ся" или "правильно работать",  как они говорят.  Если вы прислушаетесь к
этим сердцебиениям,  то будьте уверены в миокардите. Мы должны перестать
прислушиваться к этому,  мы должны прислушиваться к другой вещи. Если мы
слушаем только другую вещь,  тогда все естественно хорошо, даже если ка-
жется, что сердце начинает фибрилировать.  Все же, есть привычка прислу-
шиваться к старому способу; эта привычка в каждом закоулке и каждом жес-
те является в точности всей трудностью перехода.  И малейшая вещь, кото-
рая приходит,  чтобы опрокинуть эту Гармонию,  ОЧЕНЬ болезненна...  Мать
обычно говорила,  что чувствуешь, что ты умираешь старым образом -- если
ты чувствуешь это чересчур, то ты действительно умираешь. И в то же вре-
мя есть знание того,  что должно быть сделано, чтобы мгновенно восстано-
вить ту Гармонию, и если Гармония восстановлена, то функционирование те-
ла не нарушается.  Говоря конкретно,  это означает, что Мать каждый день
имела множество сердечных атак или других заболеваний -- маленьких вспы-
шек смерти -- так что она могла выучить механизм "правильного функциони-
рования".  Она  учила урок Гармонии.  И если Гармония восстановлена,  то
функционирование тела не нарушается.  Но если, например, просто из любо-
пытства (это ментальная болезнь в людях),  ты начинаешь спрашивать:  что
это?  Какое воздействие это окажет, что произойдет? (что называется "хо-
чешь  изучить") -- если тебе не посчастливилось задать такой вопрос,  то
можешь быть уверен, что подхватишь что-то мерзкое, что согласно докторам
(в  соответствии  с их невежеством) становится заболеванием или функцио-
нальным расстройством. Тогда как если у тебя нет этого нездорового любо-
пытства и ты,  напротив, настаиваешь на том, чтобы не нарушать Гармонию,
тогда достаточно -- выражаясь поэтически -- [и  Мать  шаловливо  улыбну-
лась]  поместить одну каплю Господа на это место,  и все вернется в нор-
мальное состояние.  И Мать добавила:  Тело больше не знает тем способом,
каким знало раньше.
     Подытоживая, тело должно позабыть целый мир, чтобы научиться новому
миру.
     Так что есть период,  когда ты подвешен:  этого уже нет, а того еще
нет. [Больше не рыба,  но еще и не птица].  Ты как раз посередине. И это
трудный период,  когда ты должен быть очень спокойным  и  терпеливым,  и
прежде всего -- прежде всего -- никогда не пугаться и не быть нетерпели-
вым или беспокоиться,  поскольку все эти вещи катастрофичны. И трудность
состоит в том,  что постоянно, со всех сторон приходят все глупые внуше-
ния обычного мышления:  возраст, увядание, возможность смерти -- болезни
и старческое слабоумие,  одряхление.  Это приходит все время, все время.
Так что все время это бедное изношенное тело должно держаться спокойно и
не прислушиваться,  чтобы  концентрироваться  исключительно на поддержки
своих вибраций в гармоничном состоянии.  Это вечная проблема  Матери  --
возможно, единственная проблема: маленькие образцы человеческих существ,
окружавшие ее,  постоянно поливали ее своими внушениями или болезнями --
с хорошими намерениями, но, тем не менее, смертельными. Трудностью Мате-
ри была не смерть,  а мысли других о смерти.  Никто никогда  не  понимал
это. Но,  вероятно, это было частью общей работы, потому что, в конечном
итоге, вуаль должна быть поднята для каждого и в каждом,  а  иначе  что?
"Темная периферия" начинается как раз там.

