лялся фюрер.  Можем
ли мы представить что вместо Гитлера появляется кто-то другой, а  сам  фюрер
стоит в сторонке. Такого быть не могло и представить  такое  невозможно.  Но
там, в Нюрнберге, им нечего было праздновать, а тут ПОБЕДА! И  было  бы  так
логично от каждого из действующих фронтов - по одному полку. Десять  фронтов
- десять полков. Во главе каждого полка - командующий  фронтом  лично.  Всем
парадом   командует   заместитель   Верховного   Главнокомандующего   Маршал
Советского Союза Г К. Жуков, а принимает парад - САМ.
   Нюанс на заключительном этапе войны  Жуков  был  не  только  заместителем
Верховного Главнокомандующего первым заместителем Наркома обороны, но еще  и
командующим одним из фронтов - Первым Белорусским. Но тут  нет  проблем,  он
должен был выполнять функции своей более  высокой  должности  -  заместителя
Верховного Главнокомандующего, а вести колонну Первого  Белорусского  фронта
мог его заместитель. Тут заместитель во главе полка приемлем и понятен.  Это
небольшое исключение никак не нарушало общей системы.
   Так должно было быть.
   Но было не так: Сталин парада не принимал, вместо Сталина парад  принимал
Жуков.
   В этом случае: кого же поставить на  место  Жукова  парадом  командовать?
Сталин решил: командовать будет К. К. Рокоссовский.
   Хороший маршал, ничего не скажешь. Но ведь он просто один из  командующих
фронтами.  Другим  командующим  обидно.  Коневу,  например.  И  Малиновскому
обидно. И Василевскому.  А  назначить  Конева  вместо  Рокоссовского,  тогда
Рокоссовскому будет обидно.
   Одним словом, нарушили на параде всю логику И ради чего?
   Во всей мировой научной литературе я нашел только два объяснения.
   Вернее - две неудачные попытки объяснения.
   Первое "объяснение": Сталин не мог ездить на коне.
   Очень убедительно.
   Но и Гитлер на коне не ездил. Парады он любил,  но  парадов  на  коне  не
принимал. У него для этого был "мерседес". Сам Гитлер считал, что  появиться
ему на коне перед войсками - означает поставить себя  в  смешное  положение.
(Генри Пикер Застольные разговоры Гитлера. Запись от 4 июля 1942 г.).
   Чтобы не попасть в смешную ситуацию, Гитлер  отменил  старую  традицию  и
ввел новую. Двадцатый век тем и знаменит,  что  во  все  предыдущие  века  и
тысячелетия люди воевали на лошадях,  а  в  двадцатом  пересели  на  машины.
Потому и парады стали принимать не на белых жеребцах, а на машинах.
   Черчилля на скакуне я тоже представить не могу.
   Просмотрел тысячи метров  кинохроники,  но  и  де  Голля  на  скакуне  не
обнаружил.
   А  Рузвельт  был  парализован.  Так  вот,  Рузвельт  объезжал  войска  на
армейском джипе, и де Голль тоже, и у Черчилля было что-то наподобие.
   У нас в те времена по традиции командующий парадом выезжал на  коне.  Для
Парада Победы решили: командующий парадом - на вороном жеребце,  принимающий
парад - на белом. Но ради особого случая традицией  можно  было  пренебречь,
вернее - начать новую  традицию  и  вложить  в  нее  горделивое  содержание:
вступили в войну на лошадях, завершили на машинах.
   А было, что показать. Сталин мог бы появиться на Красной  площади  не  на
белом скакуне, а на танке ИС-2, т.е, на  танке  "Иосиф  Сталин",  на  танке,
которому не было равных в мире. На  танке,  который  во  время  испытаний  с
дистанции в  тысячу  пятьсот  метров  проломал  своим  бронебойным  снарядом
лобовую  броню  "Пантеры",  далее  снаряд,  имея  избыток  энергии,   прошил
трансмиссию, броневую стенку боевого отделения, двигатель, но и  после  того
его энергия была столь огромна, что он сорвал заднюю броневую стенку корпуса
по линии сварных швов и отбросил ее  на  несколько  метров.  А  ведь  они  с
"Пантерой" из одной весовой категории (ИС-2 - 46 тонн, "Пантера" -  45),  но
снаряд "Пантеры" с такой дистанции лобовую  броню  танка  ИС-2  не  брал.  И
снаряды "Тигра" (вес 56 тонн) и "Тигра-Б" (вес 67 тонн)  с  такой  дистанции
пробить ИС-2 не могли, а ИС-2 их брал с полутора тысяч метров. Так отчего бы
Сталину не появиться на Параде Победы на таком танке? Какая символика: Иосиф
Сталин на лучшем в мире танке "Иосиф Сталин"!
