ли не подоспел на выручку могучий рыцарь в черных доспехах,  а  потому
ему и следует присудить приз.
   Однако, к удивлению всех присутствующих. Черного Рыцаря нигде не мог-
ли отыскать. В ту минуту, как кончилось состязание, он покинул  ристали-
ще, и некоторые из зрителей видели, как он медленно ехал к  лесу  с  тем
апатичным и равнодушным видом, за который его и прозвали Черным Лентяем.
Тщетно дважды трубили, трубы и герольды  громким  голосом  вызывали  его
вперед - он не явился. Принцу Джону пришлось снова решать, кому  следует
вручить приз. Теперь уже нельзя было долее  откладывать  признание  прав
рыцаря Лишенного Наследства; потому он и был провозглашен героем дня.
   По залитому кровью, усеянному обломками оружия и трупами лошадей полю
маршалы повели победителя к подножию трона принца Джона.
   - Рыцарь Лишенный Наследства, - сказал принц Джон, - если вы все  еще
не согласны объявить нам свое настоящее имя, мы под этим титулом вторич-
но признаем вас победителем на турнире и заявляем, что вы  имеете  право
получить из рук королевы любви и красоты почетный венец, который вы сво-
ею доблестью вполне заслужили.
   Рыцарь почтительно и изящно поклонился, но не произнес ни слова в от-
вет.
   Опять зазвучали трубы, и  герольды  громогласно  провозгласили  честь
храбрым и славу победителю. Дамы замахали своими  шелковыми  платками  и
вышитыми покрывалами. Зрители всех сословий  единодушно  изъявляли  свой
восторг, а маршалы проводили рыцаря к подножию почетного трона, где  си-
дела леди Ровена.
   Победителя поставили на колени на нижней ступени подножия трона.  Ка-
залось, что с той минуты, как прекратилась битва, он двигался и действо-
вал уже не по собственной воле, а скорей по указке окружавших его людей.
Некоторые заметили, что, когда его вторично вели через ристалище, он ша-
тался. Ровена величавой поступью сошла с возвышения и только хотела воз-
ложить венец, который она держала в руках, на шлем рыцаря, как все  мар-
шалы воскликнули в один голос:
   - Так нельзя. Нужно, чтоб он обнажил голову.
   Рыцарь слабым голосом пробормотал несколько слов, которые глухо и не-
ясно прозвучали из-под забрала. Только и можно было  разобрать,  что  он
просит не снимать с него шлема.
   Но маршалы - из желания ли соблюсти все  формальности  или  из  любо-
пытства - не обратили внимания на его заявление и, разрезав завязки шле-
ма, расстегнув латный нашейник, обнажили его голову. Перед взорами  при-
сутствующих предстало красивое, потемневшее от загара лицо молодого  че-
ловека лет двадцати пяти, обрамленное короткими светлыми  волосами.  Это
лицо было бледно как смерть и в одном или двух местах запятнано кровью.
   Слабый крик вырвался из груди Ровены, когда она увидела его.  Однако,
овладев собой и вся дрожа от сдерживаемого волнения, она принудила  себя
выдержать роль до конца. Она возложила на склоненную  перед  ней  голову
рыцаря великолепный венок, назначенный в награду победителю, и произнес-
ла внятно и спокойно следующие слова:
   - Жалую тебе этот венец, сэр  рыцарь,  как  награду,  предназначенную
доблестному победителю на сегодняшнем турнире. -  Тут  она  замолкла  на
несколько секунд, но потом прибавила с твердостью: - И никогда венец ры-
царства не был возложен на более достойное чело.
   Рыцарь склонил голову и поцеловал руку прекрасной королевы, вручившей
ему награду за храбрость, потом внезапно пошатнулся и упал у ее ног.
   Последовало всеобщее смятение. Седрик,  онемевший  от  изумления  при
внезапном появлении своего изгнанного сына, бросился было вперед, словно
желая разлучить его с Ровеной. Но маршалы успели предупредить его:  уга-
дав причину обморока Айвенго, они поспешили расстегнуть  его  панцирь  и
увидели, что у него в боку зияет рана, нанесенная ударом копья.
 
 
   Глава XIII
 
   "Пусть каждый, кто искусством знаменит,
   Ко мне приблизится, - сказал
   Атрид, -
   Пускай ко мне героя подойдут,
   Которым строгий ваш не страшен суд,
   И тучного быка получит тот,
   Кто всех стрелке" уменьем превзойдет".
