в переходит на других. Ваша ненависть тоже переходит 
на других. Когда вы любите, вам кажется, что ваша любовь тоже передается 
другому, но на вас нельзя полагаться. Сейчас вы любите, а через минуту вы уже 
ненавидите. Ненависть не противоречит любви; она является ее неотъемлемой 
частью, ее продолжением. 
Того, кого вы любили, вы будете также и ненавидеть. У вас может не хватить 
мужества признаться в этом, но вы будете ненавидеть. Любовники всегда 
конфликтуют, когда они вместе. Когда они вдали друг от друга, они поют песни 
любви, но когда они вместе, они ссорятся. Они не могут жить одни, но и вместе 
они тоже не могут жить. Когда другого нет, разгорается страсть; оба вновь любят 
друг друга. Но когда другой рядом, страсть исчезает и снова приходит ненависть. 
Любовь, о которой я говорю, делает вас такими молчаливыми, что нет ни гнева, ни 
влечения, ни отвращения. И правда, теперь нет любви, и ненависти тоже. Вы не 
ориентированы на другого. Другой исчез; вы наедине с самим собой. И в этом 
чувстве одиночества любовь приходит к вам как благоухание. 
Мерзко требовать от другого любви. Зависимость от другого, требование чего-либо 
всегда порождает страдания, конфликты, оковы. Человек должен быть 
самодостаточен. То, что я понимаю под медитацией – это состояние, когда человек 
становится достаточен в себе. Вы превращаетесь в круг, одиночество. Мандала 
завершена. 
Вы пытаетесь завершить мандалу с помощью других: мужчина – с помощью женщины, 
женщина – с помощью мужчины. В определенные моменты линии пересекаются, но уже, 
прежде чем они встретились, начинается расставание. Только когда вы превратитесь 
в совершенный круг – цельный, самодостаточный – в вас расцветает любовь. Тогда 
вы любите все, что приближается к вам. Это не поступок, вы ничего не совершаете. 
Само ваше бытие, само ваше присутствие есть любовь. Через вас течет любовь. 
Если спросить человека, достигшего такого состояния, "Ты меня любишь?" – ему 
будет трудно ответить. Он не сможет сказать: "Я тебя люблю", потому что это не 
действие с его стороны, это не деяние. И он не может сказать: "Я не люблю", 
потому что он любит. По сути он есть любовь. Такая любовь приходит только с той 
свободой, о которой я говорил. Свобода – это то, что испытываете вы; любовь – 
это то, как другие воспринимают вас. Когда внутри случается медитация, вы 
чувствуете себя абсолютно свободным. Эта свобода внутреннее чувство; его не 
могут ощутить другие. 
Иногда ваше поведение создает неудобства для окружающих, потому что они не могут 
понять, что с вами произошло. До некоторой степени вы создаете для них 
затруднения и неудобства, потому что вас невозможно предсказать. Теперь о вас 
ничего нельзя сказать. Как вы поступите в следующий момент? Что вы скажете? 
Этого никто не знает. Все окружающие испытывают некоторое неудобство. Теперь с 
вами не расслабишься, от вас можно всего ожидать; вы не мертвы. 
Они не чувствуют вашей свободы, потому что они сами не знали ничего подобного. 
Они даже не искали и не стремились к этому. Они находятся в таких оковах, что 
даже представить себе не могут, что такое свобода. Они прожили в клетках и 
никогда не видели открытого неба, так что, даже если вы начнете рассказывать им 
об открытом небе, это не может быть сообщено им. Но они почувствуют вашу любовь, 
потому что они жаждут любви. В оковах они искали любви. Они создали все эти 
оковы – связи с людьми, связи с вещами – только потому, что они ищут любви. 
Поэтому, когда встречается свободный человек, все ощущают его любовь. Но вы 
ощутите его любовь как сострадание, а не как любовь, потому что в ней не будет 
волнения. Она будет очень расплывчатой – без пыла, даже без теплоты. В ней не 
будет волнения. Просто она есть, и все. Волнение приходит и уходит, оно не 
бывает постоянным. И если в любви Будды есть волнение, то потом оно должно будет 
смениться ненавистью. Поэтому волнения не будет. Не будет ни вершин, ни долин. 
