полигоне  учения проводятся практически непрерывно, но
только в память об одних учениях установлена мемориальная доска.
  Через три дня после  учений,  17 сентября  1954  года,  газета "Правда"
опубликовала  сообщение  ТАСС  об  этом  чуде:  "В  соответствии  с  планами
научно-исследовательских  и  экспериментальных  работ   в  последние  дни  в
Советском Союзе  было проведено испытание  одного из видов атомного  оружия.
Целью  испытаний  было  изучение действия  атомного  взрыва.  При  испытании
получены  ценные  результаты, которые  помогут советским  ученым и инженерам
успешно решить задачи по защите от атомного нападения."
  В  сообщении ТАСС не было сказано, чем эти испытания отличались от всех
предыдущих,  в  чью  голову ударила гениальная  мысль, кто этот  эксперимент
организовал, и кто его проведением руководил. Теперь мы это знаем: "Изучение
местности  и  другие  подготовительные работы начались еще  зимой и в полную
силу  развернулись  весной  и  летом.  Большую роль  в  этом  сыграл  Маршал
Советского  Союза  Г.К.  Жуков.  Он,  возвратившись  в  Москву после  смерти
Сталина, занимал  тогда  пост  первого  заместителя министра обороны  СССР."
("Красная Звезда" 29 сентября 1989.)
  Испытания были весьма необычными.  Приоритет  Советского Союза в данной
области  научных изысканий неоспорим.  Никто в мире до такого  не додумался,
никто в мире подобными свершениями  гордиться не может. Да и в нашей  стране
не во всякую голову приходят такие идеи. Ни после Жукова, ни до него  ничего
равного и близкого не бывало.
  Маршал  бронетанковых  войск   Олег  Лосик,   Герой  Советского  Союза,
профессор, председатель клуба кавалеров ордена Жукова, объявив своего кумира
"великим  полководцем", продолжает: "Он  совершил по  существу  переворот  в
оперативной и боевой  подготовке. Под  его руководством в сентябре 1954 года
на Тоцком полигоне впервые были проведены войсковые исследовательские учения
с практическим применением ядерного  оружия.  ("Красная звезда"  28  декабря
1996)
2.
  Было вот  что: бомбардировщик  бросил  бомбу  с  высоты  13 километров.
Тротиловый  эквивалент  -- 40 килотонн,  т.  е. мощь  взрывав  в  Хиросиме  и
Нагасаки, сложенная вместе. Взрыв -- воздушный, на высоте 350 метров.
  А для чего?
  Идея была вот  какая. Первая  мировая война была позиционной. Такой она
была не потому,  что так кому-то нравилось или кто-то так решил. Нет, просто
ни  одна  армия  мира  не  могла  прорвать  оборону  противника.  Было  одно
исключение из правила -- Брусиловский прорыв. Но это, повторяю, исключение.
  Во  Второй  мировой  войне стратегический  фронт  противника  научились
проламывать.   Но   это  оставалось   самой  сложной   задачей   для  любого
командующего.  За прорыв приходилось платить огромным  расходом боеприпасов,
титаническими потерями боевой техники и солдатской крови. И не всегда прорыв
завершался  успехом.  Пример:  бесполезные   и  бестолковые  попытки  Жукова
прорвать фронт под Сычевкой с января по декабрь 1942 года.
  Но вот  после  Второй мировой войны в  руки  советских  маршалов попало
ядерное  оружие. И  решили:  если  надо, проломаем фронт ядерным  ударом,  в
пролом введем войска и пойдем гулять по вражьим тылам!
  Только надо попробовать на учениях. Так и порешили.
  К слову будет  сказано: тот, кто готовится к войне оборонительной, тому
такие учения вовсе не нужны. Если бы советское руководство  было обеспокоено
угрозой вражеского вторжения, то следовало объявить: мы такие слабые,  такие
пугливые, потому бьем один раз, но по голове. И мало не покажется ни Парижу,
ни Лондону, ни Бонну, ни Нью-Йорку, ни Вашингтону.
  При такой стратегической концепции не надо проводить учений. Достаточно
взорвать  бомбу  в  пустыне  и  прикинуть,  что будет,  если  ее  бросить на
небоскребы.
  Но  нам  не  надо  было  разрушать  вражеские   города.  Надо  было  их
захватывать,   а  для  этого  необходимо  проламывать  фронт  противника.  И
проводить соответствующие учения.
3.