   "Илиада"
 
   Как только было произнесено имя Айвенго, оно  стало  передаваться  из
уст в уста со всею быстротой, какую могло сообщить усердие одних и любо-
пытство других. Очень скоро оно достигло слуха принца  Джона,  лицо  его
омрачилось, когда он услышал эту  новость,  затем,  оглянувшись  вокруг,
сказал с пренебрежительным видом:
   - Что вы думаете, господа, а в особенности вы, сэр приор, о рассужде-
ниях ученых относительно не зависящих от нас симпатий и антипатий? Неда-
ром я сразу почувствовал неприязнь к этому молодцу, хотя и  не  подозре-
вал, что под его доспехами скрывается любимчик моего брата.
   - Фрон де Беф, пожалуй, должен будет возвратить свое поместье  Айвен-
го, - сказал де Браси, который, с честью выполнил  свои  обязанности  на
турнире, успел снять щит и шлем и присоединился к свите принца.
   - Да, - молвил Вальдемар Фиц-Урс, - этот  воин,  вероятно,  потребует
обратно замок и поместье, пожалованные ему Ричардом, а  потом  благодаря
великодушию вашего высочества перешедшие во владение Фрон де Бефа.
   - Фрон де Беф, - возразил принц Джон, - скорее способен поглотить еще
три таких поместья, как поместье Айвенго, чем вернуть обратно хоть одно.
Впрочем, я полагаю, что никто из вас не станет отрицать моего права раз-
давать ленные поместья тем верным слугам, которые сомкнулись вокруг меня
и готовы нести воинскую службу не так, как те бродяги, которые скитаются
по чужим странам и не способны ни охранять отечество,  ни  показать  нам
свою преданность.
   Окружающие были лично заинтересованы в этом вопросе, и потому никто и
не подумал оспаривать мнимые права принца.
   - Щедрый принц! Вот истинно благородный властелин:  он  принимает  на
себя труд вознаграждать своих преданных сторонников!
   Таковы были слова, раздавшиеся среди приближенных принца:  каждый  из
них сам надеялся поживиться за счет любимцев и сторонников короля Ричар-
да, а многие уже преуспели в этом.
   Аббат Эймер присоединился к общему мнению, заметив только, что  "бла-
гословенный Иерусалим" нельзя, собственно, причислять к  чужим  странам,
ибо он есть наш общий отец, отец всех христиан.
   - Однако я не вижу, - продолжал аббат, - какое отношение имеет рыцарь
Айвенго к  Иерусалиму?  Насколько  мне  известно,  крестоносцы  под  на-
чальством Ричарда не бывали дальше Аскалона, который, как  всем  ведомо,
есть город филистимлян и не может пользоваться  привилегиями  священного
города.
   Вальдемар, ходивший из любопытства взглянуть на Айвенго, воротился  в
ложу принца.
   - Этот храбрец, - сказал он, - вряд ли наделает много  хлопот  вашему
высочеству, а Фрон де Беф может спокойно владеть своими поместьями:  ры-
царь очень серьезно ранен.
   - Какова бы ни была его судьба, он все-таки победитель нынешнего дня,
- сказал принц Джон, - и, будь он самым опасным из наших врагов или  са-
мым верным из друзей нашего брата - что почти одно и тоже, - следует за-
лечить его раны: наш собственный врач подаст ему помощь.
   При этих словах коварная улыбка появилась на губах принца.  Вальдемар
поспешил ответить, что Айвенго уже унесен с ристалища и находится на по-
печении друзей.
   - Мне было грустно смотреть, - продолжал он,  -  на  печаль  королевы
любви и красоты: ей предстояло царствовать всего один день, да и тот  по
милости этого происшествия превратился в день скорби. Я вообще не  такой
человек, чтобы женская печаль могла меня растрогать, но эта леди  Ровена
с таким достоинством сдерживала свою скорбь, что о ней можно было  дога-
дываться лишь по ее стиснутым рукам и сухим глазам, смотревшим на безды-
ханное тело у ее ног.
   - Кто эта леди Ровена, о которой столько  говорят?  -  спросил  принц
Джон.
   - Она богатейшая наследница знатного саксонского рода, - отвечал  аб-
бат Эймер, - роза красоты и бесценная жемчужина, прекраснейшая из  тыся-
чи, зерно ладана, благовонная мирра.
