оскорбительны. Он и  Рагна  обменялись  несколькими
словами. Мы стояли рядом.
     Примерно  минут  пять  они  разговаривали,  потом  чиновник  выплюнул
какое-то слово, очевидно, оскорбление, встал и вышел через противоположную
дверь.
     - Почему вас обвиняют? - спросил я Рагну. - И что он тебе сказал?
     - Он назвал меня так, как зовут нашу  расу  остальные  ногоны,  иными
словами, что мы существа, которые вступают в неестественную половую  связь
с безглазыми животными то есть, пещерными животными. И  нас  не  обвиняют,
собственно говоря, не так уж и обвиняют. Им наплевать на Тиви.  Вот  пожар
для них - дело страшное, это понятно. Можно сказать, что так им и надо, за
то, что они живут на таких свалках, господи, крысы.
     Если говорить точно, все это коровьего дерьма не стоит.
     Я все-таки  не  мог  понять  до  конца,  но  не  стал  расспрашивать,
уверенный в том, что объяснение будет длинным и запутанным.


     Мы отправились домой.
     Медики  ахгирров  привели  меня  в  полный   порядок,   и,   пока   я
выздоравливал, техники починили нам трейлер. Никто ни слова  не  сказал  о
смерти Тиви. У ахгирров, как нам показалось,  похорон  не  было.  Что  они
делали с останками, нам тоже не сказали.
     С нами ни в коем случае не говорили и  не  поступали  так,  чтобы  мы
почувствовали, что в чем-то виноваты. Муж Тиви Угар пришел к нам и сказал,
что Тиви погибла, выполняя свой долг ученого. Это было все, что он сказал.
     Однако состоялась церемония, в которой приняли участие  и  мы,  люди.
Вся коммуна собралась в огромной центральной пещере и сидела на прохладном
каменном полу в полном молчании час или два. Потом они все встали и  пошли
по своим текущим делам.
     Я провел два дня, вылеживаясь в роскошных апартаментах  Рагны  и  его
жены, уставясь на полированный  гранит  стены  в  спальне.  Я  видел,  как
странные образы роятся в зернистой поверхности. Лица Тиви, Сьюзен,  Дарлы,
моего отца. Сцены из моей собственной жизни тоже темные: смутные, словно я
смотрел в зеркало, запачканное множеством рук, рук забвения.
     Постепенно я стал выходить из такого состояния и через  неделю  более
или менее вернулся в норму.
     Прошли три очень занятых и напряженных дня, прежде чем мы попрощались
с ахгиррами. Я наблюдал  за  последними  стадиями  ремонта.  Ариадна  тоже
получила косметический ремонт и многочисленные внутренние переделки, но  в
конце концов и ее признали  годной  для  путешествия.  Она  все  еще  была
пурпурной, и цвет ей шел.
     Посреди всего этого я отвел Шона в сторону. Я не делал этого  до  тех
пор, пока мог. Я спросил его насчет того, что видел в пещерах.
     - Ах, да, - сказал он, гладя свою буйную рыжую растительность. -  Ну,
а как именно выглядит этот твой снарк?
     - Что ты хочешь этим сказать - "мой снарк"? Есть что, разные виды?
     - Столько видов, сколько людей, которые их видят.
     - Не понимаю. Так как, то, что  я  видел  в  лесу,  там,  на  Высоком
Дереве, было настоящим или нет?
     - Трудно  сказать.  Есть  несколько  теорий.  Никто  не  проводил  ни
капельки порядочных исследований, но кажется, что какие-то  типы  растений
на планете производят галлюциногенную пыльцу.
     -  Понятно.  Значит,  то,  что  я   видел,   было   просто   мозговым
электричеством.
     - Да трудно сказать. Ты искал следы?
     - Нет, меня вырубили прямо после того, как я его увидел.
     - Ну, значит, это могло быть и настоящее существо. То  есть,  я  хочу
сказать, что ты наверняка  видел  нечто  реальное.  Ведь  с  точки  зрения
зоологии Высокое Дерево еще совсем не исследовано.
     - А как ты объяснил бы, что это животное объявилось здесь?
     Он пожал своими плечищами.
     - Никак. Но ты мог увидеть настоящее существо там, на моей планете, а
тут у тебя наступила замедленная реакция. Такие вещи случаются.
     - Ага, такие вот галлюциногены. Переживания такого рода вполне  часто
происходят.