Состояние без смерти

     Медленно, осторожно, Мать была вынуждена ступать размашистыми шага-
ми, и я понимаю, что все эти микроскопические переживания вели к опреде-
ленной точке,  почти неуловимому моменту, который связывает одно состоя-
ние, называемое нами "жизнью",  с другим, называемым нами "смертью". Она
познавала механизм смерти.  Смерть -- это не нечто сенсационно-чувствен-
ное, а очень маленькое, крохотное, что заставляет тебя опрокидываться --
именно в жизни мы должны ухватить "спусковой крючок смерти",  в те  нес-
колько секунд  перехода:  в пограничную секунду,  которая как бы на двух
сторонах сразу. Ощущаемый факт трупа -- это только увеличение или конеч-
ный результат неуловимого маленького смещения, которое может произойти в
любое время,  даже при наилучшем здоровье. Масса преходящих переживаний,
которые, как кажется,  дают ключ, затем уходят, возвращаются снова и ис-
чезают; каждый раз ты остаешься все более сбитым с толку,  каждое прояс-
нение вскрывает другую мистерию... Мать шла наощупь в Смерти. Она не бо-
ялась, она никогда не боялась. Мы знаем ряд бесстрашных человеческих су-
ществ, способных  на  героизм,  но эти крохотные расшатывающиеся ловушки
требуют некого бесстрашия,  не заметного на первый взгляд, в клетках те-
ла: ничто  не  должно  и  шелохнуться там.  "Невозмутимость" приобретает
здесь абсолютное значение.  И кажется, что все вращается вокруг того пе-
рехода от состояния Гармонии к другому состоянию, общему для всех, кото-
рое Мать иногда называла Беспорядком (но в действительности весь наш мир
находится в состоянии смерти;  только он умирает более или менее быстро.
Даже его "порядок" скорее смертелен,  как и остальное,  даже его "доброе
здоровье" столь же смертельно,  как и остальное;  так что в основном это
переход от состояния Гармонии к старому,  обычному эволюционному состоя-
нию). "Гармония",  которая, очевидно, имеет очень мало общего с тем, что
мы обычно понимаем под этим словом -- животные лучше бы поняли,  что это
значит,  но в ту минуту, когда они были бы способны это понять, это было
бы мгновенно испорчено!  Вот что происходит с нами. Это состояние гармо-
нии  в  действительности является супраментальным состоянием.  Мы должны
выбраться из состояния ментального "понимания", которое, по правде гово-
ря,  понимает  очень  мало  (оно больше индивидуализирует или загоняет в
клетку, чем понимает),  так что мы можем войти в тотальное сверх-понима-
ние, которое "понимает", потому что является объектом, который оно стре-
мится понять -- и ему даже не нужно хотеть понять:  оно попросту являет-
ся, поэтому автоматически знает. И поскольку оно знает, то действует ав-
томатически,  безошибочно.  Это Гармония.  О,  теперь я делаю постоянное
различие  между...  (что бы сказать?) жизнью по прямой линии и с прямыми
углами и "волнообразной" жизнью.  Есть порывистая жизнь,  в которой  все
имеет острые углы,  все тяжело,  угловато, и ты наталкиваешься на все; и
есть волнообразная жизнь,  очень сладкая,  очень очаровательная -- очень
очаровательная. Но не очень прочная! [В действительности Мать не слишком
прочно стояла на ногах в то время.] Странно, это совсем другая разновид-
ность жизни...  Искусство позволить себе быть унесенным Всевышним в Бес-
конечность.  Но это Бесконечность СТАНОВЛЕНИЯ.  И безо всякой тяжести  и
столкновений обычной жизни. Искусство позволить себе быть унесенным Все-
вышним в бесконечное Становление...  Все, что исходит отсюда [Мать каса-
ется  своего лба] тяжело,  сухо,  съежино -- насильственно и агрессивно.
Даже добрая воля агрессивна,  даже привязанность,  нежность, преданность
-- все это ужасно агрессивно. Это как удар палкой. По существу, вся мен-
тальная жизнь тяжела... Мы должны, должны захватить ТО: некая модуляция,
волнообразное движение, столь охватывающее и мощное! -- оно поистине ко-
лоссально,  ты знаешь.  И оно не возмущает ничего,  и ничего не смещает.
Оно ни с чем не сталкивается. И оно несет вселенную в этом волнообразном
движении -- столь гибком!... Такое впечатление, что ты не существуешь, а
единственная вещь,  которая существует,  та, которую ты обычно называешь
собой,  есть нечто,  что скрипит и сопротивляется.  То, что Мать назвала
"покров колючек". Старый обветшалый вид.
     И она закрывала свои глаза,  и маленькие капельки слов доходили как
жемчужины издалека, далекого далека, как если бы через необъятное прост-
ранство: В любое время,  вообще в любое время,  если я перестаю говорить
или писать или работать,  в любое время появляются... те великие приливы
блаженства, обширные как мир, медленно взмахивающие... Впечатление гран-
диозных  крыльев  -- не двух,  они все кругом и распростерты повсюду.  И
постоянны.  Но я участвую в этом, лишь когда я спокойна... Но они не ос-
тавляют меня... Крылья Господа.
