отца. Иди своим путем. Я останусь одна. Зато и  мое  мщение
будет делом только моих рук. Никто не станет мне помогать, но все  услы-
шат о том деянии, на которое я отважусь. Прощай! Твое презрение оборвало
последнюю связь мою с миром. Ведь я надеялась, что мои несчастья  смогут
пробудить сострадание в моих соплеменниках.
   - Ульрика, - сказал Седрик, тронутый ее словами, - ты так  много  вы-
несла и претерпела в этой жизни, так неужели ты будешь предаваться отча-
янию именно теперь, когда глаза твои узрели твои преступления, когда те-
бе необходимо принести покаяние?
   - Седрик, - отвечала Ульрика, - ты мало знаешь  человеческое  сердце.
Чтобы жить так, как я жила, нужно носить в  своей  душе  безумную  жажду
наслаждений, мести и гордое сознание своей силы. Напиток, слишком ядови-
тый для человеческого сердца, но отказаться от него нет  силы.  Старость
не дает наслаждений, морщинистое лицо перестает пленять, а мстительность
выдыхается, размениваясь на бессильные проклятия. Тогда-то возникают уг-
рызения совести, а с ними - бесплодные сожаления о прошлом  и  безнадеж-
ность в будущем. И когда все остальные сильные побуждения покидают  нас,
мы становимся похожи на бесов в аду, которые могут ощущать угрызения, но
не раскаиваться никогда... Для раскаяния здесь нет места... Однако  твои
речи пробудили во мне новую душу. Правду ты сказал: те, кому не  страшна
смерть, способны на все. Ты указал мне средства к отмщению, и будь  уве-
рен, что я ими воспользуюсь. Доселе в моей иссохшей груди наряду с  мще-
нием боролись еще другие страсти; отныне оно одно воцарится  в  ней.  Ты
сам скажешь потом, что, какова бы ни была жизнь Ульрики, ее смерть  была
достойна дочери благородного Торкиля.  Перед  стенами  этого  проклятого
замка собралась боевая дружина - ступай, веди их скорее в  атаку.  Когда
же увидишь красный флаг на боковой башне,  в  восточном  углу  крепости,
наступай смелее - норманнам будет довольно дела и  внутри  замка,  и  вы
сможете прорваться, невзирая на их стрелы и пращи. Иди, прошу тебя.  Вы-
полняй свое назначение, а меня предоставь моей судьбе.
   Седрик охотно расспросил бы Ульрику подробнее о ее планах, но  в  эту
минуту раздался суровый голос Реджинальда Фрон де Бефа:
   - Куда девался этот бездельник монах? Клянусь богом, я сделаю из него
мученика, если он вздумает сеять предательство среди моей челяди!
   - Какое верное чутье у нечистой совести! - молвила Ульрика. -  Но  ты
не обращай на него внимания, уходи скорее к своим. Возгласи боевой  клич
саксов, и пусть они запоют свою воинственную песнь. Моя  месть  послужит
им припевом.
   Сказав это, она исчезла в боковую дверь, а Реджинальд Фрон де Беф во-
шел в комнату. Седрик не без труда принудил себя отвесить гордому барону
смиренный поклон, на который тот отвечал небрежным кивком.
   - Долго же тебя задержали кающиеся грешники, мой отец!  Впрочем,  тем
лучше для них, потому что это их последняя исповедь. Ты приготовил их  к
смерти?
   - Я нашел их, - сказал Седрик, кое-как стараясь изъясняться  по-фран-
цузски, - готовыми к самому худшему исходу, так как они  знают,  кто  их
хозяин.
   - Это что же такое, монах! Твоя речь смахивает на саксонское произно-
шение! - сказал фрон де Беф.
   - Я воспитывался в обители святого Витольда, что в Бертоне, - отвечал
Седрик.
   - Вот как, - молвил барон. - Было бы лучше, если бы ты был норманном.
Но нечего делать - других гонцов нет. Этот Витольдов монастырь в Бертоне
просто совиное гнездо. Давно пора разорить его до основания. Скоро  нас-
танет такое время, что ни ряса, ни кольчуга не спасут сакса.
   - Да будет воля божия, -  проговорил  Седрик  голосом,  дрожавшим  от
сдержанной ярости, которую Фрон де Беф принял за проявление страха.
   - Вижу, - сказал он, - что у тебя душа ушла в пятки и ты уже  вообра-
зил себе, что наши воины ворвались в вашу трапезную и хозяйничают в  ва-
ших погребах. Но окажи мне сегодня услугу, и, что бы ни случилось с  ос-
тальной братией, обещаю тебе, что ты сможешь жить так же безопасно,  как
улитка в раковине.
