е  бар  называется
"Стрижающий меч", а братство Буджума и сестричество Снарка названы в честь
героев "Охоты на Снарка", огромной поэмы, включенной  в  одно  из  изданий
"Алисы".]

     - О боже, постели... - сказала мечтательно Сьюзен.
     - Знак на английском, - сказал Джон. - О, а вот и на  интерсистемном.
Странно, на интерсистемном он звучит совсем не так дружески и приветливо.
     - Хливкий Шорек... - пробормотал Роланд.
     "Дорога N_22" - я едва не пропустил ее, даже двигаясь  на  черепашьей
скорости - оказалась грунтовой тропкой, которая пересекла  Космостраду,  а
потом уходила дальше в лес. Я свернул и  поехал  по  ней,  подскакивая  на
ухабах и выбоинах, камнях и поваленных деревьях километров этак  двадцать,
и ни одного хливкого шорька не встретил. Ничто  не  попадалось  на  глаза,
кроме леса, который  казался  совершенно  заколдованным,  словно  в  живых
картинах, которые показывают  в  музеях,  когда  хотят  рассказать  вам  о
верованиях ваших старинных предков. Вот  только  ничего  искусственного  и
придуманного тут не было: все было совершенно настоящим, инопланетным.  Но
не было никакого сомнения, что тут были владения  эльфов,  дриад,  нимф  и
единорогов  -  или  их  инопланетных  соответствий,  которые  из-за  своей
инопланетности наверняка стали бы еще чуднее, чем наша привычная нечисть.
     Мы совершенно  внезапно  наткнулись  на  шорька.  Это  было  крупное,
приземистое здание в три этажа, которые были наставлены один на другой  из
огромных бревен и необработанных сырых досок, крытые дюжиной  черепицы,  а
огромная веранда с навесом окружала все здание.  На  верхних  этажах  была
масса маленьких окошек, и все сооружение, словно гвоздями, сбито  десятком
дымовых труб, которые кашляли тоненькими струйками черного дыма.  Вырубка,
сделанная в лесу,  служила  стоянкой  для  автомобилей,  и  вся  она  была
заполнена необычными и странными машинами.
     Но, в общем, во всем этом была бездна очарования. В  тот  момент  для
нас и дырявая палатка, в которой не было  даже  пола,  показалась  бы  нам
уютным домом. В воздухе носились запахи жареной пищи - я как раз собирался
проверить приборы  на  панели  насчет  того,  можно  ли  дышать  нам  этим
воздухом, когда увидел двух  здоровенных  парней,  которые  с  непокрытыми
головами, пошатываясь, вышли из здания и  направились  к  своей  маленькой
симпатичной, но странной  машинке,  вроде  лендровера.  Я  опустил  стекло
иллюминатора и понюхал воздух.  Приятные  запахи,  какие-то  из  них  даже
невозможно назвать, некоторые - вполне знакомые. Мне эта планета  начинала
нравиться.
     - Кто-нибудь хочет есть? - спросил я.
     - Можно что угодно, - сказала Сьюзен, поспешно отстегивая ремни, -  и
даже не беспокойся, есть ли соль.
     Я и так уже устал от обедов  в  упаковках  и  лежалого  провианта  из
холодильника Сэма.
     Мы мгновенно выскочили из тяжеловоза, не теряя времени.
     Скверный  роллер  выглядел  весьма  противно,  на  нем  были,  словно
проказа, омерзительные белые пятна кристаллизации. С этого момента  каждый
метр, который он проедет, будет для него  риском.  Неважно,  я  был  почти
уверен, что неподалеку есть мастерская. Мы поставим запасной и  не  станем
думать о том, каким плохим был прежний роллер.
     Я стоял на краю стоянки, проверяя,  как  нам  отсюда  в  случае  чего
бежать. Привычка. Еще одна автострада пересекала здесь  дорогу  N_22,  еще
одна дорога, связанная с лесопилкой, а может быть, это просто  была,  судя
по виду, кроличья тропа. Мне трудно было сказать, что это  было  на  самом
деле. У Сэма была дорога, по которой он смог бы выехать в случае внезапной
необходимости, но только в  том  случае,  если  никто  не  встанет  рядом,
блокируя ему дорогу. Судя, однако, по внешнему виду всех этих машинок, ему
не  составит  труда  спихнуть  какую-нибудь  из  них   в   сторону,   если
понадобится. Чтобы оценить, насколько крутой Сэм, надо видеть его рядом  с
вашей маленькой четырехколесной машинежкой.
