довольно насмотрелись. Довольно с нас  норманских
учтивостей.
   С этими словами он встал и  вышел  из  зала,  а  за  ним  последовали
Ательстан и некоторые другие гостисаксы, которые также  сочли  себя  ос-
корбленными издевательством принца Джона и его приближенных.
   - Клянусь костями святого Фомы, - сказал принц Джон, когда они  ушли,
- эти саксонские чурбаны сегодня отличились на турнире и с пира ушли по-
бедителями!
   - Conclamatum est, poculatum est, - сказал приор Эймер, - то есть вы-
пили мы довольно, покричали вдоволь - пора оставить наши кубки в покое.
   - Должно быть, монах собирается  исповедовать  на  ночь  какую-нибудь
красавицу, что так спешит выйти из-за стола, - сказал де Браси.
   - Нет, ошибаетесь, сэр рыцарь, - отвечал аббат, - мне необходимо  се-
годня же отправиться домой.
   - Начинают разбегаться, - шепотом сказал принц, обращаясь к Фиц-Урсу.
- Заранее струсили! И этот подлый приор первый отрекается от меня.
   - Не опасайтесь, государь, - сказал Вальдемар, - я приведу ему  такие
доводы, что он сам поймет, что необходимо примкнуть к нам, когда мы  со-
беремся в Йорке... Сэр приор, мне нужно побеседовать с вами наедине, пе-
ред тем как вы сядете на коня.
   Между тем остальные гости быстро разъезжались. Остались только  лица,
принадлежавшие к партии принца, и его слуги.
   - Вот результат ваших советов, - сказал принц, гневно  обратившись  к
Фиц-Урсу. - За моим собственным столом меня одурачил  пьяный  саксонский
болван, и при одном имени моего брата люди разбегаются от меня,  как  от
прокаженного!
   - Потерпите, государь, - сказал советник, - я бы мог возразить на ва-
ше обвинение, сославшись на то, что ваше собственное легкомыслие  разру-
шило мои планы и увлекло вас за пределы благоразумной  осторожности.  Но
теперь не время попрекать друг друга. Де Барси и я тотчас  отправимся  к
этим нерешительным трусам и постараемся доказать им, что они уж  слишком
далеко зашли, чтобы отступать.
   - Ничего из этого не выйдет, - сказал принц Джон, шагая по комнате  в
сильном возбуждении, которому отчасти способствовало и выпитое им  вино.
- Они уже видели на стене начертанные письмена; заметили на песке  следы
львиной лапы; слышали приближающийся львиный рев, потрясший лес.  Теперь
ничто не воскресит их мужества.
   - Дай бог, чтобы сам-то он не струсил, - шепнул Фиц-Урс, обращаясь  к
де Браси. - От одного имени брата его трясет как в лихорадке! Плохо быть
советником принца, которому не хватает твердости  и  постоянства  как  в
добрых, так и в худых делах.
 
 
   Глава XV
 
   Смешно! Он думает, что я всего лишь
   Его орудие, его слуга.
   Ну что ж, пускай. Но в путанице бед,
   Его коварством низким порожденных,
   Я проложу дорогу к высшим целям,
   И кто меня осудит?
   "Базиль", трагедия
 
   Никогда паук не затрачивал столько усилий на восстановление своей ра-
зорванной паутины, сколько затратил  Вальдемар  Фиц-Урс,  чтобы  собрать
разбежавшихся сторонников клики принца Джона. Немногие из них  присоеди-
нились к нему, разделяя его стремления, и никто - из личной привязаннос-
ти. Поэтому ФицУрсу приходилось напоминать им о преимуществах,  которыми
они пользовались, и сулить им новые выгоды. Распутных молодых дворян  он
прельщал картинами необузданного разгула; честолюбивым он обещал власть,
корыстным - богатство и увеличение их поместий. Вожаки  наемных  отрядов
получили денежные подарки, как довод, наиболее доступный их пониманию, и
притом такой, без которого всякие другие были  бы  совершенно  напрасны.
Деятельный агент принца сыпал обещаниями еще щедрее, чем деньгами.  Было
сделано все для того, чтобы положить конец  колебаниям  сомневающихся  и
ободрить малодушных. Он отзывался о возвращении короля Ричарда как о со-
бытии совершенно невероятном; но когда по сомнительным ответам  и  недо-
верчивому виду своих сообщников замечал, что именно этого они  опасаются
больше всего, он тотчас менял тактику и смело утверждал, что если  бы  и
случилось такое происшествие, оно не должно оказать никакого влияния  на
их политические расчеты.
