это  было  бы довольно приятно!  Но нельзя сделать материально ни одного
шага вне тела,  чтобы не натолкнуться на болезненные вещи.  Иногда можно
вступить в контакт с приятной, гармоничной, теплой субстанцией, вибриру-
ющей с высшим светом.  Но это редко.  Да, цветы, иногда цветы... Но этот
материальный мир, о!... ты бит везде, поцарапан, ободран, бит всевозмож-
ными вещами,  которые не раскрываются.  О,  как это трудно! Как замкнута
человеческая жизнь,  как она сморщена, затвердела, без света, без тепло-
ты,  и я уж не говорю о радости.  Как раз это она чувствовала  семьдесят
девять лет назад, в своем маленьком креслице, в возрасте пяти лет.
     Мать искала нечто,  что заставляло эту Материю  сморщиваться,  ссы-
хаться и затвердевать.  Тот момент эволюции, когда исказились вещи. Есть
лишь одна вещь,  один корень,  тем не менее мы рассматриваем "проблему".
Микроскопическое  нечто,  которое  делает мир тем же самым,  и все же он
больше не тот же самый.  Он широк;  он сужен.  Он живет; он умирает. Так
где  же жизнь,  которая больше не является этой жизнью или этой смертью,
но, тем не менее, это Жизнь? Настоящая жизнь.
     Мир двойной,  мир  двойной...
     Все равно, вы должны иметь нервы из стали.

Великие пульсации

     Мать, как обычно,  получит ответ во плоти:  грубый ответ. Девятьсот
шестьдесят второй год -- год кубинского кризиса и китайских атак на  се-
верные  границы  Индии.  Вместо того,  чтобы "упорядочивать" вещи,  Сила
(скажем, та, которая правит вещами и движет миром, Шакти) расстроила все
еще дальше -- полный беспорядок,  в теле.  Но таков Ее способ работы: Ее
способ привести вещи в порядок -- это дезорганизовать все  --  очевидно,
чтобы внести новую организацию.  Но когда это доходит до тела... которое
больше не знает,  как пульсировать,  как  дышать?  В  течение  последней
встречи  с Матерью в нижней комнате,  прежде чем она не удалилась в свою
верхнюю комнату, чтобы никогда больше не выйти оттуда, кроме как присое-
диниться к Шри Ауробиндо под большим желтым огненным деревом одиннадцать
лет спустя -- еще одиннадцать лет -- Мать много смеялась. В действитель-
ности,  она подсмеивалась надо мной, а я был довольно расстроен, но, тем
не менее, некое маленькое предупреждение вырвалось у нее, которое должно
было меня встревожить, будь я более спокоен. Прежде всего, она больше не
хотела,  чтобы ее слова записывались:  это пустая трата ленты. Я пытался
заставить ее понять, что ее путь мог бы быть интересен миру позднее. Да-
вай встретимся через пятьдесят лет -- тогда у тебя будет  белая  борода?
Шутка казалась мне неуместной,  но,  прежде всего,  Мать сказала, что ее
Адженда "не имеете значения":  Когда мы дойдем до конца, когда это будет
сделано, мы УВИДИМ, а если я... я не намереваюсь это делать! И она расс-
меялась, а я сжал свои зубы. Послушай, - сказала она, - тебе я могу ска-
зать:  когда я такая,  когда кажется,  что я шучу, это потому что бывают
очень опасные моменты,  по-настоящему опасные. Я не хочу делать драмы. Я
не хочу быть трагичной,  я скорее предпочту сделать из всего шутку,  чем
быть трагичной! Так, вместо того, чтобы принимать напыщенный вид и гово-
рить, как это трудно, я шучу. Я не люблю драмы, не выношу этого. О самых
великих вещах,  самых высочайших,  наиболее благородных и  тонких  можно
сказать  очень  просто.  Не  нужно быть драматичным или считать ситуацию
трагической.  Ты понимаешь,  я не хочу быть ни жертвой, ни героем, ни...
ни  мучеником,  ни чем подобным!  Ты знаешь,  я не люблю историю Христа.
Вовсе нет.  Распятый бог -- нет, благодарю! Если он теряет свою кожу, он
ее теряет -- это все.  И это не важно.  Ты понимаешь? Да, вот как. Точно
так.