     Я включил связь на ключе Сэма, продолговатой оранжевой  коробочке,  в
которой есть радио среди всего прочего.
     - О'кей, Сэм, похоже, мы тут останемся на ночь. С тобой все  будет  в
порядке?
     - Конечно, желаю хорошо провести время. И время от времени  вызывайте
меня. Оставь канал связи открытым.
     - Хорошо. Я потом поговорю с тобой, когда мы поедим и проглотим  пару
кружек чего-нибудь холодненького, нам надо очень о многом поговорить.
     - Отлично.
     Я выключил пока что радио. Возле меня была Сьюзен, которая покачивала
головой и цокала языком.
     - Бедный Сэм, - сказала она.
     - Чего?
     - Он всегда остается на улице, ведь так? Это так грустно...  Я  снова
включил радио.
     - Ты слышал, Сэм? Сьюзи думает, что тебе тут будет одиноко и  скучно,
если ты останешься один на улице. Она так беспокоится о тебе.
     - Хм! О господи, что ей за меня тревожиться!
     Сьюзен покраснела.
     - Я не хотела... я имела в виду...
     - У меня есть  куча  порнографических  журналов,  которые  я  еще  не
просмотрел, и еще... ну-ка, посмотрим... есть модель кораблика, которую  я
собираю в бутылке... надо еще написать благодарственные письма  всем,  кто
прислал мне новые мыло и мочалку... надо бы и голову  помыть...  и,  кроме
того, я всегда могу заняться онанизмом...
     Сьюзен с мукой поморщилась.
     - Господи, вы оба совершенно невозможны! - она засмеялась и  побежала
прочь.
     - Добро пожаловать на Высокое Дерево!
     - Спасибо! - сказал я ширококостному крупному мужчине  во  фланелевой
рубашке, который сидел у конторки в фойе. - Хорошее имя для этой планеты.
     Глаза его блеснули.
     - Мы целую ночь не спали, чтобы его придумать.
     Я осмотрел вестибюль. Огромное помещение высотой в два этажа, потолок
с открытыми темными балками. Ковры были  сделаны  из  сшитых  вместе  шкур
животных, мебель казалась вся ручной работы. Все украшения были вроде  как
деревенского стиля, но с большим вкусом.
     - Шикарно вы тут все устроили, - сказал я.
     Он раздулся от гордости и широчайше мне ухмыльнулся.
     - Спасибо! Это моя гордость и радость. Построил большую  часть  того,
что вы  тут  видите,  своими  руками.  -  Он  подмигнул.  -  Конечно,  мне
немножечко помогли.
     -  Что  и  говорить,  вы  здорово  с  этим  справились.  Я-то  ожидал
что-нибудь гораздо более примитивное на такой маленькой планетке, как эта.
     - Это одно из самых сложных бревенчатых строений на Высоком Дереве, -
сказал он мне. Потом показал вверх. - Я придумал эти консольные балки сам.
С местным деревом можно делать черт знает что, понимаете? Оно крепкое, как
железо - высокая прочность на изгиб и разрушение.
     - Интересно.
     Постепенно вестибюль наполнялся людьми, по  большей  части  это  была
молодежь. Ребята хохотали, шутили, орали и шутливо  поддавали  друг  друга
плечом. Они пили из глиняных кружек, выплескивая пиво на доски пола. Толпа
показалась мне избытком людей из бара, которые не нашли себе там  места  и
выплеснулись в фойе. Бар назывался "Стрижающий меч".
     - Я слышу, тут почти все говорят по-английски, - сказал я.
     - У нас тут по большей части и живут потомки англичане, - ответил он.
- Англичане, канадцы, австралийцы,  куча  ирландцев  и  прочие  английские
породы. Вы сами будете из американцев?
     - Да, только уже так давно меня никто не называл американцем, и я сам
отвык так думать о себе.
     Он кивнул.
     - Да, время идет вперед. Придет  такой  прекрасный  день,  и  мы  все
станем "сабрами", как когда-то  говорили  в  Израиле,  то  есть  местными,
аборигенами.
     Он развернул ко мне регистрационную книгу.
     - Как бы там ни было, я надеюсь, что вам понравится здесь, в "Хливком
Шорьке". Если только распишетесь вот тут. Вы все вместе?
     Я подписал страничку.
     - Да. Какая тут местная промышленность?
