человек? - строго спросил Дорварда стрелок. -  И
как ты мог решиться на такое преступление?
   - В ваших руках теперь мое спасение, - воскликнул Дорвард, - и я, как  на
духу, скажу вам сущую правду! Я увидел на  дереве  человека  в  предсмертных
судорогах и из простого чувства сострадания перерезал веревку. В ту минуту я
не думал ни о лилиях, ни  о  левкоях  и  так  же  мало  собирался  оскорбить
французского короля, как и самого святейшего папу.
   - А за каким чертом тебе понадобилось трогать  мертвое  тело?  -  спросил
стрелок. - Куда ни ступит этот благородный рыцарь прево, он всюду  оставляет
повешенных на своем пути: они здесь висят на каждом дереве, словно гроздья в
винограднике, и у тебя будет много дела, - если ты  вздумаешь  подбирать  за
ним его жатву. Ну да ладно, я все-таки помогу тебе, земляк, насколько буду в
силах... Послушайте, господин исполнитель закона,  вы  же  видите,  что  это
ошибка. Надо быть снисходительнее к такому  молоденькому  мальчику,  да  еще
чужестранцу. У себя на родине он не привык к такой быстрой  расправе,  какая
принята у вас вашим начальником.
   - Это еще не значит, господин стрелок, что у  вас  на  родине  в  ней  не
нуждаются, - сказал  подоспевший  в  эту  минуту  Птит-Андре.  -  Не  робей,
Труазешель... Сейчас здесь будет сам господин прево,  и  мы  еще  посмотрим,
захочет ли он выпустить из рук дело, не доведя его до конца.
   - В добрый час, - ответил стрелок. - А  вот  кстати  и  кое-кто  из  моих
товарищей.
   Действительно, в то время как Тристан Отшельник со своим отрядом  въезжал
на пригорок с одной стороны, с другой подскакали  галопом  пять  шотландских
стрелков и во главе их сам Людовик Меченый.
   На этот раз Лесли далеко не выказал того равнодушия к своему  племяннику,
в каком еще так недавно обвинял его Дорвард. Едва он увидел своего  товарища
и племянника в оборонительном положении, он крикнул:
   - Спасибо тебе, Каннингем!.. Джентльмены, товарищи, на помощь! Этот юноша
- шотландский дворянин  и  мой  племянник...  Линдсей,  Гутри,  Тайри,  мечи
наголо, марш вперед!
   Между  противниками  готова  была  завязаться  ожесточенная  стычка,   и,
несмотря на сравнительную  малочисленность  стрелков,  неизвестно,  на  чьей
стороне остался бы перевес, так как шотландцы были прекрасно  вооружены.  Но
тут великий прево - то ли потому, что он сомневался в исходе схватки, то  ли
потому, что боялся рассердить короля, - сделал знак  своим  солдатам,  чтобы
они не двигались, и, обратившись  к  Меченому,  стоявшему  во  главе  своего
небольшого отряда, спросил,  на  каком  основании  он,  стрелок  королевской
гвардии, противится приведению в исполнение приговора.
   - Ваше обвинение - чистейшая ложь, клянусь святым Мартином! -  воскликнул
взбешенный Лесли. - Разве казнь  преступника  и  убийство  моего  племянника
имеют что-нибудь общее?
   - Ваш племянник может быть таким же преступником, как и всякий другой,  -
ответил прево, - и  каждого  иностранца  судят  во  Франции  по  французским
законам.
   - Да, но ведь нам, шотландским  стрелкам,  даны  привилегии,  -  возразил
Меченый. - Правда, товарищи?
   -  Правда,  правда!  -  раздались  крики.  -  Нам  даны  привилегии!   Да
здравствует король Людовик! Да здравствует  храбрый  Лесли!  Да  здравствует
шотландская гвардия! Смерть тому, кто посягнет на наши привилегии!
   -  Образумьтесь,  господа,  -  сказал  прево.  -  Не  забывайте  о   моих
полномочиях!
   - Не ваше дело нас учить! - воскликнул Каннингем. - На  это  у  нас  есть
свое начальство, а судить нас может только король да еще наш  капитан,  пока
великий коннетабль в отсутствии.
   - А вешать нас может только  старый  Сэнди  Уилсон  -  собственный  палач
шотландских стрелков, - добавил Линдсей.  -  И  дать  это  право  другому  -
значило бы кровно оскорбить Сэнди, честнейшего из всех  палачей,  когда-либо
затягивавших петлю на шее у висельника.
   - По крайней мере, если бы меня должны были повесить, я никому другому не
позволил бы надеть себе петлю на шею, - заключил Лесли.
