бразом исчезла, в теле, в
клетках тела,  больше нет ни "сна", ни другой стороны, ни "планов созна-
ния",  ни "миров": все это принадлежит географии Разума. Все живо, мгно-
венно живо. Все соприкасается, можно было бы сказать. Весь мир становит-
ся конкретным,  ощутимым,  непосредственным. Все является единым планом,
единственным измерением,  охватывающим все измерения. Нам больше не тре-
буются "видения", поскольку все является живым видением, где угодно - во
времени или в пространстве.  Это ДРУГОЙ мир... в этом мире. Но не "внут-
ри"  этого мира:  появляется именно настоящий мир,  а другой мир подобен
некой искаженной карикатуре, действительно подобен сну -- вот где на са-
мом деле сон. Мы спим в мире... по-научному.
     И мы находимся в ходе осознания того, что это является кошмаром.
     Ведь уничтожается не только четвертое измерение, но и третье -- ко-
торое уходит вместе с четвертым. Оба они не реальны (но не в буддистском
смысле иллюзии, потому что буддистский иллюзионизм -- это еще одна иллю-
зия, это иллюзия иллюзии), оба являются визуальными заблуждениями, можно
было бы сказать,  или осязаемыми, физиологическим, врожденными заблужде-
ниями той же самой реальности,  которую можно тотально  и  по-настоящему
воспринять лишь  на клеточном уровне:  Другой,  трехмерный мир абсолютно
нереален, а этот [четырех-мерный] кажется мне (как бы  выразиться?)  ...
условным. Он  кажется некой удобной условностью,  позволяющей нам делать
некое приближение. Но описать другую, настоящую позицию... Это настолько
вне всякого  интеллектуального диапазона,  что я не могу это сформулиро-
вать. Но формула придет,  я знаю. Она придет через серию живых пережива-
ний, которые я пока что не имела.  Так что вот в каком состоянии я нахо-
жусь. Не могу сказать большего.  Предпочла бы  сделать  некий  прогресс,
прежде чем сказать что-то еще.
     Эти серии живых переживаний займут всю ее  новую  жизнь  в  течение
одиннадцати лет; это будет медленный процесс соединения переживания кле-
точной жизни, что мы могли бы назвать сознанием настоящей Материи, с пе-
реживанием старого тела и старой Материи; нечто все еще стояло одной но-
гой на этой стороне,  а другой ногой -- на другой, и должен был построен
мост между  этими сторонами -- но построен не интеллектуально:  построен
физиологически. Новая мода бытия.  Другая "позиция".  Некое новое тело с
новыми органами.  В возрасте 84 лет Мать пробудилась со старыми, ложными
органами, дающими ложное восприятие мира, и внутренними органами, дающи-
ми несколько  другое,  но  тоже ложное восприятие мира.  Как если бы она
должна была сделать в своем теле переход от старого трехмерного  мира  к
другому... скорее  как внезапно перейти от рыбы к птице,  в том же самом
теле.
     И вот где она осознала самым конкретным,  материальным,  физиологи-
ческим образом,  что научная позиция может ничем не большим помочь в ре-
шении проблемы,  чем духовная позиция. Это не вопрос того или другого, а
вопрос нечто иного.  Вы не могли больше строить новые органы  или  новый
способ бытия и дыхания, ища его при помощи ложных глаз, нацеленных через
микроскоп, или при помощи несколько иных, но тоже ложных глаз, через ме-
дитацию: Было время -- оно длилось довольно долго -- когда я думала, что
если Наука бы подошла к самому концу своих возможностей абсолютным обра-
зом (если это возможно),  то она бы пришла к истинному Знанию. Например,
при изучении строения Материи,  просто идя все глубже и глубже и глубже,
наука дошла бы до такой точки, когда две позиции сливаются. Что же, ког-
да я имела то переживание перехода от вечной Истины-Сознания [вселенской
пульсации] к сознанию индивидуализированного мира,  то осознала, что это
невозможно. И если ты спросишь меня сейчас,  то я думаю,  что оба предс-
тавления -- возможность соединения путем продвижения научного исследова-
ния до самого конца и невозможность  какой-либо  настоящей  сознательной
связи с материальным миром -- оба они неверны.  Есть нечто иное. И позд-