   "Если Ричард вернется, - говорил Фиц-Урс, - он вернется с тем,  чтобы
обогатить своих обедневших и обнищавших крестоносцев за счет тех, кто не
последовал за ним в Святую Землю. Он вернется,  чтобы  предать  страшной
каре тех, кто в его отсутствие провинился против законов государства или
привилегий короны. Он отомстит рыцарям Храма и иоаннитского ордена за то
предпочтение, которое они оказывали  Филиппу,  королю  французскому,  во
время войн в Палестине. Короче говоря, вернувшись, он будет карать,  как
изменников, всех сторонников своего брата, принца  Джона...  Неужели  вы
так страшитесь его могущества? - продолжал хитрый наперсник принца. - Мы
признаем его за храброго и сильного рыцаря, но теперь уже не  то  время,
что было при короле Артуре, когда один воин шел против целой армии. Если
Ричард действительно вернется, нужно, чтобы он оказался  один...  Да  за
ним и некому прийти. Пески Палестины побелели от костей  его  рыцарского
войска, а те из его сторонников, которые вернулись на родину, стали  ни-
щими бродягами вроде Уилфреда Айвенго".
   "К чему вы говорите о правах Ричарда на престол? - продолжал Фиц-Урс,
возражая тем, кого смущала эта сторона  дела.  -  Разве  герцог  Роберт,
старший сын Вильгельма Завоевателя, не имел таких  же  прав?  Между  тем
престол заняли его младшие братья - сначала Уильям Рыжий, потом  Генрих.
Роберт был одарен теми же хорошими качествами, какие выдвигаются  теперь
в пользу Ричарда: он был отважный рыцарь, искусный полководец, щедрый  к
своим сторонникам, усердный к церкви; вдобавок  участвовал  в  крестовом
походе и освободил гроб господень. И, однако же,  сам  он  умер  жалким,
слепым пленником в Кардиффском замке, потому что противился воле народа,
который не пожелал  иметь  его  своим  королем!  Мы  вправе,  -  говорил
Фиц-Урс, - выбрать из числа принцев королевской  крови  того,  кто  всех
достойней высшей власти... То есть, - поспешил он оговориться,  -  того,
кто, будучи королем, будет более полезен для дворян, чем остальные. Воз-
можно, что Ричард превосходит принца Джона своими личными достоинствами;
но когда мы примем во внимание, что Ричард вернется  с  мечом  мстителя,
тогда как Джон обеспечит нам награды, льготы, права, богатства и  почес-
ти, мы поймем, кого из них должно поддерживать дворянство".
   Оратор выставлял еще и другие доводы в том же духе, стараясь  приспо-
собиться к воззрениям каждого, с кем имел дело; подобные доводы произве-
ли нужное впечатление на дворян,  примыкавших  к  партии  принца  Джона.
Большинство из них согласилось явиться в Йорк, где они должны были окон-
чательно договориться о короновании принца Джона.
   Поздним вечером Вальдемар Фиц-Урс, измученный всеми этими  хлопотами,
хотя и довольный результатами своих трудов, возвратился  в  замок  Ашби.
При входе в один из залов он встретился с де Браси, который сменил  свой
нарядный костюм на зеленый короткий камзол и штаны того же цвета,  надел
кожаную шапочку, повесил сбоку короткий меч, через плечо перекинул охот-
ничий рог, за пояс заткнул пучок стрел, а в руках  держал  длинный  лук.
Если бы Фиц-Урс встретил его при входе в замок, он прошел бы мимо,  при-
няв его за иомена из стражи; но тут он присмотрелся внимательнее  и  под
одеждой английского иомена узнал норманского рыцаря.
   - Что за маскарад, де Браси? - сказал Фиц-Урс с досадой. -  Время  ли
заниматься ряженьем, как на вятках, теперь, когда решается участь нашего
вождя, принца Джона! Почему ты вместе со мной не пошел к этим малодушным
трусам, которые от одного имени короля Ричарда приходят в ужас, как дети
от слова "сарацин"?
   - Я занимался своими делами, - отвечал де Браси спокойно,  -  так  же
как и вы, Фиц-Урс, занимались вашими.
   - Это я-то занимался своими делами! - воскликнул Вальдемар. - Нет,  я
улаживал дела принца Джона, нашего общего патрона.
