ток.  Руководство игрой  искусственно
замедляло темп продвижения "синих", придерживало его. Но  "синие" на восьмые
сутки продвинулись до района Барановичей, причем, повторяю, при искусственно
замедленном темпе продвижения".
  Я  с  этим спорить  не буду. Слово экспертам: "В обоих  играх  действия
сторон  на  направлении  Брест,  Барановичи (Восточный  фронт "Западных")  и
Брест,  Варшава  (Западный  фронт  "Восточных")  не разыгрывались" (Накануне
войны. Материалы совещания  высшего руководящего состава  РККА 23-31 декабря
1940. Стр. 389)
6.
  Жуков с жаром рассказывает как руководство игрой искусственно замедляло
его победный марш на Барановичи, а оказывается, что не рвался вовсе Жуков на
Барановичи,  и  никто  его  лихой  удар  не  замедлял,  ибо  вообще действия
германских войск на советской территории не отрабатывались.
  Результат  первой  игры:  сражение  шло только  на территории Восточной
Пруссии и на  территории Польши, оккупированной Германией. Павлов  наступал,
Жуков отбивался. "В ряде книг и статей  утверждается следующее:  в этой игре
Г.К. Жуков  якобы все  спланировал  и осуществил  так, как это через полгода
сделали немцы, и на восьмые сутки Северо-Восточный фронт "Западных" вышел-де
уже  к  Барановичам.  Но  все было  далеко  не  так:  Северо-Западный  фронт
"Восточных"  (Д. Павлов), выполняя задачу  выйти  к  3 сентября 1941 года на
нижнее течение реки Висла, 1 августа  перешел в  наступление, и в первые дни
его  войска форсировали р. Неман, овладев сувалкинским  выступом  (окружив в
нем  крупную  группировку  "Западных"),  а на левом  крыле  прорвали  фронт,
возглавляемый  Г.  Жуковым.  В  прорыв была  введена  конно-механизированная
армия,  которая  к  13  августа  вышла  в  район,  расположенный  в  110-120
километрах западнее Государственной границы СССР". ("Известия" 22 июня 1993)
  Так что не Жуков  гнал Павлова, а Павлов Жукова. Правда, далее Жуков за
счет резервов собрал сильную группировку и нанес контрудар.
  На  этом  первая   игра  завершилась.  Руководство  игры  склонялось  к
ничейному результату с оговоркой, что положение Жукова предпочтительнее.
  Так было  решено  не потому,  что  Жуков  находил  какие-то  гениальные
решения, а по причинам, которые не зависели от талантов Жукова.
  Прежде всего, Жуков оборонялся, а это всегда легче, чем наступать.
  Во-вторых,  нанося  удар  в  Восточную  Пруссию,  Павлов  вынужден  был
форсировать ряд полноводных  рек в  их  нижнем  течении. Для  Павлова реки --
преграды, для Жукова  -- удобные оборонительные рубежи. Кроме того, Восточная
Пруссия  перерезана  множество каналов и  глубоких  канав, которые  являются
препятствием для действий наступающих танков.
  В-третьих,  Восточная Пруссия  укреплялась  веками. Каждый  хутор -- это
крепкие каменные дома  с  подвалами, каменными конюшнями,  амбарами,  каждый
двор  обнесен высокой  мощной стеной. Все  это выгодно  обороняющемуся и  не
выгодно  наступающему. В  Восточной  Пруссии  множество крепостей и  замков.
Кенигсберг -- одна из самых мощных крепостей мира, под этим городом-крепостью
лежит еще  один город  -- подземный.  Восточная  Пруссия защищена цепью почти
неприступных  укрепленных  районов,  которые  были возведены накануне Второй
мировой войны.
  Принимая все это  во внимание, руководство игры пришло  к выводу,  что:
"Развертывание  главных сил Красной Армии на Западе  с группировкой  главных
сил против Восточной Пруссии и  на Варшавском направлении вызывает серьезные
опасения в  том, что борьба на этом фронте может привести к  затяжным боям".
("ВИЖ" 1992  o2 Стр.22)
  Кроме  всего  прочего,  Жуков в  ходе  игры  имел  в  своем  подчинении
неоправданно  большое количество германских войск,  которых в реальной жизни
там не  было. В завершении игры Жуков собрал  для контрудара войска, которых
на  сомом  деле не  существовало.  Только это и спасло  Жукова от  полного и
позорного  разгрома.  В  реальной обстановке  Павлов  сбросил  бы  Жукова  в
Балтийское море.