нее я все больше и больше сталкивалась с этой проблемой во всей  ее  то-
тальности, как  если бы я прежде никогда ее не видела...  Потому что она
сталкивалась с этой проблемой в своем теле.  Проблема не была больше ме-
тафизической, она  стала  чисто физической.  "Другая вещь" это конкретно
другая вещь. Не улучшение, гипер-точность или даже возвеличивание старо-
го: нечто другое.  Возможно,  это два пути [наука и духовность], которые
ведут к третьей точке,  которую я...  не совсем изучаю,  а скорее ищу --
где оба  пути  сольются в третьем,  который явится настоящей Вещью.  Она
сказала мне это месяц спустя после своего радикального переживания.  Но,
что можно сказать определеннее, это то, что объективное, научное знание,
доведенное до своей крайности -- если это может быть абсолютно тотальным
-- ведет,  по меньшей мере, к порогу. Вот что говорит Шри Ауробиндо. Шри
Ауробиндо говорит, что это фатально, что посвятившие себя этому частному
знанию верят в его абсолютную истину и таким образом закрывают перед со-
бой дверь к другому подходу. В этом смысле научный подход фатален. Но из
моего личного опыта я могу сказать, что все, верящие исключительно в ду-
ховный подход,  подход через внутренее переживание -- считают его исклю-
чительным --  находятся  в точно такой же фатальной позиции.  Потому что
они соприкасаются с ОДНИМ лишь аспектом, ОДНОЙ истиной Целого, а не всем
Целым. Другая сторона тоже кажется совершенно необходимой, в том смысле,
что когда я была столь тотально погружена в ту всевышнюю Реализацию,  то
было абсолютно  бесспорным,  что другая внешняя,  ложная реализация была
лишь деформацией (возможно, случайной) "нечто", что было СТОЛЬ ЖЕ ИСТИН-
НЫМ, как и другое.  И то "нечто" есть то, что мы ищем -- и, возможно, не
только ищем:  возможно, СТРОИМ... Нечто, о чем еще не ведаешь, поскольку
оно еще не существует. Выражение еще должно прийти.
     И Мать замолчала на долгое время,  склонившись, как если бы прислу-
шиваясь к  будущей  пульсации в своем теле.  Это действительно состояние
сознания, в котором я живу. Как если бы я смотрела в лицо извечной проб-
леме, но С ДРУГОЙ ПОЗИЦИИ.  Те позиции, духовная и "материалистическая",
как ее можно было бы назвать,  которые верят исключительно в самих себя,
недостаточны, не только из-за того, что не приемлят друг друга, но из-за
того, что взаимного принятия и их объединения еще не достаточно для  ре-
шения проблемы.  Нечто иное -- нечто третье,  что не является следствием
этих двух,  а нечто иным,  что еще нужно открыть  --  вероятно,  откроет
дверь к тотальному Знанию. Вот на чем я сейчас стою.
     Третья позиция, которую следует построить в Материи.
     Нечто, что могло бы двигаться с теми великим волнами,  не растворя-
ясь в воздухе.  Нечто, что могло бы воспринимать себя во всех других те-
лах, не забывая о "своем собственном" теле, жить в любом времени, не за-
бывая о настоящем,  выражать свое восприятие через органы как бы еще не-
существующие... и  сообщаться  с  другими телами,  оставшимися в прежнем
ритме, не умерев при этом от удара, полученного от них.
     Нечто, что могло бы жить вне смерти,  оставаясь в смертном теле и в
мире смерти.
     Как можно физически пройти через смерть?
     Потому что все это касается сознания тела, клеточного сознания -- и
что останется, если старое тело дезинтегрирует? Даже будучи сознательны-
ми, клетки нуждаются в теле, которое соединяло бы их вместе.
     Новое тело?
     Сформированное чем?
     Или, иначе,  обладает ли клеточное сознание силой для трансформации
старого тела, как оно трансформирует гусеницу в бабочку?

     XVII. НО ГДЕ ЖЕ СМЕРТЬ?

     В действительности,  Мать  чувствовала безотлагательность ситуации.
"Гонка между трансформацией и  Смертью"  становилась  очень  конкретной.
"Построение" третьей позиции должно происходить в теле, это не интеллек-
туальная позиция (и поистине,  все эти интеллектуальные сложности "крас-
ные против белых", все эти дуальности и "измы" стали такими ребяческими!