   - Приказывайте, - сказал Седрик, подавляя волнение.
   - Так иди за мной, я тебя провожу в боковую калитку.
   Фрон де Беф крупными шагами пошел вперед и по  пути  стал  наставлять
мнимого монаха, шедшего за ним следом, как он должен вести себя.
   - Ты видишь, монах, это стадо саксонских свиней, которые дерзнули ок-
ружить мой замок Торкилстон? Наговори им чего хочешь насчет  непрочности
этой твердыни или вообще скажи что вздумается, лишь  бы  они  еще  сутки
простояли под стенами. А ты между тем снеси это письмо.  Однако  постой.
Скажи, ты умеешь читать?
   - Нисколько, - отвечал Седрик, - я умею читать только  свой  требник.
Да и то потому, что я знаю наизусть службу господню милостью  богородицы
и святого Витольда...
   - Ну, тем лучше. Итак, отнеси это письмо в замок Филиппа де  Мальвуа-
зена. Скажи, что письмо от меня, а писал его  храмовник  Бриан  де  Буа-
гильбер и что я прошу его как можно скорее отослать это письмо  в  Йорк.
Впрочем, скажи ему, чтобы он не очень беспокоился за нашу судьбу. Стыдно
подумать, что мы вынуждены  прятаться  от  горсточки  негодяев,  которые
обычно пускаются бежать, едва заслышат топот наших коней. Я тебе говорю,
монах, ухитрись выдумать какой-нибудь предлог, чтобы удержать  на  месте
этих мерзавцев, пока не подоспеют  наши  сторонники.  Моя  мстительность
пробудилась, а это такой сокол, который не уснет, пока не насытится  до-
бычей.
   - Клянусь моим святым покровителем, - сказал Седрик  с  такой  силой,
какой нельзя было ожидать от смиренного монаха, - клянусь  и  всеми  ос-
тальными святыми угодниками, живыми и умершими в Англии, ваши приказания
будут исполнены! Ни один сакс не уйдет изпод этих стен, если мое влияние
будет в силах удержать их здесь.
   - Эге, монах, - сказал Фрон де Беф,  -  ты  переменил  тон,  говоришь
твердо и смело и сразу так приободрился, словно жаждешь истребления сак-
сонского стада; а между тем ведь эти свиньи тебе сродни!
   Седрик был не мастер притворяться и от души пожалел, что  с  ним  нет
Вамбы, который, наверно, подсказал бы ему подходящий ответ. Но, как гла-
сит старинная поговорка, нужда изощряет ум, а потому он пробормотал, что
если люди разбойничают, то церковь предает их отлучению,  а  государство
ставит вне закона.
   - Despardieux, - сказал Фрон де Беф, - ты говоришь сущую правду! Я  и
забыл, что эти негодяи способны ободрать донага жирного аббата ничуть не
хуже своих французских собратьев. Ведь это они, кажется, поймали настоя-
теля Сент-Ивского аббатства, привязали его к дубу и заставили петь обед-
ню, пока шарили в его сундуках и сумках? Нет, клянусь святой девой,  эту
штуку проделал Готье из Миддлтона, один из наших соратников. Но те,  что
ограбили часовню Сент-Би и утащили оттуда чашу, дароносицу и подсвечник,
были саксы, не правда ли?
   - Это были безбожники, - отвечал Седрик.
   - Да еще выпили все вино и пиво, заготовленное для ваших тайных пиру-
шек,  когда  вы  притворяетесь,  будто  поститесь  и  молитесь,  а  сами
пьянствуете. Знаешь, ведь твое дело - отомстить за такое святотатство.
   - Я и то поклялся отомстить, - проворчал Седрик. - Святой Витольд бу-
дет свидетелем моей клятвы.
   Между тем Фрон де Беф вывел его через калитку ко рву, поперек которо-
го была перекинута одна доска. Перейдя через ров, они  очутились  в  не-
большом барбикене, или внешнем укреплении стены, откуда через хорошо за-
щищенные ворота для вылазок можно было выйти в открытое поле.
   - Теперь ступай скорее, - сказал Фрон де Беф. -  Только  исполни  мое
поручение, и ты увидишь, что мясо саксов будет здесь так же дешево,  как
бывает свинина на бойнях в Шеффилде. Да, вот что: ты, кажется,  довольно
веселый поп, так приходи после побоища, я тебе выставлю столько  мальва-
зии, что хватит напоить допьяна весь ваш монастырь.
   - Разумеется, мы еще встретимся, - ответил Седрик.
