елости кому-нибудь из свиты Седрика в Ашби. А ты сам...
- Остальное пилигрим сказал Гурту на ухо.
   - С величайшей радостью все исполню, - отвечал Гурт и  убежал  испол-
нять поручение.
   - Желал бы я знать, - сказал Вамба, когда ушел его  товарищ,  -  чему
вас, пилигримов, учат в Святой Земле.
   - Читать молитвы, дурак, - отвечал пилигрим, - а еще каяться в грехах
и умерщвлять свою плоть постом и долгой молитвой.
   - Нет, должно быть чему-нибудь покрепче этого, - сказал шут. - Видан-
ное ли дело, чтобы покаяние и молитвы заставили Гурта сделать одолжение,
а за пост и воздержание он дал бы кому-нибудь мула! Думаю, что ты мог бы
с таким же успехом толковать о воздержании и молитвах его любимому  чер-
ному борову.
   - Эх, ты! - молвил пилигрим. - Сейчас видно, что ты саксонский дурак,
и больше ничего.
   - Это ты правильно говоришь, - сказал шут, - будь я  норманн,  как  и
ты, вероятно на моей улице был бы праздник, а я сам слыл бы мудрецом.
   В эту минуту на противоположном берегу рва показался Гурт с двумя му-
лами. Путешественники перешли через ров по узкому подъемному мосту,  ши-
риной в две доски, размер которого соответствовал ширине калитки и  того
узкого прохода, который был устроен во внешней ограде и выходил прямо  в
лес. Как только они достигли того берега, еврей поспешил  подсунуть  под
седло своего мула мешочек из просмоленного синего холста, который он бе-
режно вытащил из-под хитона, бормоча все время, что это "перемена белья,
только одна перемена белья, больше ничего". Потом взобрался  в  седло  с
таким проворством и ловкостью, каких нельзя было ожидать в его  преклон-
ные годы, и, не теряя времени, стал расправлять складки своего плаща.
   Пилигрим сел на мула менее поспешно и, уезжая, протянул  Гурту  руку,
которую тот поцеловал с  величайшим  почтением.  Свинопас  стоял,  глядя
вслед путешественникам, пока они не скрылись в глубине леса. Наконец го-
лос Вамбы вывел его из задумчивости.
   - Знаешь ли, друг мой Гурт, - сказал шут, -  сегодня  ты  удивительно
вежлив и сверх меры благочестив. Вот бы мне стать аббатом или  босоногим
пилигримом, тогда и я попользовался бы твоим рвением и усердием. Но, ко-
нечно, я бы захотел большего, чем поцелуй руки.
   - Ты неглупо рассудил, Вамба, - отвечал Гурт, - только ты  судишь  по
наружности; впрочем, и умнейшие люди делают то же самое... Ну, мне  пора
приглядеть за стадом.
   С этими словами он воротился в усадьбу, а за ним поплелся и шут.
   Тем временем путешественники торопились и ехали  с  такой  скоростью,
которая выдавала крайний испуг еврея: в его годы люди  обычно  не  любят
быстрой езды. Пилигрим, ехавший впереди, по-видимому  отлично  знал  все
лесные тропинки и нарочно держался  окольных  путей,  так  что  подозри-
тельный Исаак не раз подумывал - уж не собирается  ли  паломник  завлечь
его в какую-нибудь ловушку.
   Впрочем, его опасения были простительны, если  принять  во  внимание,
что в те времена не было на земле, в воде и воздухе ни одного живого су-
щества, только, пожалуй, за исключением летающих рыб, которое  подверга-
лось бы такому всеобщему, непрерывному  и  безжалостному  преследованию,
как еврейское племя. По малейшему и абсолютно безрассудному  требованию,
так же как и по нелепейшему и совершенно неосновательному обвинению,  их
личность и имущество подвергались ярости и  гневу.  Норманны,  саксонцы,
датчане, британцы, как бы враждебно ни относились они друг к другу, схо-
дились на общем чувстве ненависти к евреям и считали прямой  религиозной
обязанностью всячески унижать их, притеснять и грабить.
   Короли норманской династии и подражавшая им  знать,  движимые  самыми
корыстными побуждениями, неустанно теснили и  преследовали  этот  народ.