   - Да послушайте вы, наконец! Этот молодчик не состоит  в  стрелках  и  не
имеет права пользоваться вашими привилегиями, как вы их называете, -  сказал
прево.
   - То, что мы называем нашими привилегиями, все должны признавать за нами!
- воскликнул Каннингем.
   - Мы не допустим тут никаких споров! - закричали, как один  человек,  все
стрелки.
   - Вы, кажется, рехнулись, господа, - сказал Тристан Отшельник. - Никто  и
не думает оспаривать ваших привилегий.  Но  ведь  этот  молодчик  совсем  не
стрелок...
   - Он мой племянник! - сказал Меченый с торжествующим видом.
   - Но не стрелок гвардии, полагаю! - отрезал Тристан.
   Стрелки в смущении переглянулись.
   - Не сдавайся, товарищ! - шепнул Каннингем  Меченому.  -  Скажи,  что  он
завербован в наш отряд.
   - Клянусь святым Мартином, добрый совет! Спасибо, земляк, - ответил Лесли
тоже шепотом и, возвысив голос, поклялся,  что  не  дальше  как  сегодня  он
зачислил племянника в свою свиту.
   Это заявление дало делу решительный оборот.
   -  Хорошо,  господа,  -  сказал  Тристан  Отшельник,  знавший,  с   какой
болезненной тревогой относился Людовик к малейшему  неудовольствию  в  рядах
его  гвардии.  -  Вы  говорите,  что  хорошо  знаете  ваши  так   называемые
привилегии, и  мой  долг  велит  мне  избегать  лишних  ссор  с  королевской
гвардией. Но все-таки я доложу его величеству  обо  всем.  И  позвольте  вам
заметить, что, поступая таким  образом,  я  действую  снисходительнее,  чем,
может быть, допускает мой долг.
   Сказав это, прево  ускакал  в  сопровождении  своего  отряда,  а  стрелки
остались на месте, чтобы наскоро обсудить, что им делать дальше.
   - Прежде всего мы  должны  доложить  обо  всем  нашему  начальнику  лорду
Кроуфорду и сейчас же внести молодца в наши списки.
   - Но послушайте, господа, мои достойные  друзья  и  защитники,  -  сказал
Квентин нерешительно, - ведь я еще не решил,  поступать  мне  в  королевскую
гвардию или нет.
   - В таком случае, братец, решай уж заодно - быть тебе повешенным или нет,
- сердито сказал его дядя, - потому что говорю тебе наперед: хоть ты  мне  и
племянник, я решительно не вижу другого средства спасти тебя от виселицы!
   Против такого довода возражать было нечего, и Квентину оставалось  только
принять предложение, которое во всякое другое время было бы ему не совсем по
сердцу. Но он еще так недавно в буквальном смысле этого слова выскользнул из
петли, которую уже чувствовал на своей шее, что готов был  примириться  и  с
более плачевной участью, чем та, которую ему предлагали.
   - Он должен сейчас же ехать к нам в казармы, - сказал Каннингем, - только
там он будет в безопасности, пока здесь рыщут эти ищейки.
   - Не могу ли я, дядюшка, хоть сегодня переночевать  в  гостинице,  где  я
остановился? - спросил юноша, которому, как и всякому  новобранцу,  хотелось
выиграть хоть одну, последнюю ночь свободы.
   - Отчего ж бы и нет, племянник, - ответил  насмешливо  Людовик  Лесли,  -
особенно если ты хочешь доставить  нам  удовольствие  выловить  тебя  завтра
где-нибудь в канаве, в пруду или в одном из притоков Луары зашитым в  мешок,
чтоб тебе удобнее было плавать. А дело, наверно, тем и  кончится...  Недаром
прево улыбался, когда уезжал от нас, - добавил он, обращаясь к Каннингему. -
Это плохой знак - у него что-то есть на уме.
   - Руки коротки! - сказал Каннингем. - Для его сетей  мы  слишком  крупная
дичь. Однако я все-таки советовал бы тебе сегодня  же  переговорить  с  этим
чертом Оливье, который всегда был нам другом. Да, кстати,  он  раньше  прево
увидится с королем, потому что завтра он его бреет.
   - Так-то так, - сказал Меченый, - только к Оливье  нечего  и  соваться  с
пустыми руками, а я, как на грех, гол, что твоя береза в декабре месяце.
   - Как и все мы, - сказал Каннингем. - Но неужто  Оливье  не  поверит  нам
хоть раз на честное слово? За это мы могли бы посулить, что  сделаем  ему  в
складчину подарок при первой же получке жалованья. И поверьте, что, если  он
будет заинтересован в этом деле,  наше  жалованье  не  заставит  себя  долго
ждать.