Просто будет любовь. А вы ощущаете ее как милосердие, сострадание, каруну. 
Снаружи можно почувствовать только любовь, но не свободу. И это тоже только как 
сострадание. Это одно из самых трудных явлений в человеческой истории. Свобода 
просветленного создает неудобства; а его любовь воспринимается как сострадание. 
Вот почему общество всегда разделяется в своем отношении к этим людям. 
Есть люди, которые воспринимают только неудобства, создаваемые Христом. Это 
хорошо устроенные люди. Им не нужно сострадание. Они считают, что у них есть 
все: любовь, здоровье, богатство, уважение. Появляется Христос, и "имущие" 
восстают против него, потому что для них он создает неудобства. В то время как 
неимущие будут за него, потому что они ощущают его сострадание. А им нужна 
любовь. Никто их не любил, а этот человек любит их. Они не почувствуют никаких 
неудобств из-за Христа, потому что им нечего терять, нечего бояться. 
Когда же Христос умирает, все чувствуют его сострадание, потому что исчезают 
созданные им неудобства. Даже имущие расслабятся и начнут его боготворить. Но 
когда он жив, он опасен, он бунтарь. А он бунтарь, потому что свободен. 
Он бунтует не потому, что в обществе что-то не так. Такое бунтарство имеет 
политическую окраску. И если общество изменяется, те, кто бунтовали, становятся 
правоверными. Так произошло в 1917 году. Сами революционеры стали одной из самых 
антиреволюционных клик в мире. Как только к власти приходят люди подобные 
Сталину или Мао, они превращаются в самых антиреволюционных лидеров, потому что 
на самом деле они не бунтари. Они восстают против конкретной ситуации. Как 
только ситуация изменяется, они становятся такими же, как и те, против кого они 
боролись. 
Но Христос бунтует всегда. Никакая ситуация не погасит его бунтарства, потому 
что он бунтует не против кого-то конкретно. А потому что его сознание свободно. 
Везде, где он чувствует препятствие, он будет бунтовать. Бунтарство это его дух. 
И если Иисус придет сегодня, христианам будет с ним неуютно. Они теперь стали 
частью истеблишмента, они устроились. Если Иисус опять придет в мир, он снова 
уничтожит все, что у них есть. С Христом невозможны ни Ватикан, ни Церковь. Все 
это возможно только без Христа. 
Каждый учитель, достигший просветления – бунтарь, но традиция, основанная на 
нем, не бывает бунтарской. Она не имеет отношения ни к его бунту, ни к его 
свободе, но лишь к его любви и состраданию. Но тогда она становится бессильной. 
Любовь не может существовать без свободы, без бунта. 
Вы не способны любить так, как любит Будда, пока вы не станете такими же 
свободными, как и он. Буддийский монах всего лишь старается быть милосердным. 
Его милосердие беспомощно, потому что в нем нет свободы. Свобода есть источник. 
Махавира милосерден, а джайнский монах – нет. Он только разыгрывает ненасилие и 
сострадание, на самом деле он не милосерден. Он хитер. И его хитрость 
проявляется в том, как он демонстрирует свое сострадание. А сострадания нет, 
потому что нет свободы. 
Когда в человеческое сознание приходит свобода, изнутри ощущается свобода, а 
извне – любовь. Эта любовь, это сострадание есть отсутствие как любви, так и 
ненависти. Отсутствует сам дуализм; нет ни влечения, ни отвращения. 
Поэтому только от вас зависит, можете или нет вы принять любовь человека, 
который свободен и милосерден. Не от меня зависит, сколько любви смогу я вам 
дать; но от того, сколько любви вы способны принять. Обычно любовь зависит от 
того, кто дает. Он может дать любовь, а может и не дать. Но та любовь, о которой 
я говорю, не зависит от дающего. Он открыт и излучает любовь в каждый момент. 
Даже когда рядом никого нет, изливается его любовь. 