     -  Я  знал  несколько  людей,  которые  утверждают,  что  их   снарки
появляются перед ними каждый нечетный месяц или что-то в  этом  роде.  Это
как процесс импринтинга. Идея фикс. Если ты простишь еще один галлицизм.
     Я почесал подбородок, покачав головой.
     - Но животное казалось таким реальным.
     - Так оно и может быть, парень.
     - Ага. Только вот...
     - Что?
     - Ты же сказал мне, что эта штука - не-буджум.
     - Для меня это больше похоже на снарка.
     - А что было бы, если бы я действительно увидел буджума?
     - Ты не был бы тут, если бы его увидел.
     - Тогда понятно, - ответил я.
     Сэм был очень одинок, потому что его припарковали у входа  в  пещеру,
поэтому между различными делами я решил непременно  навестить  его.  Чтобы
скоротать время, мы провели с  ним  проверку  всех  систем,  просто  чтобы
убедиться, что все у него работает нормально. Мы могли бы время от времени
это делать, что-то мы стирали, добавляли пару новых программ,  все  такое.
Казалось,  что  все  в  порядке,  пока  я  не  обнаружил,  что   программа
абсолютного времени Сэма, оказалось, отстает на два часа. В этом  не  было
никакого сомнения. Сэм оказался на два часа позади всех остальных часов  в
тяжеловозе: тех,  что  на  панели  управления,  на  микроволновой  печи  в
кухоньке, даже позади моих ручных часов, которые я вечно  забываю  надеть.
Этому были только два объяснения. Либо таймер почему-то,  по  необъяснимой
причине, на  два  часа  выключился,  а  потом  сам  включился,  либо  Сэма
выключили на то же самое время - два часа.
     Не было никакой возможности непосредственно выключить Сэма, но,  если
бы я хотел,  я  мог  бы  прекратить  подачу  питания  на  его  центральное
процессорное устройство, и он вырубился бы мгновенно, как и всякий  другой
компьютер. Разумеется, Сэм никогда никому другому бы  не  разрешил  такого
учинить, но кто-то, кто работал над тяжеловозом, а не над ним...
     Сэм сказал:
     - Значит, у тебя выходит, что это случилось  в  мастерской,  там,  на
Высоком Дереве.
     - Не могу представить себе, когда еще и кому могла подвернуться такая
возможность. Кроме как у Вонючки, который работал с тобой там, на Голиафе.
     - Ну, Вонючка уж наверняка превыше всяких подозрений.
     - Может быть. - Я немного подумал. - Ладно. Вонючка работал  с  тобой
целый день, правильно? А в ту  ночь  милиция  пыталась  проникнуть  в  его
гараж, чтобы тебя обыскать?
     - Не знаю, кто это был. Я просто убрался оттуда поскорее.
     - Да, и это как-то трудно объяснить, если подумать как следует.
     - Это почему же?
     - Ты говоришь, что с  грохотом  насквозь  пробил  гараж  Вонючки.  Ты
кого-нибудь встретил?
     - Не-а. Я прокатился через свободный участок, примял сарайчик,  потом
нашел тихую боковую уличку  и  выкатился  из  города.  Никто  за  мной  не
последовал.
     - Если это была милиция, то  странно,  что  они  не  стали  за  тобой
гнаться, - заметил я.
     - Может быть, это был тот самый Петровски и его помощник или два.
     Я кивнул.
     -  В  этом  есть  свой  смысл.  Я  не  видел   Петровски   на   ранчо
телеологистов, когда милиция напала на него. Он мог как раз возглавить тот
отряд, который собирался тебя обыскать.
     - Возможно.
     Сидя на сиденье стрелка  впереди  диагностического  дисплея  Сэма,  я
задумчиво  пощипывал  нижнюю  губу,  зажав  ее  между  большим  пальцем  и
указательным.
     - Хотя Петровски мог быть и в одном  из  тех  флиттеров.  Только  два
приземлились тогда, насколько я помню. Не могу представить,  чтобы  он  не
стал лично командовать такой крупной операцией, как эта,  поэтому  попытку
вломиться в тебя он мог оставить кому-нибудь из своих подчиненных.
     - Возможно.
     - Угу, - сказал я, продумывая варианты дальше. Наконец  я  сказал:  -
Ответь мне на такой вопрос - есть ли шанс, что тебя в ту ночь вырубили?
     - А как они могли это сделать?
     -  Пистолет  электромагнитной  вибрации  мог   тебя   таким   образом
выключить.