     И давайте не сделаем здесь ошибки:  это не  "поэтическое"  описание
состояния, это  самое  практическое  (скажем по меньшей мере),  телесное
состояние, то же состояние,  которое мягко опустило маленькую  Мирру  на
камни в  Фонтенбло.  Йоги  очень хорошо знают эту силу,  они называют ее
лагхимой: сила легкости. Только здесь это была не "сила", а естественное
состояние тела.  Но  Мать  вовсе  не хотела "творить чудеса" и летать по
воздуху. Она искала нечто гораздо более серьезное, что является ключом к
настоящей жизни -- нечто, в чем больше нет Смерти. И, естественно, в том
"волнообразном" состоянии Смерть больше не  существовала,  вы  не  могли
умереть там, это было некое состояние "без жизненных передряг", говорила
Мать. Нет трения,  все течет через тело.  И затем покой,  но не тяжелый,
прикованный и заторможенный вид покоя:  вы покоитесь в волнистости... вы
позволяете себе плавать в ней.  И внезапно я припомнил слова Матери, ко-
торые она произнесла в 1959 году, которые в то время показались довольно
загадочными; мы должны достичь состояния без смерти.  Не бессмертия, ко-
торое действительно кажется мне достаточно незрелым -- ведь зачем же ко-
му-то хотеть оставаться тысячу лет в одном и том же старом каркасе --  а
состояния, наделенного такой пластичностью,  что оно может менять форму,
заключенную в ее жесткой клетке -- поистине говоря,  смерть  есть  жест-
кость. Состояние без смерти,  -- говорила она, -- есть то, что можно во-
образить для физического тела в  будущем:  это  постоянное  возрождение.
Вместо того,  чтобы отступать и дезинтегрировать по причине утраты плас-
тичности и неспособности адаптироваться ко  вселенскому  движению,  тело
ЗАРАНЕЕ ОТМЕНЯЕТ СЕБЯ,  я могла бы сказать. Ослепительно! Внезапно я по-
нял настоящий смысл волнообразного движения...  тело отменяет себя напе-
ред. Да,  но вы все еще должны продолжать стоять на своих ногах!  Труден
именно переход к новому виду. Как можно "отменить" себя, не отменив все?
Мать изучала тогда переход от истинного Движения к движению ложному (то-
му, в котором мы обычно живем и которое в конечном итоге является движе-
нием смерти), и наоборот, из смертного состояния к состоянию без смерти:
Это подобно переходу от чего-то сухого,  точного и определенного  к  че-
му-то мягкому и вкрадчивому... мягкому, ясному, ясному, и покой... о!...
как если бы ничто в мире не могло  бы  сопротивляться  этому  покою.  Мы
действительно откроем,  что  этот "покой",  как и "волнистость" обладают
поразительными и "чудесными" свойствами,  но это некое  микроскопическое
чудо, которое  и  составляет само чудо мира,  по сравнению с которым все
чудеса летания по воздуху представляются безделушками маленьких смертных
-- ничто не может противостоять этому,  даже смерть. Смерти не может там
быть. И я напоминаю о циклоне,  который не мог ворваться в  комнату  Шри
Ауробиндо. Только мы должны найти то истинное Движение в маленьких дета-
лях повседневной жизни;  мы должны создать птицу внутри рыбы, установить
ее там постепенно,  очень медленно,  как и всегда,  так чтобы эта старая
Материя могла приучиться к Движению и переносить  его  без  того,  чтобы
раствориться в  тонком  воздухе  или  "отменить" себя слишком рано.  Для
обычного взгляда,  во внешнем и поверхностном смысле, ты мог бы сказать,
что произошел большой износ [в теле Матери];  хорошо,  но тело так вовсе
не чувствует!  То,  что оно чувствует,  это то,  что данное движение или
усилие  или  жест  или действие принадлежит миру -- этому миру Неведения
[то есть, миру смерти] -- и не делается верным способом: это не истинное
Движение, это не делается должным образом, это не правильный путь. И те-
ло чувствует или воспринимает,  что это состояние... мягкое, вкрадчивое,
без углов,  должно развиваться определенным образом и производить телес-
ные результаты,  которые дозволят настоящее действие, выражение истинной
воли. Возможно, внешне это та же самая вещь (я еще не знаю), но делаемая
другим путем.  И я говорю о повседневной деятельности,  ты понимаешь,  о
каждой минуте: подъем, прогулка, умывание -- я не говорю о "больших" ве-
щах...  Существует путь,  который должен быть найден.  И "найден" не чь-
ей-то головой: это тот путь, который находится где-то в стадии делания.