   - А пока вот тебе, - прибавил норманн у последних ворот, сунув в руку
Седрика золотую монету. - Но помни: если не выполнишь моего поручения, я
с тебя сдеру и рясу и твою собственную шкуру.
   - Предоставляю тебе и то и другое, - отвечал Седрик, выйдя за  ворота
и радостно шагая по чистому полю. - Можешь казнить меня, если в  следую-
щий раз, когда мы встретимся, я не заслужу от тебя ничего лучшего.
   Тут он обернулся в сторону замка, швырнул золотую монету  и  прогово-
рил:
   - Провалиться бы тебе вместе со своими деньгами, вероломный норманн!
   Фрон де Беф не расслышал этих слов, но видел сопровождавшее их движе-
ние, которое показалось ему подозрительным.
   - Эй, стрелки, - крикнул он часовым, стоявшим на страже  у  наружного
бастиона, - пустите-ка стрелу вдогонку этому монаху! Нет, стойте, - при-
бавил он, видя, что они уже натягивают луки. - Не нужно  стрелять.  Ведь
другого гонца нет - приходится верить этому. Я думаю, что он не  посмеет
меня обмануть. В худшем случае придется заключить договор с теми саксон-
скими псами, что сидят у меня на цепи. Эй, Жиль  Тюремщик,  распорядись,
чтобы привели ко мне Седрика Ротервудского и другого болвана, его  това-
рища, Конингсбургского. Как его звать, Ательстаном, что ли? У них  такие
имена, что норманскому рыцарю и выговорить трудно, и во рту остается  от
них привкус ветчины. Дай-ка мне вина - прополоскать рот после этих имен,
как говорит веселый принц Джон. Подай вино в оружейную и туда же приведи
пленных.
   Приказание было исполнено. Войдя в зал, увешанный множеством  всякого
оружия, добытого как им самим, так и его отцом, Фрон де Беф  застал  там
обоих саксонских пленных под конвоем четверых его слуг. Вино уже  стояло
на массивном дубовом столе. Фрон де Беф сначала отпил большой глоток ви-
на, а потом обратился к пленным.
   Надвинутая на самые глаза шапка Вамбы, его  новая  одежда  и  тусклый
мерцающий свет, проникавший в зал сквозь цветные стекла, помешали  гроз-
ному барону при его недостаточном знакомстве с наружностью Седрика (ред-
ко выезжавшего из пределов своего поместья и не  водившего  приятельских
сношений со своими норманскими соседями) заметить, что  главный  пленник
бежал.
   - Ну, саксонские храбрецы, - сказал Фрон де Беф, - как  вам  нравится
гостить в Торкилстоне? Поняли ли вы теперь, что значит  брезговать  гос-
теприимством принца из дома Анжу? Помните, как вы отплатили за  любезный
прием нашему царственному принцу Джону? Клянусь богом и святым  Денисом,
если вы не заплатите знатного выкупа, я повешу вас за ноги  на  железной
решетке вот этих самых окон, и вы будете там висеть,  покуда  коршуны  и
вороны не превратят вас в скелеты... Говорите, саксонские псы, много  ли
вы дадите за спасение своей подлой жизни? Что скажете вы, вы из Ротерву-
да?
   - Я-то ни копейки не дам, - отвечал бедный Вамба, -  а  что  касается
вашего обещания повесить меня за ноги, так это, пожалуй, недурно. У  ме-
ня, говорят, мозги перевернулись вверх ногами с той минуты, как на  меня
надели колпак. Так если меня повесят головой ввниз - может,  мозги-то  и
станут опять на место.
   - Пресвятая Женевьева, - воскликнул Фрон де Беф, - кто  это  со  мной
говорит?
   Он сшиб шапку Седрика с головы шута и при этом заметил на его шее ро-
ковой признак рабства - серебряный ошейник.
   - Жиль! Клеман! Псы окаянные! - крикнул разъяренный норманн.  -  Кого
вы мне привели?
   - На это, кажется, я могу ответить, - сказал де Браси, только что во-
шедший в зал. - Это потешный дурак Седрика, тот самый, что  так  мужест-
венно вступил в состязание с Исааком из Йорка на турнире  по  вопросу  о
том, кому занять место почетнее.