Всем известен рассказ о том, что принц Джон, заключив какогото  богатого
еврея в одном из своих замков, приказал каждый день вырывать у  него  по
зубу. Это продолжалось до тех пор, пока несчастный израильтянин  не  ли-
шился половины своих зубов, и только тогда он согласился  уплатить  гро-
мадную сумму, которую принц стремился у него вытянуть. Наличные  деньги,
которые были в обращении, находились главным образом в руках этого гони-
мого племени, а дворянство не стеснялось следовать примеру своего монар-
ха, вымогая их всеми мерами принуждения, не исключая даже пыток. Пассив-
ная смелость, вселяемая любовью к приобретению, побуждала евреев пренеб-
регать угрозой различных несчастий, тем более что они могли извлечь  ог-
ромные прибыли в столь богатой стране, как Англия. Несмотря  на  всевоз-
можные затруднения и особую налоговую палату  (о  которой  уже  упомина-
лось), называемую еврейским казначейством, созданную  именно  для  того,
чтобы обирать и причинять им страдания, евреи  увеличивали,  умножали  и
накапливали огромные средства, которые они передавали  из  одних  рук  в
другие посредством векселей; этим изобретением коммерция обязана евреям.
Векселя давали им также возможность перемещать богатства из одной страны
в другую, так что, когда в одной стране евреям  угрожали  притеснения  и
разорения, их сокровища оставались сохранными в другой стране. Упорством
и жадностью евреи до некоторой степени сопротивлялись фанатизму и  тира-
нии тех, под властью которых они жили; эти качества как бы увеличивались
соразмерно с преследованиями и гонениями, которым они подвергались;  ог-
ромные богатства, обычно приобретаемые ими в торговле, часто ставили  их
в опасное положение, но и служили им на пользу, распространяя их влияние
и обеспечивая им некоторое покровительство и защиту. Таковы были условия
их существования, под влиянием которых складывался их характер: наблюда-
тельный, подозрительный и боязливый, но в то же время упорный,  неприми-
римый и изобретательный в избежании опасностей, которым их подвергали.
   Путники долго ехали молча окольными тропинками леса, наконец пилигрим
прервал молчание.
   - Видишь старый, засохший дуб? - сказал он. - Это - граница  владений
Фрон де Бефа. Мы давно уже миновали земли Мальвуазена. Теперь тебе нече-
го опасаться погони.
   - Да сокрушатся колеса их колесниц, - сказал еврей,  -  подобно  тому
как сокрушились они у колесниц фараоновых! Но не  покидай  меня,  добрый
пилигрим. Вспомни о свирепом храмовнике и его сарацинских рабах. Они  не
посмотрят ни на границы, ни на усадьбы, ни на звание владельца.
   - С этого места наши дороги должны разойтись.  Не  подобает  человеку
моего звания ехать рядом с тобой дольше, чем этого требует прямая  необ-
ходимость. К тому же какой помощи ты ждешь от меня, мирного  богомольца,
против двух вооруженных язычников?
   - О добрый юноша! - воскликнул еврей. - Ты можешь заступиться за  ме-
ня, я сумею наградить тебя - не деньгами, у меня их нет, помоги мне отец
Авраам.
   - Я уже сказал тебе, - прервал его пилигрим, - что ни денег, ни  наг-
рад твоих мне не нужно. Проводить тебя я могу. Даже сумею защитить тебя,
так как оказать покровительство еврею против сарацин едва ли запрещается
христианину. А потому я провожу тебя до места, где ты можешь добыть себе
подходящих защитников. Мы теперь недалеко от города Шеффилда. Там ты без
труда отыщешь многих соплеменников и найдешь у них приют.
   - Да будет над тобой благословение Иакова, добрый юноша! - сказал ев-
рей. - В Шеффилде я найду пристанище у моего родственника Зарета, а  там
поищу способов безопасно проехать дальше.
   - Хорошо, - молвил пилигрим. - Значит, в Шеффилде мы расстанемся. Че-
рез полчаса мы подъедем к этому городу.
   В течение этого получаса оба не произнесли ни одного слова; пилигрим,
быть может, считал для себя унизительным разговаривать с евреем, когда в
этом не было необходимости, а тот не смел навязываться с беседой челове-
ку, который совершил странствие к гробу господню и,  следовательно,  был
отмечен некоторой святостью. Остановившись на  вершине  отлогого  холма,
пилигрим указал на город Шеффилд, раскинувшийся у его подножия,  и  ска-
зал:
   - Вот где мы расстанемся.