   А кроме ИС-2 уже был на вооружении советских  войск  красавец  ИС-3.  Его
показали союзникам на параде в Берлине. ИС-3 долгие годы служил образцом для
многочисленных зарубежных подражаний. Он был не только самым  мощным  танком
своего времени, он был эстетически прекрасен. Спустя пятьдесят лет ни одному
танку в мире с ним не сравниться в изяществе форм. Вот бы на  чем  появиться
на Красной площади! А уж поэты и журналисты нашли бы метафоры и воспели...
   А можно было и на трофейном "мерседесе" выехать. Так во всем мире издавна
заведено: взял в бою конягу из-под супостата -  и  красуйся.  А  тут  из-под
самого Гитлера "мерседес" вырвали. Отчего не красоваться?
   Опять же те, которые  со  скрипучими  перьями,  в  газетах  объяснили  бы
символическое  значение  сталинского  поступка.  А  можно   было   советским
конструкторам заказать лимузин.  Для  Потсдамской  конференции,  к  примеру,
потребовался  необычных  размеров  круглый  стол.  Его  в  24  часа   лучшие
конструкторы  сконструировали,  золотые  руки  наших   мастеров   сработали,
отшлифовали, положили грунт, высушили,  отполировали,  выкрасили,  высушили,
еще раз отполировали, разобрали, не прошло суток - а столик  уж  в  самолете
летит прямо в Потсдам. И лимузин не проблема. Если для товарища Сталина.
   А можно было бы и в простом армейском газике появиться. Просто и скромно,
как сталинская солдатская шинель. Скромность Сталина украшала.
   И не только Сталина.
   Но нет. Не появился товарищ Сталин ни  на  танке,  ни  на  джипе,  ни  на
лимузине. А появился вместо него Маршал Советского  Союза  Г.  К.  Жуков  на
великолепном белом жеребце по кличке Кумир.
   Второе "объяснение": народ так любил Жукова, ну уж так любил, что  Сталин
уступил Жукову почетное право.
   Эта версия имеет вариацию: Жуков был таким  великим  полководцем,  ну  уж
таким великим, что Сталин признал его превосходство над собой и...
   Некто Карем Раш на страницах "Военно-исторического журнала"  это  выразил
так: "... Но Сталин почувствовал его первородную жизненную  силу  и  уступил
ему Парад 1945 года" (1989, N 8 С. 7).
   Опять же - достойное объяснение.
   Правда, в товарище Фрунзе  товарищ  Сталин  тоже  чувствовал  первородную
жизненную силу. И повелел товарища Фрунзе зарезать.
   Избыток первородной силы явно  чувствовался  и  в  товарище  Тухачевском.
Известно, что с Тухачевским приключилось.
   А в товарище Троцком первородная жизненная сила клокотала. Что же,  место
ему  свое  уступать?  Не  выйдет:  ледорубом  по  черепу  товарищу  Троцкому
досталось...
   На войне Жуков Сталину был нужен, а после войны - зачем?
   И с любовью народной проблем не могло возникнуть. Наш народ  любит  того,
кого прикажут. Вот, например, товарищ Берия тоже  был  глубоко  любим  нашим
народом. Посмеет ли кто сказать, что Лаврентия Павловича мы меньше любили? А
до него наш народ до полного безумия любил товарища Ежова. И Кирова  страсть
как любили. А Тухачевского любили дважды.  Первый  раз  по  приказу  любили.
Потом товарища Тухачевского шлепнули и  приказали  разлюбить.  Разлюбили.  А
потом снова поступил приказ любить. И любят. И никому не объяснишь, что  был
Тухачевский палачом и убийцей, а  в  вопросах  стратегии  разбирался  слабо,
вернее - никак не разбирался. Чтобы это понять, надо  просто  прочитать  два
тома "сочинений" этого самого Стукачевского. Но томов не читают.  Любят,  не
читая. Пойди кому скажи,  что  Тухачевский  был  авантюристом,  карьеристом,
трусом, что "гениальные" его творения годились только в качестве пособия  на
уроках политграмоты, а на большее не тянут и не тянули, что его  предложения
по перевооружению армии - чистый бред.  Скажи  такое  -  горло  порвут,  ибо
любят.
