а мир.
     Но оно не смотрит на мир так же, как смотрели бы мы, будь у нас ты-
сячи глаз!  На самом деле это вовсе не материальная проекция нашего лож-
ного ментального  видения  (это как раз то,  что мы могли бы вообразить,
потому что мы всегда проецируем в воображении наш способ видения в тюрь-
ме): это видение вне тюрьмы,  видение материальной реальности, свободной
от всех ее ментальных видимостей,  побочных продуктов и масок. Это мате-
риальный мир,  видимый без искажения.  "Но тогда в чем оно отличается от
старого видения и всех старых видений?",  -- спросил я как-то Мать.  Это
как если бы сознание не было в том же самом положении по отношению к ве-
щам. Так что они выглядят совершенно по-другому...  Обычное человеческое
сознание, даже если оно максимально широкое в своих представлениях и так
далее и тому подобное,  всегда занимает некий центр,  так что вещи суще-
ствуют по  отношению к этому центру -- ты находишься в определенной точ-
ке, и все существует в связи с той точкой сознания. А теперь такой точки
больше существует,  так что вещи существуют В СЕБЕ.  И внезапно я широко
раскрыл свои глаза (эти бедные физические глаза), как если бы развалива-
лась на части вся фантасмагория мира.  Мы не видим ничего,  как оно есть
на самом деле! Мы живем в фантастической ментализации мира, центрирован-
ного на  маленькой  точке "я":  и именно это "я" проецируется без всякой
меры, со всем его бедным багажом наследственности, философии, супружест-
ва и всего остального.  Ты понимаешь,  мое сознание находится В вещах --
это не "нечто, что воспринимает". Это гораздо лучше этого, но я не знаю,
как выразиться... Так часто она не знала, как бы выразиться, и как дейс-
твительно можно это сказать?!  Прежде,  когда я имела переживания (очень
давно, долгие годы назад), это был разум, который извлекал из них ту или
иную выгоду,  затем раскрывал и распространял их и  как-то  использовал.
Теперь это не так: именно непосредственно само тело, само тело имеет пе-
реживание, и переживание ГОРАЗДО БОЛЕЕ РЕАЛЬНОЕ.  Есть определенная мен-
тальная позиция,  которая  накидывает некую вуаль или...  Не знаю,  что,
нечто... Нечто нереальное,  набрасываемое на восприятие.  Как если бы ты
видел через определенную атмосферу.  Тогда как тело СТАНОВИТСЯ тем.  Оно
чувствует это в себе.  Как если бы вещь была захвачена  снаружи,  именно
само тело становится ею.
     Это тело, чисто, без добавлений органов или мышления (действительно
тело новорожденного младенца), видит чистый мир, чистую Материю, чистого
человека и чистое все. Ему даже не нужно "видеть", как если бы вещь была
перед ним;  телу даже не нужно "становиться" тем, что оно видит: оно яв-
ляется всем -- парфюмерной бутылочкой, прохожим, Эверестом, войной в Би-
афре -- оно видит, потому что является этим. Это видение через тождество
(и даже слово "тождество" подразумевает две вещи:  есть лишь ОДНО).  Чу-
десно быть Эверестом,  но менее чудесно быть болью ученика,  страдающего
от рака, кровоизлиянием другого или смертью третьего.
     Странный мир.
     Как выглядит чистый мир?
     И нет  ли некоего фильтра,  защищающего вас от нежелаемых пережива-
ний?... Да,  есть   Фильтр,   грандиозный   Фильтр,   сверхъестественный
Фильтр. Ведь то тотальное сознание -- это не сознание сумасшедшего:  это
точное сознание,  до секунды и до микрона -- оно является всем.  И  оно,
очевидно, очень хорошо знает каждую точку своей тотальности, от электро-
на до дорожного полицейского. Все движется вместе и все является всем. И
оно совершенно точно знает силу потока,  который может пройти через неч-
то,  не расплавив предохранители или разрушив что-то. Короче говоря, это
все, неисчислимо переживающее себя. И величайший восторг мира -- к кото-
рому шла Мать и хотела,  чтобы к нему двигался и весь мир,  шаг за шагом
-- это иметь в каждой точке неисчислимое переживание,  неисчислимое отк-
рытие,  неисчислимое удивление повсюду в  восторге  всего.  Вот  почему,
прежде всего, развернулась вся эта несчастная история.
