не ломайте себе голову.
   - Ну, попали мы в львиную пасть! - шепотом сказал Вамба своему  това-
рищу. - Что теперь делать?
   - Тес! Замолчи, ради бога! - сказал Гурт. - Только  не  рассерди  его
своей дурацкой болтовней, и увидишь, что все кончится благополучно.
 
 
   Глава XX
 
   Осенний вечер мрачен был,
   Угрюмый лес темнел вокруг,
   Был путнику ночному мил
   Отшельнической песни звук.
   Казалось, так душа поет,
   Расправив звучные крыла,
   И птицей, славящей восход,
   Та песня к небесам плыла.
   "Отшельник у ручья святого Клементия".
 
   Слуги Седрика, следуя за своим таинственным проводником,  часа  через
три достигли небольшой поляны среди леса, в центре ее огромный дуб прос-
тирал во все стороны свои мощные ветви. Под деревом на траве лежали чет-
веро или пятеро иоменов; поблизости, освещенный  светом  луны,  медленно
расхаживал часовой.
   Заслышав приближение шагов, он тотчас поднял  тревогу;  спящие  мигом
проснулись, вскочили на ноги, и все разом  натянули  луки.  Шесть  стрел
легли на тетиву и направились в ту сторону, откуда  слышался  шорох,  но
как только стрелки завидели и узнали проводника, они приветствовали  его
с глубоким почтением.
   - Где Мельник? - было его первым вопросом.
   - На дороге к Ротерхему.
   - Сколько при нем людей? - спросил  предводитель,  ибо  таково  было,
по-видимому, его звание.
   - Шесть человек, и есть надежда на хорошую поживу, коли поможет Нико-
лай-угодник.
   - Благочестиво сказано! - сказал Локсли. - А где Аллен из Лощины?
   - Пошел на дорогу к Уотлингу - подстеречь приора из Жорво.
   - И это хорошо придумано, - сказал предводитель. - А где монах?
   - У себя в келье.
   - Туда я пойду сам, - сказал Локсли, - а вы ступайте в разные стороны
и соберите всех товарищей. Старайтесь собрать как можно  больше  народу,
потому что есть на примете крупная дичь, которую трудно загнать,  притом
она кусается. На рассвете все приходите сюда, я буду тут... Постойте,  -
прибавил он. - Я чуть было не забыл самого главного. Пусть двое  из  вас
отправятся поскорее к Торклистону, замку Фрон де Бефа. Отряд  переодетых
молодцов везет туда несколько человек пленных. Наблюдайте за ними неотс-
тупно. Даже в том случае, если они доберутся до замка, прежде чем мы ус-
пеем собраться с силами, честь обязывает нас покарать их. Поэтому следи-
те за ними хорошенько, и пусть самый проворный из вас принесет мне весть
о том, что у них делается.
   Стрелки обещали все исполнить в точности и быстро разошлись в  разные
стороны. Тем временем их предводитель и слуги Седрика, глядевшие на него
теперь с величайшим почтением и некоторой боязнью, продолжали свой  путь
к часовне урочища Копменхерст.
   Когда они достигли освещенной луною поляны и увидели  полуразрушенные
остатки часовни, а рядом с нею бедное жилище  отшельника,  вполне  соот-
ветствующее строгому благочестию его обитателя, Вамба прошептал  на  ухо
Гурту:
   - Коли тут точно живет вор, стало  быть,  правду  говорит  пословица:
"Чем ближе к церкви, тем дальше от господа бога". Я готов прозакладывать
свою шапку, что это так и есть. Послушай-ка, что за  песнопение  в  этой
келье подвижника.
   В эту минуту отшельник и его гость во все горло  распевали  старинную
застольную песенку с таким припевом:
   Эх, давай-ка чашу, начнем веселье наше,
   Милый мой, милый мой!
   Эх, давай-ка чашу, начнем веселье наше.
   Ты, Дженкин, пьешь неплохо - ты плут и выпихова!
   Эх, давай-ка чашу, начнем веселье наше...
   - Недурно поют, право слово! - сказал Вамба, пробуя подтянуть припев.
- Но скажите на милость, кто бы мог подумать, что услышит в глухую  пол-
ночь в келье отшельника такой веселенький псалом.
   - Что же тут удивительного, - сказал Гурт. - Всем известно, что здеш-
ний причетник - превеселый парень; он убивает добрую половину всей дичи,
какая пропадает в этих местах. Говорят, будто лесной сторож жаловался на
него своему начальству, и, если отшельник не образумится, с него  сорвут
и рясу и скуфью.