     - Это выключило бы и все остальное, считая и прочие часы.
     - Может быть, каким-нибудь другим способом? Может быть, ты ничего  не
замечал до тех пор, пока они не щелкнули выключателем?
     - Ну что, черт возьми, такое было бы возможно, - согласился Сэм. - Но
разве не больше смысла в твоей  гипотезе,  что  это  все  приключилось  на
Высоком Дереве? Там-то у них были все возможности на свете. Ты же  им  сам
велел посмотреть главный силовой узел на предмет  проверки  на  набившийся
туда песок.
     - Я старался, как сам дьявол, - сказал я,  -  избежать  необходимости
делать выводы. Не нравится мне все это и то, что из  этого  следует.  Если
там они до тебя добрались и покопались в  тебе,  то  это  было  сделано  с
какой-то целью.
     - Чтобы получить управление мною? - спросил  Сэм.  -  Так  могу  тебя
уверить, что я совершенно такой же, каким был и раньше.
     - Нет. Эти провинциальные ремесленники не  знают,  как  обращаться  с
крупной  искусственной  личностью.  Но  они  могли  повозиться   с   твоей
оборонительной    системой    программ,    может    быть,    добавили    и
программу-подрывника, которая могла бы разрушить такие программы изнутри.
     - Это еще зачем?
     - Чтобы заставить тебя сделать что-нибудь, в чем ты и сам не  отдавал
бы потом себе отчета.
     - Например?
     - Например, чтобы ты оставлял какие-нибудь следы.
     - Хорошо, я понял,  к  чему  ты  ведешь.  Дай-ка  я  прочту,  сколько
центральной памяти мы сейчас используем  под  системное  обеспечение  и...
Господи Иисусе!
     Результат появился на экране еще раньше, чем Сэм отреагировал.
     Цифра была вдвое больше, чем должна была бы быть.
     - Ничего удивительного, что мне было трудно разгрызать все эти  цифры
во время стрельбы, - сказал Сэм. - Что это за мусор?  Это  не  может  быть
просто программирование управления.
     - Сомневаюсь, - ответил я.
     - Дай-ка я попробую распечатать, посмотреть,  что  это  такое.  Черт!
Почему-то я совсем не удивляюсь, что это не поддается распечатке.
     - Ты слишком долго жил на свете. Переключи буфер на  терминал  панели
управления, и дай я попробую.
     Сэм так и сделал, и  я  набрал  главное  меню  программ.  Я  пробовал
различные варианты, чтобы выманить распечатку той  массы  байтов,  которые
заняли пространство в главной памяти, но не мог, хотя я получил их адрес и
идентификацию программы.
     - По крайней мере, у нее есть имя, - откомментировал Сэм.
     - ВБМ 0001. Тебе это что-нибудь говорит?
     - ВБМ что-то мне напоминает. Хотя, впрочем, не очень-то.
     - Неудивительно. Ладно, посмотрим, что  еще  мы  можем  сделать.  Как
насчет этого?..
     Через полчаса наш мешок с чудесами опустел, и наша главная память все
еще была забита тем, что оказалось явной подрывной  программой  незаурядно
крупных пропорций, которая упрямо отказывалась показаться или дать хотя бы
намек, к чему она предназначена. Эта штука была везде. Точно так  же,  как
она  самовольно  влезла  в  центральное   процессорное   устройство,   она
угнездилась и во вспомогательном  банке  файлов,  но  мы  не  могли  точно
сказать, где именно. Было такое ощущение, что она прописалась в  мотеле  и
по чемодану оставила в каждой комнате. Эта штука отказывалась  вступать  в
переговоры и отвечать на наши обращения к ней. Мы счистили ее  из  главной
памяти, но она самовольно загрузилась, когда  мы  подключили  снова  банки
памяти. А мы не могли вычеркнуть ее из вспомогательного хранилища  файлов,
потому что рисковали стереть что-то, что хотели сами сохранить. Мне  стало
не по себе от нашей беспомощности. В последней отчаянной попытке я  провел
два часа, кодируя диагностическую программу, которая, пусть даже  и  не  в
состоянии  сказать  мне,  где  именно  сидит  подкидыш,  могла  бы   путем
исключения сказать мне, где  ее  нет.  Это  не  было  обычной  стандартной
программой проверки. Эта программа не уступила бы управления и контроля ни
одной другой программе,  пока  она  действовала.  Что  она  делала,  когда
включалась, оставалось загадкой. Если мотор был выключен,  она  совершенно
бездействовала. Когда  мы  включили  мотор,  что-то  произошло  в  системе
удаления радиоактивных шлаков, но то, что происходило, было слишком тонко,
чтобы мы могли это засечь.
