осп-
рещает убивать животных из лука или арбалета, возбраняет трубить в охот-
ничьи рога и даже пришпоривать коня в погоне за дичью. И  что  же?  Кто,
как не храмовники, выезжает на охоту с соколами,  занимается  стрельбой,
травлей по лесам и другими суетными забавами! Им воспрещено читать  что-
либо без особого разрешения настоятеля, воспрещено и слушать чтение  ка-
ких бы то ни было книг, кроме тех, которые читаются вслух во время общей
трапезы. А между тем они преклоняют слух к пению праздных менестрелей  и
зачитываются пустыми росказиями. Им предписано искоренять  колдовство  и
ересь, а они, по слухам, изучают окаянные кабалистические знаки евреев и
заклинания язычников-сарацин. Устав велит им быть умеренными в пище, пи-
таться кореньями, похлебкой, кашей, есть мясо не более трех раз в  неде-
лю, потому что привычка к мясным блюдам - позорное падение, а посмотришь
- столы их ломятся от изысканных яств. Им следует пить одну воду, а меж-
ду тем среди веселых гуляк сложилась уже пословица:  "Пить  как  храмов-
ник". Взять хотя бы этот сад, наполненный диковинными цветами из дальних
стран Востока. Он гораздо более похож на  сад,  окружающий  гарем  како-
го-нибудь мусульманского владыки, чем на скромный участок земли на кото-
ром христианские монахи разводят необходимые им овощи. Ах, Конрад,  если
бы только этим ограничивались отступления от нашего устава! Тебе извест-
но, что нам воспрещалось общение с теми благочестивыми женщинами,  кото-
рые вначале были сопричислены к нашему ордену в качестве сестер. Воспре-
щалось, на том основании, что как сказано в главе сорок  шестой  устава,
исконный враг человечества при помощи женщин многих совращал  с  пути  к
царствию небесному. А в последней главе, служащей  как  бы  краеугольным
камнем чистого и непорочного учения, преподанного нам блаженным  основа-
телем ордена, нам возбраняется даже родным сестрам и матерям нашим  воз-
давать лобзание ut omnium mulierum fugiantur oscula [34]. Но мне  стыдно
говорить, стыдно даже подумать, какие темные пороки гнездятся ныне в на-
шем ордене! Души благочестивых основателей ордена Гуго де Пайена,  Готф-
рида де Сент-Омера и тех семерых, которые прежде других заключили  союз,
посвятив себя служению Храму, - их души и в раю не знают себе  покоя.  Я
созерцал их, Конрад, в ночных видениях. Святые очи их источали  слезы  о
грехах и заблуждениях своих собратий, о гнусном и постыдном  сладострас-
тии, в коем они погрязли. "Бомануар, - говорили они, - ты  спишь!  Прос-
нись! Вот оно, пятно на здании церковном,  неискоренимое  и  тлетворное,
как дыхание проказы, с незапамятных времен впитавшееся в стены  заражен-
ных домов. Воины креста, которые  должны  бы  избегать  взгляда  женских
очей, как змеиного жала, открыто живут во грехе не  только  с  женщинами
своего племени, но и с дочерьми проклятых язычников и еще более  прокля-
тых евреев. Бомануар, ты спишь! Встань же  и  отомсти  за  правое  дело!
Умертви грешников обоего пола! Вооружись мечом Финеаса!" Видение рассея-
лось, Конрад, но, проснувшись, я все еще слышал бряцание  их  кольчуг  и
видел, как развевались полы их белоснежных мантий. И я поступлю так, как
они повелели мне: я очищу стены Храма, а нечистые камни, рассадник зара-
зы, я вышвырну вон.
   - Подумай, преподобный отец, - сказал Монт-Фитчет, - ведь эта плесень
благодаря времени и привычке въелась глубоко. Твои преобразования  будут
праведны и мудры, но не лучше ли приступить к ним осторожнее?
   - Нет, Монт-Фитчет, - отвечал суровый старик.  -  Это  нужно  сделать
резко и неожиданно. Наш орден в очень тяжелом положении, вся его  будущ-
ность зависит от настоящей минуты. Трезвость, самоотречение, благочестие
наших предшественников повсюду создали нам могущественных  приверженцев.
Наша надменность, наши богатства и роскошное житье  восстановили  против
нас сильных врагов. Мы должны выбросить накопленные  сокровища,  которые
соблазняют великих мира сего, мы должны отбросить всякую самонадеянность
и надменность, потому что она обидна для них; мы должны искоренить  рас-
пущенность, которая опозорила нас на весь мир. Иначе, попомни мое слово,
орден рыцарей Храма исчезнет с лица земли, и народы не найдут  его  сле-
дов.