   - Но не прежде, чем бедный еврей выразит  вам  свою  признательность,
хоть я и не осмеливаюсь просить вас заехать к моему родственнику Зарету,
который помог бы мне отплатить вам за доброе дело, - сказал Исаак.
   - Я уже говорил тебе, - сказал пилигрим, -  что  никакой  награды  не
нужно. Если в длинном списке твоих должников найдется какой-нибудь  бед-
няк христианин и ты ради меня избавишь его от оков и долговой тюрьмы,  я
сочту свою услугу вознагражденной.
   - Постой! - воскликнул Исаак, хватая его за полу. - Мне  хотелось  бы
сделать больше, чем это, для тебя самого. Богу известно, как я  беден...
Да, Исаак - нищий среди своих соплеменников. Но прости, если я  возьмусь
угадать то, что в настоящую минуту для тебя всего нужнее...
   - Если бы ты и угадал, что мне всего нужнее, - сказал пилигрим, -  ты
все равно не мог бы доставить мне это, хотя бы ты был настолько  же  бо-
гат, насколько представляешься бедным.
   - Представляюсь бедным? - повторил еврей. - О, поверь, я сказал прав-
ду: меня разорили, ограбили, я кругом в долгу. Жестокие руки лишили меня
всех моих товаров, отняли деньги, корабли и все, что я имел... Но я  все
же знаю, в чем ты нуждаешься, и, быть может, сумею доставить  тебе  это.
Сейчас ты больше всего хочешь иметь коня и вооружение.
   Пилигрим невольно вздрогнул и, внезапно обернувшись к нему, торопливо
спросил:
   - Как ты это угадал?
   - Все равно, как бы я ни угадал, лишь бы догадка моя была  верна.  Но
раз я знаю, что тебе нужно, я все достану.
   - Прими же во внимание мое звание, мою одежду, мои обеты...
   - Знаю я вас, христиан, - ответил еврей. - Знаю и то, что даже  самые
знатные среди вас в суеверном покаянии берут иногда страннический  посох
и пешком идут в дальние страны поклониться могилам умерших.
   - Не кощунствуй! - сурово остановил его странник.
   - Прости, - сказал Исаак. - Я выразился необдуманно. Но  вчера  вече-
ром, да и сегодня поутру ты проронил несколько  слов,  которые,  подобно
искрам, высекаемым кремнем, озарили для меня твое  сердце.  Кроме  того,
под твоим странническим одеянием спрятаны рыцарская цепь и золотые  шпо-
ры. Они блеснули, когда ты наклонился к моей постели сегодня утром.
   Пилигрим не мог удержаться от улыбки и сказал:
   - А что, если бы и в твои одежды заглянуть такими же зоркими глазами,
Исаак? Думаю, что и у тебя нашлось бы немало интересного.
   - Что об этом толковать! - сказал еврей, меняясь в лице, и,  поспешно
вынув из сумки письменные принадлежности, он поставил на седло свою жел-
тую шапку и, расправив на ней листок бумаги, начал писать, как бы  желая
этим прекратить щекотливый разговор. Дописав письмо, он, лукаво  сощурив
глаза, вручил его пилигриму со словами:
   - В городе Лестере всем известен богатый  еврей  Кирджат  Джайрам  из
Ломбардии. Передай ему это письмо. У него есть теперь на  продажу  шесть
рыцарских доспехов миланской работы - худший из них годится и для  царс-
кой особы; есть у него и десять жеребцов - на худшем из  них  не  стыдно
выехать и самому королю, если б он отправился на битву за свой трон.  По
этой записке он даст тебе на выбор любые доспехи и боевого  коня.  Кроме
того, он снабдит тебя всем нужным для предстоящего турнира. Когда минует
надобность, возврати ему в целости товар или же,  если  сможешь,  уплати
сполна его стоимость.
   - Но, Исаак, - сказал пилигрим улыбаясь, - разве ты  не  знаешь,  что
если рыцаря вышибут из седла во время турнира, то его конь и  вооружение
делаются собственностью победителя? Такое несчастье и со мной может слу-
читься, а уплатить за коня и доспехи я не могу.
   Еврей, казалось, был поражен мыслью о такой возможности,  но,  собрав
все свое мужество, он поспешно ответил:
   - Нет, нет, нет. Это невозможно, я и слышать не хочу об этом. Благос-
ловение отца нашего будет с тобою... И копье твое будет одарено такою же
мощной силой, как жезл Моисеев.
