ии, как и эта. Точно так же была эгоистична и слепа.
  А значит, и не заслуживает иной судьбы!
  Суворов приводит множество фактов, доказывающих приведенную точку зрения, но
  для меня главным доказательством служит, скорее всего, то, что мотивы людей,
  от которых нас отделяет 60 лет, нам "близки" и по-человечески понятны.
  Сама книга держится на исторических эпизодах. Истории Якова Охотникова,
  курсанта академии, посланного охранять Сталина на мавзолее. Охотников же, как
  водится,.. опоздал, а когда его не пустили часовые, пришедшие раньше,
  рассвирепел. Почти как в песнях Высоцкого, далее бравый курсант прорвался,
  сломал калитку и... стукнул величайшего тирана и будущего генералиссимуса,
  которого посчитал виновником провокационной неразберихи, кулаком по затылку. И
  ничего ему за это не было.
  Это не придуманная, подлинная история - надо просто взглянуть на нее другими
  глазами: такой сплав дичайших и в то же время мотивированных элементов
  иррационализма и маразма в России был всегда. Курсант академии в 30-ых - кадр
  элиты, той, которой будет доверено управление нацией, ее политическая
  нравственность. Но элиты чванливой, не способной на критическое осмысление
  себя и режима - ни на сопротивление диктатору, ни на трудолюбивую покорность
  ему.
  "Ничего, кроме подлости и глупости, в этом поступке усмотреть невозможно, -
  пишет Суворов. - Допустим, что Яков Охотников был марксистом-троцкистом, он
  хотел всех людей загнать в трудовые армии, а самому стать рабовладельцем.
  Понятно, что Сталин этому мешал, и Охотников его за это ненавидел. В этом
  случае Охотников должен был против Сталина бороться. С оружием в руках. Но у
  Охотникова для этого нет ни ума, ни храбрости. Его ярость несостоявшегося
  рабовладельца воплощается в предательский удар в затылок. Для такого действия
  ума не надо. Нужно только слепое безумие".
  Суворов подробно разбирает труды военного гения Тухачевского. Что греха таить,
  мы их действительно никогда не читали и объективно оценить, кого потеряли в
  чистке, не могли. Всего лишь несколько подобранных Суворовым цитат показывают:
  полководец любил показать "ученость" и любил покрасоваться в бессмысленных
  дискуссиях. Труды полны непонятных слов, вроде "полемостратегии" или...
  "декавилек", которые "в войнах ХХ века имеют огромное значение". Справился бы
  с управлением такой Тухачевский в условиях войны, если бы ему потребовалось
  писать короткие четкие приказы, не допускающие двоякого толкования? Вряд ли.
  Зато, если бы "реформы" и "перестройка" начались еще при Сталине, Тухачевский
  (по Суворову) вполне мог бы стать тамошним Бурбулисом и не жалея себя бороться
  за то, чтобы они (реформы) не останавливались и углублялись.
  "Интеллектуальный уровень Сталина, который говорил и мыслил ясно и четко,
  настолько превышал уровень Тухачевского, что их совместная работа была
  невозможна. Это классический случай умственной и психологической
  несовместимости", - заключает Суворов. А поскольку Сталин готовился к войне и
  собирал, говоря современным языком, подходящую команду, в которой все мыслили
  ясно и столь же четко и согласованно действовали, Тухачевский явно выпадал.
  Конечно, все эти откровения до предела циничны, и в какой-то мере прав будет в
  своем возмущении демократ "с корнями", у которого когда-то давно арестовали
  дедушку-учителя: ну уволил бы якиров-тухачевских, каменевых-зиновьевых, зачем
  всех стрелять подряд? Однако Сталин, действующий в книгах Резуна, - активный,
  злой, умный, в чем-то даже остроумный правитель - наверное, не совсем тот
  Сталин, что был на самом деле. Как и весь материал, видимо, не совсем
  исторический.
  Книги Суворова-Резуна следует рассматривать не как историческую литературу и
  даже не как литературу вообще, а как острую политическую публицистику. Их
  сухой остаток, - кстати, отнюдь не противоречащий фундаментальным дисциплинам,
  - запрограммированное самой историей возмездие обществам, взрастившим
  бездарные и эгоистичные элиты. За последнее столетие это возмездие настигает
  Россию уже в третий раз.
  А возмездие, как известно, поражает мгновенно и бесстрастно. Как удар молнии.
  Всех, в том числе и дедушку-учителя.
  Сергей Митрофанов