Он подобен цветку в пустыне. Никто не знает, что он расцвел и источает аромат, 
но он все равно благоухает. Он дарит свое благоухание не кому-то, а просто 
дарит. Цветок расцвел, поэтому есть аромат. Не имеет значения, есть прохожие или 
нет. Если проходит человек, обладающий тонким чутьем, он может насладиться 
ароматом. Но если он бесчувственен, мертв, он может даже и не узнать, что прошел 
мимо цветка. 
Когда есть любовь, то только от вас зависит, примите вы ее или нет. Только когда 
любви нет, кто-то другой может либо дать ее вам, либо не дать. В любви, в 
сострадании нет деления на божественное и не-божественное. Любовь божественна. 
Бог есть любовь. 
 
Глава 12
УРАВНОВЕШИВАНИЕ РАЦИОНАЛЬНОГО И ИРРАЦИОНАЛЬНОГО
 
— Какими факторами вы объясняете молодежный бунт на Западе, и почему такое 
большое количество молодежи на Западе начинают сейчас интересоваться восточной 
философией и религией? 
Ум – очень противоречивая вещь. Он работает на диаметральных противоположностях. 
Но наш логический образ мышления всегда выбирает одну сторону и отрицает другую. 
Логика действует последовательно, а ум противоречивым образом. Ум работает на 
противоположностях, а логика оперирует линейно. 
Например, ум имеет две возможности: рассердиться или промолчать. Если вы можете 
быть сердитым, это не значит, что, с другой стороны, вы не можете также и быть 
спокойным. Если вы можете разволноваться, это не значит, что вы не способны 
хранить молчание. Ум работает в обоих направлениях. Если вы любите, вы также 
можете и ненавидеть. Одно не исключает другого. 
Но когда вы любите, вы начинаете думать, что вы неспособны ненавидеть. Тогда 
ненависть накапливается внутри, и когда вы достигаете пика своей любви, все 
разлетается. Вы погружаетесь в ненависть. Так работает не только рациональный 
ум, но и общество тоже. 
Запад достиг вершины рационального мышления. Теперь берет реванш иррациональная 
часть ума. В последние пятьдесят лет иррациональному не давали возможности 
выразить себя, и оно мстило различными способами: через литературу, поэзию, 
философию. А теперь даже через саму жизнь. Поэтому бунт молодых это на самом 
деле бунт иррациональной части ума против засилья рационального. 
Восток может помочь людям на Западе, потому что Восток живет другой частью ума: 
иррациональной. Он тоже достиг вершины: пика иррациональности. Молодежь на 
Востоке сейчас больше интересуется коммунизмом, чем религией, рациональным 
мышлением, чем иррациональным образом жизни. Как я это вижу, маятник сейчас 
повернется. Восток станет подобным Западу, а Запад – Востоку. 
Когда одна из частей ума достигает вершины, вы обращаетесь к противоположности. 
Это всегда происходит в истории. Поэтому сейчас на Западе более значимыми станут 
медитация и поэзия, а наука начнет приходить в упадок. Современная западная 
молодежь будет антинаучной, антитехнологичной. Это естественный процесс, 
автоматическое уравновешивание крайностей. 
Мы еще не сумели развить такую личность, которая объединяла бы в себе обе 
противоположности, которая была бы ли восточной, ни западной. Мы всегда 
предпочитаем только одну часть ума, а противоположная часть остается заброшенной 
и голодной. И тогда бунт неизбежен. Все то, что мы так тщательно развивали, 
будет разрушено, и ум обратится к другой крайности. Такое происходило во все 
века; такова диалектика. Для Запада сейчас будет важнее медитация, чем мышление, 
потому что медитация означает не-думание. Их будет привлекать дзен, буддизм, 
йога. Все это иррациональные подходы к жизни. Они не выдвигают концепций, 
теорий, теологии. Они подчеркивают жажду глубоко погрузиться в сущее, а не в 
мышление. Как мне это представляется, чем жестче влияние на ум технологии, тем 
вероятнее появление противоположности. 
Бунт молодежи на Западе очень многозначителен. Это исторический момент перемены, 
полная смена сознания. Теперь Западу невозможно продолжать в том же духе. 
Наступил глубокий кризис. Западу придется теперь двигаться в другом направлении. 

На Западе сейчас все общество живет в благосостоянии. Раньше процветали 
отдельные личности, но не все общество. Когда все общество достигает 
благосостояния, богатство теряет свое значение. Оно важно только для бедняков. 