     После двух часов проверок я наконец смог обнаружить,  что  это  могла
быть за штука.
     - Я бы сказала что это искусственный  интеллект.  Поколение  десятое,
может, и выше.
     - Я тоже так и понял, - сказал Сэм, - что означает...
     - Что у нас кто-то едет зайцем.



                                    14

     Существо X,  как  мы  стали  звать  нашего  зайца,  оказался  твердым
орешком, разгрызть который было практически невозможно. Когда мы покончили
с остальными ремонтными работами и все еще не добились с  ним  успеха,  мы
швырнули, фигурально выражаясь, щипцы для орехов и оставили его в покое.
     Фантомная программа упрямо сопротивлялась всякому  анализу,  неважно,
насколько остроумно мы продумывали  наши  прощупывания.  Мы  не  рисковали
запустить самые хитроумные программы из страха, что эта была, так сказать,
"заминирована" и могла бы причинить вред  всей  системе,  если  бы  мы  ее
случайно повредили. Мне не хотелось бы рисковать повреждением центрального
процессора или даже, упаси  бог,  самой  Влатузианской  матрицы  личности.
Невозможно сказать, что эта дрянь сделает, если ее спровоцировать. Поэтому
мы оставили ее в покое. Кем бы ни было  это  существо  X,  оно  не  мешало
обычной работе. Влатузианская матрица Сэма полностью держала под контролем
девяносто  девять  процентов  остальных  функций  компьютера,  и   влияние
таинственной  программы  на  остальной   процент   казалось   нам   вполне
безобидным, хотя мы сильно подозревали, что на самом деле  все  совсем  не
так. Мы все еще не могли точно знать, что эта штуковина задумала и что она
вытворяла с системой удаления шлаков из мотора. Но мы догадывались.
     - Значит, ты считаешь, что она оставляет след из  побочных  продуктов
мотора? - спросил Сэм.
     - Может быть, - ответил я.
     - Но ведь большая часть тяжеловозов просто подтекает такими же самыми
продуктами. Каким образом следящие устройства могут отличить один след  от
другого?
     - С помощью насыщения топлива чем-нибудь таким. Они же наполнили тебя
под завязочку на Высоком Дереве, правда же?
     - Правда. Тут ты, наверное, попал в точку.
     - Самая лучшая мысль, которая до сих пор приходила мне  в  голову,  -
сказал я.
     - А мы и с этим ничего не можем поделать. Роскошно.
     - Нет, если только не захотим копаться в системе очистки шлаков, а мы
для этого точно уж не приспособлены.
     -  Нет,  что  верно,  то  верно.  Однако  такой  вопрос:   зачем   им
искусственный интеллект, для того, чтобы  выполнить  такую  работу?  Самая
глупая программа в стиле троянского коня  вполне  справилась  бы  с  такой
задачей.
     - Может быть, и нет, - возразил я. - Мы можем справиться с  одной  из
этих программ. Такие легко можно уничтожить. А вот программа, которая  как
бы сама по себе компьютер,  может  спрятаться  как  следует  и  не  давать
возможности себя поймать.
     - Ну да, поставить компьютер,  чтобы  другой  компьютер  не  смог  ее
выловить, так сказать.
     Я кивнул.
     - Вот именно, так сказать.
     Мы сказали "до свиданья" ахгиррам с немалой грустью и печалью. Я  все
еще остро  переживал  потерю  Тиви,  а  многие  другие  просто  стали  мне
друзьями. Дарле особенно не хотелось покидать инопланетян, которые со всех
сторон были столь похожи на нас. Ни одна раса в известных  нам  лабиринтах
даже близко не подходила к тому  уровню  человечности,  к  какому  подошли
ахгирры. Ретикулянцы весьма и весьма отстали  от  них  в  этом  отношении.
Возможно, был большой смысл в том, что мы нашли их здесь, в лабиринте,  не
связанном с земным. Видимо, строители Космострады хотели как можно  дальше
разделить  расы,  которые  потом  могли  бы  соперничать  между  собой   в
колонизации миров, приспособленных для жизни.
     В тени входа в пещеры видно было, что глаза Рагны наполнены слезами.