Спрос на небылицы ("Известия", 11.02.2000)"Известия"
      N 26 (25618) от 11.02.2000, cтраница: 15


      Телеобозрение


        Спрос на небылицы
        "Ледокол" Виктора Суворова дрейфует на отечественных телеканалах


Лев ГИНЦБЕРГ, доктор исторических наук
Прошедший в конце декабря 1999 г. по каналу НТВ фильм Е.А. Киселева
"Мировая революция для товарища Сталина" впервые вывел на широкий
телеэкран некоего Суворова, автора нашумевших в последние годы книг
("Ледокол", "Аквариум" и др.). Резун - это его подлинная фамилия -
бывший советский разведчик, сбежавший на Запад и решивший на досуге
заняться историческими исследованиями. Его не остановило отсутствие
специального образования и необходимых навыков. Не стал он обращаться к
архивным документам, хотя без них в наше время немыслимо всерьез
исследовать облюбованную им тему - предысторию Великой Отечественной
войны и связанные с этим вопросы. Резун работал просто и споро: в книгах
о войне (а их, слава Богу, много) выискивал обмолвки, нечеткие
формулировки, заведомо недостоверные данные о дислокации войск, образцах
вооружения и т.п. с одной целью - доказать, будто не гитлеровская
Германия 22 июня 1941 г. напала на СССР, а, наоборот, СССР напал на нее.

Надо сразу сказать, что в этом г-н Резун вовсе не оригинален: он
повторил заявление Риббентропа, сделанное им советскому послу в Берлине
в ночь на 22 июня. Но в последующие полвека практически ни один историк
на Западе, в том числе в ФРГ (кроме неонацистских фальсификаторов), даже
не пытался поминать версию о нападении СССР на Германию. Слишком многое
говорит в пользу общепринятой точки зрения.
В эти дни версия Резуна подается на 6-м телеканале с гораздо большей
помпой, чем это было на НТВ, - в 18 сериях. Название - "Последний миф"
(почему последний?). Сериал затрагивает не только начало войны, в нем
сделана попытка проследить едва ли не всю историю нашей страны с 1917 по
1941 г. под углом зрения ее подготовки к войне.
Дело в том, что огромные усилия народа оказались во многом напрасными и
нападение гитлеровской Германии застало СССР врасплох. Ничего нет более
далекого от истины, как неоднократно высказываемое Резуном мнение о
якобы неготовности Германии к войне против СССР в 1941 г., дополняющее
выдумки о сверхготовности СССР. Всячески перехваливаются боевые качества
наших танков, самолетов и другого вооружения ("забывают", что к июню
1941 г. подлинно совершенные модели имелись в армии лишь в небольшом
количестве). Что же касается Германии и ее армии, то тезис о ее
неготовности - ложь, опровергаемая сотнями исследований, а главное -
практически всеми, кто вплотную столкнулся с германской военной машиной.
Правда заключается в том, что Германия лихорадочно и по-немецки
организованно в течение шести лет вооружалась, а в 1940-1941 гг.
разгромила 8 стран, включая Францию, с применением самых передовых в то
время методов ведения войны. При этом вермахт приобрел богатейший боевой
опыт (а у Красной армии был лишь опыт войны с Финляндией). Рассуждения
Резуна и его единомышленников (среди них и российские офицеры - мы видим
их на экране) - кощунство по отношению к воинам, пожертвовавшим жизнью,
чтобы одолеть "неподготовленную" армаду.
Сам Резун буквально не сходит с экрана. Он разглагольствует на самые
разные темы. Больше всего, пожалуй, о себе, о своей деятельности в
качестве разведчика в Швейцарии, где он внезапно (и без видимых причин)
почувствовал себя противником советского режима, которому до того служил
верой и правдой.
Конечно, советские лидеры могли бы и напасть на Германию (вспомним хотя
бы Финляндию), но совершенно не были готовы к этому.
Думаю, что понимают это и на ТВ. Другое дело, что беллетризация истории
- довольно легкий хлеб для шулеров от истории. Небылицы имеют, к
сожалению, довольно высокую рыночную стоимость, а историческую - ноль. С
минусом.




   Виктор СУВОРОВ
   А ОН РУБАНУЛ!..