     Глаза его снова засверкали.
     - Вас очень удивит, если я скажу, что лесная?
     - Вовсе нет, - я посмотрел назад,  через  плечо  на  группку  плотных
молодых людей, которые пили пиво.  Они  все  казались  вылитыми  из  одной
крепкой формы, которая вполне соответствовала типу лесоруба.
     Мне отдали наши ключи от комнат. Они были сделаны  из  железа  ручной
поковки. Только два ключа: Винни и женщины в одной  комнате,  остальные  в
другой. Это была моя идея.  Высокое  Дерево  было  частью  внешних  миров,
поэтому  мои  оставшиеся  консоли  были  еще  действительны,  но  я  хотел
сэкономить. У  меня  было  небольшое  количество  золота,  которое  я  мог
обменять на свои деньги, поэтому надо было быть осторожным. Однако цены за
комнаты были весьма ограничены и разумны.
     - Есть возможность получить что-нибудь поесть? - спросил я.
     - Еще слишком рано для нашей столовой, сэр. Наш  повар  за  последнюю
неделю преисполнился  всяких  фанаберий.  Но  у  "Стрижающего  меча"  есть
отдельная кухня, а там полным-полно еды. Большая часть тех, кто  проживает
в отеле, тут завтракают и обедают. Наверное, там сейчас полно народу.
     - Что это такое? - спросил я, перекрывая шум голосов.  -  Это  кто-то
устраивает обед?
     - Нет, сегодня праздник. Праздник Святого Чарльза Доджсона [настоящая
фамилия  Льюиса  Кэррола].  -  Он  со  знающим  видом  подмигнул  мне.   -
Празднование началось довольно рано, дня три назад.
     - Праздник Святого Чарльза... - начал Джон, потом взорвался  хохотом.
Мы все расхохотались. На многообразных  национально-религиозно  этнических
мирах Космострады никто не мог согласиться с тем, какие праздники  следует
отмечать. Там, в  земном  лабиринте,  те,  которые  официально  установили
колониальные власти, встречали самое пренебрежительное отношение к себе, и
их отмечали только чиновники, которые в такие дни  не  работали.  Возникла
традиция отмечать спонтанные праздники,  которые  возникали  из  ниоткуда,
просто так, от дурашливого настроения.  Людям  просто  нужен  был  предлог
повалять дурака,  и  в  таких  случаях  годится  самый  прозрачный,  самый
невероятный предлог.
     - Как только вы приведете себя  в  порядок,  -  продолжал  парень  за
конторкой, - можете присоединиться к празднованиям, если хотите...
     Я смотрел на веселящихся, потом повернулся снова  к  клерку,  который
смотрел на регистрационную книгу, в которой я  только  что  подписал  свое
имя.
     Он посмотрел на меня.
     - Это вас действительно так зовут?
     - Это то мое имя, которое я употребляю чаще всего. - Когда он не стал
смеяться, я сказал:
     - Я просто пошутил. Естественно, меня именно так и зовут.
     - Вы Джейк Мак-Гроу? Тот самый Джейк Мак-Гроу?
     Снова моя необъяснимая слава расписалась в этом мотеле раньше, чем  я
в него приехал.
     - Я единственный Джейк Мак-Гроу, которого я знаю.
     - У вас есть бортовой компьютер по имени Сэм?
     - Угу.
     - Понятно, - сказал он, задумчиво кивая. Он повернулся, но  продолжал
смотреть на меня искоса, словно не был уверен в чем-то важном.
     Это была его проблема. А вот то, во что он в конце концов  поверит  -
как бы не оказалось это моей проблемой.



                                    3

     Наши комнаты на третьем этаже были примитивны, но опять же, в  грубой
обшивке стен, маленьких оригинальных лампах и ручной  работы  мебели  было
сплошное своеобразное очарование, отдающее стариной.  То  же  самое  можно
было сказать про каждый предмет в этих комнатах - кровати, ночники,  ширмы
и стулья.
     Почему-то Сьюзен не понравилась ее кровать, хотя кровати в целом были
просто очаровательны. На изголовьях были вырезаны цветочные мотивы.
     - Кровать вся в шишках, - жаловалась она, - и простыни серые.
     - Потерпи, принцесса,  -  дразнил  ее  Роланд.  -  Мы  потом  вытащим
горошинку из-под матраса.
     - Почему-то все мои знакомые - комедианты. Пойдемте поедим.