     - Мы  неизменно  будем  весьма  тосковать  по  каждому  из  вас,  как
личности, - сказал он, пожимая руку Они, его жены, чтобы не  расплакаться.
Слово "жена" подходило здесь больше,  чем  "спутница  жизни",  потому  что
ахгирры исповедовали один брак на всю жизнь, и Рагна и Они  были  в  самом
лучшем смысле  супругами  и  спутниками  жизни.  Слова  "развод"  в  языке
ахгирров вообще не было, хотя расставания пар были  и  все-таки  время  от
времени случались.
     Хокар вытер глаза рукавом своей серой туники.
     - Да, - сказал он, - мы очень будем по вас скучать.
     Примерно тридцать обитателей пещер вышли нас  проводить.  Мы  за  это
время познакомились с ними всеми. В полумраке за  толпой  глазенки  робких
детишек выглядывали из-за гор коробок и цилиндров оборудования. Я  помахал
им рукой, и глазенки исчезли. Сьюзен заметила, что я улыбаюсь, увидев, как
детишки осмелились посмотреть тайком еще разочек.
     - Прелесть, правда? - спросила она, подходя ко мне.
     - Хорошенькие, как ангелята, - ответил я.
     - Я всегда думала... - начала она, потом слабо улыбнулась.
     - Насчет того, иметь ли детей? Или не иметь?
     - Я приняла это решение много лет назад,  но  оно  не  окончательное.
Поэтому время от времени, когда я вижу такую стайку замечательных малышат,
вроде этих - а ведь они не  человеческие  детишки,  так  что  можешь  себе
представить...
     Взяв ее за руку, я сказал:
     - Обычно я спрашиваю задолго до этого, но...  э-э-э...  нам  не  надо
волноваться ни о чем, что может быть связано с этой областью? Ты  сказала,
что решение не окончательное.
     - Э? А-а-а, нет, ни в  коем  случае.  Я  воспользовалась  старомодной
хирургией. Мои маточные трубы перевязаны. Эти пилюли трехлетнего  действия
настолько дорогие, а моими птичьими мозгами я наверняка забыла  бы,  когда
надо принимать следующую. А прочие нехирургические методы  тоже  не  очень
привлекательны. Они необратимы, а кому захочется проходить преждевременную
менопаузу? Но развязать перевязанные трубы очень легко, поэтому я всегда в
безопасности, и у меня все время есть выбор, чтобы изменить мнение. -  Она
улыбнулась и обняла меня за шею. - И...
     - И?
     - Если я когда-нибудь изменю свое мнение насчет того,  иметь  ли  мне
детей...
     - Ну-ну, потише, - сказал я, снимая с шеи ее руки.  -  Мне  надо  как
следует подумать, прежде чем принимать такие решения.
     Она рассердилась.
     - Господи, здоровенный эгоцентрист. Ты что,  думаешь,  что  для  меня
обязательно подписывать контракт спутника жизни с тобой просто потому, что
я захочу родить от тебя ребенка? Опять же, это еще вилами на воде писано.
     Она уперла руки в бедра и вызывающе тряхнула головой.
     - Ты думаешь, что мне хочется быть женой  шоферюги,  сидящей  дома  с
полудюжиной ребятишек, которые визжат и сопливятся, пока  ты  шляешься  по
Космостраде и подбираешь красивых баб-туристок?
     - Никогда этим не занимаюсь, моя дорогая. Очень не люблю  болезней  в
области промежности.
     - Ой, не смеши  меня,  -  она  ткнула  меня  в  ребра  растопыренными
пальцами. - Ты хороший  генетический  материал,  только  и  всего.  Просто
замечательная  порода.  -  Она  продолжала  тыкать  в  меня,  пока  я   не
поморщился. - Здоров, как бык, замечательные зубы, никаких  наследственных
болезней...
     Я протянул руку и подкинул в ладони ее правую грудь.
     - Ты и сама не из последних, лапочка.
     Она взвизгнула.
     - Ах ты, дикарь! Болезни в промежности, говоришь?
     Я пытался удержать ее руку, которая мгновенно выстрелила и попыталась
влепить мне шлепка между ног, но не успел. Я подпрыгнул на полметра.
     - Сьюзен, честное слово, - простонал я. - Что подумают наши друзья?
     Наши  друзья  остолбенело  глазели  на  нас,  и  я  поймал   особенно
любопытный взгл