     Так что это колдовской "Фильтр".
     Для его заклятия не требуется какая-то борода или крест или запове-
ди. Нужно найти лишь определенную улыбку.
     Возможно, это действительно наша улыбка.
     На этот раз.
     Есть лишь ОДНО, вы понимаете, так где же другое, где же Бог на сво-
их высотах?
     Мы еще должны понять этот мир.

Глаза Материи

     Это новое видение не установилось за один день; в действительности,
вся новая  жизнь оформлялась на всех фронтах,  как и обычно,  это первый
контур моды бытия следующего вида; и бесконечно интересен переход от од-
ного способа видения или слышания или движения к другому, потому что че-
рез него мы можем ухватить ключ к тому механизму, который, по сути, сос-
тавляет всю разницу между старым видом и новым.  В начале Мать говорила:
я теряю мое зрение,  я теряю слух,  я теряю память...  Всегда "я теряю",
когда нечто иное должно прийти на смену -- есть даже некое "я теряю свою
жизнь", что также должно измениться. И она заметила с изумлением, потому
что она  всегда изумлялась:  Например,  я беру листочек бумаги и читаю с
него столь же ясно,  как это было обычно. Как только я замечаю, что вижу
ясно -- все кончено!...  Она замечает.  Да,  как только "замечаешь", так
сразу же возвращаешься в тюрьму -- там можно заметить все, так что ничто
больше не естественно или чудесно, как оно должно быть. В другой же раз,
после нескольких попыток прочесть послание,  беря увеличительное стекло,
откладывая его в сторону и,  наконец, прочтя на одном дыхании, она отме-
тила: Я только что прочла и видела очень хорошо. Но как только возвраща-
ется старая привычка (как идея или как воспоминание), что мне нужно уве-
личительное стекло,  тогда я больше ничего не вижу!  Затем я  забываю  о
том, что нужно видеть или не видеть, и работа идет прекрасно! Я не заме-
чаю, вижу ли я или нет.  И так во всем...  Со внешней стороны здесь  ка-
кая-то несуразица. Это должно зависеть от другого закона, который управ-
ляет Физическим,  и который я пока что не знаю.  Она вскоре узнает  этот
другой закон:  что есть лишь один орган, сознание, который в ходе эволю-
ции как бы "окаменел",  чтобы быть по привычке связанным  с  глазом  или
ухом, но  который распространяется везде без какой-либо поддержки -- ес-
тественно, ведь он поддерживает все!
     Затем стали множиться другие явления,  приходящие под другими угла-
ми: старые явления обретали другое значение или новую остроту;  то,  что
прежде она  обычно  видела внутренними глазами или глазами "сновидения",
начало переходить в физическое, как если бы менялось само восприятие те-
ла, и все становилось физическим,  даже "иные миры"!  Я подняла глаза (я
сидела перед зеркалом,  в которое я обычно не смотрю), я подняла глаза и
взглянула, и увидела множество вещей... И в тот момент я имела пережива-
ние, я сказала себе: О, вот почему мое видение с физической, чисто мате-
риальной точки зрения,  кажется затуманенным. Потому что то, что я виде-
ла, было ГОРАЗДО ЯСНЫМ и бесконечно более выразительным...  как если  бы
Мать начала видеть физическое гораздо яснее, но другим способом. Чувства
меняются -- я не имею в виду,  что используются чувства с другого  плана
(это понятно,  с  самого начала мы имели чувства повсюду,  но теперь все
совсем по-другому): я имею в виду, что САМИ ЧУВСТВА меняются. Ты понима-
ешь, меняется их содержимое.  Например,  состояние сознания человека, на
которого я смотрю, меняет его физический облик ДЛЯ МОИХ ФИЗИЧЕСКИХ ГЛАЗ.
