лением  войсками,  поддержанием  жесткой
дисциплины.  Служил  главнокомандующим  войсками  Флоренции.   В   1385   г,
английский король Ричард II вручил ему грамоту члена  английской  миссии  во
Флоренции и Неаполе.  Хоквуд  получал  от  итальянских  правителей  огромное
жалованье, он владел землей в Романии и вблизи Флоренции. Решив  в  возрасте
около 70 лет вернуться в Англию, продал все имущество, но в  марте  1394  г.
умер во Флоренции, где и был похоронен. В  1395  г,  его  прах  перевезли  в
Англию.>. Конан Доил, создавая образ  своего  героя,  сэра  Найджела,  также
воспользовался некоторыми фактами из жизни этого прославленного  кондотьера.
Существует общепринятое мнение, что Джон  Хоквуд  стал  в  какой-то  степени
прототипом обоих названных литературных героев. Вы хотите получить  выдержки
из критических работ, содержащих упомянутый вывод?
   - Да... Не-ет! - крикнул Хел.  Он  откинулся  назад,  едва  не  дрожа  от
волнения.
   Хэл знал, кто такой Джон Хоквуд. Эта историческая фигура давно привлекала
его внимание, и не только тем, что было написано о ней в книгах,  но  еще  и
тем, что говорил об этом человеке  Малахия  Насуно,  называвший  его  первым
генералом современного типа. Проведенные Хоквудом кампании не раз упоминал в
своем многотомном труде по военной стратегии  и  тактике  и  Клетус  Грэйем,
доводившийся прадедом тому самому Доналу Грэйму, о котором говорила  Аджела.
Жизнь Донала Грэйма оборвалась в  тот  момент,  когда  он  пытался  добиться
спокойствия и согласия во всех четырнадцати мирах. Внезапно в сознании  Хэла
возникла четкая линия, протянувшаяся от Донала Грэйма к  Клетусу  и  дальше,
через историю западно-европейских войн, к Хоквуду.
   Хоквуд родился в местечке Хедингем Сибил в сельской  местности  Англии  в
начале четырнадцатого века, начал свою карьеру, принимая участие в сражениях
Столетней войны во Франции, а закончил в Италии  главнокомандующим  войсками
Флоренции. Хотя на  протяжении  своей  жизни  Хоквуд  не  раз  участвовал  в
рукопашных  схватках,  умер  он  в  собственной  постели,  когда  ему  было,
вероятно, больше восьмидесяти лет. А первым генералом современного типа  его
называли и другие, еще до Малахии. Это он привел из Англии на поля  сражений
Италии воинов, вооруженных тяжелыми длинными луками,  с  неизменным  успехом
применявшимися во всех боях.
   Хоквуд очаровал Хэла сразу же, как только тот  впервые  узнал  о  нем.  И
причиной был не только его славный жизненный путь, наполненный звоном оружия
и яркими событиями, который сквозь призму почти  десяти  веков  казался  еще
более героическим и романтичным. Дело заключалось еще  и  в  том,  что  этот
выдающийся англичанин, начавший жизнь в Хедингем  Сибил,  а  закончивший  во
Флоренции, как бы совершил путешествие во времени из глубин средневековья  к
истокам современной эпохи, флаг, который развевался над террасой  дома,  где
жил Хэл, и который Уолтер опустил, предупреждая его  об  опасности,  флаг  с
изображением вылетающего из леса  сокола,  Хэл  сделал  своими  собственными
руками. Изображение на флаге он тоже придумал сам,  после  того  как  тщетно
пытался  отыскать  в  заполнявших  библиотеку   книгах   хоть   какое-нибудь
упоминание  о  гербе  Хоквуда.  Повинуясь  внезапному  импульсу,  он   снова
обратился к Энциклопедии:
   - Что представлял собой герб сэра Джона Хоквуда? Возникла короткая пауза,
и  на  экране  возник  щит,  через  серебряное  поле  которого  шла  широкая
V-образная черная лента, направленная острым концом вверх и  заканчивающаяся
посредине щита. На поверхности  ленты  поодаль  друг  от  друга  лежали  три
серебряные раковины.
   При чем здесь раковины моллюсков, Хэл не понял. Единственное, что  пришло
ему   на   ум   в   связи   с   этими   раковинами,   -   испанский    город
Сантьяго-де-Компостела. Мог Хоквуд в те времена побывать в нем? Или раковины
на гербе означают нечто иное? Он спросил об этом Абсолютную Энциклопедию.