     Это было  13  марта.  Три  дня спустя Мать не могла сделать и шага,
чтобы не "упасть в обморок";  и не только это, но через ее голову больше
не могла пройти ни одна ментальная вибрация -- то сеть, видимость полно-
го идиотизма:  ушла вся ментальная и витальная сила. Оставалось лишь те-
ло...  которое  не  могло обходиться без посторонней помощи.  Как старая
кляча,  - скажет она после,  смеясь. Следует согласиться быть идиотом --
ты готов?  - спросила она меня позднее,  ведь у меня было много мозговых
извилин и я жаждал более радикальных путей. И я был готов, идиотизм нис-
колько меня не затрагивал, поскольку разум мне казался идиотским инстру-
ментом, в любом случае, за исключением того, чтобы писать книги! (Хотя я
открыл,  что книгу можно писать и без разума; мне даже была показана не-
кая демонстрация того,  что происходило с Шри Ауробиндо,  когда  десятки
тысяч строчек проходили прямо через клетки его рук.) Но я не совсем уло-
вил масштабы того,  что происходило с Матерью, а она хотела пощадить ме-
ня:  Это из-за моего возраста я вынуждена делать все быстро;  вот почему
нужны радикальные меры.  И мы  действительно  начинаем  понимать,  какая
грандиозная  корка  покрывает тело и препятствует тому,  чтобы тело было
самим собой: мы не можем сделать и шага, не подумав или не используя ви-
тальную  силу  -- тело никогда не функционирует само по себе,  кроме как
когда иногда доктора заявляют,  что все потеряно и перестают пичкать его
лекарствами, тогда оно находит собственный "чудесный" путь выздоровления
-- оно просто уклоняется от чудес медицины и  совершает  свое  маленькое
естественное чудо. Но, вообще, корка слишком толста, и тело не может ос-
вободиться от коллективного внушения. Мать была радикально "освобождена"
от этого внушения, чтобы научиться, как жить в теле, предоставленном са-
мому себе.  Мать была лишь телом,  суммой клеток...  которые забыли, как
жить обычным образом.  Затем, спустя месяц жизни в таком режиме, ее под-
вело сердце -- сердце больше не могло больше достаточно хорошо  помнить,
как  функционировать  --  что для тела сродни смерти.  Но затем,  из той
"смерти" возникла новая пульсация,  можно даже было бы сказать, что воз-
никло новое тело внутри старого, появился новый способ бытия, жизни, ви-
дения, дыхания, понимания, чувства. Новый тип на земле, поистине. Первый
эмбрион нового вида.  Человек привык думать, что существа будущей эволю-
ции,  следующего вида будут...  божественными существами,  подразумевая,
что у них не будет тела и они будут наполнены светом,  подобно тому, ка-
кими им представляются боги -- но это вовсе не так!
     Действительно, было совсем не так.
     Первые знаки этого радикального переживания появились ночью 12  ап-
реля 1962 года,  когда старое тело было крайне ослаблено.  Мать не могла
сказать много слов,  чтобы поведать о том,  что случилось,  но когда она
снова  обрела возможность выразить себя,  то она начала говорить по-анг-
лийски,  как если бы Шри Ауробиндо контролировал весь процесс,  и  слова
были  краткими:  Были грандиозные пульсации вечной,  изумительной Любви,
только Любви.  Каждая пульсация Любви несла вселенную дальше в ее  мани-
фестации.  Это все продолжалось и продолжалось... Небеса звенели песнями
Победы. И уверенность, что то, что должно быть сделано, СДЕЛАНО и супра-
ментальная Манифестация РЕАЛИЗОВАНА...  В то мгновение это было сделано.
Работа Шри Ауробиндо и Матери была сделана, как если бы один этот чистый
контакт с Тем, в земном теле, проделал всю Работу. Возможно, подобно то-
му,  как в первый раз в мире минерал вступил в контакт с Жизнью  --  или
достаточно  растворился,  чтобы позволить возникнуть первым "шевелениям"
Жизни. Тело Матери было полу-растворено. Новое "нечто" вошло в контакт с
землей.  Оно вошло в земное тело... Что вошло? У нас нет нужных слов для
того,  что принадлежит другому виду;  Мать сказала Всевышняя Любовь,  но
это просто то, что было в глубинах клеток, свободных от какого бы там ни
было покрытия; и это было мгновенно везде: это была вся вселенная. Пуль-
сирующая  вселенная,  -  скажет она позднее.  Без ментальной и витальной
тюрьмы материальная вселенная предстала как одна пульсация,  одна единс-
твенная пульсирующая вещь: Все результаты Лжи исчезли: Смерть была иллю-
зией,  Болезнь была иллюзией,  Неведение было иллюзией -- нечто,  что не
имело реальности,  не существовало.  Только Любовь и Любовь, и Любовь, и
Любовь -- грандиозная,  необъятная,  изумительная,  всеохватывающая... И
все СДЕЛАНО. Затем она добавила, теперь уже по-французски: Потом я разъ-
ясню это. Инструмент еще не готов... Теперь давай приступим к работе.