Но даже в бедном обществе человек, становясь богатым, начинает скучать. Чем 
тоньше и чувствительнее человек, тем скорее он соскучится. Будде просто стало 
скучно, и он все бросил. 
Современная молодежь находится в состоянии скуки при пустом благосостоянии. 
Молодежь покидает общество, и так будет продолжаться до тех пор, пока все 
общество не обеднеет. Тогда они уже не смогут уходить. Такой уход, такое 
отречение возможно только в процветающем обществе. Если оно дойдет до крайности, 
общество может придти в упадок. Тогда не будет развиваться техника, и если так 
будет продолжаться, то Запад станет таким же, как и Восток сегодня. 
На Востоке ударяются в другую крайность. Там хотят построить общество, подобное 
западному. Восток обращается к Западу, а Запад обращается к Востоку, но болезнь 
в обоих случаях одна. И как я это вижу, болезнь эта – нарушение равновесия, 
принятие одного и отрицание другого. 
Мы никогда не позволяли человеческому уму расцвести во всей его полноте. Мы 
всегда выбирали одну его часть в противоположность другой, за счет другой. Все 
беды отсюда. Поэтому я ни за западный, ни за восточный путь. Я против обоих, 
потому что они представляют собой частичное отношение. Не следует выбирать ни 
Запада, ни Востока; они оба потерпели поражение. Восток тем, что предпочел 
религию, а Запад тем, что выбрал науку. Пока не будут приняты и религия, и наука 
– нет выхода из этого порочного круга. 
Мы ударяемся из одной крайности в другую. Заговорите в Японии о дзене, и никто 
из молодежи вас даже слушать не будет. Их интересует технология, а вас 
интересует дзен-буддизм. В Индии новое поколение совершенно равнодушно к 
религии. Всех их интересует экономика, политика, технология, наука – все, что 
угодно, кроме религии. Молодежь на Западе обращается к религии, молодежь на 
Востоке обращается к науке. Это просто переход из одной крайности в другую. Та 
же ошибка продолжает существовать. 
Меня интересует цельный ум – не западный или восточный а просто человеческий, 
глобальный ум. Легко жить одной частью ума. Но если принимать обе части, то 
придется жить очень непоследовательной жизнью. Только на поверхности она будет 
казаться непоследовательной, а в глубине вы будете обладать последовательностью 
и духовной гармонией. Человек духовно беден, пока диаметральная 
противоположность не станет его частью. Тогда он богат. Если вы просто художник 
без научного ума, ваше искусство неизбежно будет слабым. Только 
противоположность придает полноту. Когда в комнате одни мужчины, в ней чего-то 
не хватает. Как только входят в нее женщины, комната духовно обогащается. Теперь 
здесь присутствуют диаметральные противоположности. Целостности становится 
больше. 
Ум не должен быть фиксирован. Математик станет богаче, если он обратится к миру 
искусства. Если его ум обладает свободой уходить от своего главного занятия и 
потом возвращаться к нему, то он будет лучшим математиком. Благодаря 
противоположности происходит скрещивание. Вы начинаете иначе смотреть на вещи. И 
вся ваша перспектива станет богаче. Человеку нужен религиозный ум с научной 
подготовкой, научный ум с религиозной дисциплиной. И я не считаю, что это 
невозможно. Наоборот, я думаю, что ум, способный двигаться от одного к другому, 
станет только живее. Для меня медитация – это способность проникать во всех 
направлениях, свобода от фиксации. 
Например, если я стану слишком логичным, я перестану понимать поэзию. Логика 
становится фиксацией. И когда я слушаю поэзию, я это делаю через мою установку. 
Поэзия выглядит нелепостью. Не потому что она нелепа, а потому что у меня 
установка на логику. С точки зрения логики поэзия действительно нелепа. С другой 
стороны, если у меня фиксация на поэзию, то я буду считать логику чисто 
утилитарной вещью, лишенной всякой глубины. Я буду закрыт для нее. 