   Сказав это, он поворотил мула в сторону, но тут пилигрим  сам  поймал
его за плащ и придержал:
   - Нет, постой, Исаак, ты еще не  знаешь,  чем  рискуешь.  Может  слу-
читься, что коня убьют, а панцирь изрубят, потому что я не  буду  щадить
ни лошади, ни человека. К тому же сыны твоего племени ничего  не  делают
даром. Чем-нибудь же придется заплатить за утрату имущества.
   Исаак согнулся в седле, точно от боли, но великодушие, однако,  взяло
верх над чувствами более для него привычными.
   - Нужды нет, - сказал он, - все  равно.  Пусти  меня.  Если  случатся
убытки, ты за них не будешь отвечать. Кирджат Джайрам простит тебе  этот
долг ради Исаака, своего родственника, которого ты спас. Прощай  и  будь
здоров. Однако послушай, добрый юноша, - продолжал он, еще раз  обернув-
шись, - не суйся ты слишком вперед, когда начнется эта сумятица.  Я  это
не с тем говорю, чтобы ты берег лошадь и панцирь,  но  единственно  ради
сохранения твоей жизни и тела.
   - Спасибо за попечение обо мне, - отвечал пилигрим улыбаясь, - я вос-
пользуюсь твоей любезностью и во что бы то ни стало постараюсь вознагра-
дить тебя.
   Они расстались и разными дорогами направились в город Шеффилд.
 
 
   Глава VII
 
   Идет со свитой рыцарей отряд,
   На каждом - пестрый щегольской наряд.
   Несет один оруженосец щит,
   Со шлемом - этот, тот с копьем спешит;
   Нетерпеливый конь копытом бьет
   И золотые удила грызет;
   В руках напильники и молотки
   У оружейников - они ловки:
   Щиты они починят и древки.
   Толпа богатых иоменов идет,
   С дубинками в руках валит простой народ.
   "Паламон и Арсит"
 
   В ту пору английский народ находился в довольно печальном  положении.
Ричард Львиное Сердце был  в  плену  у  коварного  и  жестокого  герцога
Австрийского. Даже место заключения Ричарда было неизвестно; большинство
его подданных, подвергавшихся в его отсутствие тяжелому угнетению, ниче-
го не знало о судьбе короля.
   Принц Джон, который был в союзе  с  французским  королем  Филиппом  -
злейшим  врагом  Ричарда,  использовал  все  свое  влияние  на   герцога
Австрийского, чтобы тот как можно дольше держал в плену его брата Ричар-
да, который в свое время оказал ему столько благодеяний.
   Пользуясь этим временем, Джон вербовал себе сторонников,  намереваясь
в случае смерти Ричарда оспаривать престол у законного наследника - сво-
его племянника Артура, герцога Британского,  сына  его  старшего  брата,
Джефри Плантагенета. Впоследствии, как известно, он осуществил свое  на-
мерение и незаконно захватил власть. Ловкий  интриган  и  кутила,  принц
Джон без труда привлек на свою сторону не только тех, кто  имел  причины
опасаться гнева Ричарда за преступления, совершенные во  время  его  от-
сутствия, но и многочисленную ватагу "отчаянных беззаконников" -  бывших
участников крестовых походов. Эти люди вернулись на родину, обогатившись
всеми пороками Востока, но обнищав, и теперь только и ждали междоусобной
войны, чтобы поправить свои дела.
   К числу причин, вызывавших общее беспокойство и тревогу, нужно отнес-
ти также и то обстоятельство, что множество крестьян, доведенных до  от-
чаяния притеснениями феодалов и беспощадным применением законов об охра-
не лесов, объединялись в большие отряды, которые хозяйничали в  лесах  и
пустошах, ничуть не боясь местных властей. В свою очередь, дворяне,  ра-
зыгрывавшие роль самодержавных властелинов, собирали вокруг  себя  целые
банды, мало чем отличавшиеся от разбойничьих шаек.
   Чтобы содержать эти банды и вести расточительную и  роскошную  жизнь,
чего требовали их гордость и тщеславие, дворяне занимали деньги у евреев
под высокие проценты. Эти долги разъедали их состояние, а избавиться  от
них удавалось путем насилия над кредиторами. Не мудрено, что  при  таких
тяжелых  условиях  существования  английский  народ  испытывал   великие
бедствия в настоящем и имел все основания опасаться еще худших  в  буду-
щем. В довершение всех зол  по  всей  стране  распространилась  какая-то
опасная заразная болезнь. Найдя для себя благоприятную почву  в  тяжелых
условиях жизни низших слоев общества, она унесла множество жертв, а  ос-
тавшиеся в живых нередко завидовали покойникам, избавленным от надвигав-
шихся бед.