   - Раковины моллюсков -  характерная  деталь  многих  гербов,  -  ответила
Энциклопедия. - Если хотите, могу сообщить более подробные сведения. Скажем,
тот факт, что их можно увидеть на самых старинных гербах,  таких  как  гербы
Грэймов, а также на многих семейных гербах этого рода,  например  на  хорошо
известных гербах Данди и Данбаров. Вам нужна более  развернутая  информация,
сообщение об использовании раковин как геральдического символа  в  последние
века?
   - Нет, - ответил Хэл.
   Он снова откинулся в  кресле,  размышляя.  Известие  о  том,  что  образы
вымышленных персонажей Доила и Сабатини  -  Найджел  Лоринг  и  Белларион  -
определенным образом связаны с реальной исторической личностью  -  Хоквудом,
привело в действие в  самых  глубинах  его  сознания  неизвестный  механизм,
который принялся за установление связи между этими  раковинами  и  Хоквудом.
Раковины  и  Хоквуд  странным  образом  соответствовали  друг   Другу,   они
объединялись, и что-то будоражило его подсознание.  Подобное  ощущение  было
ему знакомо, оно возникало перед тем, как в голове начинали рождаться стихи.
Логическую цепочку, протянувшуюся от этой реакции к тому, что создавалось  в
данный момент его творческим подсознанием,  разум  был  не  в  состоянии  ни
проследить, ни увидеть, а собственный опыт говорил ему, что попытки  сделать
это всегда оказывались тщетными. Сейчас он ощущал на себе  воздействие  этой
реакции, так же как человек может ночью, в полной темноте, ощущать дуновение
меняющего  свое  направление  ветерка.  Это  было  побуждение,  вдохновение,
веление. Каким-то образом его поиск и открытие  соприкоснулись  с  сущностью
бесконечно более захватывающей, гораздо более обширной, чем та,  которую  он
подразумевал, определяя предмет своих  изысканий,  подобно  тому  как  океан
неизмеримо более грандиозен, чем песчинка  на  одном  из  его  берегов.  Эта
сущность простерлась к нему как призыв, как вырвавшийся наружу  звук  трубы,
захватила его целиком, призывая к свершению более значительному,  чем  любое
из тех, что он считал важнейшими в своей жизни за прошедшие шестнадцать лет.
   Хэл испытывал огромное напряжение. Он почти с облегчением осознал, что  в
его голове, как  будто  рождаемые  туманными  образами,  потревоженными  его
поисками, начали слагаться стихи. Это  были  диковинные,  архаично  звучащие
строчки... Его пальцы сами потянулись к клавиатуре в подлокотнике кресла, не
для того чтобы направить Энциклопедии очередной вопрос  или  команду,  -  он
испытывал неодолимую  потребность  воплотить  в  слова  поэтические  образы,
возникавшие в его воображении. И когда он  стал  нажимать  на  клавиши,  эти
образы  начали  воплощаться  в  видимые  формы,  они  засверкали  перед  ним
огненно-золотистыми буквами на фоне звездного неба.

ПОСЛЕДНИЙ ОПЛОТ

   В церкви разрушенной в латы закованный рыцарь,
   Из гроба восстав, с последней постели поднявшись,
   С лязгом железным по плитам разбитым ступая...

   Его пальцы замерли на клавишах. Ему почудилось, что он всем телом  ощутил
порыв сырого, холодного ветра. Стряхнув с  себя  мимолетное  оцепенение,  он
продолжал:

   К провалу окна подошел, чтобы вокруг оглядеться.
   Видит он - землю, плотным окутав покровом,
   Серый туман от взоров надежно упрятал,
   Слышит он - павших хозяев покинув,
   Их голоса безутешно стонут, в тумане блуждая.

   Он подумал, что само Время неожиданно налетело на него  порывом  ветра  и
продувает насквозь все его тело, и плоть, и кости. И сейчас он слышит  звуки
этого ветра, из  них  рождаются  его  стихи.  Пальцы  Хэла  снова  пришли  в
движение.

   Верный конь, у ограды часовни траву отыскавший,
   Поднял голову в шрамах, травинки на землю роняя,
   Стукнул о камень копытом, забряцавши сбруей.
   "Мир, - рыцарь молвил, - сегодня с врагами
   Сражаться не будем.
   Поле битвы туман непроглядный окутал,
   Ветер яростный волны на берег бросает,
   И врагам ненавистным, и нам для сраженья помеха.
   Отдыхай. Воевать мы сегодня не станем".