Это отрицание одной части другой частью происходило во все века. Каждое время, 
каждый народ, каждая часть света., каждая культура всегда выбирали одну часть и 
создавали вокруг нее индивидуальность. Эта индивидуальность была однобока и 
бедна. Ни Восток, ни Запад не были богаты духовно. И не могли быть. Богатство 
приходит через противоположности, через внутреннюю диалектику. По-моему, не 
стоит отдавать предпочтения ни Западу, ни Востоку. Следует выбрать совершенно 
иное качество ума. Это такое качество, когда вы в равновесии с самим собой, без 
выбора. 
Растет дерево. Можно обрезать у него все ветви, кроме одной, и позволить ему 
расти только в одном направлении. Это будет несчастное, уродливое дерево, 
которое неизбежно будет испытывать большие затруднения, потому что одна ветвь не 
может расти сама по себе; она может расти только среди других ветвей. Придет 
момент, когда эта ветка уже не сможет расти дальше. Чтобы дерево нормально 
развивалось, ему должно быть позволено расти во всех направлениях. Только тогда 
оно будет красивым и сильным. 
Подобно дереву, человеческий дух должен расти во всех направлениях. Следует 
отбросить представление о том, что мы не можем расти во всех направлениях. 
По-настоящему мы вообще можем расти только тогда, когда мы растем в 
противоположных направлениях. До сих пор мы говорим, что следует 
специализироваться, двигаться только в одном определенном направлении. Тогда 
происходит нечто уродливое. Человек растет в определенном направлении и лишается 
всего остального. Он превращается в одну ветку, а не в дерево. И даже эта ветка, 
сама по себе, обречена быть убогой. 
Мы не только отрезаем ветви ума, но мы даже подсекаем корни. Мы позволяем 
оставить только один корешок и только одну ветку, поэтому во всем мире появилось 
весьма заморенное человеческое существо: как на Западе, так и на Востоке, 
повсюду. И тогда те, кто на Западе, тянутся к Востоку, а те, кто на Востоке, 
тянутся к Западу, потому что нас всегда привлекает то, чего нам не хватает. 
Из-за потребностей тела Восток тянется к Западу; а Запад тянется в Востоку из-за 
духовных потребностей. Но даже если мы сменим отношения и положения, болезнь 
остается. Нужно менять не положения, а всю перспективу. 
Мы никогда не принимали всего человека целиком. Где – то отвергается секс. В 
другом месте не принимается мирское. Где-то еще отвергаются чувства. У нас 
никогда не хватало мужества принимать все человеческое без всяких порицаний и 
позволить людям расти во всех направлениях. Чем больше вы растете в 
противоположных направлениях, тем значительнее рост, богатство, внутреннее 
благополучие. Должен измениться весь взгляд на вещи. Нам следует из прошлого 
устремиться в будущее, а не сменить Запад на Восток или одно настоящее на 
другое. 
Это очень сложная проблема, потому что наша фрагментарность зашла слишком 
далеко. Я уже не могу принять свой гнев. Я не способен принять свой секс, я не 
могу принять свое тело, я не могу принять свою целостность. Что-то следует 
отвергнуть и отбросить. "Это" – порок, "это" – грех, "это" – зло. И мне все 
время приходится обрезать ветви. Вскоре я уже и не живое дерево. И все время 
остается страх перед тем, что те ветви, которые я отрезал, могут снова вырасти. 
Я начинаю всего бояться. Приходит болезнь, скорбь, смерть. 
Мы живем однобокой жизнью, которая сродни смерти, а не жизни. Следует принять 
весь человеческий потенциал, дать полное развитие всему в себе без ощущения 
вины, непоследовательности или противоречия. Если вы не в состоянии искренне 
сердиться, вы не можете любить. Но до сих пор мы относились к этому иначе. Мы 
считали, что любить может только тот, кто не способен сердиться. 
— Но предположим, что дерево растет рядом со стеной. Его ветви не могут расти, 
потому что им мешает стена. Этой стеной может быть общество, существующие 
условия. Как же расти дереву, если рядом стена? 
Стен много. Но все они порождены самими деревьями и не кем иным. Деревья 
поддерживают стены. Стены существуют благодаря их сотрудничеству. Когда деревья 
будут готовы перестать поддерживать стены, они рухнут.