Можно удивляться,  как люди все еще могут жить в этом, тогда как Настоя-
щая Вещь,  судьба мира,  конец болезни,  крушение Смерти находятся прямо
здесь, в маленькой клетке).  В Разуме,  сердце и глубочайшем существе мы
обладаем бессмертной  жизнью,  и  коль  скоро сознание хотя бы чуть-чуть
развито, мы можем воспринимать непрерывность  жизней,  более  или  менее
точно вспомнить  прошлые  обстоятельства,  видеть  их продолжения в этой
жизни и развертывание вечной истории;  но тело просто  разлагается,  это
все. Ты понимаешь,  мы все время говорим ободряющие слова, мол, вся про-
деланная нами работа не теряется, и что эта вся работа над клетками, на-
целенная на то, чтобы они начали осознавать высшую жизнь, не теряется --
это не верно,  она совершенно утрачивается!  Допустим,  завтра я оставлю
свое тело;  это  тело обратится в прах (не сразу же,  а спустя некоторое
время), так что все, что я проделала для этих клеток, будет вовсе беспо-
лезно, за  исключением  того,  что  сознание  выйдет из клеток -- но оно
всегда выходит из клеток, как бы там ни было! "Поистине, это должно быть
проделано в течение жизни Работника", -- сказал я. Да, точно! Это должно
быть сделано прежде.  Нечто прежде должно укорениться.  И  я  настаивал:
"Да, именно в твоем теле,  через твое тело должна быть выработана другая
форма. Ведь после смерти все кончено." Следовательно,  это пустая трата.
С физической  точки зрения это крайняя трата.  Что касается разума и ви-
тального, это другой вопрос, это не интересно; издревле мы знаем, что их
жизни не зависят от тела. Но я говорю о теле, это то, что интересует ме-
ня, клетки тела;  да,  смерть есть ни что иное,  как пустая трата.  "Да,
трансформация должна  быть  проделана  в течение одной жизни.  Это не на
следующую жизнь,  это в одной-единственной жизни.  Прогресс, достигнутый
твоими клетками, не будет перенесен на другое тело -- если ты не разовь-
ешь другое тело." Что означает, -- сказала она, -- что прежде чем разло-
жится это тело, должно произойти новое творение... должно быть достигну-
то определенное клеточное качество,  чтобы привнести другую форму (форма
может меняться,  в действительности, она меняется все время, она никогда
не остается той же самой),  но таким путем, что сохраняется сознательная
взаимосвязь между клетками. "Но это невозможно!" Это более чем возможно,
-- сказала она, смеясь, -- только следует научиться делать это!
     Вот как  эта "проблема" представлялась в то время.  Но что касается
"Трансформации", то никто не знал о ней ничего,  Мать  вовсе  ничего  не
знала --  как  вы будете пытаться стать чем-то,  о чем ничего не знаете!
Что такое новое тело?  Трансформация старого или нечто иное,  другой вид
неизвестного? Единственный ясный факт -- перед распадом эти клетки долж-
ны создать нечто иное, если они не найдут способ не распадаться. В дейс-
твительности, в чем трудность по сути дела?...  Ведь Истина, та, которая
истинна, бессмертна;  умереть может лишь Ложь -- наше тело полно  Лжи  и
сущности гнили.  Но если эти клетки истинны,  совершенно истинны,  чисто
светлы, как свет, который сияет из их центра, то как они могут распасть-
ся? Они  не могут разложиться.  Ни чуть не больше,  чем может распасться
душа -- это то же самое!...  Есть темная периферия, которая обволакивает
центральный свет  клетки.  И внезапно мы удивляемся,  не является ли эта
проблема совершенно ложной, не является ли эта Материя, как мы видим ее,
ложной, ущербной, иллюзорной, темным покрытием "нечто" -- настоящего ми-
ра, настоящего тела.  И вся трагедия смерти является тогда настоящей ко-
медией: вы  просто  поднимаете вуаль,  и вы тут,  вы те же самые,  и мир
здесь же, он тот же самый, но теперь истинный. Нам нужно не "трансформи-
ровать" Ложь:  нам надо позволить Истине засветить через нее.  Нам нужно
поднять вуаль. Смерть должна исчезнуть -- то, что делает Смерть. И, воз-
можно, клеточная  работа  в  теле Матери была нацелена не столько на то,
чтобы трансформировать нечто, как на то, чтобы растворить вуаль, которая
препятствует тому,  чтобы вещи были истинными,  чистыми, бессмертными --
какими они и являются. Темная периферия вокруг клеток.
