское правительство не
преследовало существовавших тогда в России лож, может благодаря тому, что
император Александр II был, кажется, посвящен в одной из английских лож в
молодости. Не преследовало, но отнюдь не поощряло. Есть сведения, что в
эти годы были возобновлены работы новиковской ложи "Нептун" в
Санкт-Петербурге, где тогда и были посвящены известный историк русского
франкмасонства А.Н.Пыпин и П.Беклемишев, впоследствии руководивший ложей
"Карма" в Петрограде" [926].
   Масонство, отмечал князь П.В.Долгоруков, превратилось в эти годы "в
общество взаимного вспомоществования и поддержки взаимной; богатые люди
щедро помогали бедным. Люди влиятельные, сильные, имеющие связи, усердно
покровительствовали своим собратьям". Любопытное описание масонских лож
этой поры читатель найдет в известном романе А.Ф.Писемского "Масоны" (СПб,
1880). Тайную масонскую ложу в Москве возглавлял вплоть до начала 1860-х
годов Сергей Павлович Фонвизин. Начальником петербургских братьев был
Сергей Степанович Ланской [927]. Ленивый, бестолковый и беспечный, он
ничего не делал по своей должности, но благодаря обширным масонским
связям, дошел в 1855 году до должности министра внутренних дел.
   Загнанные в подполье и лишенные внутреннего импульса, масонские кружки
этого времени тихо угасали. Последнее ритуальное посвящение в ложе
относится к 1850 году. И хотя некоторые исследователи (А.И.Серков)
подчеркивают, что "масонские встречи продолжались по 1899-й год" [928],
для всякого непредвзятого историка очевидно, что ни о каких прямых
продолжателях дела Н.И.Новикова и С.И.Гамалеи далее 1860-х гг. не может
быть и речи.
   Последним масонским актом в России стало закрытие ими работ
"Теоретического градуса" в 1863 году [929].
 
 
 
 
 
 
 
 

                                   Глава 12.

 
   Феномен русского политического масонства начала XX века. Первые
масонские ложи в России (1906-1909 гг.)
 
 
   После запрета масонства в 1822 году некоторые "братья" надеялись, что
со временем станет возможной хотя бы негласная легализация масонских лож в
стране. Но этого не случилось. Николай I был непреклонен и, во избежание
каких-либо кривотолков, после восстания декабристов счел необходимым
повторить в 1826 году указ своего брата о запрете масонства, взяв к тому
же с государственных служащих и военных на сей счет специальные подписки.
Правда, если верить запискам П.В.Долгорукова, тайная деятельность
"братьев" все же продолжалась:
   в Москве масонскую ложу возглавлял, как уже отмечалось, С.Фонвизин, в
Петербурге же, вплоть до своей смерти (1862 г.), великим наместником
Великой провинциальной ложи шведского обряда был ни кто иной, как сам
министр внутренних дел (1855-1861 гг.), старый масон С.С.Ланской [930].
   На этом, собственно, история масонства в России в XIX веке и
заканчивается.
   Приходится констатировать, что к концу его старая посвятительная
традиция эзотерического масонства второй половины XVIII - начала XIX вв.
была утрачена.
   Правда ряд исследователей, не желая "верить фактам", ссылаясь на якобы
"беспрерывное" существование на протяжении всего XIX века новиковской ложи
"Нептун" в Петербурге и доверительные отношения последнего представителя
старого масонства - В.С.Арсеньева (умер в 1916 году) с некоторыми из
московских мартинистов начала XX века (П.М.Казначеев), пытаются оспорить
этот бесспорный, с нашей точки зрения, факт. В 1822 году, подчеркивал,
например, князь Владимир Вяземский, "указом масона императора Александра I
ложам было рекомендовано не собираться. Лишь в 1828 году - через целых
четыре года после декабристского восстания - начинается., опять-таки, не
запрещение, а очень строгий полицейский надзор. Ложи, собственно,
перестали открыто собираться, боясь полиции.
   Но не подлежит сомнению, что многие продолжали собираться. Ложи
мартинистских систем ..., которые по своему замыслу являются маленькими
ячейками, продолжали существовать во многих русских городах беспрерывно,
равно как и розенкрейцерские.
   И отчасти иллюминаты" [931].
   "Есть сведения, - писал он, - что, например, новиковская ложа "Нептун"
   в Петербурге существовала беспрерывно; в ней был посвящен известный
историк масон Пыпин, а также адмирал Беклемишев, доживший до глубокой
старости, до наших дней, и после "Нептуна" принимал видное участие в ложе
"Карма"
   уже при досточтимом брате великом князе Александре Михайловиче. Ее
членом был А.П.Веретенников". Что касается Александра II, то он, как
известно, продолжает В.Л.Вяземский, "был посвящен в английское масонство
во время поездки в Англию еще наследником престола. С его воцарением
полицейские меры отменены не были, но собственно он и его правительство (в
котором многие были негласными масонами, вроде графа Лорис-Меликова, графа
Панина и др.) смотрели на вольных каменщиков сквозь пальцы" [932].
   Разделяют мнение о беспрерывном якобы существовании масонской традиции
в России и некоторые современные российские историки либерального толка.
   "Последнее ритуальное принятие, - пишет, например, московский
исследователь А.И.Серков, - относится к 1850 году. Масонские встречи
продолжались по 1899 год; закончили же свой жизненный путь некоторые
прямые продолжатели дела Н.И.Новикова и С.И.Гамалеи уже в нашем столетии"
[933].
   Согласиться с этим трудно, ибо никакие гипотетические "масонские
встречи"
   бывших "братьев" и их духовных последователей (что еще требуется
доказать)
   серьезным аргументом в пользу якобы беспрерывности существования
масонства в нашей стране на всем протяжении XVIII- XX вв. служить, конечно
же, не могут. На самом деле, если не выдавать желаемое за действительное,
а исходить из твердо установленных фактов, нельзя не признать, что взоры
будущих адептов вольного каменщичества в России XX века были обращены не в
далекое прошлое русского масонства, представление о котором у большинства
деятелей либеральной оппозиции самодержавию (а именно их среда и являлась
потенциальным резервом масонства) было смутным, а в его блестящее
настоящее, причем не в России, где оно было запрещено, а в Западной
Европе, на которую и равнялась в те годы русская интеллигенция.
   Не имея возможности приобщения к вольному каменщичеству у себя на
родине, наши оппозиционеры стремились не упустить такой возможности,
оказавшись на Западе. Так, еще в 1845 году получил посвящение в одной из
масонских лож ("Социальный прогресс") Великого Востока Италии известный
русский революционер-анархист Михаил Александрович Бакунин. Через 20 лет,
3 апреля 1865 года ему был торжественно вручен патент на одну из высших -
32-ю масонскую степень Древнего и принятого шотландского обряда Великого
Востока Италии. Стоит отметить, что М.А.Бакунин был не только автором
известного "Катехизиса революционера", но и "Современного катехизиса
франк-масонства", где обосновывал революционную сущность вольного
каменщичества [934]. Впрочем, отношение М.А.Бакунина к масонству, судя по
всему, не было однозначным.
   "Только друзья, прошу вас, перестаньте же думать, что я когда-либо
серьезно занимался франкмасонством, - писал он своим друзьям А.И.Герцену и
Н.П.Огареву в 1866 году. - Это может быть полезно, пожалуй, как маска или
как паспорт - но искать дело в франкмасонерии все равно, пожалуй, хуже,
чем искать утешения в вине" [935]. В 1850-е годы в итальянской масонской
ложе принял посвящение и друг А.И.Герцена