   - Но разве при этом ты думал о чем-нибудь другом, - сказал де  Браси,
- кроме своего личного блага? Полно, Фиц-Урс, мы с тобой  отлично  знаем
друг друга. Тобой руководит честолюбие - я стремлюсь к наслаждению, и то
и другое соответствует нашим возрастам. А о принце Джоне мы одного  мне-
ния. Он слишком слабый человек, чтобы стать решительным монархом,  слиш-
ком деспотичен, чтобы быть приятным монархом, слишком самонадеян и  дер-
зок, чтобы быть популярным монархом, и  слишком  неустойчив  и  труслив,
чтобы долгое время оставаться монархом. Но это тот монарх, в  царствова-
ние которого Фиц-Урс и де Браси надеются возвыситься и процветать; а по-
тому вы помогайте ему своей  политикой,  а  я  -  добрыми  копьями  моих
вольных дружинников.
   - Хорош союзник! - молвил Фиц-Урс нетерпеливо. - В самый  решительный
час разыгрывает из себя шута! Скажи на милость, к чему  ты  затеял  этот
нелепый маскарад?
   - Чтобы добыть себе жену, - хладнокровно отвечал де Браси. - По  спо-
собу колена Вениаминова.
   - Колена Вениаминова? - повторил Фиц-Урс. - Не понимаю, о чем ты  го-
воришь!
   - Как, разве тебя тут не было вчера вечером, когда приор Эймер  расс-
казывал нам историю, после того как менестрель спел романс?.. Он расска-
зал, что в отдаленные времена в Палестине  возникла  смертельная  вражда
между племенем Вениамина и остальными коленами  израильского  народа.  И
вот они перебили почти всех рыцарей этого племени, а те поклялись именем
пресвятой богородицы, что не допустят, чтобы оставшиеся в живых женились
на женщинах из вражеских колен. Впоследствии они  раскаялись,  что  дали
такой обет, и послали к его святейшеству папе спросить совета, как бы им
снять с себя эту клятву; и тогда, по совету святого  отца,  молодежь  из
колена Вениаминова отправилась на великолепный турнир и похитила  оттуда
всех присутствовавших дам и таким образом добыла себе жен, не  спрашивая
согласия ни самих невест, ни их семейств.
   - Я слышал эту историю, - сказал Фиц-Урс, - но  только  сдается  мне,
что либо ты, либо приор все спутали - и время этих событий и самые  обс-
тоятельства дела.
   - Э, не все ли равно! - сказал де Браси. - Я тебе сказал, что собира-
юсь добыть себе жену по способу колена Вениаминова. Это  значит,  что  в
этом самом наряде я намерен напасть на стадо саксонских  быков,  ехавших
сегодня из Ашби, и отнять у них красавицу Довену.
   - Да ты с ума сошел, де Браси! - сказал ФицУрс. - Подумай,  ведь  эти
люди, хотя они и саксы, богаты и влиятельны.  Они  пользуются  уважением
среди своих соплеменников; таких знатных саксов осталось немного.
   - А нужно, чтобы ни одного не осталось, - сказал де Браси. -  Следует
довершить дело завоевания.
   - Во всяком  случае,  теперь  не  время  заниматься  этим,  -  сказал
Фиц-Урс. - Близится смута. Нам необходимо заручиться сочувствием народа.
Помни, что принцу Джону придется покарать всякого, кто  обидит  народных
любимцев.
   - Посмотрим, пусть только он посмеет! - сказал де Браси. -  Тогда  он
узнает разницу между поддержкой таких славных молодцов, как мои, и этого
сброда саксонских чурбанов. Впрочем, я и не думаю сразу  объявлять  свое
имя и звание. Разве я в этой одежде не похож на смелого охотника из тех,
что весело трубят в рожок? Во всем будут винить разбойников из йоркширс-
ких лесов. У меня верные лазутчики, и я знаю, как и куда  поедут  саксы.
Сегодня они ночуют в монастыре святого Витоля или, как его называют сак-
сы, Витольда в Бертоне на Тренте. А завтра они доберутся как раз до  на-
шей засады, и мы, как соколы, налетим на них. Тут я  вдруг  предстану  в
своем обычном наряде, разыграю роль любезного рыцаря и освобожу несчаст-
ную красавицу из рук грубых похитителей. Я провожу ее в  замок  Арон  де
Бефа или увезу в Нормандию, коли понадобится, и до  тех  пор  не  покажу
родственникам, пока она не превратится в законную супругу Мориса де Бра-
си.