   Так  что  любим  того,  кого  прикажут,  и  сила  нашей  любви   задается
централизованно - властная рука в любой момент  может  силу  народной  любви
убавить или добавить.
   Не знаю, как народ любил Жукова, но на следующий после парада год  Сталин
загнал народного любимца командовать  провинциальным  округом  в  Одессу,  а
потом еще дальше - на Урал, и держал там товарищ Сталин товарища Жукова  без
намерения выпускать. И пока была у Сталина власть, Жуков сидел  в  уральской
ссылке, как сверчок за печкой. И народ не  восстал.  Причиной  опалы  Жукова
было  как  раз  нежелание  Сталина  делиться  славой  с  ближайшими   своими
помощниками по войне. И оказался в застенке командующий ВВС  Главный  маршал
авиации А. А Новиков. Попал под неправедный "суд чести",  был  разжалован  и
понижен в должности. Нарком ВМФ адмирал флота Н. Г.  Кузнецов,  полетели  со
своих постов командующий артиллерией Красной Армии Главный маршал артиллерии
Н. Н. Воронов и еще многие-многие. Не  только  погоны  с  плеч  генеральских
летели, но и головы... После войны пошли под топор  С.  А.  Худяков,  Г.  И.
Кулик, В. Н. Гордов, Ф.Т. Рыбальченко и другие.
   Самого Жукова сняли с формулировкой:  "...  утеряв  всякую  скромность...
приписывал себе разработку и проведение всех основных операций, включая и те
операции, к которым он  не  имел  никакого  отношения".  Сам  Сталин  это  и
подписал (приказ Министра Вооруженных Сил Союза ССР N 009 от 9 июня 1946  г.
ВИЖ. 1993. N 5. С. 27).
   И этим дело вовсе  не  завершилось.  Товарищ  Сталин  метил  дальше.  Вот
рассказ генерал-лейтенанта К. С. Телегина, который прошел  с  Жуковым  почти
всю войну: "Я был арестован без предъявления ордера и доставлен в Москву, во
внутреннюю тюрьму МГБ. Здесь с меня содрали мою одежду, часы и пр., одели  в
рваное, вонючее, солдатское обмундирование, вырвали золотые коронки вместе с
зубами... Оскорбляли и издевались, следователи и руководство  МГБ  требовали
от меня показаний о "заговоре", якобы возглавлявшемся Жуковым Г. К., Серовым
И. А, и мною, дав понять, что они тоже арестованы...  у  меня  были  вырваны
куски мяса (свидетельства этому у меня  на  теле)...  меня  били  головой  о
стену... сидеть я не мог, в течение полугода я мог только стоять на  коленях
у стены, прислонившись к ней головой... Я даже забыл, что у меня есть семья,
забыл имена детей и жены..." И т.д.
   Эти показания недавно увидели свет и неоднократно публиковались, например
в "Огоньке". Кстати, это не воспоминания, а показания прокурору после смерти
Сталина и освобождения из тюрьмы. Это документ. Но  речь  не  о  Телегине  и
других генералах, а о Жукове, который к такому обращению был весьма  близок.
Просто Жукова спасла солидарность  других  маршалов,  которые  были  научены
опытом  предшественников  и  понимали:  сегодня  Телегин,  завтра  Жуков,  а
после?..
   Так что вариант с  "первородной  жизненной  силой"  даже  в  лефортовские
ворота не лезет.
   И насчет любви народной - не очень складно.  Фронтовики  иного  мнения  о
Жукове. Я не тех фронтовиков в виду имею, которые  по  заградотрядам  ордена
получали, а тех калек, которые после войны жизнь коротали на острове Валаам.
Их, безруких-безногих, содержали  в  отдалении,  дабы  своим  видом  мерзким
столичных вокзалов не поганили. Так вот, те фронтовики о Жукове  имели  свое
понятие: появился Жуков, значит - наступление, и останется живым только тот,
кому оторвет руки-ноги.
   А остальные лягут.
   Но даже если бы народ и  впрямь  любил  Жукова  самозабвенно,  то  Сталин
должен был не свое место  ему  уступать,  а  позаботиться  о  том,  чтобы  в
последние  дни  Берлинского  сражения   Жуков   пал   героической   смертью,
придавленный стеной падающего дома, или бы "застрелился", как  Орджоникидзе.
От переутомления. Или просто мог Жуков пропасть, как пропал  любимец  народа
Николай Иванович Ежов после того, как завершил свою миссию. И никто  вопроса
не задал: а где Ежов? Где он, наш любимец всенародный? Нет его, и  все  тут.