7.
  Удивительное -- рядом.
  Фантастические  рассказы Жукова  о том, как он предвосхитил  германский
план и как громил Павлова, повторены нашей пропагандой тысячи раз и на самом
высоком  уровне.  О совещании  высшего командного состава  и  стратегических
играх писали множество раз  наши маршалы и  генералы. Вот  типичный образец.
Выступает    генерал   армии    А.М.    Майоров:    "Целью   планировавшейся
оперативно-стратегической игры  являлось проверить возможность Красной Армии
по отражению  надвигавшейся фашистской агрессии... В разработанном генералом
армии  Г.К. Жуковым  плане "наступления" были учтены все  слагаемые военного
потенциала   фашистской   Германии,  полученный   вермахтом   опыт   ведения
"молниеносной войны" на Западе. И надо сказать, что "красным", обороняющейся
стороне,  представлявшей  в ходе игры наши  Вооруженные  силы, потребовалось
немало усилий, чтобы остановить натиск "синих". ("ВИЖ" 1986  o12 Стр. 41)
  Нет,  товарищ Майоров,  не разрабатывал  Жуков никаких планов немецкого
наступления и не учитывал никаких  слагаемых военного потенциала Германии. И
"красной" стороне  вообще не потребовалось никаких усилий, чтобы наступление
Жукова остановить и  вышвырнуть его на исходные рубежи, а затем -- и  гораздо
дальше на Запад.
  Жуков  врал о  своих  победах,  а наши маршалы  и генералы, такие,  как
генерал  армии  Майоров,  проявили  совершенно невероятное  ротозейство. Они
слушали хвастуна, повторяли и разносили по миру его удивительные рассказы.
  У меня вопрос: читал генерал армии Майоров материалы этой игры или нет?
А другие маршалы и генералы читали?
  Представим себе  современного нашего  полководца с четырьмя звездами на
погонах или даже со звездами  первой величины. Вот пишет сей стратег о  том,
как Жуков  предвосхитил  германские планы. Неужели не интересно  вникнуть  в
детали? Неужели не  интересно  потребовать из архива  документ и  самому его
прочитать? А если документы засекречены, тогда надо требовать от руководства
страны объяснений: великий гений все предсказал и  все предвидел,  почему мы
прячем сии предсказания?
  Если предположить, что  наши маршалы  и  генералы не читали  материалов
стратегической  игры,  тогда  стратег  Майоров  и  целая  отара  полководцев
подобного пошиба  предстают  перед  нами  в  весьма странном  свете.  Высшие
военные  руководители  страны верят в то,  что  великий  Жуков  предвосхитил
германский план, все они об этом знают, все повторяют, но никто сам в  руках
документов не держал, никто в подробности не вникал, никто не интересовался,
как же Жукову все это удалось.
  Но  если предположить, что генерал армии  Майоров и такие же  стратеги,
как он,  знакомы  с содержанием документов об игре,  но рассказывает,  нечто
противоположное  тому,  что в  документах содержится, значит  все они  --  не
генералы  и  не маршалы, а  беспринципные  агитаторы-горлопаны,  которые  за
соответствующую мзду рассказывают, все, что им заказывают.
  Но  самое смешное впереди. Генерал армии  Майоров писал статью  (или за
него  писали) когда  материалы  совещания и стратегических игр  были закрыты
соответствующими  грифами.  Но  вот  в  1992  году материалы  открыты,  гриф
секретности снят и официальными военными историками сделан четкий вывод: "Ни
на  совещании,  ни  на  играх  их  участники  даже  не пытались  рассмотреть
ситуацию,  которая может  сложиться в  первых операциях  в  случае нападения
противника.  Поэтому  утверждения,  что  игры   проводились  для  "отработки
некоторых вопросов, связанных с действиями  войск в начальный период  войны"
лишены основания. Эти вопросы не значились у  учебных целях  игр и потому не
рассматривались". (Накануне войны. Материалы совещания  высшего руководящего
состава РККА 23-31 декабря 1940. Стр. 389)
  Однако легенда о том, что Жуков предвосхитил план "Барбаросса" живет.