   - Боже, сохрани и помилуй от такого бедствия! - молвил прецептор.
   - Аминь! - торжественно произнес гроссмейстер. - Но мы должны  заслу-
жить помощь божию. Говорю тебе, Конрад: ни силы небесные, ни земные вла-
дыки не могут более терпеть порочность нынешнего  поколения.  Почва,  на
которой мы строим свое здание, колеблется, чем более мы стремимся возве-
личиться, тем скорее обрушимся в бездну. Нужно  вернуться  назад,  дока-
зать, что мы верные защитники креста и по своему призванию  жертвуем  не
только своими похотями и порочными склонностями, но и всеми  удобствами,
всеми утехами жизни, даже семейными привязанностями, и действуем как лю-
ди, убежденные в том, что многие радости, вполне  законные  для  других,
для нас, воинов, посвятивших себя защите святого Храма, незаконны и неп-
ростительны.
   В эту минуту на дорожке сада появился оруженосец в поношенном  платье
(новички, поступавшие на искус в этот  монашеский  орден,  обязаны  были
одеваться в обноски старших рыцарей). Он почтительно  поклонился  гросс-
мейстеру и молча остановился перед ним, ожидая позволения говорить.
   - Ну вот, - сказал гроссмейстер, - не приличнее ли  выглядит  Дамиан,
облеченный в ризы христианского смирения, в почтительном безмолвии перед
своим начальником, чем два дня тому назад, когда я застал его в  пестром
наряде, прыгающим, словно попугай! Говори, мы разрешаем тебе,  зачем  ты
пришел?
   - Благородный и преподобный отец, - отвечал  оруженосец,  -  у  ворот
стоит еврей и просит дозволения переговорить с братом  Брианом  де  Буа-
гильбером.
   - Ты хорошо сделал, что пришел доложить мне об этом, - сказал  гросс-
мейстер. - В нашем присутствии каждый прецептор - такой же член  ордена,
как и остальная братия, и не должен иметь своей воли, но  обязан  испол-
нять волю своего начальника. Как в писании сказано:  "Что  достигло  его
слуха, в том и обязан мне послушанием..."  А  что  касается  этого  Буа-
гильбера, то нам особенно важно знать о его делах, - прибавил гроссмейс-
тер, обращаясь к своему спутнику.
   - По слухам, это храбрый и доблестный рыцарь, - сказал Конрад.
   - Это слух справедливый, - сказал гроссмейстер. - В доблести  мы  еще
не уступаем нашим предшественникам, героям креста. Но когда  брат  Бриан
вступал в наш орден, он казался мне человеком угрюмым и  разочарованным.
Казалось, что, произнося обеты и отказываясь от мира, он поступал не  по
искреннему влечению, а скорее с досады на какую-то неудачу,  заставившую
его искать утешения в покаянии. С тех пор он превратился в деятельного и
пылкого мятежника. Он ропщет, строит козни; он стал во  главе  тех,  кто
оспаривает наши права. Он забыл, что власть наша знаменуется все тем  же
символом креста, состоящего из двух пересекающихся жезлов: один жезл дан
нам как опора для слабых, а другой - для наказания виновных.  Дамиан,  -
продолжал он, обратившись к послушнику, - приведи сюда еврея.
   Оруженосец, низко поклонившись, вышел и через несколько минут возвра-
тился в сопровождении Исаака из Йорка.
   Ни один невольник, призванный пред очи могучего властелина, не мог бы
с большим почтением и ужасом приближаться к его трону, чем Исаак  подхо-
дил к гроссмейстеру. Когда он очутился на расстоянии трех ярдов от него,
Бомануар мановением своего посоха приказал ему не подходить ближе. Тогда
еврей стал на колени, поцеловал землю в знак почтения, потом поднялся на
ноги и, сложив руки на груди, остановился перед храмовником  с  поникшей
головой, в покорной позе восточного раба.
   - Дамиан, - сказал гроссмейстер, - распорядись, чтобы сторож был  го-
тов явиться по первому нашему зову. Никого не впускать в сад, пока мы не
уйдем отсюда.
   Оруженосец отвесил низкий поклон и удалился.