     Периферия Смерти.
     А на глобальном масштабе?...
     На самом деле мы не знаем, давайте просто следовать за явлением.

Два состояния

     В действительности,  Мать скорее просто следовала явлению, чем "де-
лала" что-либо  --  она  повторяла Мантру и шла через все боли,  одну за
другой. Она "изнашивала" Боль Мира.  Все зависит от способности идти че-
рез необходимые  переживания,  --  сказала она.  Это не нечто,  что вы в
действительности "делаете",  это нечто, через что вы проходите -- и бла-
годаря самому  факту прохождения через это,  благодаря самой способности
пройти через это без отступления, вещь проделывается, автоматически. Та-
ким было долгое путешествие Матери,  с нечто невозможным сформулировать,
происходящим на самом пути.
     Странное состояние,  тем  не  менее.  Если в действительности некая
третья позиция обретала форму, то делалось это очень негативно. Конечно,
птица очень "негативна" для рыбы,  поначалу.  Вы гораздо более связаны с
рыбой, которую вы оставляете позади,  чем с птицей,  которой вы станови-
тесь, и,  скорее всего,  лишь когда рыба совершенно оставлена позади, вы
внезапно осознаете:  ага, так что это птица? Полностью оставить тело, не
покидая его...  трудно. Эти одиннадцать лет составляют самый поразитель-
ный парадокс, когда-либо переживавшийся человеческим видом. Парадокс Ма-
тери является нашим секретом -- нашим следующим секретом. Изменились все
обычные ритмы материального мира.  Тело базировало свое ощущение доброго
здравия на определенном числе вибраций,  и когда эти вибрации были, тело
чувствовало себя здоровым;  когда в эти вибрации вмешивалось нечто  дру-
гое, то  тело чувствовало, что оно начинает заболевать или было больным,
в зависимости от интенсивности вторжения. Теперь все изменилось. Эта ба-
зисная вибрация была попросту устранена,  отогнана прочь.  Вибрации,  на
которых основывалось его ощущение здоровья или  болезни,  были  заменены
чем-то другим, нечто, чья природа такова, что эти старые представления о
"здоровье" и "болезни" стали бессмысленными! Но не только доброе здравие
или болезни были унесены в нечто иное (хотя для тела это важный базисный
элемент: это его дневное существование),  это именно сама жизнь странным
образом изменила свой курс и вошла в нечто иное, что больше не ощущалось
как "жизнь",  и все же,  очевидно,  не было смертью, как если бы жизнь и
смерть были другой парой сообщников с третьим...  неопределимым значени-
ем. Это "неопределимое" вполне хорошо для  интеллекта,  который,  помимо
прочего, очень даже может не суметь "определить", не умерев от этого, но
тело! Тело, которое больше не знает собственного определения... И с юмо-
ром, который никогда не оставлял ее,  однажды в июне 1961 года Мать вне-
запно воскликнула: Это дошло до такой степени, что если бы я не беспоко-
илась о спокойствии других людей,  то сказала бы:  я не знаю,  жива ли я
или мертва!  Мать делала это замечание множество раз в последующие годы,
все чаще и чаще и все сильнее,  как всегда.  И кажется,  что весь Секрет
здесь, в том нечто,  что больше не является ни "жизнью", ни "смертью" --
поистине третья  позиция.  Потому что есть жизнь,  определенная вибрация
жизни, которая полностью не зависит от...  Нет,  лучше сказать так:  тот
способ, которым  люди  ощущают обычную жизнь,  чувствуют,  что они живы,
сокровенно связан с определенным ощущением,  которое они имеют  о  себе,
ощущением себя и своих тел.  Теперь же ты полностью уничтожаешь это ощу-
щение, этот тип ощущения,  этот тип связи, который люди называют "я жив"
или "я не жив" -- это БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Да, вот что полностью устра-
няется. Той ночью ["великих пульсаций" в апреле 1962] это ощущение  было
устранено навсегда.  Оно никогда больше не возвращалось. Это кажется не-
вообразимой вещью...  И,  действительно, в течение одиннадцати лет жизни