   - Мы утешим ее скорбь, - сказал принц Джон, -  и  заодно  улучшим  ее
род, выдав замуж за норманна. Она, должно  быть,  несовершеннолетняя,  а
следовательно, мы имеем королевское право располагать ее рукой.  Что  ты
на это скажешь, де Браси? Не желаешь ли получить землю и  доходы,  соче-
тавшись браком с саксонкой, по примеру соратников Завоевателя?
   - Если земли окажутся мне по вкусу, невеста мне наверняка понравится,
и я буду крайне признателен вашему высочеству за это доброе дело, -  от-
вечал де Браси. - Оно с избытком покроет  все  обещания,  данные  вашему
верному слуге и вассалу.
   - Мы этого не забудем, - сказал принц Джон. - А чтобы не терять даром
времени, вели нашему сенешалю распорядиться, чтобы на сегодняшнем вечер-
нем пиру была эта леди Ровена. Пригласите также и того мужлана - ее опе-
куна, да и саксонского быка, которого Черный Рыцарь свалил нынче на тур-
нире. Де Бигот, - продолжал принц, обращаясь к своему сенешалю, - поста-
райся передать им наше вторичное приглашение в такой учтивой форме, что-
бы польстить их саксонской гордости и лишить их возможности отказать нам
еще раз. Хотя, клянусь костями Бекета, оказывать  им  любезность  -  все
равно что метать бисер перед свиньями!
   Сказав это, принц Джон собрался уже подать сигнал к отбытию с  риста-
лища, когда ему вручили маленькую записку.
   - Откуда? - спросил принц, оглянувшись на подателя.
   - Из-за границы, государь, но не знаю откуда, - отвечал слуга, -  это
письмо привез сюда француз, который говорит, что  скакал  день  и  ночь,
чтобы вручить его вашему высочеству.
   Принц Джон внимательно посмотрел на адрес, потом на печать, скрепляв-
шую шелковую нить, которой была обмотана свернутая  записка:  на  печати
были изображены три лилии. Принц с явным волнением развернул  письмо  и,
когда прочел его, встревожился еще сильнее. Записка гласила:
   "Будьте осторожны - дьявол спущен с цепи".
   Принц побледнел как смерть, сначала потупился, потом поднял  глаза  к
небу, как человек, только что узнавший, что он приговорен к смерти.  Оп-
равившись от первого потрясения, он отвел в сторону Вальдемара  Фиц-Урса
и де Браси и дал им поочередно прочесть записку.
   - Это значит, - сказал он упавшим голосом, - что брат мой Ричард  по-
лучил свободу.
   - Быть может, это ложная тревога или поддельное письмо? - спросил  де
Браси.
   - Нет, это подлинный почерк и печать самого короля Франции, -  возра-
зил принц Джон.
   - В таком случае, - предложил Фиц-Урс, - пора нашей партии сосредото-
читься в каком-нибудь сборном месте, например в Йорке.  Через  несколько
дней, наверно, будет уже слишком поздно. Вашему высочеству следует прек-
ратить эти забавы.
   - Однако, - сказал де Браси, - нельзя распустить простолюдинов и  ио-
менов без обещанных состязаний.
   - Ну что ж, - сказал Вальдемар, - еще далеко до ночи, пускай  стрелки
выпустят в цель несколько десятков стрел, а потом можно присудить  приз.
Тогда все, что принц обещал этому стаду саксонских рабов, будет выполне-
но с избытком.
   - Спасибо, Вальдемар, - сказал принц. - Между прочим, ты  мне  напом-
нил, что я должен еще отплатить тому дерзкому простолюдину, который  ос-
мелился вчера оскорбить нашу особу. Пускай и вечерний пир пройдет  своим
чередом, как было назначено сначала. Даже если это - последний час  моей
власти, я посвящу его мщению и удовольствиям: пусть новые заботы  прихо-
дят завтра.
   Вскоре звуки труб вновь собрали зрителей, начавших было  расходиться.
Вслед за тем было объявлено, что принц Джон ввиду неотложных дел  вынуж-
ден отменить завтрашний праздник. Тем не менее ему не хотелось отпускать
добрых иоменов, не испытав их искусства и ловкости. Поэтому он  соблаго-
волил распорядиться, чтобы назначенное на завтра состязание  в  стрельбе
из луков состоялось теперь же, до захода солнца. Наилучшему стрелку  по-
лагается приз: рог в серебряной оправе и шелковая перевязь с  великолеп-
ной вышивкой и медальоном святого Губерта, покровителя охоты.