   - Еврей, - продолжал надменный старик, - слушай внимательно. В  нашем
звании не подобает вести с тобою продолжительные разговоры, притом мы ни
на кого не любим тратить время и слова. Отвечай как можно короче на воп-
росы, которые я буду задавать тебе. Но смотри, говори  правду.  Если  же
твой язык будет лукавить передо мною, я прикажу вырвать его из твоих не-
честивых уст.
   Исаак хотел что-то ответить, но гроссмейстер продолжал:
   - Молчать, нечестивец, пока тебя не спрашивают!  Говори,  зачем  тебе
нужно видеть нашего брата Бриана де Буагильбера?
   У Исаака дух занялся от ужаса и смущения. Он не знал, что ему делать.
Если рассказать все, как было, это могут признать клеветой на орден. Ес-
ли не говорить, то как же иначе выручить Ревекку? Бомануар  заметил  его
смертельный страх и снизошел до того, что слегка успокоил его.
   - Не бойся за себя, несчастный еврей, - сказал он, - говори  прямо  и
откровенно. Еще раз спрашиваю: какое у тебя дело к Бриану де  Буагильбе-
ру?
   - У меня к нему письмо, - пролепетал еврей, -  смею  доложить  вашему
доблестному преподобию, письмо к сэру благородному рыцарю от приора  Эй-
мера из аббатства в Жорво.
   - Вот в какие времена мы с тобой живем, Конрад! -  сказал  гроссмейс-
тер. - Аббат-цистерцианец посылает письмо воину святого Храма и не может
найти лучшего посланца, чем этот безбожник еврей! Подай сюда письмо!
   Еврей дрожащими  руками  расправил  складки  своей  шапки,  куда  для
большей сохранности спрятал письмо, и  хотел  приблизиться,  намереваясь
вручить его самому гроссмейстеру. Но Бомануар грозно крикнул:
   - Назад, собака! Я не дотрагиваюсь до неверных иначе, как мечом. Кон-
рад, возьми у него письмо и дай мне.
   Приняв таким способом в свои руки послание приора, Бомануар тщательно
осмотрел его со всех сторон и начал распутывать нитку, которой оно  было
обмотано.
   - Преподобный отец, - сказал Конрад опасливо, хотя в  высшей  степени
почтительно, - ты и печать сломаешь?
   - А почему же нет? - молвил Бомануар, нахмурив брови. - Разве не ска-
зано в сорок второй главе "De Lectione Literarum" [35], что рыцарь Храма
не должен получать письма даже от родного отца без ведома  гроссмейстера
и обязан читать их не иначе как в его присутствии?
   Он сначала бегло прочел письмо про себя, причем на лице его изобрази-
лись удивление и ужас; затем перечитал его вторично и наконец,  протянув
Конраду, ударил рукой по исписанным листкам и воскликнул:
   - Нечего сказать, хорошая тема для письма от одного христианского му-
жа к другому! Особенно если оба довольно видные духовные лица. Когда же,
- спросил он, торжественно возведя глаза к небу, -  когда  же,  господи,
снизойдешь ты на ниву и отвеешь плевелы от зерна доброго?
   Монт-Фитчет взял письмо из рук начальника и стал читать.
   - Читай вслух, Конрад, - сказал гроссмейстер, - а ты, - он  обратился
к Исааку, - слушай внимательно, ибо мы учиним тебе допрос.
   Конрад прочел вслух следующее:
   - "Эймер, милостию божьею приор цистерцианского монастыря святой  Ма-
рии в Жорво, сэру Бриану де Буагильберу, рыцарю священного  ордена  хра-
мовников, с пожеланием доброго здоровья и обильных даров кавалера Бахуса
и дамы Венеры. Что до нас лично, дорогой брат, мы в настоящую минуту на-
ходимся в плену у неких беззаконных и безбожных  людей,  не  побоявшихся
задержать нашу особу и назначить с нас выкуп. При этом случае узнали  мы
и о несчастии, постигшем барона Фрон де Бефа, и о твоем бегстве с  прек-
расной еврейской чародейкой, которая околдовала тебя своими черными оча-
ми. Сердечно порадовались мы твоему спасению от плена. Но тем  не  менее
просим тебя: будь как можно осторожнее с этой новой Эндорской  волшебни-
цей. Ибо частным образом нам удалось узнать, что ваш гроссмейстер, кото-
рый ничего не смыслит ни в черных очах, ни в алых ланитах, едет к вам из
Нормандии, чтобы помешать вам веселиться и поправлять ваши ошибки. А по-
тому усердно советуем  вам  соблюдать  осторожность,  дабы  вас  застали
бодрствующими, как сказано в святом писании, Invenientur  vigilantes,  а
так как отец Ревекки, богатый еврей Исаак из Йорка, просит у меня, чтобы
я замолвил за него словечко перед тобою, то я и поручаю ему сие послание
и притом серьезно советую и даже умоляю непременно взять за  эту  девицу
выкуп, так как он отвалит за нее столько денег, что на них  можно  будет
достать полсотни девиц на менее опасных условиях. Подожди только,  когда
мы снова будем вместе. Тогда повеселимся" как подобает истинным братьям,
причем  не  забудем  и  винной  чаши.  Ибо  в  писании  сказано:  "Vinum
loetificat cor hominis"[36], а также:  "Rex  delectabitur  pulchritudine
tua" [37].