  Итак, на Тоцком полигоне возвели оборону условного противника и оборону
наших  войск.  "Красная  звезда" (31  мая  1996) рассказывает:  "Бомба  была
сброшена над районом,  где в оборонительных сооружениях находились животные.
В отношении личного состава как обороняющейся, так и наступающей сторон были
приняты все известные в то время меры безопасности.  Учение дало  богатейший
научный материал.
  Его итоги были тщательно проанализированы и обобщены. На их основе была
разработана теория  новых видов боевых действий --  наступления  и обороны  в
условиях  применения  ядерного  оружия,  уточнены имевшиеся и  созданы новые
учебники и справочники."
  Тут  мы  подошли  к главному: кроме  подопытных  животных были  на  тех
учениях еще и люди.  Там были  войска.  Одни  дивизии оборонялись в условиях
реального  применения  ядерного  оружия,   другие  наступали.   Общее  число
участников  -- 45000 душ. 45000 молодых здоровых мужиков. Есть сведения,  что
только наступающих было  45000. Еще  и обороняющихся 15000.  Сведения о том,
что общее количество участников было 60000 встречаются неоднократно. Пример:
газета  "Час" 27 января 2001. Официальные источники молчат. Сам  я склоняюсь
ко  второй  цифре, но  пока  он не  подтверждена  официально, остановимся на
первой.
  Обороняющимся  предстояло  в  окопах,  траншеях  и  блиндажах  пережить
ядерный взрыв  в  непосредственной  от себя близости.  Кроме того -- "быть  в
готовности  закрыть  брешь в  обороне  "синих", образовавшуюся  в результате
ядерного удара, нанесенного  "красными". ("Красная Звезда" 9 июля  1992).  А
наступающим предстояло через эпицентр взрыва пройти сквозь оборону условного
противника, как по проспекту.
  Ход  учений  описан  так.  "Стоявшая  вокруг  тишина поражала.  Светило
солнце, чуть шевелились листья  кустарника. А где-то высоко в небе  уже  шел
самолет-носитель  с атомной бомбой...  У каждого  были  свои, индивидуальные
ощущения,  но сумма их  укладывается в два слова: "Сильно качнуло"...  И вот
наконец -- сигнал к атаке. Первое, что бросилось в глаза после пребывания под
землей,  -- это огромное,  в полнеба  облако, его снизу  как бы  подталкивало
вверх  гудящее багровое пламя, оно менялось  в цвете, становилось малиновым,
менее ярким и все клубилось, поднималось выше, увлекая за собой, засасывая с
земли столб пыли и всего, что там еще было. Поражало и другое: изменилась до
неузнаваемости  впереди лежащая  местность... Земля была  ровная,  усыпанная
камешками,  будто вспаханная. Кое-где оплавлена. Местами  курилась.  Никакой
растительности или чего-либо другого... И  вот  неожиданность:  рентгенометр
почти  не  реагирует  на  излучение.  Командир  танкового  взвода с тревогой
доносит по радио: прибор неисправен. Та же история с другими приборами... По
пути поближе к эпицентру  взрыва видели несколько танков, среди которых были
и тяжелые.  Некоторые из  них  оплавились  и  как бы просели в землю, другие
отброшены с  места  на десятки метров, лежали  вверх гусеницами.  Попадались
просто бугры.  Какие  объекты  там  похоронены  взрывом --  нельзя было  даже
догадаться.  Потом  видели  обугленную  овцу,  которую   извлекли  из  земли
саперы..." ("Красная звезда" 29 сентября 1989)
  Все,  кто  оставил воспоминания,  рассказывали  примерно  то же  самое:
"Внезапно  я  почувствовал   полоской  шеи,  не  закрытой   маской,   легкое
прикосновение  тепла: примерно  такое ощущение испытываешь  на  пляже, когда
скрывшееся  на время солнышко выходит из-за облака. Понял: взрыв  состоялся.
Через несколько  мгновений  последовало  его  звуковое выражение...  Ударная
волна пронеслась, и я с командой: "Расчеты, к орудиям!" выскочил из траншеи.