   - Ну, это я за них решу, - сказал Фрон де Беф, - повешу их  на  одной
виселице, и пускай висят рядом, если его хозяин  и  этот  боров  из  Ко-
нингсбурга не выкупят их жизнь дорогой ценой. Но одним  выкупом  они  от
меня не отделаются: пусть дадут обязательство увести с собой толпы  бро-
дяг, окруживших замок, подпишут отречение от своих прав и  вольностей  и
признают себя нашими вассалами. Пусть они будут счастливы, если при  но-
вом положении в стране, которое скоро наступит, мы оставим за ними право
дышать... Ступайте, - обратился он к двоим из прислужников, -  приведите
мне настоящего Седрика. На этот раз я не стану взыскивать с вас за ошиб-
ку, потому что, в самом деле, трудно отличить простого  дурака  от  сак-
сонского франклина.
   - Но ваша рыцарская светлость скоро узнает, что среди нас дураков ос-
талось гораздо больше, чем франклинов, - сказал Вамба.
   - Что за вздор болтает этот плут? - сказал  Фрон  де  Беф,  глядя  на
слуг, которые, переминаясь с ноги на ногу, робко намекнули, что если это
не Седрик, то они не знают, куда он девался.
   - Господи помилуй! - воскликнул де Браси. - Должно  быть,  он  бежал,
переодевшись монахом!
   - Кой черт! - крикнул Фрон де Беф. - Стало быть, я сам  проводил  ро-
тервудского борова до ворот и своими руками выпустил его из замка! А ты,
- обратился он к Вамбе, - своим дурачеством перехитрил идиотов, еще  бо-
лее безмозглых, чем ты, - я тебя посвящу в монашеский сан! Я велю обрить
тебе макушку по всем правилам. Эй, кто там! Содрать ему кожу с головы  и
выбросить его с башни за стену!.. Ну, шут, посмотрим, как ты дальше  бу-
дешь шутить!
   - Благородный рыцарь, ваши поступки лучше ваших слов, - захныкал бед-
ный Вамба, который по привычке острил даже перед смертью. - Коли вы точ-
но нарядите меня в красную шапочку, значит из простого  монаха  я  стану
кардиналом.
   - Бедняга, - молвил де Браси, - он решил до  смерти  остаться  шутом!
Фрон де Беф, не казните его, а подарите  мне.  Пусть  он  забавляет  мою
вольную дружину. Что ты на это скажешь, плут? Согласен  ты  собраться  с
духом и отправиться со мной на войну?
   - Пожалуй, только надо у хозяина спроситься, потому что, видишь ли, -
сказал Вамба, указывая на свой ошейник, - мне нельзя снять этот воротни-
чок без его разрешения.
   - Э, норманская пила мигом распилит саксонский ошейник, -  сказал  де
Браси.
   - Еще бы, ваша милость, - сказал Вамба, - оттого, должно быть, и пош-
ла у нас пословица:
   Норманские пилы на наших дубах,
   Норманское иго на наших плечах,
   Норманские ложки в английской каше,
   Норманны правят родиной нашей.
   Пока все четыре не сбросим долой,
   Не будет веселья в стране родной [22].
   - Хорош же ты, де Браси, - сказал Фрон де Беф, -  стоишь  и  слушаешь
дурацкие россказни, когда нам угрожает опасность! Разве  ты  не  видишь,
что они нас перехитрили? Ведь по милости того самого шута, с которым  ты
вздумал потешаться, нам не удалось снестись с нашими союзниками. Чего же
нам ждать, кроме близкого штурма?
   - Так пойдем к бойницам, - сказал де Браси. - Разве ты видел, чтобы я
был мрачен перед боем? Позови храмовника, пусть он хоть вполовину так же
храбро защищает свою жизнь, как бился во славу своего ордена.  Да  и  ты
сам взбирайся на стену. Ручаюсь  тебе,  что  саксонским  разбойникам  не
удастся влезть на стены Торкилстона, так же как и залезть на  облака.  А
если предпочитаешь вступить в переговоры с бандитами, почему бы не  вос-
пользоваться посредничеством этого почтенного франклина, который так уг-
лубился в созерцание бутылки с вином? Эй, сакс, - продолжал он,  обраща-
ясь к Ательстану и протягивая ему кружку, -  промочи  себе  глотку  этим
благородным напитком, соберись с духом и скажи, что ты нам  посулишь  за
свое освобождение?
   - То, что я в силах уплатить, - отвечал Ательстан, - лишь бы  это  не
было противно чести и мужеству. Отпусти меня на свободу вместе со  всеми
моими спутниками, и я дам тысячу золотых выкупа.
   - И, кроме того, отвечаешь нам за немедленное отступление этого сбро-
да, что толпится вокруг замка, нарушая мир  божеский  и  королевский?  -
сказал Фрон де Беф.
   - Насколько это будет в моей власти, - отвечал Ательстан, -  постара-
юсь удалить их и не сомневаюсь, что названый отец мой Седрик поможет мне
в этом.