   В ожидании столь приятного свидания желаю тебе доброго здоровья.  Пи-
сано в вертепе разбойников, в часы утренней молитвы.
   Эймер, приор аббатства святой Марии, что в Жорво.
   Postscriptum. А твоя золотая цепь недолго у меня погостила: она  дос-
талась ворам и отныне будет красоваться на шее одного из разбойников. Он
повесит на нее свой охотничий свисток, которым сзывает собак".
   - Что ты на это скажешь, Конрад? -  спросил  гроссмейстер.  -  Вертеп
разбойников! Для такого приора это и есть самое подходящее жилище. Нече-
го дивиться, что десница божья поднялась на нас и в Святой Земле мы  те-
ряем один город за другим, что неверные отбивают у  нас  землю  пядь  за
пядью, если завелись среди нас такие духовные сановники, как этот Эймер.
Только желал бы я знать, что он разумеет  под  именем  "новой  Эндорской
волшебницы"? - обратился он вполголоса к своему наперснику.
   Конрад гораздо лучше настоятеля был знаком с условным языком  тогдаш-
них любезников, быть может даже  сам  когда-нибудь  пользовался  им.  Он
объяснил слова, поставившие в тупик гроссмейстера, заметив,  что  многие
светские люди употребляют подобные выражения, говоря о своих любовницах.
Но это объяснение не удовлетворило упрямого фанатика.
   - Нет, Конрад, тут кроется нечто более серьезное. В простоте души  ты
и не подозреваешь, что это может быть целая пучина  беззакония.  Ревекка
из Йорка, должно быть, воспитанница той самой Мириам, о которой ты,  на-
верно, слыхал. Увидишь, что еврей сам сознается в этом. -  И,  повернув-
шись к Исааку, он громко спросил: - Так, значит, твоя  дочь  -  пленница
Бриана де Буагильбера?
   - Это так, ваше доблестное преподобие, - проговорил трепещущий Исаак.
- Какой потребуется выкуп с бедного человека, я готов...
   - Молчать! - сказал гроссмейстер. - Дочь твоя занималась  врачеванием
или нет?
   - Как же, милостивый господин, - отвечал Исаак гораздо  смелее,  -  и
рыцари, и иомены, и оруженосцы, и вассалы благословляют счастливый  дар,
ниспосланный ей от бога. Многие могут засвидетельствовать, что она своим
искусством исцелила их, когда все другие средства уже не  могли  помочь.
Бог Израилев благословляет ее труды.
   Бомануар с горькой усмешкой взглянул на Конрада.
   - Видишь, брат, - сказал он, - каковы ухищрения врага  человеческого!
Вот какие приманки закидывает он для  уловления  душ,  давая  им  жалкое
продление земной жизни взамен вечного блаженства за гробом. Недаром  го-
ворится в нашем святом уставе: Semper percutiatur leo vorans [38]. Восс-
танем на льва! Ополчимся на губителя! - воскликнул он, потрясая в возду-
хе своим посохом и как бы угрожая нечистой силе. Потом, обращаясь к  ев-
рею, он спросил: - Твоя дочь лечит, конечно, нашептыванием,  заклинания-
ми, талисманами и прочими кабалистическими средствами?
   - Ах, нет, преподобный и храбрый рыцарь, - отвечал Исаак, - лечит она
бальзамом, обладающим чудесными свойствами.
   - А откуда она достала секрет этого состава? - спросил Бомануар.
   - Ее научила премудрая Мириам, - сказал Исаак с запинкой. - Мудрая  и
почтенная женщина нашего племени.
   - Ага, лукавый еврей! - воскликнул гроссмейстер. - Это, должно  быть,
та самая Мириам, о колдовских кознях которой знает весь  мир  христианс-
кий. (При этих словах гроссмейстер осенил себя крестным  знамением).  Ее
тело было сожжено у позорного столба и пепел рассеян на четыре  стороны.