   Снова друг боевой о камни копытом ударил,
   Камни гулким набатом в ответ на удар отозвались,
   "Ну, скачи же скорее!" - они прогудели. И рыцарь,
   Сев в седло, тихим шагом пустил скакуна. На войну.

   Мелодичный звонок видеотелефона вернул его к реальности. Хэл  рефлекторно
протянул руку к клавиатуре.
   - Кто это?
   - Это я, Аджела. - Ее голос, как бы проникавший сквозь космический вакуум
и светящиеся строчки его стихов, звучал ясно, был наполнен теплотой,  и  это
окончательно вернуло его к окружающей действительности, из которой его увели
недавние воображаемые странствия. - Пора обедать, если тебя это интересует.
   -  Ах,  да.  Конечно,  -  сказал  он,   одновременно   нажимая   клавиши.
Стихотворные строчки пропали, вместо них  появилось  лицо  Аджелы,  заслонив
собой изображения звезд.
   - Ну а как твое общение с Энциклопедией ? - спросила она, улыбаясь. - Оно
оказалось полезным?
   - Весьма полезным, - ответил он. - Спасибо.
   - А где бы ты хотел пообедать?
   - Где угодно, - отозвался Хэл. И поспешно добавил:
   - Только чтобы там было тихо. Она засмеялась:
   - Самое  тихое  место  -  это,  наверное,  как  раз  то,  где  ты  сейчас
находишься.
   - Тогда - любое тихое место, кроме моей комнаты.
   - Хорошо. Мы пойдем в ту столовую, куда я тебя водила  в  первый  раз.  Я
попрошу, чтобы нам выделили отдельный столик где-нибудь в стороне  и  никого
поблизости от нас не сажали. Давай встретимся там через пять минут, у входа.
   К тому моменту когда Хэл разобрался с клавишами, чтобы  переместить  свою
комнату ближе к столовой, и подошел к условленному месту, Аджела  уже  ждала
его там. Пока он шел коротким коридором, отделявшим теперь  его  комнату  от
столовой, ему вдруг пришло в голову, что сейчас он, наверное, увидит  Аджелу
в последний раз перед своим  отлетом.  За  прошедшие  два  дня  ее  место  в
сознании Хэла  существенно  изменилось:  из  некоей  абстрактной  сотрудницы
Энциклопедии, пребывающей  вне  круга  его  интересов,  она  превратилась  в
знакомого и далеко не безразличного ему человека.
   Результатом этого стало обостренное восприятие всего, что было связано  с
ней.  Сколько  он  себя  помнил,  воспитатели  всегда  приучали   его   быть
наблюдательным, и  вот  сейчас,  когда  они  с  Аджелой  встретились,  стали
разговаривать и она повела его к столику в дальнем, свободном от посетителей
конце комнаты, он впервые увидел ее такой, какой, наверное,  должен  был  бы
видеть с самого начала.
   Впервые она оказалась как бы  в  фокусе  его  зрения.  Только  теперь  он
заметил, как прямо она держалась, направляясь к отведенным им местам, как во
всем ее облике  присутствовал  едва  уловимый  оттенок  властности  и  каким
твердым и решительным было выражение ее лица, что,  вообще  говоря,  экзотам
несвойственно. Сегодня она оделась во все зеленое. Плотно облегающая  фигуру
светло-зеленая блузка доходила  ей  до  середины  бедер,  частично  закрывая
длинную,  до  щиколоток,  юбку  с  разрезами   по   бокам   сверху   донизу,
распахивающимися при каждом ее шаге и открывающими  взору  темно-зеленые,  в
обтяжку брюки.
   Цвет ее блузки напомнил ему цвет молодой весенней травы. На фоне  дальней
серовато-жемчужной световой стены было хорошо видно, насколько прямые у  нее
плечи. Пучок  блестящих  белокурых  волос,  перехваченных  сзади  деревянной
заколкой, отполированной так, что был хорошо виден рисунок дерева, прыгал по
плечам в такт  ходьбе,  повторяя  волнообразные  движения  юбки.  Подойдя  к
столику, она села в кресло, он сел напротив нее.
   Когда они выбрали себе еду, Аджела снова принялась расспрашивать  его  об
утреннем  общении  с  Энциклопедией;   Хэл   отвечал   коротко,   не   желая
рассказывать, насколько сильно подействовало на него то, что он узнал. Глядя
на нее, он заметил, как слегка  прищурились  ее  глаза,  и  понял,  что  она
почувствовала его скованность.
   - Я не собираюсь выспрашивать у тебя подробности. Если у тебя нет желания
разговаривать на эту тему...