   Пока они разговаривали, Локсли что было силы стучался в дверь;  нако-
нец отшельник и его гость услыхали этот стук.
   - Клянусь святыми четками, - молвил  отшельник,  -  внезапно  оборвав
свои звонкие рулады, - кто-то стучится! Ради моего клобука, я  не  хотел
бы, чтобы нас застали за таким приятным  занятием.  У  всякого  человека
есть недоброжелатели, почтеннейший Лентяй; чего доброго,  найдутся  злые
сплетники, которые гостеприимство, с каким я принял усталого  путника  и
провел с ним часа три ночного времени, назовут распутством и пьянством.
   - Вот ведь какая низкая клевета! - сказал рыцарь. - Мне  хотелось  бы
проучить их как следует. Однако это правда, святой причетник, что у вся-
кого человека есть враги. В здешнем краю есть такие люди, с  которыми  я
сам охотнее стал бы разговаривать сквозь решетку забрала, чем с открытым
лицом.
   - Так надевай скорее на голову свой железный горшок, друг  Лентяй,  и
поспешай, как только можешь. А я тем временем уберу эти оловянные фляги.
То, что в них было налито, бултыхается теперь в моей башке. А  чтобы  не
слышно было звяканья посуды, потому что у меня  немного  руки  трясутся,
подтяни ту песню, которую я сейчас запою. Тут дело  не  в  словах.  Я  и
сам-то не больно твердо их помню.
   Сказав это, он громовым голосом  затянул  псалом:  "Из  бездны  возз-
вал..." - и принялся уничтожать следы пиршества. Рыцарь, смеясь от души,
продолжал облекаться в свои боевые доспехи, усердно  подтягивая  хозяину
всякий раз, как успевал подавить душивший его хохот.
   - Что у вас за чертова заутреня в такой поздний час? - послышался го-
лос из-за двери.
   - Прости вам боже, сэр странник, - отвечал отшельник, из-за поднятого
шума, а может быть, и спьяну не узнавший голоса,  который,  однако,  был
ему очень хорошо знаком. - Ступайте своей дорогой, ради Бога  и  святого
Дунстана, и не мешайте мне и праведному собрату моему читать молитвы.
   - Не с ума ли ты сошел, монах? - отвечал голос снаружи. - Отопри, это
я, Локсли!
   - А-а! Ну ладно, все в порядке! - сказал отшельник, обращаясь к  гос-
тю.
   - Это кто же такой? - спросил Черный Рыцарь. - Мне нужно знать.
   - Кто такой? Я же говорю тебе, что друг, - отвечал отшельник.
   - Какой такой друг? - настаивал рыцарь. - Может быть, он тебе друг, а
мне враг?
   - Какой друг-то? - сказал отшельник. - Это, знаешь ли, такой  вопрос,
который легче задать, чем ответить на него. Какой друг? Да вот, коли хо-
рошенько сообразить, это тот самый добряк, честный сторож, о  котором  я
тебе давеча говорил.
   - Понимаю, - молвил рыцарь, - значит, он такой же честный сторож, как
ты благочестивый монах. Отвори же ему дверь, не то он выломает ее.
   Между тем собаки, сначала поднявшие отчаянный лай, теперь  как  будто
узнали по голосу того, кто стоял за дверью. Они перестали лаять,  начали
царапаться в дверь и повизгивать, требуя, чтобы пришедшего скорее  впус-
тили. Отшельник снял с двери засовы и впустил Локсли и обоих его спутни-
ков.
   - Слушай-ка, отче, - сказал иомен, войдя и увидев рыцаря, - что это у
тебя за собутыльник?
   - Это монах нашего ордена, - отвечал отшельник, покачивая головой,  -
мы с ним всю ночь молитвы читали.
   - Должно быть, он служитель воинствующей церкви, - сказал  Локсли,  -
эта братия теперь повсюду встречается. Я тебе говорю, монах, отложи свои
четки в сторону и берись за дубину. Нам теперь каждый  человек  дорог  -
все равно, духовного ли он звания или светского. Да ты,  кажется,  пому-
тился в рассудке! - прибавил Локсли, отведя отшельника в сторону и пони-
жая голос. - Как же можно принимать совсем неизвестного рыцаря? Разве ты
позабыл наши правила?
   - Как - неизвестного? - смело ответил монах. - Я его  знаю  не  хуже,
чем нищий знает свою чашку.
   - Как же его зовут? - спросил Локсли.
   - Как его зовут-то? - повторил отшельник. - А зовут  его  сэр  Энтони
Скрэблстон. Вот еще! Стану я пить с человеком, не зная, как его зовут!