И пусть то же будет со мною и с моим орденом, если я не поступлю так  же
с ученицей этой ведьмы. Я отучу ее колдовать и своими чарами  привлекать
воинов святого Храма! Дамиан, гони этого еврея вон, за ворота!  Если  он
вздумает упираться или возвращаться назад, убей его на месте.  А  с  до-
черью его мы поступим так, как предписывает  христианский  закон  и  как
прилично нашему высокому сану.
   Бедного Исаака схватили за шиворот и вытолкали  вон  из  прецептории,
невзирая на его мольбы и щедрые посулы. Ему ничего не оставалось делать,
как возвратиться в дом раввина и постараться через  него  получить  хоть
какие-нибудь сведения об участи дочери. До сих пор он  страшился  за  ее
честь, теперь он трепетал за ее жизнь. Между тем  гроссмейстер  приказал
позвать к себе прецептора обители Темплстоу.
 
 
   Глава XXXVI
 
   Я не мошенник. Все живут притворством.
   Благодаря притворству нищий жив,
   А у придворного есть чин и земли.
   С притворством воинство и духовенство
   Равно знакомы. Все с ним неразлучны;
   Ведь в церкви, в лагере и в государстве
   Добиться ничего нельзя одной
   Правдивостью. На этом мир стоит.
   Старинная пьеса
 
   Альберт Мальвуазен, настоятель, или, на языке ордена, прецептор, оби-
тели Темплстоу, был родным братом уже известного нам Филиппа  Мальвуазе-
на. Подобно своему брату, он был в большой  дружбе  с  Брианом  де  Буа-
гильбером.
   Среди развратных и безнравственных людей, которых немало числилось  в
ордене Храма, Альберт из Темплстоу по праву занимал одно из первых мест,
но, в отличие от смелого Буагильбера, он умел  скрывать  свои  пороки  и
честолюбивые замыслы под личиной лицемерного благочестия и пылкого фана-
тизма, к которому в душе питал презрение. Если бы гроссмейстер не  прие-
хал так неожиданно, он не нашел бы в Темплстоу никаких упущений. Но даже
и теперь, когда его застали врасплох, Альберт Мальвуазен  так  подобост-
растно и с таким сокрушением выслушал упреки своего  взыскательного  на-
чальника и так усердно принялся  водворять  аскетическое  благочестие  в
своей обители, где еще накануне царила полная  распущенность,  что  Лука
Бомануар возымел теперь гораздо более высокое  мнение  о  нравственности
местного прецептора, чем в первые дни по приезде.
   Но благоприятное мнение гроссмейстера резко изменилось, когда он  уз-
нал, что Альберт Мальвуазен принял в стены своей обители пленную  еврей-
ку, по всей вероятности находившуюся в любовной связи с одним из братьев
ордена. И когда Альберт явился на зов, гроссмейстер встретил его с  нео-
бычайной суровостью.
   - В здешней обители ордена рыцарей святого Храма, - строго сказал Бо-
мануар, - находится женщина еврейского племени, привезенная  сюда  одним
из наших братьев во Христе и водворенная здесь с вашего разрешения,  сэр
прецептор.
   Альберт Мальвуазен был крайне смущен. Злосчастная Ревекка была  поме-
щена в одной из самых отдаленных, потайных частей здания.  Были  приняты
всевозможные меры предосторожности, дабы ее присутствие  осталось  неиз-
вестным. Во взгляде гроссмейстера прецептор прочел гибель и себе и  Буа-
гильберу, в случае если он не сумеет предотвратить надвинувшуюся бурю.
   - Что же вы молчите? - продолжал гроссмейстер.
   - Дозволяется ли мне отвечать? - произнес Мальвуазен тоном  глубочай-
шего смирения, хотя, в сущности, своим вопросом  хотел  только  выиграть
время, чтобы собраться с мыслями.
   - Говори, я разрешаю, - сказал гроссмейстер. - Отвечай, знаешь ли  ты
главу  нашего  святого  устава:  De  commilitonibus  Templi  in   sancta
civitate, qui cum miserrimis mulieribus versantur, propter oblectationem
carnis? [39]
   - Конечно, высокопреподобный отец, - отвечал прецептор. -  Как  бы  я
мог достигнуть столь высокой степени в нашем ордене,  если  бы  не  знал
важнейших статей его устава?
   - Еще раз спрашиваю тебя, как могло случиться, что