     Приступим к  работе,  чтобы  заставить это жить в теле,  которое...
способно. Эта "новая" вещь (Она вовсе не новая! - воскликнула Мать. Нова
именно  способность  воспринять  эту вещь),  это нечто в глубинах клеток
должно найти найти способ нормально пульсировать в теле. Это как создать
новое  тело  в  старом или использовать старое тело в качестве поддержки
для нового.  Переживание Матери не имело ничего общего с каким-либо кос-
мическим супер-видением и всеми этими "ах! ах! ах!", которые все осталь-
ные имели на вершинах сознания:  это было переживание ее  тела,  земного
тела,  такого же тела, как и у всех: Я ем те же вещи, и мое тело сделано
точно также,  и оно было столь же глупо и темно и несознательно и упрямо
как все остальные тела в мире.  Все это началось, когда доктора заявили,
что я очень больна, это было начало. Потому что тело было совершенно ли-
шено  своих старых привычек и старой силы,  а затем медленно,  медленно,
медленно клетки начали пробуждаться к новой восприимчивости.  Короче го-
воря,  это космическое сознание тела -- его естественное сознание. Чтобы
животное стало человеком,  требовалось лишь внедрение сознания, менталь-
ного сознания;  а теперь это пробуждение сознания,  которое было в самых
глубинах. Центральный свет клеток. И Мать сказала: Это противоречит всем
духовным  утверждениям прошлого:  "Если вы хотите полностью осознать бо-
жественную жизнь,  тогда оставьте свое тело -- тело не может последовать
за вами";  что же,  пришел Шри Ауробиндо и сказал:  тело не только может
последовать,  но оно может стать основанием божественной манифестации...
Требуется еще проделать свою работу.  Они обычно уходили далеко,  далеко
вверх,  в глубокой медитации, в нечто более и более эфемерное и тонкое и
"чудесное", от чего мир казался иллюзией -- и, действительно, корка это-
го мира является иллюзией:  "Смерть -- это иллюзия, болезнь -- это иллю-
зия",  - говорила она, но за или под этой коркой кроется телесная, мате-
риальная и универсальная реальность,  бесконечно более чудесная и  конк-
ретная -- поистине конкретная -- без смерти и болезни и всего нашего Не-
ведения,  и все же это все в земной жизни и в реальном земном теле: нас-
тоящая Материя. Материальные клетки должны обрести способность восприни-
мать и проявлять сознание ["воспринимают" ли они или же попросту убирают
то,  что  стоит на пути?],  и как раз это позволяет провести радикальную
трансформацию,  а не вечное,  бесконечное восхождение [от плана к  плану
сознания,  как рекомендуют все пособия по йоге последних четырех тысяче-
летий;  и затем вы растворяетесь на вершине], это появление нового типа.