   - Стало быть, дело улажено, - сказал Фрон де  Беф.  -  Тебя  и  твоих
спутников мы отпустим с миром, а ты за это уплатишь нам тысячу  золотых.
Сумма довольно незначительная, и ты должен быть нам благодарен, сакс, за
то, что мы согласились принять такую безделицу в обмен  за  ваши  особы.
Только вот что: эта сделка не касается еврея Исаака.
   - Ни его дочери, - сказал храмовник, вошедший в зал во время  перего-
воров.
   - Да они и не принадлежат к компании этого сакса, -  сказал  Фрон  де
Беф.
   - Если бы они были из нашей компании, - сказал Ательстан, - я бы пос-
тыдился назваться христианином. Делайте что хотите с этими нечестивцами.
   - Вопрос о выкупе не касается также и леди Ровены, - сказал де Браси.
- Пусть никто не скажет, что я отказался от такой добычи, не успев хоро-
шенько подраться из-за нее.
   - Наш договор, - вмешался Фрон де Беф, - не касается  также  и  этого
проклятого шута. Я оставляю его за собой и намерен показать на нем,  ка-
ково со мной шутки шутить.
   - Леди Ровена, - ответил Ательстан с невозмутимым спокойствием, - моя
нареченная невеста. Лучше я дам разодрать  себя  на  клочья  дикими  ло-
шадьми, чем соглашусь расстаться с нею. А  невольник  Вамба  пожертвовал
собою для спасения жизни моего названого отца Седрика. Поэтому я  скорее
сам погибну, чем дозволю нанести ему хотя бы малейшую обиду.
   - Твоя нареченная невеста? Леди Ровена просватана за такого  вассала,
как ты? - сказал де Браси. - Ты, кажется, вообразил, сакс, что вернулись
времена вашего семицарствия! Знай же, что принцы из дома Анжу не  выдают
опекаемых ими невест за людей такого низкого происхождения, как твое.
   - Мой род, гордый норманн, - отвечал Ательстан, - гораздо  древнее  и
чище, чем у какого-нибудь нищего французика, который только тем и  зара-
батывает на жизнь, что торгует кровью воров и бродяг, набирая их  целыми
отрядами под свое бесславное знамя. Мои предки были королями: сильные  в
бою, мудрые в совете, они всякий день угощали за своим столом больше на-
роду, чем ты водишь за собой. Имена их воспеты менестрелями,  законы  их
были закреплены Советом старейшин. Кости их погребались под пение молитв
святыми угодниками, а над прахом их воздвигнуты соборы.
   - Что, де Браси, попало тебе? - сказал Фрон де Беф, радуясь отповеди,
полученной его приятелем. - Сакс отделал тебя довольно метко.
   - Да, насколько пленник способен попадать в цель, - отвечал де  Браси
с притворной беззаботностью. - У кого руки связаны, тот и дает волю сво-
ему языку. Но хотя ты и боек на язык, дружок, - продолжал он,  обращаясь
к Ательстану, - леди Ровена от этого не станет свободнее.
   Ательстан, только что произнесший небывало длинную для него речь, ни-
чего не ответил на это замечание. Но тут разговор был  прерван  приходом
слуги, который доложил, что у ворот стоит монах и умоляет впустить его.
   - Ради святого Беннета, покровителя этой нищей братии, - сказал  Фрон
де Беф, - желал бы я знать, настоящий ли это монах или опять  переодетый
обманщик! Обыщите его, рабы, и если окажется, что вас  опять  надули,  я
велю вырвать вам глаза, а в раны набить горячих углей.
   - Я соглашаюсь подвигнуться вашему гневу, милорд, если этот монах не-
настоящий, - сказал Жиль. - Ваш оруженосец Джослин узнал его и готов по-
ручиться, что это не кто иной, как отец Амвросий - монах, служащий прио-
ру из Жорво.
   - Впустить его! - приказал Фрон де Беф. -  По  всей  вероятности,  он
принес нам вести от своего веселого хозяина. Должно быть, ныне  у  черта
праздник и монахи на время освобождены от своих трудов,  судя  по  тому,
что так свободно разгуливают по всему краю. Уведите обратно  пленных.  А
ты, сакс, хорошенько подумай о том, что здесь слышал.
   - Я требую, - сказал Ательстан, - чтобы меня держали в  заключении  с
почетом и чтобы заботились как следует о моей пище и  ночлеге,  согласно
моему происхождению и правилам обхождения с лицами, подлежащими  выкупу.
Я заявляю, что тот из вас, кто считает себя старшим, лично  ответит