   - Ну, а теперь в замок! - сказал Меченый. - Мой племянник  расскажет  нам
дорогой, как его угораздило навязать себе на шею прево, чтобы мы знали,  что
надо говорить Кроуфорду и Оливье.

Глава 7

СТРЕЛОК КОРОЛЕВСКОЙ ГВАРДИИ

   Судья
   Читай устав. Клянись на этой книге,
   Подписывайся, становись героем.
   За подвиги грядущие в награду
   Бери общественных запасов долю -
   Шесть пенсов в день, еду
   И снаряженье.
   "Офицер-вербовщик"

   Одному из слуг ведено было спешиться  и  передать  свою  лошадь  Квентину
Дорварду, который вместе со своими воинственными соотечественниками двинулся
крупной рысью по направлению к замку Плесси, чтобы  вопреки  своему  желанию
сделаться обитателем мрачной крепости, так поразившей его в это утро.
   Дорогой, в ответ на  расспросы  дяди,  Квентин  подробно  рассказал  свое
утреннее приключение, которое послужило причиной чуть было не постигшей  его
страшной беды, и, хотя сам он не видел в нем ничего  смешного,  рассказ  его
был встречен взрывом дружного хохота.
   - А все-таки дело дрянь, - сказал дядя. - Ну  на  кой  черт  понадобилось
этому  безмозглому  мальчишке  возиться  с  мертвецом,  да  еще  с  окаянным
язычником!
   - Разумеется. Если б еще он поссорился с  людьми  прево  из-за  смазливой
бабенки, как случилось с Майклом Моффэтом, в этом был бы  хоть  какой-нибудь
смысл, - сказал Каннингем.
   - А по-моему, здесь дело касается нашей чести, - сказал Линдсей.  -  Черт
бы побрал этого негодяя Тристана с его молодчиками!  Как  они  смеют  путать
наши шотландские шапки с тюрбанами каких-то бродяг и грабителей! Это  просто
оскорбление. Если же у них такое плохое зрение, что они  не  видят  разницы,
так мы их полечим по-свойски. Но я убежден, что Тристан только притворяется,
будто он ошибся,  чтобы  под  этим  предлогом  хватать  честных  шотландцев,
которые приходят повидаться со своими родственниками.
   - Дядя, могу я вас спросить,  что  это  за  люди,  о  которых  вы  сейчас
говорили? - осведомился Квентин.
   - Разумеется, можешь, племянник, - ответил дядя, - только я не знаю,  кто
ответит тебе на этот вопрос. По крайней мере я не могу, хоть и знаю о них не
меньше других. Они  появились  здесь..,  пожалуй,  года  два  тому  назад  и
налетели, как саранча.
   - Верно, - сказал Линдсей, -  и  наш  простофиля  Жак  (так  мы  называем
мужиков, молодой человек, да и ты скоро научишься  выражаться  по-нашему)...
Жак-простофиля мало заботится о том, каким ветром принесло эту саранчу, лишь
бы знать, что он ее опять унесет.
   - Они делают так много зла? - спросил юноша.
   - Вот вопрос! - сказал Каннингем. - Да ведь они язычники,  мальчуган!  Не
то сарацины, не то магометане... <Цыгане - выходцы из Индии. Кочуя из  одной
страны в другую, они в XV веке появились в Западной Европе. Цыгане  не  были
ни магометанами (мусульманами), ни христианами. Равнодушные к  религии,  они
все же сохраняли остатки древних верований, верили  в  демонов,  колдунов  и
т.п.  В  Европе  цыгане  были  обречены  на  вечные   гонения   и   жестокие
преследования, вызванные религиозной и национальной нетерпимостью.>  Они  не
признают ни божьей матери, ни святых (здесь он перекрестился),  воруют  все,
что под руку попадет, и вдобавок колдуют и гадают.
   - А говорят, среди их женщин есть  прехорошенькие,  -  заметил  Гутри.  -
Впрочем, Каннингему это лучше знать.
   - Что? Что ты сказал? - вскипел Каннингем. - Ты хочешь меня оскорбить?
   - В моих словах не было ничего оскорбительного, - ответил Гутри.
   - Пусть нас рассудят товарищи,  -  сказал  Каннингем.  -  Послушайте,  он
посмел намекнуть, что  я,  шотландский  дворянин,  верующий  в  нашу  святую
церковь, завожу себе подружек среди этих поганых язычниц!