Высоко  над  главной позицией  обороны "противника"  клубясь и  переливаясь,
разворачиваясь из огромного  кипящего шара,  в котором еще бушевало пламя, к
небесам подымалось колоссальное  фантастическое  облако.  Гриб  был похож на
тот, с  картинок, но  сколько  он излучал  злой силы. Какой  ужас  вселял  с
сознание  очевидца!...  На  учениях присутствовали  министры  обороны  стран
народной демократии и  они должны были хорошо слышать симфонию боя в глубине
обороны  "противника".  Нагрузка на  каждый  ствол  выходила  из  допустимых
пределов,  стреляные  гильзы  приваривались  к казенникам,  выбрасыватели не
срабатывали. К  концу  учений  приходилось выбивать  гильзы  ломом  и  снова
собирать  буквально рассыпавшиеся после  каждого  выстрела затворы. Конечно,
после  подобной  "эксплуатации"  пушки  подлежали  списанию...  То,  что  мы
увидели,  не  поддавалось  описанию и  не укладывалось  в сознании,  к этому
невозможно  привыкнуть и невозможно забыть... По пути к эпицентру можно было
наблюдать картину беспощадной  расправы атомного демона над природой во всей
ее  отвратительной  полноте  и обнаженности. Сначала  лес  (дуб,  граб, вяз)
встретили  нас своей  увядшей  и сморщенной  листвой, изломанными ветвями  и
кронами. Дальше следовал бурелом, где каждое дерево лежало в  соответствии с
направлением взрывной волны. Ближе к эпицентру весь лес был превращен в щепу
и мелкие обломки, что сейчас  можно видеть на  некоторых лесозаготовительных
делянках наших  борцов с  природой. И наконец, -- пустынное и  мрачное  поле,
утрамбованное как  строевой  плац, с оплавленной поверхностью, с  маленькими
отверстиями от  испепеленных  или унесенных  атомным ураганом деревьев... На
оплавленном  грунте  валялись  сорванные  танковые  башни,  поставленные "на
попа",  подобно  спичечным  коробкам,  корпуса  боевых  машин,  покореженные
орудийные лафеты, завязанные замысловатыми узлами пушечные  стволы,  смятые,
как  старые носовые  платки,  кузова  бронетранспортеров  и  автомобилей. Мы
посетили специально оборудованный в 1200 метрах от эпицентра  ротный опорный
пункт с развитой системой ходов сообщения,  солидным накатом и укрытиями для
орудий  и  личного  состава.  Он  сохранился,  но  ударная   волна  разрушив
переборки, проникла во все его отсеки и забила песком помещения. Чехлы пушек
были  сорваны,  артиллерийская   оптика   засвечена,   а  от  пары  лошадей,
привязанных у коновязи у  входа  в сооружение,  остались  только  уздечки  --
бедняги-кони  улетели в небытие. Я видел  обрывки  этих  уздечек, и они  мне
врезались в память на всю жизнь. " ( Геннадий Амбразевич. "Независимость" 23
апреля 1997)
  "В  момент  взрыва земля как бы сдвинулась,  ушла  из-под ног, раздался
громовой раскат, треск, в небо взметнулся ослепительно яркий огненный  гриб"
("Красная Звезда" 9 июля 1992)
  "Больно  было  смотреть на  обезумевших,  слепых и  обугленных домашних
животных,  страшно  вспоминать  о  выкорчеванных  деревьях,  об  исчезнувшей
дубовой роще-красавице, о  пепелище нескольких деревень,  о жалких  остатках
военной техники". ("Литературная газета" 15 сентября 1999)
  "То  и  дело  в  траншеях  и  просто  на  открытых  местах  встречались
обреченные  на  атомное  заклание  коровы,  козы,  овцы  и  другие  домашние
животные. Одни  еще стояли и жевали  травку, у  других вытекли глаза и тлела
шерсть,   третьи  (особенно  лошади)  уже  лежали,  обнажая  страшные  раны"
("Независимость" 23 апреля 1997)
  "Как  позже  оказалось,  солдаты,   принимавшие   участие  в  секретном
мероприятии, а с ними и местные жители,  получили немалую дозу радиационного
облучения." ("Красная звезда" 19 июля 1996)
  Вот свидетель из Латвии Михаил  Аренсбург.  Он был младшим  сержантом в
инженерно-саперном батальоне Тоцкого полигона.