Глаза этого человека уже не те же самые,  как и остальная часть его лица
-- даже цвет и форма -- вот почему иногда я колеблюсь.  Я вижу людей  (я
вижу их каждое утро,  ты знаешь) и узнаю их, и все же они другие, они не
те же самые каждый день (некоторые всегда одни и те же,  всегда, как ка-
мень), но некоторые не всегда одни и те же; в отношении некоторых я даже
колеблюсь: он ли это?  Но,  боже мой,  он так изменился... И это явление
становилось все более и более точным:  Ты понимаешь, это больше СОЗНАНИЕ
вещей, чем единственно или чисто видение.  И я заметила:  вот, например,
передо мной кто-то; есть люди, которые становятся все более ясными и от-
четливыми по мере того,  как я на них смотрю;  другие же становятся  все
более тусклыми и расплывчатыми ДЛЯ МОЕГО ФИЗИЧЕСКОГО ВИДЕНИЯ.  И это за-
висит от их состояния сознания. Некоторые становятся совершенно ясными и
отчетливыми, особенно их глаза, и в их глазах я вижу сознание. А другие,
наоборот, становятся темными и тусклыми; есть даже такие люди, у которых
я вижу два черных экрана на месте их глаз. Как если бы они что-то хотели
скрыть. Очень интересно. Другими словами, физический мир, вещи, существа
обретали для Матери ясность лишь в той пропорции,  в какой они содержали
сознание -- и,  достаточно странно,  в человеческих существах не  всегда
было больше всего сознания! Те "черные экраны" -- это типично человечес-
кое явление,  возможно, даже чисто человеческое: как часто Мать говорила
о жизни в камне, не говоря уж о бутылочках для полоскания рта! Когда лю-
ди приходят,  чтобы увидеться со мной,  поначалу я вижу лишь их  силуэт,
затем, внезапно, все становится различимым. А потом снова происходит за-
темнение -- В СООТВЕТСТВИИ С ИХ МЫСЛЯМИ!  Довольно интересно. И весь фи-
зический мир  казался меняющимся и текущим,  становился ясным или туман-
ным, как текучая картина, в соответствии с тем сознанием, которое он со-
держал.
     И то же самое для слуха: Тем же образом я слышу определенные звуки.
Мне случалось  замечать  звук почти невоспринимаемый,  приходивший через
сотни ярдов,  а у меня было такое впечатление,  что он раздавался  прямо
здесь... Я слышу то, что мне нужно слышать, пусть это будет малейший шо-
рох, а весь шум разговора, все вещи, производящие много шума, я вовсе не
слышу! Поэтому  они говорили:  "Мать глуха",  "Мать слепа",  но она была
глуха к их "мешанине Лжи" и слепа к  их  скверным  мыслям,  которые  она
очень хорошо знала (или, скорее, очень хорошо чувствовала, к сожалению).
Некоторые люди говорят со мной,  а я совершенно не слышу  --  ничего.  С
другими я слышу какое-то жужжание,  не имеющее смысла. Тогда как с неко-
торыми я слышу каждое их слово.  Но это другой способ слышания.  Я слышу
вибрацию их мыслей,  вот что делает звук столь ясным...  В течение очень
долгого времени, годами, я чувствовала, что когда люди не ясно думают, я
их не слышу.  Но это не совсем так: это когда их сознание не ЖИВО в том,
что они говорят -- это не столько вопрос "думания" -- их сознание не жи-
во в том, что они говорят; есть лишь ментальная машина, и я вовсе ничего
не понимаю,  ничего.  Когда их сознание живо,  это затрагивает меня. И я
наблюдала, например, что люди, которых я не слышу, думают, что это из-за
того, что я глуха самым обычным образом,  и начинали кричать -- это даже
хуже, это как если бы они швыряли в мое лицо камни! Ни разу, ни на мину-
ту, прямо до самого конца,  я никогда не чувствовал,  что Мать слепа или
глуха. Она всегда отлично меня слышала, даже мои самые дурацкие вопросы,
и она всегда меня видела... вероятно, лучше, чем я вижу себя в зеркале!
     Так чем же тогда является настоящее видение, что делает его по-нас-
тоящему "конкретным"?  Это ли материальная серость,  которая  становится
все туманнее, или же одиноко сияющий неожиданный объект? И с ее чудесным
юмором, однажды она заметила:  Мой способ видения --  это  по-настоящему
очень интересная вещь. Внезапно нечто приходит (вещь или лицо или письмо
или...), ясное, отчетливое, почти светящееся. В следующую минуту все как
в тумане -- как если бы мне говорили:  это стоит видеть (поэтому я смот-
рю), а то...  [смеясь] лучше об этом не беспокоиться!  Так что письма --
груды писем -- объекты, люди, все становилось ясным или исчезало в соот-
ветствии с... его истиной или полезностью. Исчезал весь мир человеческих
нагромождений. Виделось  то,  что конкретно.  Конкретное -- это то,  что
сознательно. Все это изменилось,  подразумевая всю работу органов  --  и
органы ли  это изменились или их работа?  Я не знаю.  Но они подчиняются
совсем другому закону.