  В  1996 году  выступает генерал-майор А. Борщов,  кандидат исторических
наук, заместитель начальника  кафедры  истории  войн  и  военного  искусства
Военной академии Генерального штаба, и рассказывает поразительные вещи: "Еще
одним  событием  предвоенной  поры, подтвердившем  высокий  интеллектуальный
потенциал Жукова, стали военные  игры,  проведенные в январе  1941  года. На
первой  игре,  преследовавшей  цель  проверить  реальность  плана  прикрытия
госграницы  и предполагаемых действий  войск в  начальном периоде  войны, он
выступал на стороне "западных". В принятом решении Георгий Константинович по
сути дела предвосхитил агрессивные планы немецко-фашистского командования на
северо-западном  направлении, грамотно используя  имеющиеся силы и средства,
одержал убедительную победу над "красными". ("Красная звезда" 15 июня 1996)
  Меня призывают  писать  книги, опираясь не на  открытые источники, а на
архивы. Спасибо, учту.  Но  вот  перед нами  генерал-майор, профессиональный
историк,  заместитель начальника  кафедры истории  войн и военного искусства
Военной академии  Генерального штаба.  Ему по должности доступны все архивы.
Но он  почему-то  пишет без опоры  на архивы.  Он  почему-то  и на  открытые
источники не опирается. Генералу Борщеву по должности положено читать газеты
и журналы, в частности -- "Военно-исторический журнал".  Этот журнал издается
Генеральным штабом России.  И вот в  Военной академии Генерального штаба его
не читают. А ведь "Военно-исторический журнал" еще  в  1993  году разоблачил
хвастливые выдумки Жукова.
  Генералу  Борщеву по должности  положено  читать книги о войне, которые
выходят под общей редакцией главного  военного историка России генерала В.А.
Золотарева.  Вышла такая  книга.  И  в  ней разоблачен сочинитель  небывалых
историй Жуков.
  Но на кафедре истории войн  и военного  искусства не читают даже трудов
официальных военных историков России. Там  изучают историю войны с опорой на
выдумки стратегического хвастуна.
x x x
  А  вот  выступает  генерал-полковник  В.  Барынькин  и  рассказывает  о
трагедии Жукова: "Как непосредственный участник  событий,  Г.К. Жуков весьма
болезненно  воспринимал  тат  факт,  что за послевоенное  десятилетие  нашей
венной  науке не  удалось создать оригинальных  трудов, правдиво  освещающих
события Великой Отечественной войны". ("Красная Звезда" 31 мая 1996)
  От   таких  болезненных  переживаний  бедный  Жуков  и  решил  правдиво
рассказать  о  том,  как накануне  войны  он  предвосхитил  германский  план
"Барбаросса".




Глава 9. НА БУДАПЕШТ!
  По смыслу обоих игр высшее командование
  Красной Армии совершенствовало в них свое умение
  наступать, а не обороняться.
  П. Бобылев.
  "Известия" 22 июня 1993.

1.
  Действия германских и советских генералов -- почти зеркальное отражение.
В Германии играли в  те же  игры.  Правда,  с  опережением в один месяц.  Но
разрыв во времени в действиях советского и германского командования медленно
сокращался.
  29 ноября 1940 года  в Берлине началась  большая стратегическая игра на
картах.  Руководитель игры --  первый обер-квартирмейстер  генерального штаба
сухопутных войск генерал-майор Фридрих Паулюс. Отличие состояло в том, что в
Москве проводилось  две игры, в Берлине -- одна, но она была разделена на три
этапа.
  Первый  этап  --  вторжение   германских  войск  на  территорию  СССР  и
приграничные сражения.
  Второй этап -- наступление германских войск до линии Минск-Киев.
  Третий  этап --  завершение войны и  разгром последних  резервов Красной
Армии, если таковые окажутся восточнее линии Минск-Киев.
  После каждого этапа игры следовал разбор. Общий разбор всех этапов игры
завершился 13 декабря 1940 года. Через 19  дней начались стратегические игры
в Москве, вторая  из которых, как мы теперь знаем, была успешно завершена 11
января 1941 года.