   - Ты слишком много пил сегодня, братец, - сказал иомен, - и,  того  и
гляди, слишком много наболтал.
   - Друг иомен, - сказал рыцарь, подходя к ним, - не сердись на весело-
го хозяина. Он оказал мне гостеприимство, это правда, но если бы  он  не
согласился принять меня, я бы заставил его это сделать.
   - Ты бы заставил? - сказал отшельник. - Вот погоди,  сейчас  я  сменю
свою серую хламиду на зеленый камзол, и пусть я не буду ни честным мона-
хом, ни хорошим лесником, если не разобью тебе башку своей дубиной.
   С этими словами он сбросил с себя широкую рясу и мигом облекся в  зе-
леный кафтан и штаны того же цвета.
   - Помоги мне, пожалуйста, зашнуровать все петли, - сказал он, обраща-
ясь к Вамбе. - За труды я тебе поднесу чарку крепкого вина.
   - Спасибо на ласковом слове, - отвечал Вамба, - только не совершу  ли
я святотатства, если помогу тебе превратиться из  святого  отшельника  в
грешного бродягу?
   - Не бойся, - сказал отшельник. - Стоит исповедать грехи моего  зеле-
ного кафтана моему же серому балахону, и все будет ладно.
   - Аминь! - сказал шут. - Суконному грешнику  подобает  иметь  дело  с
холщовым духовником, так что заодно пускай уж твой балахон даст  отпуще-
ние грехов и моей куртке.
   Говоря это, он помог монаху продеть шнурки в бесчисленные петли, сое-
динявшие штаны с курткой.
   Пока они занимались этим, Локсли отвел рыцаря в сторону и сказал ему:
   - Не отрицайте, сэр рыцарь, вы тот самый  герой,  благодаря  которому
победа осталась за англичанами на второй день турнира в Ашби.
   - Что ж из того, если ты угадал, друг иомен? - спросил рыцарь.
   - В таком случае, - отвечал иомен, - я могу считать  вас  сторонником
слабейшей партии.
   - Такова прямая обязанность каждого истинного рыцаря, - сказал Черный
Рыцарь, - и мне было бы прискорбно, если бы обо мне подумали иначе.
   - Но для моих целей, - сказал иомен, - мало того, что ты  добрый  ры-
царь, надо, чтобы ты был и добрым англичанином. То, о чем я хочу погово-
рить с тобой, является долгом всякого честного человека, но еще  большим
долгом каждого честного сына этой страны.
   - Едва ли найдется человек, - отвечал рыцарь,  -  которому  Англия  и
жизнь каждого англичанина была бы дороже, чем мне.
   - Охотно этому поверю, - сказал иомен. - Никогда еще наша  страна  не
нуждалась так в помощи тех, кто ее любит. Послушай, я тебе  расскажу  об
одном деле. В нем ты сможешь принять почетное участие, если ты  действи-
тельно таков, каким мне кажешься. Шайка негодяев,  переодетых  в  платье
людей, которые гораздо лучше их самих, захватила в плен одного  знатного
англичанина, по имени Седрик Сакс, а также его воспитанницу и его друга,
Ательстана Конингсбургского, и увезла их в один из замков в  этом  лесу,
под названием Торкилстон. Скажи мне как добрый рыцарь и добрый  англича-
нин: хочешь помочь нам выручить их?
   - Произнесенный обет вменяет мне в обязанность это сделать, - отвечал
рыцарь, - но я хотел бы знать, кто же просит меня помочь им.
   - Я, - сказал иомен, - человек без имени, но друг твоей родины и  тех
кто любит ее. Удовольствуйтесь пока этими сведениями  о  моей  личности,
тем более что и сами вы желаете оставаться неизвестным. Знайте,  однако,
что мое честное слово так же верно, как если бы я носил колотые шпоры.
   - Этому я охотно поверю, - сказал рыцарь. - Твое лицо говорит о чест-
ности и твердой воле. Поэтому я больше не буду ни о чем тебя  расспраши-
вать, а просто помогу тебе освободить этих несчастных пленников. А  там,
надеюсь, мы с тобой познакомимся поближе и, расставаясь, будем  довольны
друг другом.
   Между тем отшельник наконец переоделся, а Вамба перешел на другой ко-
нец хижины и случайно услышал конец разговора.
   - Вот как, - шепнул он Гурту, - у нас, значит, будет  новый  союзник?
