часто повторял: "Когда я закрываю глаза, я вижу
звезды, движущиеся во мне, солнце, во мне восходящее, растущую
во мне луну. Я вижу океаны и небеса. Я огромен, я -- вся
вселенная".
   Когда он впервые приехал на Запад и стал говорить такое, люди
решили, что он спятил. "Кто создал мир?" -- спросили его.
   "Я, он во мне", -- ответил он.
   Это "я" не есть эго, индивидуальность; это "я" -- вселенная,
Бог. Он кажется сумасшедшим. Это заявление выглядит выходящим за
все рамки. Но загляните в его глаза: в них нет эго. Он ничего не
утверждает, он просто констатирует факт.
   Вы и есть этот мир! Зачем быть частью, крошечной частью, и зачем
безо всякой необходимости создавать проблемы, когда вы можете
быть целым?
   Эта сутра касается целого, целостности. Перестаньте быть
индивидуальностью, станьте целым. Не будьте эго, откажитесь от
него. Если вы можете быть божественным, зачем же удовлетворяться
таким мелким, крошечным, безобразным?

   Как истинный человек Дао
   проходит беспрепятственно сквозь стены
   и входит, не сгорая, в огонь?

   Кто-то спросил Чжуан Цзы: "Мы слышали, что человек Дао может
беспрепятственно проходить сквозь стены. Почему?" Если нет
никаких препятствий внутри вас, то не может быть никаких
препятствий и вне, ничто не может встать на вашем пути. Таков
закон. Если у вас нет сопротивления внутри, в вашем сердце, то
весь мир открыт для вас. Сопротивления нет. Мир -- это всего
лишь отражение, это большое зеркало; если в вас появляется
сопротивление, тогда весь мир сопротивляется вам.

   Когда-то, давным-давно один король построил огромный дворец,
дворец миллионов зеркал -- все стены были покрыты зеркалами. Во
дворец забежала собака, и она увидела миллионы собак вокруг
себя. Ну и, будучи весьма разумной собакой, она стала лаять,
чтобы защитить себя от этих миллионов окруживших ее собак и
испугать их. Жизнь ее была в опасности. Ей пришлось напрячься,
она стала лаять изо всех сил. Но, когда она залаяла, те миллионы
собак тоже начали лаять. И, чем больше она лаяла, тем больше
отвечали ей они.
   Утром собаку нашли мертвой. А она была там одна, в том дворце
были лишь миллионы зеркал. Никто не дрался с нею, вообще не было
никого, кто мог бы драться, но она увидела саму себя в зеркалах
и испугалась. И, когда она начала сражаться, отражения в
зеркалах тоже вступили в борьбу. А она была одна, против
миллионов и миллионов собак, окруживших ее. Можете ли вы
представить себе, какой ад пережила она той ночью?

   Вы живете в таком аду сейчас, постоянно: миллионы и миллионы
собак лают вокруг вас. В каждом зеркале, в каждом
взаимоотношении вы видите врага. Человек Дао может проходить
сквозь стены, ибо в сердце его нет стен. Человек Дао нигде не
встречает врага, ибо сам он никому не враг. Человек Дао видит
все зеркала чистыми, все лодки пустыми, ибо его лодка пуста.
Может показаться, что он отражается в зеркалах, но у него нет
собственного лица, так что же тогда может отразиться в зеркале,
как можно отразить человека Дао? Все зеркала хранят молчание.
Человек Дао проходит мимо -- за ним не остается следов, ни
единого отпечатка. Все зеркала безмолвствуют. Ничто не отражает
его, ибо его нет, он отсутствует.
   Когда исчезает эго, вы отсутствуете, и тогда вы -- целое. Пока
эго существует, вы здесь, присутствуете, и вы -- всего лишь
маленькая частица, весьма крошечная часть, и довольно при этом
безобразная. Часть всегда будет безобразна. Вот почему нам
приходится пытаться украсить ее таким множеством способов. Но
человек, в котором есть эго, не может быть красив. Красота
присутствует только в тех, у кого эго нет. Тогда красота несет в
себе что-то от неведомого, что-то неизмеримое.
   Запомните: безобразное можно измерить. Оно ограничено. Красота
-- так называемая красота -- может быть измерена. У нее есть
пределы. Но истинную красоту измерить невозможно -- она не имеет
границ. Она таинственна -- она идет все дальше, и дальше, и
дальше. Вы не можете придти к какому-то завершению в том, что
связано с буддой. Вы можете войти в него, но вы никогда из него
не выйдете. Бесконечное! Его красота никогда кончается.
   Но эго продолжает пытаться стать красивым. Каким-то образом у
вас сохранилось воспоминание о красоте целого; каким-то образом
вы помните тишину утробы; каким-то образом глубоко внутри вы
знаете блаженство цельности, союза, единения со всем сущим, с
существованием. Из-за этого возникает множество желаний. Вам
ведома красота, прелесть бытия богом, а вам приходится жить, как
нищий. Что же вы тогда делаете? Вы создаете маски, вы
разрисовываете себя. Но глубоко внутри, под ними, остается
безобразие, уродство, потому что все рисунки -- это всего лишь
рисунки.