     Все они спустились вниз. На обратной стороне  двери  в  комнату  было
большое зеркало, и я остановился, чтобы осмотреть себя в зеркале.  На  мне
было то, что в моем понимании вполне можно  считать  официальным  платьем:
моя кожаная куртка звездного снабженца замечательного покроя, с кантами по
всем швам, с маленькими карманчиками, по которым пущены всюду, где  можно,
молнии. Обычно я одеваюсь  в  средней  степени  неаккуратно,  но  все  мои
обычные тряпки нам пришлось бросить на различных планетах.  Эта  куртка  и
рабочие штаны составляли практически весь мой гардероб,  если  не  считать
шорты и всякие такие штуки,  которые  человек  обычно  надевает  на  себя,
только когда у него свободное время  и  он  один.  Куртка  заставила  меня
почувствовать себя слегка не в своей тарелке,  потому  что  придавала  мне
смешной пижонский вид. Я выглядел как кадет космической школы.
     Я прошел по узким ступеням к холлу,  где  вся  остальная  компания  в
полном сборе поджидала меня. Мы пошли в "Стрижающий меч". Теперь  в  холле
было даже  больше  народу,  чем  раньше,  они  все  пытались,  но  тщетно,
пробраться внутрь бара. Как только мы присоединились к толпе,  тот  клерк,
который сидел за конторкой, перехватил нас.
     - У нас для вас и вашей компании есть столик, мистер  Мак-Гроу.  Если
вы соблаговолите пойти за мной...
     - Столик? - спросил я, не веря собственным ушам. - Там?
     - Да, сэр, прямо тут.
     Я повернулся к моим  спутникам,  но  они  совсем  не  были  удивлены,
поэтому мы послушно пошли за администратором,  когда  он  прокладывал  нам
дорогу сквозь кучу людей, которые толпились вокруг входа в бар.  Казалось,
наш  проводник  знает  все  про  тех  людей,  которых   он   или   вежливо
приветствовал и аккуратно отодвигал с дороги, или просто отталкивал, когда
те, кого  он  просил  посторониться,  не  слушались  его  немедленно.  Его
внушительные размеры, даже в  сравнении  с  теми  лесорубами,  которых  он
отодвигал с дороги, давали ему все права, которые он мог потребовать, если
бы даже он и не был в дополнение ко всему.
     "Стрижающий меч" был темным, дымным, шумным, он весь пропах  пролитым
пивом и кулинарным жиром. Огромный бар занимал всю стену. Сами стены  были
сложены из ошкуренных  бревен,  которые  постарались  сделать  плоскими  с
внутренней  стороны,  чтобы  они  потеснее  прилегали  друг  к  другу,   а
потолочные балки были  оструганы  так,  чтобы  сделать  их  квадратными  и
гладкими. Столов и стульев было великое множество,  но  и  людей  было  уж
что-то чересчур много. В основном это были лесорубы. Интерьер был  украшен
соответственно стены были увешаны топорами, пилами, режущими инструментами
всех мастей и сортов, парами альпинистских ботинок, ледорубами,  веревками
и прочим тому подобным барахлом. Место было весьма подходящее для глиняных
кружек, запаха пота, кожи,  место,  которое  омывается  доброй  дружбой  и
безобидным поддразниванием. Все  пели,  включая  барменов,  а  они-то  уж,
поверьте мне, были очень и очень заняты.
     У администратора действительно был для нас  столик,  против  входа  у
дальней стены около бара. Он примыкал к каменному очагу. Мы  все  сели,  я
поблагодарил администратора и спросил его, как его зовут, думая  в  то  же
время, надо ли мне дать ему на чай. Я сунул было руку в карман.
     - Зейк Мур, сэр. И оставьте чаевые для прислуги. Ешьте на здоровье.
     - Спасибо большое, Зейк.
     Уходя из зала, он  подогнал  к  нам  пухленькую  официанточку,  потом
помахал нам рукой и ушел.
     - Эй, люди! Привет! А что вам сегодня подать?
     Остальные  стали  заказывать.  Я  обратил  внимание  на  инопланетную
структуру древесины.  Она  была  почти  правильной  геометрической  формы,
странно пронизанная зелеными  и  лиловыми  прожилками,  но  основной  цвет
дерева  был  темно-коричневый.  Однако  непохоже  было,  чтобы   древесину
протравливали морилкой, скорее всего, это  был  ее  естественный  цвет.  Я
постучал костяшками пальцев по стене. Чувство было такое, словно я  ударил
по металлу. Я повернулся и послушал, как поют в компании  рядом.  Странные
стишата. Те, кто сидели у стола возле бара, пели, а остальные подхватывали
припев, который был похож на что-то вроде:

                       Не может лесоруб жениться -
                       Один он, как в глазу зеница!