Матери было нечто совершенно "невозможное".  Но это то, что они называют
"я жив". Я не могу сказать, как они "я жива" -- это совсем иное. В дейс-
твительности, просто еще один шаг, и я бы сказала, что умерла и... возв-
ратилась к жизни.  И, более того, "вернулась" не к прежней жизни: верну-
лась к нечто иному.  Это была некая смерть,  это наверняка -- наверняка,
наверняка,  наверняка -- но я не говорю это, потому что... да, ты должен
уважать здравый  смысл  людей!  И в течение одиннадцати лет Мать никогда
ничего не говорила (и теперь я могу понять,  почему Шри Ауробиндо не го-
ворил,  я понимаю, и понимал это все лучше и лучше, ведь вся история аб-
солютно "невозможна"):  Лучше ничего не говорить,  потому что в конечном
итоге они начнут думать,  не требуется ли полечить мой разум! И она зас-
меялась. Что касается меня, я немного чувствую себя так, будто бы вылуп-
ляюсь из яйца...  другими словами, требуется определенный период инкуба-
ции, нет? Инкубация длилась до 1973. Что произошло в 1973, когда она ос-
тавила  эту так называемую жизнь,  которая больше не была жизнью,  чтобы
вступить в ту мнимую смерть,  которая не была смертью?  Но, конечно, она
больше не была "живой" -- и не была длительное время! И, конечно же, она
не мертва! Вы умираете только из этой жизни.
     Так что где же она?
     И все это касается телесного сознания,  вы понимаете, это не ее ра-
зум грезил о бессмертии: это ее тело жило иначе, воспринимало иначе, гу-
ляло иначе, было... в нечто ином. Что это "нечто иное"? Та другая телес-
ная, материальная вещь. Другое состояние Материи в Материи?
     Как говорила Мать,  вопросов хватает!  И читатель не должен думать,
что я знаю Секрет,  но скрываю его -- я вовсе его не знаю!  Это как если
бы Мать, находясь по другую сторону вуали, хотела бы нас самих заставить
открыть его шаг за шагом;  и это открытие будет прелюдией или, возможно,
началом... я не отваживаюсь сказать. В самом деле, мы увидим.
     Возможно, это "Час Бога", о котором говорил Шри Ауробиндо.
     Мать с запинками поясняла третью позицию: Ты должен чувствовать та-
кую грандиозную мощь, такую СВОБОДНУЮ и независимую ото всех обстоятель-
ств, всех реакций, всех событий -- и это не зависит от того, как настро-
ено тело.  Нечто иное...  Нечто иное.  И она добавила:  Есть только одна
вещь, которая зависит от тела: речь, выражение. Кто знает?... И Мать си-
дела, вглядываясь вперед себя,  в будущее.  Я гадаю, не было ли это "кто
знает" наблюдением за этой ручкой, пытающейся изложить Секрет Матери? А,
на сегодня достаточно! И она прервала разговор, смеясь.
     Телесная жизнь, не зависящая от тела?
     Но тогда  что такое тело?...  Разновидность Материи,  которую мы не
знаем. Возможно, Материя, находящаяся в ходе развуалирования. Она мерца-
ет повсюду, вы понимаете.
     Все таки я хотел больше знать об этом.  Как если бы больше не  было
"доброго здравия" или "болезни" (и,  возможно, больше не было бы "жизни"
или "смерти"), тогда что же было, что она чувствовала?... Она шла ощупью
в это новое ощущение,  которое с годами становилось все более явным, но,
определенно, совсем микроскопическим поначалу, нет "чудесных" явлений --
наше представление о чудесах совершенно неправильно; чудо микроскопичес-
кое, он в клетках.  Но если маленькие клетки начинают вести себя по-дру-
гому, не  по  человеческой генетической программе,  то это гораздо более
грандиозное чудо,  чем полет в воздухе!  Это действительно начало нового
вида. Есть ощущение установленной Гармонии в клетках,  которая все более
и более укореняется и которая представляет правильное  функционирование,
что бы это ни было:  нет больше вопроса желудка,  сердца, этого, того...
Есть Гармония, и есть старое смертное состояние, в котором ты чувствуешь
себя сердцем или желудком и т.п.,  которые очень даже могут "расстроить-