   Как-то раз одна женщина гуляла по берегу моря. Она нашла на
пляже бутылку, открыла ее, и из нее вышел джинн. И, как все
истинные джинны, этот джинн сказал: "Ты освободила меня из моей
тюрьмы, ты подарила мне свободу. Теперь ты можешь просить все,
что пожелаешь, я исполню твое самое сокровенное желание или
мечту".
   Джиннов не находят каждый день, на всем побережье, в любой
бутылке. Такое случается очень редко, и только в историях. Но
эта женщина не раздумывала ни единого мгновения. "Я хочу стать
красивой, -- уверенно перечислила она, -- волосы как у Элизабет
Тэйлор, глаза как у Бриджит Бардо, тело как у Софи Лорен".
   Джинн взглянул на нее еще разок, и попросил: "Милая, засунь меня
обратно в бутылку!"

   И вы всегда просите этого -- каждый просит именно этого --
поэтому-то джинны и сбежали из нашего мира. Они уже вас просто
боятся, вы же всегда просите невозможного. Так не бывает, часть
никогда не может быть красива.
   Ну только представьте себе: если отсечь мою руку -- может ли
такая рука быть красивой? Она будет становиться все более и
более мерзкой, она начнет разлагаться, она начнет пахнуть. Как
может быть красивой моя рука, отделенная от меня? Разделение
приносит смерть; согласие, унисон -- приносят жизнь. Единые с
целым -- вы живы; одни, отдельно, -- вы уже мертвы или умираете.

   Мои глаза, выньте их -- что они тогда? Даже камни, цветные
камни, будут красивее их, ибо камни все еще едины с целым.
Сорвите цветок -- и он потеряет свою красоту, великолепие ушло.
Он был прекрасен лишь мгновение назад, когда он был соединен с
корнями, с землей. Отделенные от корней, вы плывете, будучи
(многими) эго. Вы больны, и вы останетесь больны; ничто не может
вам помочь. Все ваши усилия, сколь угодно умные, потерпят
поражение.
   Лишь в целом вы красивы.
   Лишь в целом вы прекрасны.
   Лишь в целом возможна грация.
   Это не из-за хитрости человек Дао проходит беспрепятственно
сквозь стены и входит, не сгорая, в огонь. Это:

   Не из-за хитрости или дерзости,
   и не потому, что он обучен --
   но потому, что он разучился.

   Обучение направлено к эго; обучение усиливает эго. Вот почему
пандиты, брамины, книжники имеют утонченнейшие эго. Обучение
расширяет их границы, расширяет возможности, учение создает им
пространство, придает им объем. Они становятся распухшими,
самовозвеличенными, эгоистичными. Все их существо теперь отдано
в эксплуатацию эго.
   Чем более человек учен, тем труднее с ним жить, тем труднее
иметь с ним дело, и тем труднее для него добраться до храма. Для
него почти невозможно познать Бога, поскольку он сам теперь
живет, как возвышенный, а возвышенный имеет свою собственную
жизнь -- теперь это эгоистичный возвышенный. Это засасывает. Чем
больше вы знаете, тем меньше надежды на рождение молитвы.
   Таким образом, говорит Чжуан Цзы, это не из-за хитрости; он не
рассчитывает, он не хитер и не дерзок, ибо дерзость, хитрость,
расчет -- это все части эго. Человек Дао ни трус, ни храбрец. Он
не знает, что такое храбрость, что такое трусость. Он живет. Он
не самосознателен не потому, что он выучился, но потому, что он
разучился. Вся религия -- это процесс разучивания. Обучение --
это процесс эго, разучивание -- это процесс не-эго. Наученная,
ваша лодка полна, полна вами.