   - Полно, полно, это была просто шутка, -  вступился  Меченый.  -  Что  за
счеты между товарищами!
   - Пусть в другой раз так глупо не шутит! - проворчал Каннингем  себе  под
нос.
   - А водятся ли эти бродяги  где-нибудь  еще,  кроме  Франции?  -  спросил
Линдсей.
   - Еще бы! В Германии, Испании  и  Англии  они  бродят  целыми  ордами,  -
ответил Меченый. - Только одна Шотландия, благодарение святому  Андрею,  еще
свободна от них.
   - Шотландия слишком холодна для саранчи и  слишком  бедна  для  воров,  -
сказал Каннингем.
   - А может быть, и то, что наши горцы  не  потерпят  других  воров,  кроме
своих собственных, - заметил Гутри.
   - Эй, ты, - сказал Меченый, - не забывай,  что  я  сам  уроженец  горного
Ангюса и что почти все горцы Глена -  мои  благородные  родственники!  Я  не
потерплю, чтобы горцев поносили в моем присутствии!
   - Но не будешь же ты отрицать, что они воруют скот? - сказал Гутри.
   - Угнать стадо овец - еще не значит быть вором, - возразил Меченый.  -  Я
готов утверждать это где угодно.
   -  Стыдитесь,  друзья!  -  сказал  Каннингем.  -  Кто  ссорится   теперь?
Подумайте, какой это дурной пример для молодого человека... Но вот и  замок.
Я закажу бочонок вина, и, чтобы скрепить нашу дружбу, мы выпьем за Шотландию
- и горную и низинную, если вы согласны быть сегодня моими гостями.
   - Согласны, согласны! - закричал Меченый. - А я поставлю другой  бочонок,
чтобы залить нашу размолвку и спрыснуть вступление моего племянника  в  нашу
дружину.
   Когда они подъехали  к  замку,  решетка  была  немедленно  поднята,  мост
спущен, и стрелки по одному въехали в  ворота.  Но,  когда  настала  очередь
Квентина, часовые скрестили перед ним копья и приказали ему остановиться.  В
ту же минуту со стен на него было направлено множество мушкетонов  <Мушкетон
- ружье с фитильным замком и длинным стволом  (до  1,8  м).>  и  стрел.  Эта
предосторожность строго выполнялась даже в тех  случаях,  когда  чужестранец
являлся в  сопровождении  стрелков  гарнизона,  к  которому  принадлежала  и
стража, стоявшая у ворот.
   Людовик Меченый, нарочно оставшийся  подле  племянника,  дал  необходимые
объяснения, и наконец,  после  долгих  переговоров,  Дорварда  пропустили  и
повели под сильным конвоем в помещение лорда Кроуфорда.
   Этот шотландский дворянин  был  одним  из  последних  уцелевших  обломков
доблестной дружины шотландских лордов и рыцарей,  долго  и  верно  служивших
Карлу VI в его кровавых войнах, утвердивших независимость французской короны
и изгнавших англичан  из  пределов  Франции.  Еще  юношей  он  сражался  под
знаменами Жанны д'Арк <Жанна д'Арк (1412 - 1431) - народная героиня Франции.
Крестьянская девушка Жанна в тяжелую  годину  поражения  и  унижения  родной
страны  призывала  к  патриотической  борьбе  с  захватчиками-англичанами  и
побудила нерешительного Карла VII к  продолжению  войны.  Жанна  вдохновляла
войска и народ и сама совершила  много  ратных  подвигов.  Попав  в  плен  к
англичанам, была  сожжена  на  костре.>  и  был  чуть  ли  не  последним  из
шотландских рыцарей, так охотно обнажавших свой меч за лилию  против  общего
старинного врага - Англии. Перемены, происшедшие в Шотландии, а может  быть,
и долгая привычка к французской жизни  и  обычаям  заставили  старого  лорда
окончательно оставить мысль о возвращении на родину, тем более что,  занимая
высокое место при дворе Людовика, он благодаря  своему  открытому,  честному
характеру приобрел огромное влияние на короля, который, хотя вообще  и  мало
верил в человеческую добродетель и честь,  питал  неограниченное  доверие  к
лорду Кроуфорду и охотно подчинялся его влиянию,  ибо  Кроуфорд  никогда  не
вмешивался ни в  какие  дела,  кроме  тех,  которые  входили  в  его  прямые
обязанности.
   Людовик Меченый и Каннингем последовали за  Дорвардом  и  его  конвоем  в
помещение своего  начальника.  Благородная  наружность  старика  и  глубокое
уважение, которое ему  оказывали  гордые,  никого,  казалось,  не  уважавшие
шотландцы, произвели сильное впечатление на молодого человека.