   "ОГОНЕК", ј 38, 16 сентября 1996



Публикации
(новые идеи и немного о себе)


О чем речь?

Осенью 1993 года c помощью Владимира Буковского я познакомился в Лондоне с
Виктором Суворовым. Благодаря "Аквариуму" и "Ледоколу" их автор к тому времени
стал уже довольно популярной фигурой в России, что было бы совершенно немыслимо
в СССР.
Наши первые встречи проходили очень напряженно и тогда меня больше интересовал
мотив измены. Осталось в памяти, что резидент в Женеве был для Суворова отец
родной, а потом его сменил секретарь парткома ГРУ и начались сложности. "Меня
прижали, я и ушел" -- это слова Суворова. При этом он клялся, что никто из-за
него не был арестован. Если это и правда, то представляю, у скольких сотрудников
различных советских посольств закончилась досрочно загранкомандировка. Причем,
возможно, навсегда. Не сомневаюсь, что они и сейчас, собственноручно готовы
расстрелять своего бывшего коллегу.
Советский суд виновность Суворова-Резуна определил давно. Российский этим
вопросом не занимался. Расстрельный приговор в силе. Возможно, для нас Суворов
-- то же, что для англичан Ким Филби, а Ким Филби для нас то, что для Запада --
Суворов. Только время решит этот вопрос. Оно вынесет свой беспристрастный
приговор, хотя бы потому беспристрастный, что все заинтересованные персонажи и
свидетели уже исчезнут в его бесконечной и невидимой дали.
Но отрицать работу Суворова как историка -- бессмысленно, хотя с ней можно и не
соглашаться. И вот, спустя три года после знакомства, меня уже куда больше
интересуют вопросы по истории, хотя никогда не получается забыть, что перед
тобой второй после Пеньковского офицер ГРУ, ушедший на Запад, из тех, кого я
знал.