  Он  описывает укрытие для командного  состава.  "Блиндаж,  кстати,  был
очень красивым  --  словно станция метро.  Наши ребята  строили."  ("Час"  27
января 2001) Тут же  фотография автора --  молодого  солдатика. И  фотография
взвода -- лейтенант и его солдаты и сержанты. Из 22-х улыбающихся ребят выжил
один. Тут же его просьба журналисту: "Прошу вас, не  фотографируйте меня,  я
ужасно выгляжу." А вот его впечатления: "Хотя взрыв был надземным и мы  были
так далеко, все равно почувствовали,  как через какое-то мгновенье земля под
нами  заходила, как  волна на  море... Наши приборы  зашкалило, они вышли из
строя...  К  месту  взрыва  рванули  танки   и  солдаты,  с   криком  "ура",
разумеется...  Башню одного из танков  после  взрыва  отнесло  на целых  150
метров. А  дубовый  лес  с  вековыми деревьями  лег на землю, как  трава под
осенним  ветром...  Высокие  чины разъехались сразу после завершения действа
буквально за несколько минут. Никаких обедов и торжественных речей за мир во
всем  мире.  А на  полигоне  остались  валяться  не  только  груды  скота  с
оторванными  конечностями и  обуглившимися боками. Но и  трупы людей.  Акция
была   настолько   плохо   спланирована,   что   нередко   танки   во  время
инсценированной  атаки наезжали на палатки в кустах, где находились солдаты.
Естественно, об этих потерях  умолчали. Мне кажется,  что  в первую  очередь
хотели поставить опыт на людях и  животных... Я, может быть,  только  сейчас
понял, что все мы были в роли подопытных кроликов." ("Час" 27 января 2001)
  "Офицерам  показали этот район  до и после взрыва.  От лесного дубового
массива осталось лишь черное пепелище -- обгорелые  колышки. Боевая техника --
наша  и  наших вероятных  противников  --  оплавлена,  покорежена.  Траншей и
укрытий не стало -- верхний  слой земли как бы  переместился. Все сравнялось.
Зрелище было жутким." ("Красная Звезда" 9 июля 1992)
  К слову, о лесном массиве: Тоцкие дубравы сажали  по  указу Петра. Было
там  много тысяч могучих дубов. Возраст под 250 лет. Сжечь в мгновенье такую
уймищу дубов! Это ли не чудо! Вы бы сумели? И я бы -- нет. При всем  желании.
Такое  только  Георгию  Константиновичу   под  силу.  Он  у  нас  не  только
победоносец, но и чудотворец.
4.
  Итак, только  в  нашей стране проводились такие эксперименты!  Только у
нас и нигде больше! Мы снова впереди планеты всей!
  Но вот учения успешно завершены, что дальше? Дальше -- повышение Жукову.
На  него радиация не повлияла.  Он находился вдали от эпицентра. В  бетонном
бункере. В  районе взрыва  после учений он почему-то  не побывал.  Его ждали
грандиозные свершения вдали от Тоцкого полигона.
  Ну а  как же  45000  молодых  мужиков?  Они оборонялись  и  наступали в
районе, в котором уровень радиации был  столь высок,  что приборы зашкалило.
Приборы  перестали реагировать на  радиацию. Что же  стало с  людьми?  О них
Жуков не вспомнил НИКОГДА. "Красная Звезда" вспомнила о них через 38 лет -- 9
июля 1992 года: "Руководитель учений Г.К. Жуков поблагодарил всех участников
за   мастерство,   стойкость   и   мужество...   Такие   элементарные   меры
предосторожности,  как  дезактивация  техники,  оружия и  обмундирования, не
применялись.  В  учениях принимала  участие  огромная масса людей.  Никакого
специального  медицинского наблюдения за состоянием их  здоровья установлено
не было.  Засекреченные и забытые, они жили, как могли, без всякого внимания
со стороны государства... Каждый дал подписку, клятвенно обязавшись  молчать
об этом в течение 25 лет."
  25 лет молчать? Зачем? Давайте  прикинем, что  мог  рассказать участник
учений? Что они были? Это все  знают. Через три дня после взрыва 17 сентября
1954  года было опубликовано Сообщение ТАСС. Что еще мог рассказать участник
учений?  Что  бомба  имеет  чудовищную разрушительную  силу? А  кто этого не
знает? Допустим,  один участник учений  проболтался,  рассказал кому-то, что
при  взрыве образуется огненный  шар, что световое излучение сжигает  дома и
деревья, оплавляет танковую  броню,  что ударная  волна дробит  в щепы любые
строения,  плющит танковые корпуса и срывает башни. Допустим, услышавший это
рассказал  еще  кому-то  и  в конце  концов  эта информация  стали  известна
вражеским разведкам. Вопрос: да неужто врагам эти сведения в новинку?
  Между тем, сразу же после учений солдат и офицеров, которые принимали в
них участие, начали спешно выбраковывать. Первая  напасть -- кровавый  понос.