   - Нечего сказать, план хоть куда, - сказал ФицУрс. -  Я  даже  думаю,
что ты не сам его придумал. Слушай, де Браси, скажи откровенно, кто тебе
его подсказал и кто взялся тебе содействовать? Ведь твой собственный от-
ряд, кажется, далеко отсюда, чуть ли не в Йорке.
   - Если тебе непременно хочется это знать - изволь, - сказал де Браси.
- Это задумал Бриан де Буальбер, а первоначальная мысль принадлежит  мне
и пришла мне в голову после того, как я услышал о приключениях  Вениами-
нова племени. Буагильбер поможет мне совершить нападение; он  со  своими
людьми будет изображать разбойников, а я потом, переменив платье, отобью
у них красавицу.
   - Клянусь моим спасением, - сказал Фиц-Урс, - вот план, достойный ва-
ших умных голов! Твоя предусмотрительность, де Браси, как  нельзя  лучше
показана в этом плане: оставить красотку в руках своего почтенного союз-
ника. Возможно, что тебе посчастливится отнять ее у саксов,  но  как  ты
вырвешь ее из когтей Буагильбера? Это такой сокол,  который  привык  сам
хватать куропаток и умеет крепко держать свою добычу.
   - Да ведь он храмовник, - сказал де Браси.  -  Ему  нельзя  жениться,
значит он не может быть мне соперником. Ну, а если бы он  попытался  на-
нести бесчестье будущей невесте де Браси, - клянусь небом, даже если  бы
он один представлял собой весь свой орден, и тогда он не посмел  бы  на-
нести мне такое оскорбление!
   - Ну, я вижу, что все мои речи ни к чему не ведут, - сказал  Фиц-Урс.
- Мне хорошо известно твое упрямство. Я только прошу тебя: не теряй вре-
мени даром, пусть эта глупая и неуместная затея кончится как можно  ско-
рее.
   - Уверяю тебя, - отвечал де Браси, - что через  несколько  часов  все
будет кончено. Я вовремя попаду в Йорк со своими  молодцами  и  поддержу
любой твой смелый замысел... Но я слышу, что мои товарищи уже собрались,
- на заднем дворе топот и ржание коней... Прощай. Как  истый  рыцарь,  я
лечу заслужить улыбку красавицы.
   - "Как истый рыцарь"! - повторил Фиц-Урс, глядя ему вслед.  -  Вернее
сказать - как глупец, как дитя, способное бросить важное дело, чтобы ло-
вить пушинку, летящую мимо.  Да,  вот  с  какими  людьми  предстоит  мне
действовать, и ради кого? Чтобы добыть корону  этому  легкомысленному  и
развратному принцу, который, наверно, окажется  таким  же  неблагодарным
монархом, каким был непокорным сыном и бессердечным братом. Но ведь и он
не более как орудие в моих руках. Сколько бы он ни гордился своей  знат-
ностью, вздумай он поступить наперекор моим желаниям, он тотчас же узна-
ет, чем это ему грозит.
   Тут размышления этого государственного  мужа  были  прерваны  голосом
принца, послышавшимся из внутренних покоев:
   - Благородный Вольдемар Фиц-Урс! И, сняв с  головы  шапочку,  будущий
канцлер (ибо таково было звание, к которому стремился этот  хитрый  нор-
манн) поспешил на зов будущего монарха.
 
 
   Глава XVI
 
   В глуши, от суеты мирской вдали,
   Отшельника святого дни текли;
   Он спал на мху, в пещере жизнь влача,
   Он ел плоды, пил воду из ключа,
   О боге думал, избегал людей
   И лишь молитвой занят был своей.
   Парнелл
 
   Читатель, вероятно, не забыл, что  исход  турнира  был  решен  вмеша-
тельством неизвестного рыцаря - того самого, кто за  свое  равнодушие  и
безучастность получил сначала прозвище Черного Лентяя. Оказав помощь Ай-
венго, рыцарь, когда поединок закончился победой, тотчас покинул  арену,
и его нигде не могли отыскать, чтобы вручить награду за  доблесть.  Пока
трубачи и герольды призывали его, рыцарь давно уже углубился в пес, дер-
жа путь к северу, избегая торных дорог. Он остановился на ночлег  в  ма-
ленькой харчевне, стоявшей в стороне от большой дороги. Там он узнал  от
странствующего менестреля, чем кончился турнир.