-- Виктор, вы так красочно описали в начале "Аквариума" казнь предателя. А вас
не беспокоит наша встреча? Может быть, я послан для вашей ликвидации? Ведь, судя
по тому же "Аквариуму", Главное разведуправление не прощает изменников.
-- Вы совершенно правы, Главное разведуправление никого не прощает, но после
выхода моих книг, мне кажется, им невыгодно что-то со мной делать.
-- Между вашим уходом и уходом Гордиевского прошло почти десять лет.
Встречаетесь ли вы с Гордиевским здесь, в Англии?
-- Да, мы встречаемся, причем встречаемся удивительно. Огромный вокзал Виктория,
чудовищный по размерам вокзал, тысячи людей, и вдруг сзади меня кто-то хлопает
по плечу. Ну, думаю, все -- вот оно. Он тоже чувствует, что я могу сделать
какое-то резкое движение: "Витя, Витя, успокойся". Оборачиваюсь -- Олег
Гордиевский. Он меня увидел в Лондоне, в огромной толпе. Судьбы у нас, конечно,
в чем-то одинаковые, в чем-то разные. Проводить параллели трудно.
-- Виктор, у вас взрослые дети и уже внук...
-- ...Внучок, ему как раз сегодня исполняется пять месяцев...
-- ...Ваши дети считают себя русскими или англичанами?
-- Нет, они англичане. Тут я не мог сделать ничего, потому что, когда мы
приехали сюда, дочке было шесть лет и у нее было уже два языка. Она в два года
приехала в Женеву, а дети быстренько все схватывают. А мальчишке было два года.
Когда мы приехали сюда, он ни на одном языке не говорил. Он начал говорить уже
здесь. Нас только двое -- я и моя жена, а против нас -- улица, школа,
телевидение. И -- есть тысячи, тысячи проблем, о которых мы дома не говорим.
Дети англичане, и мы не хотим ломать им жизнь, раз они попали в такую ситуацию.
Был такой момент, который очень на моего мальчишку повлиял. Первого сентября
1983 года, когда южнокорейский лайнер был сбит, его в школе очень сильно побили.
-- И фамилии у них английские?
-- Английские.
-- Виктор, мы с вами беседуем 28 июня. Зная вашу феноменальную память, хочу вас
протестировать: можете вспомнить, что было 29 июня 1941 года?
-- Да, конечно. В это время соединились танковые клинья возле Минска... Я
правильно отвечаю? Соединились две танковые группы: 3-я и 2-я Гота и Гудериана.
Это для нас была страшная военная катастрофа. Затем быстро были арестованы
генералы Красной армии. Я думаю, их арестовали после 4 июля. Павлов, Климовский,
Коробков...
Удивительная вещь, Западный фронт имел четыре армии. Третья, десятая, четвертая
и тринадцатая во втором эшелоне. Так вот, я долго разбирался, почему вдруг
арестовали и расстреляли генерал-майора Коробкова. Удивительная история. Почему
расстреляли командующего четвертой армией, а не десятой, не третьей, не
тринадцатой? Оказывается, разнарядка поступила на одного командующего армией,
одного командующего фронтом и одного командующего армией. Три армии находились в
чудовищной ситуации, и с ними не было связи, а одна армия в хорошем состоянии
была, с ней была связь, можно было командующего армией вызвать. Оттого что у
него было лучшее положение, оттого что у него была связь, Коробкова расстреляли.
-- Я хотел спросить вас про другой факт. По свидетельству очевидцев, да и в
дневнике Сталина, посещения 29 и 30 числа отсутствуют, Сталин впал в депрессию.
В эти дни ему приписывают такие слова: "Ленин нам оставил сильное государство, а
мы его просрали". Как вы считаете, была у Сталина депрессия?
-- Да, это было. Сталин отсутствовал. Раньше нам рассказывали, что он сразу с
двадцать второго июня запаниковал, я проверил, оказалось -- нет, он очень
интенсивно работал. Но когда выяснилось, что Западный фронт рухнул, фронт
окружен, разбит, уничтожен,-- все и началось. Дивизии, армии из второго эшелона
туда перебросили. Из-под Черкасс двинули 19-ю армию Конева. Лукина туда же
бросили, 16-ю... Но я не согласен вот с чем. Говорят, что Сталин испугался. Я
говорю -- нет. Этого быть не может. Я у Льва Толстого нашел такое, медвежатника
в "Войне и мире" спрашивают: "Тебе не страшно идти на медведя, одному, с
рогатиной?" -- "Да страшно, пока его не встретишь. А встретишь, ну тогда самое
главное, чтобы медведь не убежал, тогда уже некогда бояться". Примерно такие
слова.
Так вот, депрессия была связана не с его страхом, а с другим обстоятельством. А
другое обстоятельство, на мой взгляд, -- Сталин понял: ЕГО ВОЙНА проиграна.
В Третьяковке есть совершенно замечательная мраморная статуя "Крестьянин в
беде". Сидит крестьянин, у него сгорел дом, и рядом мальчик маленький, который
его толкает: "Тятенька, давай". А у него все сгорело, он сидит в какой-то
страшной позе. Я думаю, мальчик -- это Политбюро, оно его пытается поднять, ведь
нужно что-то делать. А он к этой войне готовился всю жизнь. Он Гитлера искусно
впутал в такую интригу, из которой Гитлер не выбрался. Да, Красная армия все же
закончила войну в Берлине, но это не то, что надо было Сталину.
...Он все удары наносил первым. Он везде говорил, во всех речах: "Мир, мир".
Очень мягкий, казалось бы, человек. Начинаешь читать его речи: он скальпов не
требовал, крови не требовал. Самый миролюбивый товарищ -- товарищ Сталин.
Зиновьев про смерть говорил, про кровь. Бухарин говорил, что расстрел -- это
лучший метод выведения нового человека. А Сталин такого никогда не говорил.
Сталин всегда мягенько, мягенько, а потом раз -- и все. И первый раз в истории
по нему нанесли удар раньше. Весь его план рухнул. Война, которую он задумал,
для него была проиграна. Маркс говорил: "Мы не можем существовать на одной
планете". Правильно Маркс говорил, и Ленин говорил: или одно, или другое
победит. Это тот редкий случай, когда товарищ Ленин был прав.
Адмирал флота Кузнецов пишет, что закончился Парад Победы, а Сталин говорит:
"Вот, я уходить собираюсь".
-- Я согласен, что стратегически война была проиграна, цена победы -- это цена
неизмеримой солдатской крови, которой залили немцев. Но чем это можно объяснить?
С 29-го года страна готовится к войне. Ужасы коллективизации, индустриализации
-- все было положено на алтарь будущей войны. И вдруг за первые четыре месяца--
четыре миллиона пленных. Немцы прошли всю Россию. Почему?
-- О, это очень легко объяснить. Эпиграф ко второму тому "Последней республики"
будет из книги Маршала Советского Союза Жукова. А эпиграф вот какой. Гражданская
война подошла к концу, и восстали крестьяне Тамбовской губернии. Антоновцы. Там
Жуков воевал как командир эскадрона, и его там рубанули. Была ситуация, когда он
скачет на коне, он драгун, и тут навстречу ему тоже драгун, только антоновец. И
фраза у него такая: "У меня шашка была занесена, а он уже рубанул". Вот это и
есть -- причина разгрома... Я собрал данные по аэродромам. Аэродромы были в
десяти-двенадцати километрах от границы. Шашка занесена, понимаете? Если бы за
сто километров, если бы за Днепром была авиация, немцы туда бы не долетели. И не
было бы внезапности. А так все наши самолеты сгорели. Сгорели самолеты, новейшие
истребители. Когда поднимаются бомбардировщики без прикрытия, их давят. Если
господства в воздухе нет, наши танки слепые. Циклопу нашему выбили глаз,
понимаете? Начинаем двигать сверхмощные танковые корпуса, мехкорпуса, допустим,
танковый корпус генерала Власова Андрея Андреевича, 4-й, подо Львовом.
Чудовищное скопление танков. Тысяча танков. Но нужно, чтобы сверху висел
самолет-разведчик. Потому что другие виды разведки не подходят. Нужно сейчас
видеть: куда немцы повернули? Как только они накрыли аэродромы первой волны, мы
не можем поднять самолет-разведчик. Поднимаем, его сбивают. Все. Тогда мы
начинаем трепыхаться вправо-влево. Далее. Я собрал сведения и публикую их в
книге: 25 тысяч вагонов боеприпасов брошено у границы. Или, допустим, миллионы
карт. Миллионы карт! Брошены у границы. Мы слепые, мы ничего не можем сделать.
Сидит оперативный отдел, нужно планировать войну, а у него карты нет. Это как
хирургу делать операцию не хирургическими инструментами, а ножом и вилкой.