     Это наша третья позиция.  Состояние, которое не является ни Матери-
ей, как мы ее знаем, ни Духом, как мы его постигаем, ни добрым здравием,
ни болезнью, ни "жизнью", ни "смертью". Следующее состояние тела.
     И мы  хорошо  понимаем,  почему  Мать сказала "Не знаю,  жива я или
мертва!"
     Затем она добавила, смеясь: Это дошло до той точки, что всякий раз,
когда я меняю состояние, у меня внезапно возникает ощущение, что мое те-
ло покрыто изрядным количеством дерева!... тогда как оно очень комфортно
расположилось на пуховых подушках! И ощущение времени полностью исчезает
в... во внутренней недвижимости. Но недвижимости в действии!... Если так
будет продолжаться,  они поместят меня в палату,  обитую войлоком! Я все
еще слышу ее смех,  подобный смеху маленькой девочки, такой ясный, такой
восхитительный: как забавно!
     Странно, - заключила она.

Неправильная позиция

     Множились маленькие головокружительные переживания -- и я  думаю  о
Шри  Ауробиндо,  сидевшем  здесь  в своем большом зеленом кресле,  и обо
всем, что он должен был произвести и вынести, окруженный таким тотальным
непониманием.  Я не знаю, видела ли когда-либо земля пример такого абсо-
лютного само-забвения! Он не говорил ничего, ни слова; он отвечал на ты-
сячи  их  глупых  или  претенциозных  вопросов,  и  он жил той маленькой
смертью;  он даже позволил себе умереть, ни проронив ни слова о том, что
он  делал для земли -- он хотел делать,  это все.  Никто не знал ничего.
Если это не любовь,  тогда что же это?...  Но во все времена и  на  всех
континентах существует великая Вибрация, которая зовется Шри Ауробиндо и
которая открывает бесконечные сокровища тем, кто любит Истину, вплоть до
их тела и в малейших жестах.  Есть секрет Материи,  секрет жизни в теле,
очень маленький и грандиозный секрет.  Мать стучалась в маленькие двери,
во  все двери,  каждое дыхание ее жизни с 1950 г.  не имело другой цели,
кроме как найти,  сделать -- вырвать Шри Ауробиндо у Смерти или, скорее,
вырвать нечто,  что скрывает его, выкорчевать Смерть из мира, и он будет
здесь,  и мир будет истинным. Что такое Смерть? Что это?... Мы полностью
введены  в заблуждение трупом -- смерть наступает раньше.  Когда?  Когда
она наступает?  Где она?  Где корень Смерти?...  Мать была в том великом
ритмическом  Сознании,  сознание ее тела текло в нем,  необъяснимо,  как
будто единое с движением тела мира -- как само мировое тело.  Там смерть
была невозможна,  это было состояние без смерти,  но как мы можем заста-
вить то состояние,  которое  сформировало  тело,  оболочку,  скрепляющую
вместе  все эти клетки,  это нечто столь ложное и смертное,  но которое,
тем не менее, содержит не-смерть, содержит ту грандиозность -- иначе все
просто  бы  исчезло в великом Неразличении -- как можем мы его заставить
принять участие в другом состоянии, состоянии без оболочки? Что препятс-
твует этому? Та самая вещь, которая вызывает смерть, именно она препятс-
твует этому,  но что вызывает смерть?  Где смерть?... Мать переходила от
маленького тела к великому Телу, от смерти к состоянию без смерти -- это
некий парадокс,  кажется,  что мы должны умереть,  чтобы больше не  уми-
рать... И что такое умереть?