   Лорд Кроуфорд был высокий, бодрый, худощавый старик, сохранивший еще  всю
свою силу, если не гибкость молодости; он так же  легко  мог  вынести  любой
поход и тяжесть оружия,  как  самый  молодой  из  его  солдат.  Его  суровое
загорелое лицо было все изрыто шрамами, а глаза, смотревшие  смерти  в  лицо
более чем в тридцати кровопролитных  сражениях,  выражали  скорее  спокойное
презрение к опасности, чем необузданную отвагу.  В  ту  минуту  его  высокая
прямая фигура была укутана  в  просторный  халат,  подпоясанный  ремнем,  на
котором висел кинжал в богатой оправе; на шее у него была  лента  с  орденом
святого Михаила. Он сидел на софе, покрытой оленьей шкурой, с очками на носу
<Очки были изобретены в Италии в конце XIII века.> (новейшим изобретением  в
то время) и читал объемистую рукопись, под названием "Rosier de  la  Guerre"
<Розовый куст войны (франц.).>, составленную Людовиком  в  назидание  своему
сыну-дофину из свода военных и гражданских постановлений, о которой он хотел
знать мнение опытного шотландского воина.
   При входе неожиданных посетителей лорд Кроуфорд с видимой досадой отложил
в сторону рукопись и спросил на своем родном языке:
   - За каким чертом я опять понадобился?  На  это  Меченый  чуть  ли  не  с
большим почтением, чем он выказал бы самому Людовику, подробно объяснил  ему
затруднительное положение своего племянника,  заключив  рассказ  просьбой  о
заступничестве.  Лорд  Кроуфорд  внимательно  его  выслушал.  Он  добродушно
улыбнулся наивности юноши, бросившегося на помощь повешенному, и  озабоченно
покачал головой, когда узнал о стычке шотландских стрелков со стражей прево.
   - Долго ли еще вы будете являться ко мне с такими историями и  заставлять
меня расхлебывать вашу кашу? - спросил он. - Сколько раз мне повторять  -  в
особенности тебе, Людовик Лесли, и тебе, Арчи Каннингем,  -  что  солдат  на
чужой  стороне  должен  вести  себя  скромно  и  прилично,  если  не   хочет
переполошить собак со всех дворов? Впрочем, если вы не можете без  ссор,  то
уж лучше поссориться с этим негодяем прево, чем с кем-нибудь другим. На этот
раз я даже не стану бранить тебя, Людовик,  как  браню  за  твои  всегдашние
выходки, ибо с твоей стороны было вполне  естественно  вступиться  за  юного
родственника. Мы не дадим молодца в обиду! Подайте-ка мне наши списки.., вон
с той полки.., мы сейчас же впишем его имя, чтобы он мог пользоваться нашими
привилегиями.
   - Позвольте вам сказать, ваша милость... - начал было Дорвард.
   - Да ты с ума спятил, братец! - перебил его дядя. - Как ты смеешь  первый
заговаривать с его милостью?
   - Не горячись, Людовик, - сказал лорд Кроуфорд. - Послушаем, что  он  нам
скажет.
   - Всего два слова, не в обиду  будь  сказано  вашей  милости,  -  ответил
Квентин. - Я уже говорил дяде, что сомневаюсь, поступать ли  мне  в  здешнюю
гвардию. Теперь я  хотел  только  сказать,  что,  после  того  как  я  видел
благородного и опытного  начальника,  под  командой  которого  мне  придется
служить, у меня не осталось никаких сомнений. Я твердо решил  стать  в  ряды
шотландских стрелков, потому что вы внушили мне глубокое уважение.
   - Хорошо сказано, дружок, - ответил старый лорд, не совсем равнодушный  к
комплиментам. - Правда твоя: опыт у меня есть, и, слава  богу,  я,  кажется,
могу, не хвастаясь, сказать, что умел им пользоваться и  как  подчиненный  и
как начальник... Ну вот, Квентин, ты и  внесен  в  списки  почетной  дружины
шотландской королевской гвардии. Ты  назначен  оруженосцем  к  твоему  дяде,
теперь он твой прямой начальник. Надеюсь, ты будешь вести себя хорошо...  Из
тебя должен выйти славный солдат, если верить твоей наружности, притом же ты
хорошего рода... А ты, Людовик, пригляди, чтобы  твой  племянник  поусерднее
занялся военными упражнениями, на днях нам, может быть,  придется  скрестить
копья с врагом.
   - Клянусь мечом, славная весть, милорд! Долгий мир может всех нас сделать
т