   Но, несмотря на эти несчастья, все - богатые и бедные, простолюдины и
дворяне - с одинаковой жадностью стремились на турнир.  Это  было  самое
интересное и великолепнейшее из зрелищ того времени, и население относи-
лось к нему с такой же страстью, с какой полуголодный обитатель Мадрида,
вместо того чтобы купить еды для своей семьи, тратит все, до  последнего
реала, чтобы насладиться зрелищем боя быков. Никакие обязанности,  ника-
кие немощи не в силах были удержать старых и молодых от такого  спектак-
ля. Прошел слух, что боевая потеха,  назначенная  близ  города  Ашби,  в
графстве Лестерском, произойдет между  прославленными  рыцарями  в  при-
сутствии принца Джона, что вызвало еще больший интерес,  и  наутро  того
дня, когда назначено было начало состязания, бесчисленное множество  лю-
дей всех званий и сословий устремилось толпами к месту боевой потехи.
   Место турнира было чрезвычайно живописно. У опушки большого  леса,  в
расстоянии одной мили от города Ашби, расстилалась покрытая превосходным
зеленым дерном обширная поляна, окаймленная с одной стороны  густым  ле-
сом, а с другой - редкими старыми дубами. Отлогие склоны ее образовывали
в середине широкую и ровную площадку, обнесенную крепкой оградой. Ограда
имела форму четырехугольника с закругленными для удобства зрителей угла-
ми.
   Для въезда бойцов на арену в северной и южной стенах ограды были уст-
роены ворота, настолько широкие, что двое всадников могли проехать в них
рядом. У каждых ворот стояли два герольда, шесть трубачей и шесть  вест-
ников и, кроме того, сильный отряд солдат для поддержания  порядка.  Ге-
рольды обязаны были проверять звание рыцарей, желавших принять участие в
турнире.
   С наружной стороны южных ворот на небольшом холме стояло пять велико-
лепных шатров, украшенных флагами коричневого и черного  цветов;  таковы
были цвета, выбранные рыцарями - устроителями турнира. Шнуры на всех пя-
ти шатрах были тех же цветов. Перед каждым шатром был вывешен щит  рыца-
ря, которому принадлежал шатер, а рядом со щитом стоял оруженосец, наря-
женный дикарем, или фавном, или каким-нибудь другим сказочным существом,
смотря по вкусам своего хозяина. Средний шатер, самый почетный, был пре-
доставлен Бриану де Буагильберу. Молва о его  необычайном  искусстве  во
всех рыцарских упражнениях, а также его близкие связи с рыцарями,  зате-
явшими настоящее состязание, побудили устроителей турнира не только при-
нять его в свою среду, но даже избрать своим предводителем, несмотря  на
то, что он совсем недавно прибыл в Англию. Рядом с его  шатром  с  одной
стороны были расположены шатры Реджинальда Фрон де  Бефа  и  Филиппа  де
Мальвуазена, а с другой - Гуго де Гранмениля, знатного барона,  один  из
предков которого был лордом-сенешалем Англии во времена Вильгельма Заво-
евателя и его сына Вильгельма Рыжего. Пятый шатер  принадлежал  иоанниту
Ральфу де Випонту, крупному землевладельцу из местечка  Гэсер,  располо-
женного неподалеку от Ашби де ла Зуш. Площадка с шатрами  была  обнесена
крепким частоколом и соединялась с ареной  широким  и  отлогим  спуском,
также огороженным. Вдоль частокола стояла стража.
   За северными воротами арены на такой же огороженной площадке  помеща-
лась палатка, предназначенная для рыцарей, которые пожелали бы выступить
против зачинщиков турнира. Здесь были приготовлены всевозможные яства  и
напитки, а рядом расположились кузнецы,  оружейники  и  иные  мастера  и
прислужники, готовые во всякую минуту оказать бойцам надлежащие услуги.
   Вдоль ограды были устроены особые галереи. Эти галереи  были  увешаны
драпировками и устланы коврами. На коврах были разбросаны подушки, чтобы
дамы и знатные зрители могли здесь  расположиться  с  возможно  большими
удобствами. Узкое пространство между этими га