   Сначала более тридцати иоменов явились на состязание. Среди них  были
и королевские лесничие из Нидвуда и Чарнвуда. Но когда стрелки поняли, с
кем им придется мериться силами, человек двадцать сразу же отказались от
своего намерения, так как никому не хотелось идти на заведомый проигрыш.
В те времена каждый искусный стрелок был хорошо известен во всей округе,
и все состязавшиеся знали, чего они могут ждать друг от друга, вроде то-
го, как в наши дни известны каждому любителю спорта приметы  и  свойства
лошади, которая бежала на скачках в Ньюмаркете.
   Однако и после этого в списке соперников  значилось  восемь  иоменов.
Желая поближе рассмотреть этих отборных стрелков, принц  Джон  спустился
на арену. Некоторые из них носили форму королевских стрелков. Удовлетво-
рив свое любопытство, он огляделся вокруг,  отыскивая  ненавистного  ему
иомена. Оказалось, что тот спокойно стоит там же, где вчера.
   - Эй, молодец! - сказал принц Джон. - Я так и думал,  что  ты  только
нахальный хвастун, а не настоящий стрелок! Я вижу, ты не решаешься  выс-
тупить рядом с этими ребятами.
   - Прошу извинить, сэр, - отвечал иомен, - у меня есть другая причина,
чтобы воздержаться от стрельбы, а не боязнь поражения.
   - Какая же именно? - осведомился принц Джон. Сам не зная  почему,  он
испытывал мучительный интерес к этому человеку.
   - Я не знаю, - отвечал иомен, - та ли у них мишень, что у меня,  при-
выкли ли они к ней, как я? И еще потому, что сомневаюсь, будет ли прият-
но вашей светлости, если и третий  приз  достанется  человеку,  невольно
заслужившему ваше неудовольствие.
   Принц Джон покраснел и спросил:
   - Как тебя зовут?
   - Локсли, - отвечал иомен.
   - Ну, Локсли, - продолжал принц, - ты непременно  примешь  участие  в
состязании после того, как эти иомены покажут свое искусство. Если выиг-
раешь приз, я надбавлю тебе двадцать червонцев, но  если  проиграешь,  с
тебя сдерут твой зеленый кафтан и прогонят с арены кнутом,  как  наглого
болтуна.
   А что, если я не захочу стрелять на таких условиях? - сказал иомен. -
Ваша милость - человек могущественный, что и  говорить!  У  вас  большая
стража, так что содрать с меня одежду и отстегать  легко,  но  принудить
меня натянуть лук и выстрелить нельзя.
   - Если ты откажешься от моего предложения, начальник  стражи  сломает
твой лук и стрелы и выгонит тебя отсюда, как малодушного труса.
   - Вы не по совести ставите мне условия, гордый принц, - сказал иомен.
- Принуждаете меня к соперничеству с лучшими стрелками Лестера  и  Стаф-
фордшира, а в случае неудачи грозите мне таким позором. Но  я  повинуюсь
вашему желанию.
   - Воины, присматривать за ним хорошенько! - сказал принц Джон.  -  Он
уже струсил, а я не хочу, чтобы он уклонился от испытания. А вы, друзья,
стреляйте смелее. Жареный олень и бочонок вина приготовлены для вас  вон
в той палатке. После вручения приза вы можете подкрепить свои силы и от-
ведать прекрасного вина.
   Мишень установили в верхнем конце южного проезда на ристалище. Участ-
ники состязания должны были поочередно становиться на нижнем конце  про-
езда; отсюда до мишени было достаточное расстояние для стрельбы из лука,
что называлось "на ветер". Очередь  устанавливалась  по  жребию,  каждый
стрелок должен был выпустить по три стрелы. Состязанием заведовал  стар-
шина низшего звания, носивший титул "старшины игр", так как маршалы тур-
нира считали для себя унизительным руководить забавами иоменов.
   Выступая один за другим, стрелки уверенно посылали в цель свои  стре-
лы. Из двадцати четырех стрел десять вонзились  в  мишень,  а  остальные
расположились так близко от нее, что попадание можно было считать  хоро-
шим. Из десяти стрел, попавших в мишень,  две  вонзились  во  внутренний
круг, и обе принадлежали Губерту - лесничему, состоявшему  на  службе  у
Мальвуазена. Его и признали победителем.
   - Ну что же, Локсли? - со злой усмешкой сказал принц Джон,  обращаясь
к смелому иомену. - Хочешь ты помериться с  Губертом  или  предпочитаешь
сразу отдать свой лук и колчан?