   Когда у Муллы Насреддина был паром, и, если времена наставали
тяжелые, он зарабатывал на жизнь тем, что перевозил пассажиров с
одного берега реки на другой.
   Как-то раз великий книжник, грамматик и пандит переправлялся
через реку на его пароме. Этот пандит спросил Насреддина:
"Скажи-ка, лодочник, а знаешь ли ты Коран? Изучал ли ты
писания?"
   "Нет, некогда мне", -- отмахнулся Насреддин.
   "Да, тогда половина твоей жизни прошла зря", -- изрек пандит.
   В это время налетел ураган, маленькую лодку закружило и понесло
понесло от берега. Поднявшиеся волны перехлестывали через борта
и лодка быстро наполнялась водой. В любой момент она могла
затонуть. Насреддин поинтересовался: "Скажите-ка, господин
учитель, а знаете ли вы, как плавают?"
   Тот человек очень испугался, весь покрылся холодным потом.
"Нет", -- признался он.
   "Да, тогда _вся_ ваша жизнь прошла зря, -- заметил
Насреддин, перелезая через борт. -- Ну, я поплыл!"

   Итак, этой лодке не достичь другого берега. Но люди думают, что
обучение может стать для них лодкой или обучение может заменить
им умение плавать. Нет! Ну как могут писания стать лодками? Нет,
они чересчур тяжелы. С ними вы можете утонуть, но пересечь реку
на них невозможно. Разучивание освобождает вас от веса;
разучивание делает вас вновь невинными.
   Когда вы не знаете, то что происходит в этом незнании? Самое
прекрасное явление... Величайший экстаз приходит к вам тогда,
когда вы не знаете -- когда вы не знаете, рождается тишина,
безмолвие. Кто-то задает вопрос, а вы не знаете. Жизнь -- это
головоломка, а вы не знаете. Повсюду таинство, а вы стоите там,
не зная, удивляясь. Когда вы не знаете, появляется восхищение,
удивление, а удивление -- это самое религиозное качество.
Глубочайшее религиозное качество -- удивление, изумление. Лишь
ребенок способен удивляться. Человек, который знает, удивляться
не может, а без удивления никто никогда не достигнет
божественного. Это для удивляющегося сердца все является
таинством... бабочка -- это таинство, прорастающее зерно -- это
таинство.
   И помните, ничто не изучено, не разрешены никакие проблемы: вся
ваша наука ничего не сделала. Прорастающее зерно -- остается
таинством, и оно будет таинством. Даже если наука сумеет создать
зерно, само прорастание останется таинством. Рождается ребенок;
это таинство -- то, что он рождается. Даже если ребенка удастся
создать в пробирке, это ничего не меняет. Таинство по-прежнему
останется.
   Вы здесь. Это поразительное таинство. Вы не заработали, не
заслужили этого, вы не можете заявить вселенной: "Я здесь,
потому что я это заслужил". Это самый настоящий подарок, вы
здесь вообще безо всякой причины. Если бы вы были не здесь, то
какая была бы разница? Если бы вы были не здесь, то в какой суд
вы бы обратились?
   Это чистое существование, это дыхание, что входит и выходит, то,
что вы в этот момент здесь, слушаете меня, ветер, птиц, то, что
вы живы, -- это великое таинство. Если вы сможете оказаться с
этим таинством лицом к лицу безо всякого знания, вы вступите в
него. Если лицом к лицу с ним вы окажетесь, отягощенный знанием,
и воскликнете: "Я знаю, я знаю ответ", -- то двери будут закрыты
для вас -- не из-за таинства, двери останутся закрыты из-за
вашего знания, ваших теорий, вашей философии, вашей теологии,
вашего христианства, вашего индуизма -- все они запирают пред
вами двери.
   Человек, который полагает, что он знает -- не знает. Упанишады
продолжают утверждать, что человек, который считает себя
незнающим, знает. Сократ замечает: "Когда человек действительно
знает, он знает одно: что он ничего не знает". Чжуан Цзы
говорит: "Это оттого, что он разучился". Все, чему его научил
мир, чему его научило общество, чему его научили родители и
утилитариане, он отбросил. Он вновь стал ребенком. Его глаза
снова полны удивления. Он смотрит на все окружающее -- и повсюду
видит таинство.
   Эго убивает таинство. Эго ли это ученого, эго ли это книжника
или философа -- разницы не составляет. Эго заявляет: "Я знаю".
"Если я и не знаю, то, рано или поздно, я узнаю", -- добавляет
оно. Эго утверждает, что нет ничего недоступного знанию.
   Для эго все подразделяется на две категории: известное и
неизвестное. Известное -- это та часть, которую эго уже прошло в
своем путешествии, а неизвестное -- это та часть, которую эго
пройдет: эго считает, что по всему возможно пропутешествовать и
что нет ничего такого, чего узнать нельзя.
   Эго не оставляет в мире таинства. А когда вокруг вас нет
таинства, то не может быть таинства и внутри. Когда исчезает
таинство, исчезают все песни; когда исчезает таинство, поэзия
умирает; когда исчезает таинство, в храме больше нет Бога, нет
ничего, кроме мертвой статуи; когда исчезает таинство, нет
возможности для любви, ибо лишь два таинства могут любить друг
друга. Если вы знаете, то любовь становится невозможна -- знание
противоположно любви. А любовь всегда за разучивание. Но потому,
что он разучился:

   Его природа стекается к своему корню в единое.
   Его жизненность, его сила --
   скрыты в тайне Дао.

   Его природа стекается к своему корню... Эго
существует в голове, запомните, а вы несете свою голову очень
высоко поднятой. Корень как раз на другом полюсе вашего
существа.
   Чжуан Цзы и Лао Цзы повторяли: "Концентрируйтесь на пальце ноги.
Закройте глаза и переместитесь в палец ноги и оставайтесь там.
Это придаст вам равновесие. Голова дала вам слишком много
разбалансированности". Палец ноги?.. Может показаться, что они
шутят. Нет, они имеют ввиду именно это, они не шутят. Они правы.
Выбирайтесь из головы, потому что голова -- это вовсе не корень,
а мы слишком уж в голове.
   Его природа стекается к своему корню, к самому
источнику. Волна идет вглубь океана, в единое. И помните,
источник един. Волн может быть множество, миллионы, но океан
один. Вы отделены там, я отделен здесь, но вглядитесь всего лишь
чуть глубже в корни -- и мы одно; мы словно ветви одного и того
же дерева. Посмотрите на ветви -- и они отдельны, но там, далеко
внизу, они -- одно.
   Чем глубже вы погружаетесь, тем меньше и меньше вы будете
находить множественности, тем больше и больше единства. В самой
глубине все -- едино. Вот почему индусы говорят о недуальном,
едином, адвайт(advait).

   Его жизненность, его сила --
   скрыты в тайне Дао.

   И какую бы жизненность ни получал человек Дао, она не
управляема, не создана им, она дана корнями. Он живой, потому
что он укоренен; он живой, ибо он воссоединился с океаном, с
единым. Он вернулся к источнику, он пришел к матери.

   Когда он един,
   в нем нету ни щели,
   в которую можно вклиниться.

   Когда человек укоренится в глубочайшей сердцевине своей сути,
единой сути, то бреши нет. Вы не можете проникнуть в такого
человека. Мечи не могут вонзиться в него, огонь не может его
сжечь. Как вы можете уничтожить окончательное, вечное? Вы можете
уничтожить моментальное, временное, но как вы можете уничтожить
вневременное? Вы можете разрушить волну, как вы можете разрушить
океан? Вы можете убить индивидуальность, но вы не можете убить
душу. Форма может быть убита, но бесформенное...? Каким образом
вы убьете бесформенное? Где вы отыщете меч, способный убить
бесформенное?
   Кришна сказал в Гите: "Найнам чхеданти саштрани(Nainam
chhedanti sashtrani) -- никакой меч не может это убить,
никакой огонь не может это сжечь". Речь не о том, что, если вы
пойдете и попытаетесь убить Чжуан Цзы, то вы не сможете этого
сделать. Вы сможете -- убить форму, но эта форма не есть Чжуан
Цзы -- а сам он будет смеяться.