Пробуждение  сознания,  которое было на самом дне.  Разум уходит,  витал
уходит, все уходит: когда казалось, что я заболела, это ушел разум, ушло
витальное,  и тело было предоставлено самому себе -- с целью.  И как раз
из-за того, что разум и витал ушли, казалось, что пришла очень серьезная
болезнь.  И так,  в этом теле,  предоставленном самому себе, мало-помалу
клетки начали пробуждаться к сознанию.  Сознание обычно вливалось в тело
при помощи витала (от разума к виталу,  а от витала к телу); когда же то
и другое ушло,  сознание начало медленно, медленно появляться. То же са-
мое сознание,  которое было монополией витала и разума,  стало телесным:
сознание,  действующее на клетки тела. Клетки тела становятся сознатель-
ными, абсолютно сознательными. Сознание, являющееся НЕЗАВИСИМЫМ, которое
вовсе не зависит от витального или ментального сознания: телесное созна-
ние.  И когда это сознание будет достаточно сформированным (сколько пот-
ребуется на это времени, я не знаю), из него появится новая форма, кото-
рая  будет  той формой,  которую Шри Ауробиндо назвал супраментальной --
которая будет...  чем угодно,  я не знаю, как будут называться эти новые
существа. Каков будет их способ выражения, как они будут сообщаться друг
с другом,  и все такое?... Несомненно, будет несколько стадий в этой ма-
нифестации,  и, возможно, кто-то придет в качестве примера и скажет: вот
как все это.  И Мать закрыла свои глаза:  Я могу видеть  это...  Только,
когда из животного появился человек, не было способа записи -- чтобы за-
метить и зафиксировать весь процесс -- сейчас все совершенно по-другому,
так  что  это будет интереснее...  Хотя у Матери были сомнения:  Но даже
сейчас подавляющее множество -- подавляющее  множество  --  человеческой
интеллектуальности совершенно удовлетворено тем, чтобы заботиться лишь о
себе и о своих маленьких кругах прогресса. Оно даже... оно даже не жела-
ет чего-то иного!  Вот почему появление следующего за человеком существа
может быть пройти совершенно незамеченным или неправильно понятым. Труд-
но сказать,  потому что не было прецедента!  Ясно, что если бы обезьяна,
одна из больших обезьян,  повстречала бы первого человека,  она могла бы
попросту почувствовать, что это... странное создание, и это все.
     Другими словами,  переживание 1962 года -- это  первое  пересечение
вуали или сети. Грандиозной сети, которая обуславливает все наше челове-
ческое существование в теле.  Генетическое и атавистическое и тысячелет-
нее покрытие, которое блокирует работу чистой маленькой клетки. Эволюци-
онный прорыв столь же новый,  как первая ментальная вибрация в куске се-
рой  материи -- которая заполнила все серостью.  Это растворение серости
существования.  Это чистая клетка,  непосредственно выражающая сознание.
Другой мир в этом мире.  А когда я спросил Мать, как ее опыт может в ка-
кой-то степени повлиять на всю землю, она воскликнула: Но, посмотри, раз
уж это происходит в одном теле,  то оно может произойти во всех телах! Я
не сделана из чего-то необычного, что отличало бы меня от остальных.
     Теперь давайте  приступим к работе.  Матери 84 года.  Осталось лишь
"выработать и подготовить инструмент",  способный сотворить тот  "другой
мир"  или  же  способный  ввести настоящую клеточную моду в существующую
сейчас,  развить новое тело, которое еще даже не могло очень хорошо сто-
ять  на  своих ногах -- таковы одиннадцать лет,  оставшиеся Матери перед
приходом Мистерии 1973 года, настоящей, великой Мистерии всей этой исто-
рии,  которая, возможна является собственной Мистерией мира. Одиннадцать
лет,  в ходе которых разворачивался этот невероятный "процесс",  шаг  за
шагом, со всеми его изменениями времени, видения, пространства и органов
чувств: поистине сотворение нового тела. До 1973 года, когда нечто прои-
зошло.  Нечто  произошло...  что?  Возможно,  полное слияние двух миров.
Иногда кажется,  что мы понимаем "математическую формулу"  Шри  Ауробин-
до... за вычетом одного неизвестного.
     Возможно, мы найдем это неизвестное в конце.
     Но теперь,  - заключила Мать, - есть уверенность. До результата еще
очень далеко -- очень далеко -- надо пройти еще долгий путь,  прежде чем
внешняя корка,  внешняя жизнь в ее теперешней форме,  не проявит то, что
происходит внутри (внутри не в "духовном" смысле: внутри тела), пока она
не станет способной проявить то,  что внутри...  Это придет в самую пос-
леднюю очередь,  поскольку приди оно раньше, мы бы забросили всю работу,
мы бы были столь счастливы,  что позабыли бы закончить нашу работу.  Все
должно быть завершено внутри, по-настоящему и полностью изменено, и тог-
да внешнее скажет свое слово. Шри Ауробиндо говорил то же самое: изнутри
снаружу.
     "Снаружи" -- это, возможно, и есть сама корка мира.
     В конце это будет пустяком:  одно дуновение,  и все сделано. Трудно
все остальное.
     Возможно, мы очень близко к этому дуновению.
     И вуаль будет сдернута.