  Историю  пишет  победитель.  Архивы  Вермахта  были  захвачены  Красной
Армией,  и наши  историки продемонстрировали всему миру агрессивную сущность
германского империализма: вот какие у них были замыслы! А  наши архивы  были
крепко заперты. Это давало возможность пропагандистам и агитаторам говорить,
что  советские генералы, адмиралы, маршалы  и сам  товарищ  Сталин  страдали
тяжелым  хроническим миролюбием. Это состояние "Военно-исторический  журнал"
(1990   o1  стр.  58)  описывал  так:  "Советский  Союз  --  мирный,  еще  не
проснувшийся от своего пацифизма, несмотря на только что закончившуюся войну
с Финляндией".
  Миролюбие  и пацифизм  товарища  Сталина  и других  товарищей  вызывают
сожаление  и сочувствие, но при внимательном рассмотрении любой читатель мог
обнаружить в рассказах  ученых товарищей и великих героев  почти неприметные
шероховатости и нестыковки.  Вот они-то и указывали на то, что  не  все было
так, как нам сегодня рассказывают. Пример. Выходит официальный труд "История
советской военной  мысли". Он  подготовлен  Академией Наук СССР и Институтом
военной истории Министерства обороны СССР. Опубликован издательством "Наука"
в  1980 году. В этом труде  (стр. 142) сообщается:  "В начале 1941 года были
проведены две оперативно-стратегических игры на картах (с 2 по 6 января и  с
8  по  11 января). Разыгрывался  начальный период  войны: вариант  нападения
"западных" и оборона "восточных".
  Начиная с середины 50-х годов, звучало множество заявлений о том, что в
январе  1941  года  "восточные"   отрабатывали  вопросы  отражения  агрессии
"западных". Рассказам о  нашем  врожденном миролюбии мы привыкли  верить  на
слово. Но  следовало  обратить внимание на совсем  неприметный пустячок.  Во
всех официальных исследованиях речь идет о двух играх,  а  в мемуарах Жукова
сообщается,  что  была всего  только  одна  игра. Наши  официальные историки
должны  были  указать  Жукову  на  неточность  или  искать  ошибку  в  своих
исследованиях. Но они  этого  почему-то  не  делали.  Вот  академик  Анфилов
сообщает, что якобы  имел несколько  продолжительных бесед с Жуковым, и  что
якобы Жуков ему сообщил множество интересных вещей о предвоенном периоде и о
начале войны. Допустим.  Сам Анфилов пишет про две оперативно-стратегических
игры. (Бессмертный  подвиг.  Москва. Вроениздат. 1971  стр. 137.) Разница во
времени между выходом книги Жукова и книги Анфилова -- два  года. Получается,
что  почти  одновременно  маршал  и  академик  сообщили миру  разные  версии
событий.  По Анфилову -- две игры, по Жукову -- одна. Тут же маршал и академик
встречаются, вместе пьют чаи и беседуют о высоких материях. Вот бы академику
Анфилову  и  воспользоваться  моментом:   Георгий  Константинович,  по  моим
сведениям  было две игры,  а вы пишите про одну. Кто из нас не прав? Давайте
разберемся!
  Да и Жукову не мешало сделать встречный шаг. Положение  обязывало. Он --
величайший  полководец  ХХ  века,  перед ним академик  Анфилов  -- величайший
эксперт  в вопросах начального  периода войны.  Жукову следовало просто ради
интереса   прочитать   книги   Анфилова,  а,  прочитав,  следовало  выразить
изумление: я помню только одну игру, а  вы, уважаемый, пишите про две.  Один
из нас заблуждается. Давайте вместе искать истину.
  Но  истину  не искали. Не вместе,  ни  раздельно.  Нестыковок  в  своих
бессмертных творениях они не замечали, и устранить их не спешили.
  Да почему же?
  Потому, что расхождения были только в мелочах, а в главном оба врали об
оборонительной направленности игры (или двух игр). И ни тому, ни другому, ни
целой  ватаге номенклатурных  вралей не  было  резона  вникать  в  детали  и
ворошить подробности.
  И вот прошли  годы  и  выплыли подробности тех  игр,  и оба, величайший
полководец и величайший исследователь начального периода, оказались в числе,
мягко говоря, источников ложной информации.