   Александр Македонский, возвращаясь из Индии, внезапно вспомнил
об Аристотеле, своем учителе, одном из величайших логиков.
   Аристотель -- это первоисточник всей глупости Запада, он ее
отец. Он создал логический ум. Он создал анализ, он создал метод
анатомирования, он создал эго и индивидуума, и он был учителем
Александра.
   Он попросил Александра, когда тот будет возвращаться, привезти
мистика-индуса, саньясина, потому что полярные противоположности
всегда интересны. Ему, наверное, было очень интересно узнать,
кто такой индийский мистик. Что же он за тип человека такой, что
живет вне логики, утверждает, что есть лишь единое, но не
дуальное, который объединяет и примиряет в себе все противоречия
и парадоксы, чье отношение ко всему есть отношение синтеза, а не
анализа? Человек, который никогда не признает часть, но всегда
признает лишь целое -- что это за тип человека может быть?
   Поэтому он попросил Александра: "Когда ты будешь возвращаться
назад, привези с собой мистика-индуса, саньясина. Я хотел бы
взглянуть на него. Человек, живущий безумно и утверждающий, что
есть нечто за пределами разума -- это редкое явление". А
Аристотель никогда не верил в то, что что-либо может быть за
пределами разума; для него ум был всем.
   Когда Александр возвращался назад, он вдруг вспомнил об этой
просьбе. Поэтому он велел своим солдатам пойти и найти великого
индийского мистика, великого саньясина, святого, мудреца. Они
стали расспрашивать в городе, знает ли кто-нибудь, где найти
такого саньясина, и им сказали: "Да. На берегу реки стоит голый
человек. Он там стоит уже не первый год, и мы полагаем, что он
мистик. Мы не уверены, потому что он никогда не говорит много,
а, кроме того, даже то, что он говорит, мы не очень понимаем.
То, что он говорит, выглядит совершенно нелогично. Может, это
правда, может, и нет".
   "Это как раз тот, кто и нужен, -- обрадовался Александр. -- Мой
учитель, создавший основы логики, хотел бы увидеть иллогичного
человека. Ступайте и скажите ему, что Александр приглашает его".

   Солдаты отправились на берег реки и передали этому голому
человеку, что Александр Великий приглашает его: он будет
королевским гостем, все удобства будут ему предоставлены, так
что ему не о чем беспокоиться.
   Тот человек расхохотался и ответил: "Человек, именующий себя
Великим, -- дурак. Пойдите и скажите ему, что я не имею дела с
дураками. Я именно поэтому и стою здесь один уже много лет. Если
бы я хотел иметь дело с дураками, то уж не думаете ли вы, что в
Индии их меньше, чем в его стране? Этот город полон ими".
   Они были очень задеты, эти солдаты, но они обязаны были
вернуться с докладом. Александр поинтересовался, что ответил тот
человек -- Дандами было его имя. Александр в своих воспоминаниях
называл его другим именем -- Дандамас. Когда Александр все
услышал, он почувствовал раздражение, но это была последняя
деревня перед границей, и скоро он был бы за пределами Индии,
поэтому он решил: "Лучше всего будет, если я сам пойду и
посмотрю, что это за тип человека".
   Очень может быть, что он вспомнил Диогена -- вполне вероятно,
этот человек был того же типа, благо он тоже стоял голым
неподалеку от реки. Аналогичная история произошла и с Диогеном.
Тот тоже рассмеялся и решил, что Александр дурак.
   Короче говоря, Александр подошел к Дандами с обнаженным мечом и
потребовал: "Следуй со мной, или я немедленно отсеку твою
голову. Я не верю в споры, я верю в приказы".
   Тот человек рассмеялся и сказал: "Так отсеки ее -- не тяни
время! Ту голову, что хочешь отсечь ты, я отсек уже
давным-давно. Ничего нового ты не придумал, я уже безголовый.
Отсеки ее прочь, а я тебе скажу, что, когда голова упадет на
землю, ты увидишь ее падение, и я тоже это увижу, потому что я
-- не голова".

   Человека Дао можно сжечь, но все равно человек Дао не может
сгореть. Форма всегда в огне. Она уже сгорает. Но
бесформенное... бесформенное никогда не затрагивается никаким
огнем. Откуда приходит эта сила, откуда берется такая
жизненность? Они скрыты в тайне Дао. Дао означает: великая
природа; Дао означает: великий океан; Дао означает: великий
источник.

   Так пьяный, выпав из повозки,
   ушибается, но не покалечен.
   Кости его не отличаются от костей других,
   но падение его иное.

   Эго нет...

   Дух его целен