     Нечто совершенно новое,  совершенно неожиданное,  о чем они никогда
не думали.

     XVI. ТЕЛО ПОВСЮДУ!

     Теперь лес становится очень плотным, и я должен признать, что чувс-
твую себя немного потерянным. В течение одиннадцати лет я был свидетелем
тысяч переживаний; я путешествовал в завтра с Матерью, но как можно опи-
сать целый мир,  как может человек, внезапно очутившийся на планете Long
Island,  описать остальной мир?  Все ново,  от А до Я.  Так что?...  Где
"правильное" переживание, то переживание, которое значимо? Есть Бостон и
Гон-Конг, затем Аляска и... Я оказывался в большой комнате Матери навер-
ху,  с огромными окнами, открывавшимися на большое огненное дерево и ко-
косовые пальмы,  и небо повсюду. Крошечный силуэт, белый и один-одинеше-
нек в ее кресле.  Гирлянды жасмина обвивали спинку кресла; на полу лежал
большой желто-золотой шерстяной ковер, по нему ходишь, как по мху. И за-
тем те спокойные руки, почти холодные, те глаза, которые уносили вас ку-
да-то, куда угодно, в Истинное, где вы наконец-то могли дышать. Чувство-
валось так,  как если бы вы клали там свою голову и никогда уже не выхо-
дили из той сокровенной необъятности, сладкой и ясной, такой мягкой, где
вы погружались глубоко,  как если бы в любовь собственного  сердца,  лю-
бовь,  о которой вы в себе и не догадывались, как если бы вы открывали в
себе другое существо,  как если бы долго жили в некой карикатуре  самого
себя,  и затем,  внезапно,  все здесь,  все изменилось, вы сбросили свое
бремя и всплывали в собственном золотом веке. Вы терялись во взгляде Ма-
тери, уходили в необъятную и сладкую Страну, навсегда известную и желан-
ную, в которой можно было бы остаться навсегда.
     "Теперь давайте  приступим к работе."...  Мы здесь для того,  чтобы
работать, чтобы то перешло на эту сторону.  Тогда все будет полным и за-
конченным, каждая  секунда будет наполнена всем золотым веком и всей не-
объятностью. Это все больше и больше просачивалось в Мать, как если бы с
марта она изменила судьбу. Прежде вы всегда ощущали некую сгущенную Мощь
возле нее,  вы были схвачены неким лучом; теперь... было нечто иное. Да,
возможно, как  если бы этот луч был теперь повсюду:  вы были не схвачены
Матерью, а тонули в ней.  Как со Шри Ауробиндо. И все же это было мощно,
чрезвычайно мощно,  но мощно так, как если бы это приходило одновременно
со всех сторон,  без какого-либо центра: некая ванна, точно так. И гран-
диозная ванна,  которая уносилась в бесконечность.  И очень мягкая. Спо-
койная, как и ее руки.

Великий ритм

     Ее "болезнь" оставила свой отпечаток, она выглядела столь хрупкой и
столь необычно спокойной, что это поражало: ничто не шевелилось в ее те-
ле, она казалась прозрачной,  вещи проходили через нее,  как если бы они
уносились, чтобы отразиться... кто знает, где, возможно, они уносились в
бесконечность или в никуда,  поглощенные внутри той белоснежной недвижи-
мости. И у нее была та маленькая озорная улыбка,  как если бы она только
что сыграла  добрую шутку над каждым.  Она спокойно повествовала о своих
последних путешествиях,  той универсальной пульсации (и это сразу же мне
напомнило "супраментальное  нисхождение"  1956  года,  когда была "некая
пульсация в клетках"):  Они были как волны -- большие волны, заканчиваю-
щиеся во вспышках.  И всякий раз каждая из этих волн была одним размахом
вселенной. Это была Любовь в ее всевышней сущности,  но она не имела ни-
чего общего с тем,  что мы обычно подразумеваем под этим словом...  Все-
ленная, как мы знаем ее, больше не существовала, она была некой странной
иллюзией, не  выдерживающей  никакого сравнения с ТЕМ.  Была лишь истина
вселенной с теми великим волнами цвета --  они  были  цветными,  великие
волны, окрашенные нечто,  что представляло сущность цвета.  Все творение
было цветными волнами, но цвета эти были не те, которые у нас здесь. Это
было... созидательная Вибрация,  которая разворачивается бескон