   - Нет-нет, - поспешно перебил он ее, - дело не в этом. Просто  мои  мысли
сейчас находятся  в  полном  беспорядке.  Она  вдруг  улыбнулась  ему  своей
ослепительной улыбкой.
   - Не нужно  оправдываться,  -  сказала  она.  -  А  что  касается  твоего
душевного состояния, то Энциклопедия на  многих  ученых  действует  подобным
образом.
   Хэл медленно покачал головой.
   - Я не ученый, - возразил он.
   - Не надо быть столь категоричным, - мягко отозвалась Аджела. - Скажи,  а
ты по-прежнему намерен через несколько часов улететь отсюда  и  начать  жить
так, как собирался Ты хорошо это обдумал?
   Хэл замялся, не зная, что сказать.  Он  не  хотел  признаваться  в  своем
желании остаться, если бы мог, поскольку такой ответ она  наверняка  приняла
бы за приглашение к уговорам.
   - Я знаю, что у тебя есть причины, по которым ты не  можешь  остаться.  -
Аджела прервала молчание. Пристально глядя на него, она продолжала:
   -  Ты  можешь  рассказать  мне  о  них?  Есть  у  тебя   вообще   желание
разговаривать на эту тему?
   Хэл покачал головой.
   - Понимаю, - сказала она мягко. - Но  ты  не  откажешься  выслушать,  что
думает по этому поводу Там?
   - Конечно, нет, - ответил он.
   В этот момент на поверхность стола поднялись тарелки с едой, которую  они
заказали.  Аджела  некоторое  время  рассматривала  свою,   затем   перевела
спокойный взгляд на Хэла.
   - Ты видел Тама, - начала она, когда оба они принялись за еду. Мягкость в
голосе исчезла, в нем зазвучала та уверенность,  которая  угадывалась  в  ее
походке. - Ты знаешь, сколько ему лет. Для тебя, возможно, два-три года мало
что значат, а он стар. Очень стар. Он обязан думать о том, что произойдет  с
Энциклопедией,  если  не  окажется  никого,  кто  смог  бы  взять  на   себя
руководство ею после того, как он.., оставит пост руководителя.
   Пока она говорила, Хэл, как  завороженный,  не  отрываясь  смотрел  ей  в
глаза. Они ярко блестели,  их  глубина  казалась  бездонной,  а  зеленоватый
оттенок повторял цвет ее одежды.
   Несколько мгновений они сидели молча, затем Хэл догадался, что  она  ждет
его ответа.
   - Ну, в этом случае пост руководителя займет кто-нибудь другой, ведь так?
Она покачала головой:
   - Это будет уже не один человек.  Существует  Совет  Директоров,  который
возьмет  на  себя  руководство  станцией.  Совет   должен   был   возглавить
Энциклопедию после смерти Марка Торре. Но Марк нашел Тама и внес изменение в
план действий. Но теперь, если Там умрет, не оставив  преемника,  управление
перейдет к Совету, и  с  этих  пор  Энциклопедия  будет  иметь  коллективное
руководство.
   - А как раз этого-то вы бы и не хотели?
   - Конечно, нет! - Ее голос приобрел жесткие интонации.  -  Там  всю  свою
жизнь стремился сориентировать Энциклопедию на  то,  чем  она  действительно
должна быть, и не дал ей превратиться в коллективно управляемую  библиотеку!
И как ты полагаешь, я не права?
   Теперь ее глаза стали совершенно зелеными, причем того  редкого  оттенка,
который приобретает  лесная  листва,  освещенная  пламенем  ночного  костра.
Прежде чем ответить, он подождал секунду-другую,  чтобы  отголосок  ее  слов
отзвучал в ее собственных ушах.
   - Вы считаете  правильным  то,  что  считаете,  -  наконец  произнес  он,
руководствуясь принципом, который в нем воспитывали и в который он верил. Ее
горящий взгляд еще какое-то мгновение  не  отпускал  его  глаз,  затем  она,
потупив взор, уставилась в свою тарелку. Когда она заговорила вновь, тон  ее
голоса заметно сник.
   - Я...  Ты  не  понимаешь,  -  медленно  проговорила  она.  -  Мне  очень
нелегко...
   - Нет, я как раз понимаю, - сказал он, не дав ей  договорить.  -  Я  ведь
рассказывал, что одним из моих воспитателей был экзот.