Рассказать врачам о причинах нельзя. Секрет. Смотрит врач, удивляется: вроде
не  дизентерия,  и  не  холера...  Тает  человек на глазах, и  ничем ему  не
поможешь.  И в  армии  ему  делать  нечего.  Таких  домой отправляли:  пусть
гражданские врачи разбираются.
  Но ведь и гражданским врачам рассказать нельзя.
  Еще напасть -- импотенция. Вспомним описания участников: облако ядерного
взрыва только поплыло в небеса, и тут же были поданы  команды: "К орудиям!",
"По машинам!", "В атаку -- вперед!" Ядерный врыв -- это температура в миллионы
градусов. В момент взрыва сгорает огромное количество кислорода, кроме того,
ударная волна разгоняет во все стороны колоссальные массы воздуха. Поэтому в
центре взрыва  образуется пустота, безвоздушное пространство. И эта пустота,
как пылесос, тянет в себя грунт и пыль, которые потом оседает и осыпается по
окрестностям.  Десятки тысяч  солдат  и  офицеров устремились в  атаку через
эпицентр взрыва, а сверху на них сыпалась радиоактивная гадость...
  "Красная  Звезда"  термин  "импотенция"  не  применяет.  Об  участниках
эксперимента рассказано проще: у того -- разлад в семье, у этого ушла жена...
Или вот:  "Начались  нелады  в семье...  Жена  стала  предъявлять надуманные
упреки  в  неверности. Вскоре Алексей пришел  к  заключению,  что она просто
лукавит,   маскируя  собственную   неудовлетворенность,  а  может   быть,  и
неверность."  ("Красная  Звезда"  9  июля  1992)  Это  рассказ  про старшего
лейтенанта А. Рожкова.  Он находился в танке  в 15 километрах  от взрыва. "В
момент взрыва танкисты  находились  в  своих зарытых на  глубину около  трех
метров "тридцатичетверках". Средств защиты, кроме противогазов не было."
  Он в танке,  на трехметровой глубине, в 15 километрах. А каково пехоте,
которая не  под  броней, не под  землей  на  трехметровой глубине, которая в
траншеях 8 километрах от взрыва?
  Превратить в  считанные минуты тысячи здоровых мужиков в импотентов,  --
это  ли не  чудо? Согласимся: чудо отрицательное, но все  же ни мне,  ни вам
такого не повторить. Это только злому чудотворцу Георгию по силам.
  За  импотенцию  из  армии  не  гнали.  Но  были  заболевания  куда  как
серьезные. И в массовом порядке. Ради сохранения тайны, всем участникам в их
документах были сделаны фальшивые записи о том, что в сентябре 1954 года они
находились на  Дальнем  Востоке, в Заполярье или в Средней Азии. Последствия
были  вот  какие: прибывает,  допустим,  списанный  солдатик в  свою  родную
деревню.  Мается,  бедный, неизвестной болезнью.  Чем сельский  эскулап  ему
может  помочь, если солдату запрещено  даже намекнуть  на причины болезни? А
если  и намекнет, то никто  ему не  поверит, ибо в документах у него -- нечто
совсем  другое записано, соответствующими подписями  и  печатями заверено. И
кто ж тебе  поверит, если документ, выданный родной  Советской властью, тебя
изобличает с  головой.  Потому  участники  тех учений  тихо, молча и  быстро
вымирали.
  Официальные лубянские историки призывают  меня писать историю, только с
опорой на документы. Это очень даже правильно, дорогие товарищи. Только надо
принимать во внимание и тот простой факт, что власть наша родная  честностью
не отличается.  Ей, обожаемой, соврать,  что воды выпить. Судьба  участников
учений  на  Тоцком полигоне --  блистательный тому пример,  образец  массовой
фальсификации   документов.  Власть   отгородилась  от  последствий   своего
преступления двойной стеной: обязательствами участников молчать и фальшивыми
документами.
  Зачем же с десятков тысяч участников  брали подписку  о неразглашении и
клятвенные обязательства молчать 25 лет?
  Чтобы  Жукову инвалиды  не  досаждали. Чтобы Жуков спокойно жил и писал
книжки  о  том, как он  любит  свой  народ, свою  прекрасную Родину,  мудрую
Коммунистическую партию и ее Центральный Комитет.
  При Сталине в период массовых расстрелов  была введена формула: "Десять
лет без права переписки". Человека убивали