     Еще раз Мать только что прошла через маленькую насильственную  опе-
рацию: Как нечто, что хочет вырвать жизнь из физического тела. В течение
последних трех дней битва, битва, битва... У меня вовсе нет ощущения бо-
лезни или чего-то подобного,  но...  Это странное ощущение,  причудливое
восприятие одновременно двух функционирований -- которые даже не наложе-
ны, нельзя  сказать даже это -- истинное функционирование и функциониро-
вание, искажаемое индивидуальным  ощущением  индивидуального  тела.  Они
почти одновременны,  что  очень  трудно объяснить.  Как если бы сознание
наталкивалось или тянулось или ставилось в определенную позицию, и тогда
неправильное  функционирование мгновенно появляется -- не как следствие:
а,  скорее, сознание ЗАМЕЧАЕТ их существование... Есть мимолетный секрет
в этом "замечает".  Но затем, если сознание остается в этой позиции дос-
таточно долго,  происходит то, что обычно называется последствиями (неп-
равильное функционирование имеет последствия:  очень маленькие вещи, не-
кие физические неудобства).  И если при помощи --  будь  это  йогическая
дисциплина, или вмешательство Господа?  Можешь называть это,  как угодно
-- если сознание снова возвращается к своей истинной позиции,  это МГНО-
ВЕННО прекращается...  И  мало-помалу это переживание станет столь ради-
кальным, что Мать откроет, что неизлечимые или хронические или фатальные
заболевания могут быть вылечены или убраны за секунду (например, филари-
азис): Это как поворот призмы,  - сказала она,  как бы внезапно,  "чудо-
действенно" внезапно,  самим лишь фактом, что обретена верная позиция --
действительно, как если бы болезнь не существовала в определенном состо-
янии и существовала бы в другом.  Но затем, иногда, оба функционирования
переплетаются, так сказать [и Мать быстро  переплела  и  развела  пальцы
своих рук],  иными словами, это ТО, а затем это, ТО и это... эта позиция
и затем та позиция,  эта позиция и та позиция -- туда-сюда за  считанные
секунды [как перейти от жизни к смерти или, скорее, от смерти к жизни --
мы всегда путаем направления -- в головокружительном  движении  туда-на-
зад]. Так  что у тебя есть почти одновременное восприятие обоих функцио-
нирований. Вот как я узнала об этом явлении;  иначе я бы не поняла, я бы
подумала, что это было лишь какое-то особенное состояние,  а ЗАТЕМ я по-
пала в иное состояние.  О!...  но тогда это не "лечение" следует за "бо-
лезнью", это  нечто иное;  здесь видится грандиозный секрет.  Это не то,
это просто...  Все, вся субстанция, все вибрации, должны следовать своим
нормальным ходом,  ты понимаешь;  меняется лишь восприятие сознания. Что
означает, что если ты доведешь это знание до его крайности, иными слова-
ми, обобщишь его,  то жизнь (то,  что мы обычно называем "жизнью", физи-
ческой жизнью, жизнью тела) и смерть - это ОДНА И ТА ЖЕ ВЕЩЬ, ОНИ ОДНОВ-
РЕМЕННЫ: только лишь сознание делает это или то, движется здесь или там.
Не знаю, осмысленно ли это звучит, но это фантастично.
     Это совершенно  фантастично.  Жизнь  и смерть одновременны.  Это не
жизнь,  затем смерть. Это не болезнь, затем выздоровление. Это одна и та
же  некая  среда,  и в одной и той же среде сознание сдвигается из одной
позиции в другую,  с истинной позиции в ложную позицию.  Но где же тогда
смерть?  Смерти нет нигде!  Или же она существует одновременно с жизнью,
повсюду,  и мы идем из ложной позиции сознания к истинной.  Смерть - это
затвердевшее и заскорузлое явление сознания, можно было бы сказать, хро-
ническое состояние ложного сознания.  Но в субстанции жизни нет  ничего,
что является смертью.  Нет "у меня рак, у меня туберкулез"; есть "у меня
ложная позиция сознания, которая вызывает рак, которая вызывает туберку-
лез, которая вызывает смерть." Мы можем вычеркнуть из книг любое заболе-
вание,  поскольку ни одно из них не истинно; есть лишь истинное сознание
и ложное сознание.  Есть лишь болезнь сознания,  смерть сознания.  И все
не-чудесные чудеса здесь с той самой минуты,  когда вы  восстанавливаете
естественное, то есть, истинное положение. В одну секунду исчезает фила-
риазис -- он не существует.  В одну секунду вы избавляетесь  от  болезни
Паркинсона, ее не существует. Смерть не