   Благодаря Уолтеру Хэл осознавал, какие чувства одолевают Аджелу:  ей  как
экзотке было трудно  оказывать  на  него  воздействие.  Ее  соотечественники
считали,  что  любое  участие  в  историческом  процессе,   даже   в   самой
незначительной степени, искажает восприятие этого процесса  изолированным  и
беспристрастным наблюдателем. А главным  смыслом  жизни  человека,  с  точки
зрения   экзотов,   является   регистрация   хода    истории,    выполняемая
беспристрастно и без вмешательства в происходящее. Важно лишь то, куда  этот
ход истории приведет человечество.
   - В сущности, - сказал Хэл, - когда вы ничего  не  говорите,  вы  гораздо
красноречивее убеждаете меня в необходимости остаться здесь,  чем  могли  бы
сделать это словами.
   Он улыбнулся, надеясь, что она сделает то же самое, и обрадовался, увидев
ответную улыбку на ее  лице.  Конечно,  свою  мысль  он  выразил  достаточно
коряво, но тем не менее это была правда, чего Аджела,  с  ее  проницательным
умом, не могла не почувствовать.  Если  бы  она  его  уговаривала,  то  свои
возражения он должен был бы адресовывать ей, своему собеседнику. А  так  ему
приходилось вступать в спор лишь с собственными желаниями и соблазнами, что,
как она, наверное, догадывалась, ставило его перед лицом  оппонента  гораздо
более сильного.
   Однако Хэла терзала совесть: своим поведением он оставлял ей  надежду.  В
любом случае он не откажется от своих намерений и не останется здесь. Но  он
не видел возможности объяснить все это так, чтобы не причинить ей боли и  не
ввести ее в заблуждение. Он знал о ней, о ее жизни и характере слишком мало,
чтобы вести с ней подобный разговор. Эта , мысль буквально приводила  его  в
отчаяние. А времени на то, чтобы узнать ее лучше, уже не оставалось.
   - Вы - откуда? С Мары? С Культиса? - спросил он. - Как вы в конце  концов
очутились здесь? Неожиданно она улыбнулась.
   - О, я была уродцем, - ответила она.
   - Уродцем?  -  Мысленно  он  сам  иногда  называл  себя  так.  Но  он  не
представлял себе, каким образом подобное определение могло  быть  связано  с
таким человеком, как она.
   - Ну хорошо. Скажем, я была одной из уродцев, - пояснила она. -  Мы  сами
так себя называли. Ты когда-нибудь слышал о маранском экзоте по имени Падма?
   - Падма... - Он нахмурился.
   Имя звучало как будто знакомо; похоже, он действительно слышал его из уст
Уолтера или кого-то другого из его учителей, но и только. Его память, так же
как и все остальное в нем, была развита почти до совершенства. Если  бы  ему
что-либо рассказывали о таком человеке, он обязательно бы припомнил это.  Но
сейчас, обшаривая" самые потаенные уголки  своей  памяти,  он  не  нашел  об
экзоте по имени Падма никаких сведений.
   - Сейчас Падма очень стар, - продолжала она. -  Но  прежде  он  регулярно
посещал каждый из четырнадцати миров, отправляясь туда как представитель  то
Мары, то Культиса. Его деятельность восходит ко временам  Донала  Грэйма.  В
сущности, именно поэтому я и оказалась здесь.
   - Он такой старый? - Хэл уставился на Анджелу. - Ему, должно быть, больше
лет, чем Таму.
   Она вдруг сразу стала серьезной. Улыбка исчезла  с  ее  лица,  из  голоса
пропали веселые нотки.
   - Нет, он моложе. Но всего на несколько лет. - Аджела покачала головой. -
Говорят, что даже в молодости он выглядел как человек, не имеющий  возраста.
И он уже в то время был выдающейся личностью. Достаточно долго  Там  считал,
что Падма старше его. Но на сегодняшний день в  Абсолютной  Энциклопедии  не
зарегистрировано  никого  старше  ста  восемнадцати  лет.  Таму  сейчас  сто
двадцать четыре. Жизнь в нем поддерживает лишь его собственная воля.
   Хэл слышал в ее голосе обращенный к нему призыв понять Тама. Ему хотелось
сказать ей, что он постарается, но он снова  не  решился  произнести  слова,
которые могли бы вселить в нее неоправданные надежды.
   - Понятно. Но вы начали рассказывать, как попали  сюда,  -  вместо  этого
произнес он. - Вы назвали себя одним из уродцев. Что  это  значит?  И  какое
отношение имеет ко всему этому Падма?
   - Все началось после его конфликта с Доналом  Грэймом.  Позже,