   - Коли иначе нельзя, - сказал Локсли, - я не прочь попытать  счастья.
Только с одним условием: если я дважды попаду в цель Губерта, он  должен
будет стрелять в ту цель, которую я выберу.
   - Это справедливое требование, - сказал принц Джон, - и  мы  на  него
согласны. Губерт, если ты побьешь этого хвастуна, я насыплю тебе  полный
рог серебра.
   - Человек может сделать только то, что в его силах, - отвечал Губерт.
- Мой дедушка отлично стрелял из лука в битве при Гастингсе, и  я  наде-
юсь, что не посрамлю его памяти.
   Первую мишень сняли и поставили другую такую же. Губерт, как победив-
ший на предварительном состязании, стрелял  первым.  Он  долго  целился,
прикидывая глазом расстояние, в то же время держал лук натянутым,  нало-
жив стрелу на тетиву. Наконец он ступил шаг вперед и, вытянув левую руку
так, что середина или прицел лука пришелся вровень с лицом, оттянул  те-
тиву вплоть до самого уха. Стрела засвистела в  воздухе  и  вонзилась  в
круг, но не в центр мишени.
   - Вы не приняли в расчет ветра, Губерт, - сказал его соперник,  натя-
гивая свой лук, - а то вы попали бы еще лучше.
   С этими словами Локсли стал на назначенное место и спустил  стрелу  с
беспечным видом, почти не целясь. Его стрела вонзилась в мишень  на  два
дюйма ближе к центру, чем у Губерта.
   - Клянусь небом, - сказал принц Джон Губерту, - тебя стоит  повесить,
если ты потерпишь, чтобы этот негодяй тебя превзошел в стрельбе.
   Но у Губерта на все случаи был только один ответ.
   - Да хоть повесьте меня, ваше высочество, - сказал он, - человек  мо-
жет сделать только то, что в его силах. А вот мой дедушка важно  стрелял
из лука...
   - Черт побери твоего деда и все его потомство! -  прервал  его  принц
Джон. - Стреляй, бездельник, да хорошенько, а не то тебе будет плохо!
   Понукаемый таким образом, Губерт снова стал на место и,  помня  совет
своего соперника, принял в расчет только что поднявшийся слабый ветерок,
прицелился и выстрелил так удачно, что попал в самую середину мишени.
   - Ай да Губерт! Ай да Губерт! - закричала толпа, которая гораздо  бо-
лее сочувствовала известному ей стрелку, чем незнакомцу. - В самую сере-
динку! В самую середку! Да здравствует Губерт!
   - Лучше этого выстрела тебе не  удастся  сделать,  Локсли,  -  сказал
принц со злорадной улыбкой.
   - Ну-ка, я подшибу его стрелу, - отвечал Локсли и, прицелившись, рас-
щепил торчащую в мишени стрелу Губерта. Зрители, теснившиеся вокруг, бы-
ли так потрясены этим чудом искусства, что даже не выражали своего изум-
ления обычными в таких случаях возгласами.
   - Это, должно быть, не человек, а дьявол! - шептали друг другу  иоме-
ны. - С тех пор как в Англии согнули первый лук, такого стрелка  еще  не
видывали.
   - Теперь, - сказал Локсли, - разрешите мне, ваша  милость,  поставить
такую мишень, какая в обычае у нас в северной области, и  прошу  постре-
лять по ней любого доблестного иомена, который  хочет  заслужить  улыбку
своей красотки.
   С этими словами он направился за  пределы  ограды,  но,  оглянувшись,
прибавил:
   - Если угодно, пошлите со мной стражу. Мне нужно срезать ветку с бли-
жайшей ивы.
   Принц Джон подал было знак сторожам следовать за ним. Но со всех сто-
рон раздались крики: "Позор, позор!" - и принцу пришлось  отменить  свое
оскорбительное распоряжение.
   Через минуту Локсли воротился и принес прямой прут толщиной в палец и
футов в шесть длиной. Он принялся сдирать с него кору, говоря, что пред-
лагать хорошему охотнику стрелять по такой широченной мишени, какая была
поставлена раньше, - значит насмехаться над ним. У него на родине всякий
сказал бы, что тогда уж лучше сделать мишенью круглый стол короля  Арту-
ра, вокруг которого умещалось шестьдесят человек.
   - У нас, - говорил он, - семилетний ребенок попадает тупой стрелой  в
такую мишень.
   Потом он степенным шагом перешел на противоположный конец  ристалища,
воткнул