Никто и не хватился.
   Вспомним: Сталин был ревнив. С теми, кто был популярен, случались  всякие
неприятности: одни попадали под автомобиль, другие - под  падающий  с  крыши
кирпич, третьи невзначай - проваливались прямо в лубянский подвал.
   Странное это объяснение -  про  всенародную  любовь.  Русский  царь  Петр
Алексеевич разбил своего главного врага Карла XII  под  Полтавой  и  устроил
смотр войскам, вроде парада. Можно ли вообразить Петра, говорящего: "Слушай,
Алексашка Меншиков, так уж тебя любят, ну так любят, уж такая  в  тебе  сила
первородная играет, иди парад  принимай  вместо  меня,  покрасуйся,  а  я  в
сторонке постою".
   Могло ли такое быть?
   Не могло быть такого. НЕ МОГЛО.
   И еще один довод против народной любви: сам Жуков всю жизнь  прослужил  в
армии и этику армейскую нутром  чувствовал  -  не  может  дежурный  по  роте
рапортовать заместителю командира роты. если  рядом  сам  ротный  стоит.  НЕ
МОЖЕТ. И потому сам Жуков не претендовал на великую  честь  принимать  Парад
Победы. И потому сам Жуков Сталину в глаза сказал, что  командовать  парадом
должен Сталин как Верховный Главнокомандующий - это не только его право,  но
и обязанность, уклоняться от выполнения которой Сталину нельзя. И весь народ
ждал Сталина победителем. Не Жукова. Уж это точно.
   А может, Сталин не любил славу и почет?
   Как раз наоборот. Очень даже  любил.  И  медали  победные  чеканились  со
сталинским профилем - не Жукова же на медалях штамповать?
   Одним словом, оба "объяснения" ничего не объясняют. И потому мне пришлось
искать третье. Вы можете со мной соглашаться, а можете и не соглашаться.  Но
я выскажу свое мнение.
   Парад Победы был  для  Сталина  парадом  пирровой  победы,  т.е.  победы,
которая равна поражению. Мы уже привыкли праздновать  так  называемый  "день
победы", но давайте вспомним, что при Сталине такого праздника  не  было.  1
Мая - да. Это мы праздновали. 1 Мая - день смотра сил мирового пролетариата,
день проверки готовности к Мировой революции. 1 Мая был днем праздничным,  в
этот день народ не работал, в этот день на Красной площади  гремели  военные
парады и демонстранты радостными воплями оглашали площади и улицы. Точно как
в гитлеровской Германии: Гитлер был  социалистом,  таким  же,  как  Ленин  и
Сталин,  праздновал  1  Мая,  и  народ  германский  при  Гитлере  валил   на
демонстрации с теми же красными знаменами, что и наш народ.
   Пикантная деталь: самые торжественные праздники в Советском Союзе были  7
и 8 ноября, в гитлеровской Германии - 8  и  9  ноября.  Основные  фашистские
праздники имели тот же корень, и их происхождение прямо связано с годовщиной
нашей так называемой "великой октябрьской социалистической революции". Но об
этом - потом.
   А сейчас мы - о том, что никакого "дня победы" при Сталине установлено не
было. Первая годовщина разгрома Германии - 9 мая 1946 года -  обычный  день,
как все. И 9 мая 1947 года - обычный день.  И  все  остальные  юбилеи.  Если
выпадало на воскресенье, не работали в тот день, а не выпадало - вкалывали.
   Нечего было праздновать.
   Первый после Сталина  Первомай  1953  года  праздновали  как  принято,  с
грохотом танковых колонн и радостными воплями, а 9 мая - обычный  день.  Без
танков, без грохота, без оркестров  и  демонстраций.  Сталинским  соратникам
товарищам Молотову, Маленкову, Берия,  Кагановичу,  Булганину  в  голову  не
приходило что-то в этот день праздновать.
   И вот 9 мая 1955 года. Десять  лет!  Сталина  нет,  но  живы  легендарные
маршалы: Жуков,  Конев,  Рокоссовский,  Василевский,  Малиновский...  Да  не
просто живы - на боевых постах! Вот бы отметить! Вот  бы  танки  на  площадь
выкатить и небо самолетами запрудить..
   Так нет же.
   Не праздновали. Не торжествовали Танками супостата не  стращали.  Медалей
юбилейных не чеканили.
   И 15 лет тоже скромно прошло. Без торжеств.