-- Какие еще ошибки Сталина, на ваш взгляд, привели к такому страшному разгрому
Красной армии?
-- А я не считаю это ошибками. Это была целенаправленная политика, и она
действительно приводила к результатам. Читаешь любые мемуары: у нас
противотанковых пушек не было. Правильно. Их сняли, даже из войск убрали. Потому
что считали -- они не нужны. Готовился удар по Румынии. Мы наносим удар, срезаем
немцам нефть. Все немецкие танки, по сталинскому плану, сразу остановятся. То
есть это не ошибка -- это расчет.
-- Помимо уже известной всем версии с аэродромами и их разгромом, я слышал, у
вас появились совсем новые "авиационные" изыскания.
-- С тяжелыми бомбардировщиками вот какая история. Перед войной бригада
Петлякова, но под общим руководством Туполева, создала великолепный
бомбардировщик, который назывался "ТБ-7". Он назывался предварительно "Ант-42",
потом -- "ТБ-7", тяжелый бомбардировщик, а потом, после смерти Петлякова, его
называли "Пе-8". Так вот, этот бомбардировщик был совершенно уникален вот в
каком отношении. Когда самолеты поднимались в то время на большую высоту, там не
хватало кислорода и моторы захлебывались. И вдруг кто-то, не знаю, Туполев или
Петляков, предложил совершенно гениальную вещь. Бомбардировщик -- четыре
двигателя. И все думали, что это четыре двигателя. А они ставили пятый. Пятый
стоял внутри, за пилотом, и там стоял компрессор. То есть летим на малой высоте,
-- летим на четырех двигателях, поднимаемся на большую высоту -- включаем пятый
двигатель, и пятый двигатель не крутит винт, а крутит компрессор и питает
дополнительным воздухом четыре других двигателя. Так просто и так гениально. Это
был абсолютный секрет. Бомбардировщик носил пять тонн: пятитонную бомбу, первую
в мире, и поднимался на такую высоту и развивал такую скорость, что зенитная
артиллерия его там не доставала и "мессершмитт-109" (лучший немецкий
истребитель) за ним угнаться не мог. Наш огромный бомбардировщик ходил там
быстрее "мессершмитта". Так вот, мы могли сделать тысячу таких бомбардировщиков.
Единственная страна в мире, которая была способна на тысячу бомбардировщиков
даже в голодный год, им