     Тем не менее,  я продолжал донимать Мать,  потому что я всегда имел
некое инстинктивное и рациональное недоверие "психического". (В действи-
тельности, как бы странно это ни прозвучало, но Мать всегда казалась мне
наиболее рациональным существом в мире,  как если бы наконец я  встретил
того, кто был бы воплощенным разумом по сравнению с этим миром сумасшед-
ших, оснащенных наукой и телевидением,  и все ее  переживания,  довольно
загадочные для  большинства  людей,  всегда  казались мне несущими некую
глубокую логику,  подобную истинной логике вселенной. Мать -- это истин-
ная логика вселенной. Она была иррациональной ничуть не больше, чем глу-
хой или слепой.  Только это следующая логика вселенной,  или,  возможно,
старая извечная Логика,  которую, как мы думаем, мы могли бы лучше осво-
ить и "улучшить" в нашей тюрьме.) Я  спросил  ее,  несколько  вызывающе:
"Но, послушай,  не  может  ли психическое видеть подобным образом?" Нет,
вовсе нет!  Это не так,  как все видения,  которые я имела!... Это новое
видение вещей  не имеет ничего общего с тем,  чтобы выходить из материи,
чтобы иначе увидеть мир (это давно уже проделывали и прежде,  ты знаешь,
в этом нет ничего нового,  и это не так уж чудесно), это не так: это ма-
терия, взирающая на себя, совершенно новым образом, и вот что удивитель-
но -- она видит все дело совершенно по другому. Мать не закрывала глаза,
она не уходила в созерцательность и даже не пыталась видеть: вещи просто
так обретали форму,  спонтанно, перед ее глазами, и как если бы в истин-
ной их форме, как если бы сознание тела взирало на мир своим собственным
способом, чисто, без ментального покрытия, которое придает видимый налет
сознания, налет культуры,  конкретный налет пудры или усов...  что вовсе
не конкретно, что на самом деле не существует. Это не Мать "видела": ве-
щи показывали себя такими...  какими они были на самом деле. И она доба-
вила, с некой юной улыбкой,  такой чистой, столь детской, которая растя-
гивала ее лицо (странно,  но в такие моменты она выглядела как смеющаяся
китаянка!): Все начинает становиться таким, как если бы все это виделось
в первый раз и под совершенно другим углом -- все,  все: характер людей,
обстоятельства, даже движение земли и звезд; все подобно этому, все ста-
ло совершенно новым и...  неожиданным, в том смысле, что все это челове-
ческое видение: полностью ушло! Так что вещи поменяли видимость!
     Короче говоря, ложная материя постепенно исчезала, та самая материя
с лощеными усами -- та самая с тяжелыми вибрациями.
     Но нечто остается, что является истиной Материей.

Вуаль нереальности

     Мало-помалу, в  результате постепенного ослабления ячеек сети,  это
явление нарастало по интенсивности и охвату.  Это было видение  повсюду.