   И вот только после того, как нашего дорогого Никиту  Сергеевича  Хрущева,
последнего могиканина из сталинского Политбюро, от власти осенью  1964  года
отстранили,  и   было   решено   установить   "день   победы"   в   качестве
государственного праздника. Вот только с  этого  момента  день  9  мая  стал
нерабочим. Это было введено при Брежневе.
   Леонид Ильич падок был на ордена, звания, титулы и торжества. Сталин имел
одну звездочку Героя Советского Союза. Получил он ее за войну, да  и  то  не
носил. А Брежнев повесил сам себе - в четыре раза больше. И все -  в  мирное
время. Брежнев присвоил себе маршальское звание и, вопреки статусу, наградил
себя высшим военным орденом "Победа". Вот этому, мягко говоря, бессовестному
человеку нужны были победы и торжества. Вот он-то и установил "день  победы"
в качестве государственного праздника и  нерабочего  дня.  Установил  только
после того, как все члены сталинского Политбюро и почти все маршалы  военной
поры были в ином мире или не у дел.
   А пока был Сталин, пока у власти были его соратники и его маршалы,  ни  о
каком празднике победы не было и речи.
   Устроили один раз "парад победы" в 1945 году - и хватит.
   Но и тот парад 1945 года был необычным. Скорее - странным.
   Много их было, странностей.
   Понятно, это - совпадение, но казалось, что  само  небо  восстало  против
"парада победы" 1945 года. В тот день лил совершенно  небывалый  для  Москвы
ливень. Парад кое-как провели, но демонстрацию трудящихся пришлось отменить.
Я просмотрел метеорологические сводки за все дни, когда на  Красной  площади
проходили военные парады. Так вот: такого проливного дождя, как 24 июня 1945
года, не было никогда. Не было  ничего  даже  отдаленно  его  напоминающего.
Генерал армии А. Т. Стученко вспоминает в мемуарах:  специально  для  парада
сшили ему мундир, и пропал тот мундир - покорежилось, взбухло золотое шитье,
нечего потомкам показать (Завидная наша судьба. М., 1968. С. 265).
   Так ведь не у одного же генерала армии Стученко мундир пропал. Все ателье
и швейные фабрики Москвы  и  Подмосковья  были  мобилизованы  на  выполнение
ответственной правительственной задачи: все многие тысячи участников  парада
одеть в новую, специально для этого случая введенную  форму.  Одели.  И  все
пропало. Нечего в музеях выставлять.
   Но вовсе не дождь испортил праздник,  и  вовсе  не  из-за  плохой  погоды
торжественный марш звучал для Сталина похоронным маршем. Было нечто  другое,
что заставляло Сталина вести себя так, как ведут себя  все  диктаторы  после
сокрушительного поражения.
   Дочь Сталина Светлана Иосифовна свидетельствует, что после  войны  Сталин
неоднократно "намеревался уйти на покой". Понятно, это  были  только  слова.
Сталин до самых последних дней своей жизни цеплялся за власть, "дело врачей"
- это  лишь  далекие  раскаты  той  великой  битвы,  которая  грохотала  под
кремлевскими звездами в конце 1952 года. Сталин боролся  до  конца.  И  даже
последний его жест на  смертном  одре,  по  свидетельству  той  же  Светланы
Иосифовны, "был угрожающ". И при последнем  издыхании  Сталин  грозил  своим
соратникам. Зачем же в этом случае он заявлял еще  в  1945  году  о  желании
"уйти на покой"? Уйти от власти? Добровольно? Отдать ее кому-то?
   Так у нас не бывало. Это на наших вождей никак  не  похоже.  Особенно  на
товарища Сталина. "Собирался уйти на покой", а сам на Жукова, Берия, Серова,
Молотова, Ворошилова расстрельный материал готовил...
   Как это  под  общий  знаменатель  подвести:  своих  ближайших  соратников
обвиняет в заговорах и шпионаже, готовит  новый  разгром  верхов  и  тут  же
заявляет о желании уйти от власти?
   Так вот, в отставку просятся потерпевшие поражение. Заявляют об  отставке
не для того, чтобы уйти, а для того, чтобы остаться. Они заявляют о  желании
уйти, чтобы приближенные упрашивали их  не  уходить.  Именно  так  маленький
мальчик бьется в истерике, себя плохим называет.
   Чтобы ему возразили.
   Адмирал флота Советского Союза Н. Г. Кузнецов свидетельствует, что Сталин
вел себя именно так и именно сразу после парада (ВИЖ. 1993.  N  7.  С.  54).
Адмирал рассказывает,