Будем надеяться, что доблесть этого рыцаря окажется не  такой  фальшивой
монетой, как благочестие отшельника или честность  иомена.  Этот  Локсли
кажется мне прирожденным охотником за чужой дичью, а поп - гуляка и  ли-
цемер.
   - Придержи язык, Вамба, сделай милость! - сказал Гурт. -  Оно,  может
быть и так; но явись сейчас хоть сам рогатый черт и  предложи  нам  свои
услуги, чтобы вызволить из беды Седрика и леди Ровену, боюсь - у меня не
хватило бы набожности отказаться от его помощи.
   Тем временем отшельник вооружился, как настоящий иомен, мечом, щитом,
луком и колчаном со стрелами, через плечо перекинул тяжелый  бердыш.  Он
первый вышел из хижины, а потом тщательно запер дверь и засунул ключ под
порог.
   - Ну что, брат, годишься ты теперь в дело, - спросил  Локсли,  -  или
хмель все еще бродит у тебя в голове?
   - Чтобы прогнать его, - отвечал монах, - будет довольно  глотка  воды
из купели святого Дунстана. В голове, правда, жужжит что-то  и  ноги  не
слушаются, но все это мигом пройдет.
   С этими словами он подошел к каменному бассейну, на поверхности кото-
рого падавшая в него струя образовала множество  пузырьков,  белевших  и
прыгавших при бледном свете луны, припал к нему ртом и  пил  так  долго,
как будто задумал осушить источник.
   - Случалось ли тебе раньше выпивать столько воды, святой причетник из
Копменхерста? - спросил Черный Рыцарь.
   - Только один раз: когда мой бочонок с вином рассохся и  вино  утекло
незаконным путем. Тогда мне нечего было пить,  кроме  воды  по  щедрости
святого Дунстана, - отвечал монах.
   Тут он погрузил руки в воду, а потом окунул голову и смыл таким обра-
зом все следы полночной попойки.
   Протрезвившись окончательно, веселый отшельник ухватил  свой  тяжелый
бердыш тремя пальцами и, вертя его над головой, как тростинку, закричал:
   - Где они, подлые грабители, что похищают девиц?  Черт  меня  побери,
коли я не справлюсь с целой дюжиной таких мерзавцев!
   - Ты и ругаться умеешь, святой причетник? - спросил Черный Рыцарь.
   - Полно меня к причетникам причислять! - возразил ему преобразившийся
монах. - Клянусь святым Георгием и его драконом, я только до тех  пор  и
монах, пока у меня ряса на плечах... А как надену  зеленый  кафтан,  так
могу пьянствовать, ругаться и ухаживать за  девчонками  не  хуже  любого
лесника.
   - Ступай вперед, балагур, - сказал Локсли, - да помолчи  немного;  ты
сегодня шумишь, как целая толпа монахов в сочельник, когда  отец  игумен
уснул. Пойдемте, друзья, медлить нечего. Надо поскорее собрать людей,  и
все же у нас мало будет народу, чтобы взять приступом замок  Реджинальда
Фрон де Бефа.
   - Что? - воскликнул Черный Рыцарь. - Так это Фрон де Беф выходит нын-
че на большую дорогу и берет в плен верноподанных короля? Разве он  стал
вором и притеснителем?
   - Притеснителем-то он всегда был, - сказал Локсли.
   - А что до воровства, - подхватил монах, - то хорошо, если бы он хоть
вполовину был так честен, как многие из знакомых мне воров.
   - Иди, иди, монах, и помалкивай! - сказал иомен. - Лучше бы ты попро-
ворнее провел нас на сборное место и не болтал, о чем  следует  помалки-
вать как из приличия, так и ради осторожности!
 
 
   Глава XXI
 
   Увы, прошло так много дней и лет
   С тех пор, как тут за стол садились люди,
   Мерцанием свечей озарены!
   Но в сумраке высоких этих сводов
   Мне слышится времен далеких шепот,
   Как будто медлящие голоса
   Тех, кто давно в своих могилах спит.
   "Орра", трагедия
 
   Пока принимались все эти меры для освобождения Седрика и его  спутни-
ков, вооруженный отряд, взявший их в плен, спешил к укрепленному  замку,
где предполагалось держать их в заключении. Но вскоре  наступила  полная
темнота, а лесные тропинки были,  очевидно,  мало  знакомы  похитителям.
Несколько раз они останавливались и раза два поневоле  возвращались  на-
зад. Летняя заря занялась, прежде, чем они попали на верную  дорогу,  но
зато теперь отряд продвигался вперед очень быстро.  В  это  время  между
двумя предводителями происходил такой разговор:
   - Тебе пора уезжать от нас, сэр Морис, - говорил храмовник рыцарю  де
Браси. - Для того чтобы разыграть вторую часть нашей мистерии, ведь  те-
перь ты должен выступать в роли освободителя.