Мы с трудом можем назвать это "видением", потому что оно не имеет ничего
общего с волшебной и приукрашенной физической реальностью  --  нет  аур,
нет ливня цветов или музыкально-картинных узоров: более научное физичес-
кое, мы могли бы сказать,  подразумевая более точное, без очков, окраши-
вающих в розовый цвет.  Но чем больше проявляется та реальность, тем бо-
лее нереальной становится другая,  как если бы глаза больше не могли  бы
видеть то,  что  не  истинно -- в точности противоположное явление тому,
что происходит в нашем мире, где чем более ложные вещи, тем громче они и
больше бросаются в глаза:  Например, когда я смотрю на людей, то не вижу
их так, как они видят сами себя, я вижу их с вибрацией всех сил, которые
находятся в них и проходят через них, и довольно часто со всевышней Виб-
рацией Присутствия.  И как раз поэтому мое физическое зрение находится в
процессе не исчезновения,  а изменения характера,  потому что физические
детали обычного физического зрения... ложны для меня. Даже ее язык боль-
ше не мог пробовать того, что было ложно! Эти последние дни я переживала
изменение в качестве вкуса.  Определенные вещи имели искусственный  вкус
(обычный вкус является искусственным вкусом), а другие несли В СЕБЕ нас-
тоящий вкус;  тогда это очень ясно -- очень ясно и очень точно.  То, что
очень  точно для нас -- это как раз то,  что становится наиболее затума-
ненным (я говорю и Мать говорит о сущностно  человеческом  мире,  потому
что  деревья и фрукты и весь естественный мир удерживает свою естествен-
ную точность).  И этот туман стал некой вуалью,  который поначалу она не
могла  хорошо различать,  за исключением того,  что по внешним признакам
она становилась слепой -- теряешь все "качества" старого вида. Это виде-
ние довольно странное.  Как если бы всегда была вуаль между мной и веща-
ми, постоянно [это было в 1965 году, до того, как она "официально" стала
слепой],  я так привыкла к этому...  а затем,  совсем внезапно,  без ка-
кой-либо видимой причины (я имею в виду какую-либо внешнюю логику), неч-
то стало ясным,  отчетливым, резким -- в следующую минуту все кончилось.
Иногда это слово в письме, иногда предмет. И это видение другого качест-
ва...  Как  бы это объяснить?  Как если бы озаряющий свет был бы внутри,
вместо того, чтобы быть над предметом, это не отраженный свет. Этот свет
не столь яркий,  как, например, свет свечи или лампы, это не так; вместо
того,  чтобы отсвечивать,  объект имеет собственный свет,  который он не
испускает.  Это  происходит  все чаще и чаще,  но без какой-либо логики.
Имеется в виду,  что я не понимаю логики этого.  Но видение столь необы-
чайно точное! С полным охватом вещи, виденной в тот момент, когда вы ви-
дите ее. Например, рано утром, когда я поднимаюсь, я иду в ванную комна-
ту,  прежде чем зажечь свет (но я вижу так же ясно,  как когда свет заж-
жен, это не составляет никакой разницы); однажды показалось, что все бы-
ло за какой-то вуалью.  Тогда я обратила на это внимание и сказала себе:
"Но все это становится столь тусклым,  это совсем не интересно!" И я на-
чала осознавать ту или другую вещь. И внезапно я увидела в шкафу это яв-
ление бутылочки,  становящейся совершенно ясной... со внутренней жизнью.
Да!  сказала я себе, что ты на это скажешь! В следующую минуту все ушло.
Очевидно, это подготовка видения через внутренний свет вместо отраженно-
го.  И это очень...  о, это теплое и живое и интенсивное -- и столь точ-
ное!  Все видится одновременно,  не только цвет и форма,  но и  характер
вибрации.  Это было так чудесно...  Но не совсем так,  это как если бы я
была за вуалью,  вот точное впечатление: вуаль. И, внезапно, нечто ожив-
шее с истинной вибрацией.  Но это редко...  И с ее извечной иронией, она
добавила: Вероятно, не так уж и много вещей можно увидеть!
     Это вуаль странно напоминает вуаль физического разума, который оку-
тывает клетки,  все  и каждую клетку,  в темный кокон,  потому что,  как
только она постепенно выходила из сети,  другое видение --  которое  она
называла "следующим  способом"  --  становилось  не только естественным,
спонтанным и постоянным,  но и универсальным. И, довольно любопытно, это
было не только "видение":  Не могу сказать, что это "образ": это знание.
Я не могу даже сказать,  что это знание,  это...  это нечто,  являющееся
ВСЕМ одновременно,  и там,  в том глобальном восприятии,  старый обычный
способ видения глазами казался все более и более нереальным...  в  конце
концов, что  сказал  бы сурок,  если бы у него постепенно развилась пара
человеческих глаз? Исчезает ощущение "конкретного" -- исчезает все боль-
ше и  больше.  "Конкретное"  видение,  "конкретный" запах,  "конкретный"
вкус, "конкретный" слух,  все это как нечто далеко,  далеко отошедшее  в
нереальное прошлое  --  и это сухое и безжизненное конкретное замещается
нечто очень простым,  очень полным,  в том смысле, что все чувства дейс-
твуют одновременно,  нечто ОЧЕНЬ СОКРОВЕННОЕ СО ВСЕМ. Прежде каждая вещь
была отдельной,  р