   На другой день рыцарь выехал рано, предполагая совершить длинный  пе-
реезд; накануне он так заботливо берег силы своего коня, что теперь имел
полную возможность ехать без длительных остановок. Но чрезвычайно  запу-
танные тропинки помешали ему выполнить свое намерение. К наступлению су-
мерек он достиг лишь западной границы Йоркшира. А между тем ночь  надви-
галась быстро. Всадник и его лошадь были  крайне  утомления.  Необходимо
было подумать о ночлеге.
   Казалось, в местах, где очутился к тому времени  рыцарь,  негде  было
найти кров для ночлега и ужин. По-видимому, ему, как это часто случалось
со странствующими рыцарями, оставалось одно: пустить  свою  лошадь  пас-
тись, а самому лечь под дубом и предаться мечтам о  своей  возлюбленной.
Но у Черного Рыцаря, должно быть, не было возлюбленной; или, обладая та-
ким же хладнокровием в любви, какое проявлял в битве,  он  не  мог  нас-
только погрузиться в мысли о ее красоте и непреклонности, чтобы забыть о
собственной усталости и голоде; любовные мечты, как видно, не могли  за-
менить ему существенных радостей ночлега и ужина. Поэтому он  с  большим
неудовольствием озирался вокруг, видя, что забрался в такую  глушь,  где
хоть и много было лужаек, следов и тропинок, но было ясно, что они  про-
топтаны пасущимися стадами или дикими оленями и теми охотниками, которые
за ними гонялись.
   До сих пор рыцарь держал свой путь по солнцу; но оно уже скрылось  за
Дербиширскими холмами, и легко было сбиться с дороги. Тщетно пробовал он
выбирать торные тропы в надежде наткнуться на пастушеский шалаш или  до-
мик лесного сторожа. Все было напрасно. Тогда, не надеясь больше на  се-
бя, рыцарь решился положиться на чутье своего коня. По собственному опы-
ту он хорошо знал, что лошади нередко обладают удивительной способностью
находить нужное направление.
   Как только добрый конь, изнемогающий под  тяжелым  седоком  в  боевых
доспехах, почувствовал по  ослабленным  поводьям,  что  он  предоставлен
собственной воле, силы его как бы удвоились. До сир пор он только жалоб-
ным ржаньем отзывался на понукания и пришпоривание.  Теперь  же,  словно
гордясь оказанным ему доверием, он насторожил уши и пошел гораздо  быст-
рее. Выбранная им тропинка круто сворачивала в сторону от прежнего пути,
но, видя, с какой уверенностью его конь двинулся по новой дороге, рыцарь
не противился ему.
   Конь оправдал такое доверие. Тропинка стала шире, утоптаннее, а  сла-
бый звон небольшого колокола указывал на то, что где-то поблизости  есть
часовня или хижина отшельника.
   Вскоре рыцарь выехал на открытую поляну; на другой стороне ее  возвы-
шался огромный утес с крутыми, изъеденными ветром и дождем серыми  скло-
нами. Кое-где в его расщелинах пустили корни и росли дубки и кусты  ост-
ролиста, местами густой плющ зеленой мантией окутывал склоны и колыхался
над обрывами, подобно султанам над шлемами  воинов,  придавая  изящество
тому, что само по себе было грозно и внушительно. У подножия скалы, при-
лепившись к ней одной стеной, стояла хижина, сложенная из нетесаных бре-
вен, добытых в соседнем лесу; щели, которые оставались между ними,  были
замазаны глиной, смешанной со мхом. Перед дверью воткнуто было  в  землю
очищенное от ветвей молодое сосновое  деревце  с  перекладиной  наверху,
служившее бесхитростной эмблемой креста.  Немного  правее  из  расселины
утеса выбивалась прозрачная струя воды, падавшая на широкий камень,  вы-
долбленный наподобие чащи. Переполняя этот  естественный  бассейн,  вода
переливалась через край на поляну и, проложив себе  естественное  русло,
журча текла по ней, чтобы потеряться в ближайшем лесу.
   Возле источника видны были развалины очень маленькой часовни с  обва-
лившейся крышей. Все здание когда-то было никак  не  больше  шестнадцати
футов в длину и двенадцати в ширину, а низкая крыша покоилась на четырех
концентрических сводах, опиравшихся по углам на короткие и  толстые  ко-
лонны; еще были целы две арки, хотя крыша между ними обрушилась. Низкий,
закругленный вверху вход в эту старинную часовню был украшен высеченными
из камня зубцами наподобие зубов акулы, что нередко встречается на древ-
них образцах орнамента саксонского зодчества. Над  порталом  на  четырех
небольших колоннах возвышалась колокольня,  где  висел  поз