   - Нет, я передумал, - сказал де Браси. - Я до тех пор не расстанусь с
тобой, пока добыча не будет доставлена в замок Фрон  де  Бефа.  Тогда  я
предстану перед леди Ровеной в моем настоящем виде и надеюсь уверить ее,
что всему виной сила моей страсти.
   - А что заставило тебя изменить  первоначальный  план,  де  Браси?  -
спросил храмовник.
   - Это тебя не касается, - отвечал его спутник.
   - Надеюсь, однако, сэр рыцарь, - сказал храмовник, - что такая  пере-
мена произошла не от того, что ты заподозрил меня в бесчестных намерени-
ях, о которых тебе нашептывал Фиц-Урс?
   - Что я думаю, то пусть остается при мне, - отвечал де Браси. - Гово-
рят, что черти радуются, когда один вор обокрадет другого. Но  всем  из-
вестно, что никакие черти не в силах  помешать  рыцарю  Храма  поступить
по-своему.
   - А вождю вольных наемников, - подхватил храмовник, - ничто не мешает
опасаться со стороны друга тех обид, которые он сам чинит всем на свете.
   - Не будем без пользы упрекать друг друга, - отвечал де Браси. -  До-
вольно того, что я имею понятие о нравственности рыцарей,  принадлежащих
к ордену храмовников, и не хочу дать тебе возможность отбить у меня кра-
савицу, ради которой я пошел на такой риск.
   - Пустяки! - молвил храмовник. - Чего тебе бояться? Ведь  ты  знаешь,
какие обеты налагает наш орден!
   - Еще бы! - сказал де Браси. - Знаю также, как эти обеты выполняются.
Полно, сэр рыцарь. Все знают, что в Палестине законы служения даме  под-
вергаются очень широкому толкованию. Говорю прямо: в этом деле я не  по-
ложусь на твою совесть.
   - Так знай же, - сказал храмовник, - что я нисколько  не  интересуюсь
твоей голубоглазой красавицей. В одном отряде с ней есть другая, которая
мне гораздо больше нравится.
   - Как, неужели ты способен снизойти до служанки? - сказал де Браси.
   - Нет, сэр рыцарь, - отвечал храмовник надменно, - до служанки  я  не
снизойду. В числе пленных есть у меня добыча, ничем не хуже твоей.
   - Не может быть. Ты хочешь сказать - прелестная еврейка? - сказал  де
Браси.
   - А если и так, - возразил Буагильбер, - кто  может  мне  помешать  в
этом?
   - Насколько мне известно, никто, - отвечал де Браси, - разве что дан-
ный тобою обет безбрачия. Или просто совесть не позволит завести интригу
с еврейкой.
   - Что касается обета, - сказал храмовник, - наш гроссмейстер  освобо-
дит от него, а что касается совести, то человек, который собственноручно
убил до трехсот сарацин, может и не помнить свои мелкие грешки.  Ведь  я
не деревенская девушка на первой исповеди в страстной четверг.
   - Тебе лучше знать, как далеко простираются твои привилегии, - сказал
де Браси, - однако я готов поклясться, что денежные мешки  старого  рос-
товщика пленяют тебя гораздо больше, чем черные очи его дочери.
   - То и другое привлекательно, - отвечал храмовник. - Впрочем,  старый
еврей лишь наполовину моя добыча. Его  придется  делить  с  Реджинальдом
Фрон де Бефом. Он не позволит нам даром расположиться в своем  замке.  Я
хочу получить свою долю в этом набеге и решил,  что  прелестная  еврейка
будет моей нераздельной добычей. Ну, теперь  ты  знаешь  мои  намерения,
значит можешь придерживаться первоначального плана. Сам видишь, что тебе
нечего опасаться моего вмешательства.
   - Нет, - сказал де Браси, - я все-таки останусь поближе к своей добы-
че. Все, что ты говоришь, вполне справедливо, но меня беспокоит разреше-
ние гроссмейстера, да и те особые привилегии, которые дает тебе убийство
трехсот сарацин. Ты так уверен, что тебе все простится, что  не  станешь
церемониться из-за пустяков.
   Пока между рыцарями происходил этот разговор, Седрик всячески старал-
ся выпытать от окружавшей его стражи, что они за люди и  с  какой  целью
совершили нападение.
   - С виду вы англичане, - говорил он, - а между тем накинулись на сво-
их земляков, словно настоящие но