  Но  архивным  документам,  при  всей  их  пробивной силе, не  проломить
устоявшихся  оценок и  мнений.  Через  семь лет  после  того,  как материалы
стратегических  игр  были   рассекречены,  выступает  мой  давний  оппонент,
заместитель  главного  редактора  "Красной Звезды"  полковник Мороз  Виталий
Иванович. Он привычно срамит меня и рассказывает изумленным читателям, что в
Генеральном  штабе РККА надо  было  бы  на всякий  случай  проводить  игры с
наступательной  направленностью,  но   их  не  проводили.  Вместо  этого  на
стратегических играх  отрабатывались  только варианты отражения агрессии.  (
"Красная  Звезда"  13  января  2000)  Такое простительно было писать,  когда
архивы были недоступны. Но сведения  о стратегических играх давно из разряда
секретных выпали, мы давно  знаем, что об обороне на тех  играх никто даже и
не заикался. Отрабатывались только вопросы сокрушения Европы и  установления
кровавой  коммунистической  диктатуры  на  всем  континенте.  Но в  "Красной
Звезде"  об  этом  не  знают.  И  никто  из читателей  "Красной  Звезды"  не
возмущается  неосведомленностью  центрального  органа  Министерства  обороны
России.
  Прочитав заявления полковника  Мороза, я ринулся  писать  ему письмо. Я
хотел  объяснить   заместителю   главного   редактора,   что  он  занимается
промыванием  мозгов  своих  читателей,  да  и  сам является  жертвой  такого
промывания. А потом сообразил, что тут имело место не долголетнее промывание
мозгов, а как раз обратный процесс.
  Виталий   Иванович,   специально   для   вас   рассказываю   о   второй
стратегической игре, а вы сами судите, в какие игры играли наши полководцы в
январе 1941 года.
2.
  Из  двух игр первая была решающей. "Разбор первой из них осуществлен на
уровне   высшего   политического   руководства  страны".  (Генерал-майор  В.
Золотарев. "Красная Звезда" 27 декабря 1990)
  "Высшее политическое  руководство страны" -- это Сталин. Он  внимательно
следил за ходом первой игры и убедился в том,  что в Восточной Пруссии может
увязнуть. Потому сразу после первой игры Сталин  сделал свой выбор:  удар  в
Европу  наносим  не  севернее  Полесья,  а  южнее,  т.е. не из Белоруссии  и
Прибалтики, а с территории Украины и Молдавии.
  Интересно как Жуков описывает разбор первой игры: "Ход игры  докладывал
начальник Генерального штаба генерал  армии К.А. Мерецков.  Когда он  привел
данные  о соотношении  сил  сторон  и  преимуществе  "синих" в начале  игры,
особенно  в  танках  и  авиации, И.В. Сталин, будучи  раздосадован  неудачей
"красных", остановил его, заявив:
  --  Не  забывайте,  что  на   войне  важно   не   только  арифметическое
большинство,  но   и   искусство  командиров   и  войск".  ("Воспоминания  и
размышления" Стр. 193)
  Рассказ  Жукова  можно понимать только так: Мерецков  якобы  докладывал
Сталину,  что  у  немцев  и  на  игре, и в реальной жизни  больше  танков  и
самолетов. А Сталин якобы  на это с  досадой отвечал:  сам  знаю,  но не это
главное, не арифметическое большинство, а искусство командиров и войск.
  Но не мог Мерецков такого говорить, как не мог Сталин так отвечать, ибо
оба  знали, что Красная Армия  по количеству  танков,  самолетов, артиллерии
превосходит  армию  Гитлера  в  несколько  раз.  И в  реальной  жизни, и  на
стратегической игре преимущество было на  стороне Красной Армии. По условиям
игры  "синие"  ("Западные") имели 3512 танков  и 3336 самолетов, а "красные"
("Восточные")  --  8811  танков и  5652  самолета.  Потому  не  мог  Мерецков
докладывать  Сталину о преимуществе "синих" в начале игры.  И  не был Сталин
раздосадован неудачей  "красных",  ибо  "красные"  под руководством  Павлова
прорвали фронт  "синего" Жукова в двух местах,  окружили крупную группировку
войск Жукова в районе Сувалки,  и на двенадцатый  день операции вели  боевые
действия  на  территории  Восточной  Пруссии  в 110-120  километров западнее
государственной границы СССР.
  Жуков продолжает:
  " - В чем кроются причины неудачных действий войск "красной" стороны  --
спросил Сталин.
  Д.Г. Павлов пытался отделаться шуткой, сказав, что в военных играх  так
бывает.  Эта  шутка  И.В.  Сталину  явно не  понравилась".  (Воспоминания  и
размышления. Стр. 193)
  Оставим на совести  Жукова все