                       Но лучший друг его - сосна,
                       На кой же черт ему жена!

     Каждая новая строфа  становилась  все  цветистее  и  непристойнее.  В
каждом  новом  стишке  намекали  на  самые  разнообразные  извращения,  на
непристойности  и  прочее.  Отдельные  рифмоплеты  вставали  и  пели  свои
собственные куплеты, каждый из которых стремился перещеголять предыдущий в
непристойности. Толпа выла от хохота. После последнего очередного  куплета
все пели песню снова, прибавляя еще  и  последний  услышанный.  Я  спросил
барменшу, откуда появилась тут эта песня. Она не знала, но  ответила,  что
она слышала ее на Высоком Дереве с той самой поры, как  ребенком  приехала
сюда. Судя по ее внешности, это было не раньше  прошлого  четверга.  Хотя,
впрочем, черт возьми, может, просто я старею.
     Мы все слушали  песню,  пока  ожидали,  когда  принесут  то,  что  мы
заказали. К тому времени, как появилось пиво, Джон  и  Сьюзен  катались  в
корчах от хохота, а Роланд и Дарла улыбались, хотя и немножко  неуверенно.
Карлу  тоже  песня  понравилась,  даже  очень.  Винни  и   Лори   пытались
переговариваться через царящий вокруг гвалт и шум.
     Пиво было подано  в  английском  стиле,  темное,  горькое,  комнатной
температуры,  но  высокое  содержание   алкоголя   более   чем   возмещало
безобразный способ его подавать. Я осушил свою кружку в несколько  глотков
и наполнил ее снова из глазурованного глиняного кувшина.
     Только когда появилась еда, я  подумал  относительно  Винни.  Она  уж
точно не могла  есть  всю  эту  бурду  -  поджаренные  свиные  ребрышки  в
панировке, жареная домашняя курица, жареная картошка и  овощи,  нарезанный
теплый хлеб и груды масла, причем свежего. Барменша сказала, что  на  этой
планете не встречается ничего,  что  можно  было  бы  есть  без  серьезной
переработки, поэтому все, что нам  подавали,  растили  на  фермах  местные
фермеры.
     Лори подошла ко мне и закричала мне в ухо:
     - Винни хочет выйти на улицу!  Она  говорит,  что  может  найти  себе
что-нибудь поесть.
     - Тут? - я не должен был бы удивляться, однако все же удивился. -  Ну
ладно, хотя мне надо было бы пойти с вами.
     - С нами ничего не случится. Вы давайте ешьте, я не очень голодная.
     - Как твоя голова? Ты все еще чувствуешь головокружение?
     - Не-а, со мной все хорошо.
     - Ладно, только поосторожнее.
     Мне очень не хотелось отпускать их одних, и я на  миг  подумал,  что,
может, стоит попросить Роланда присмотреть за ними, но я  знал,  что  Лори
для своего возраста очень независима, причем  свирепо  защищает  эту  свою
независимость, а Винни я все  больше  и  больше  считал  равной  взрослому
человеческому существу, которое вполне наделено зрелостью и разумом. Может
быть, во многих отношениях Винни даже превосходила  человеческих  взрослых
особей. Лори прекрасно могла со всем  справиться  сама.  Но  все-таки  мне
хотелось, чтобы ее посмотрел какой-нибудь  компетентный  медик,  если  тут
можно было такого найти. Это была не самая большая проблема. Самая большая
состояла в том, что теперь, черт возьми, с ней  делать.  Если  принять  во
внимание, что "Лапута" или потонула или досталась пиратам,  то  ей  некуда
было деваться, только разве если к своим приемным родителям. Это  было  на
планете Шлагвассер, которая лежала на том же пути, который  был  описан  в
поэме Винни. К сожалению. Лори была  не  в  очень  хороших  отношениях  со
своими приемными родителями, поэтому она сбежала от них, и все тут.
     Но то, что "Лапута" потонула и стала пиратской собственностью, еще не
было точно установлено. Это, может быть, было хорошо для Лори... но не так
хорошо для меня. По меньшей мере, три группы людей на этом  судне  жажда