олетом, -  но  нам  придется  попросить  вас  подождать,  пока  придут
представители власти.
     - А потом что? Они потащат свободного гражданина  в  магистрат  из-за
обвинений ребенка?
     - Достаточно будет простого просвечивания, - сказала матушка  Мастиф,
когда трое вернулись в магазин. - Вы  ведь  не  станете  возражать  против
этого?
     - Конечно, возражаю! - ответил посетитель. - У них нет ни причины, ни
права...
     - Эй, а вы что-то слишком много  спорите,  если  вам  так  уж  нечего
опасаться, - заметила мануфактурщица Алджин. Ей было сорок два года, и она
выдержала четыре замужества. И очень хорошо  научилась  чувствовать  ложь.
Неожиданно она потеряла уверенность в невиновности посетителя. -  Конечно,
если вы поймете, что допустили ошибку, поймете, что мы, странные  туземцы,
не такие уж простаки, какими вы  нас  считали,  если  вы  хотите  избежать
неприятностей просвечивания, а тем  более  официального  внимания,  уверяю
вас: мы вас простим, если вы просто вернете матушке Мастиф,  что  взяли  у
нее.
     - Я ничего не... - начал лысый.
     - Тюрьмы в Дралларе очень-очень неудобные, - резко продолжала Алджин.
- Наше правительство неохотно  тратит  деньги  на  общественные  нужды.  И
особенно скупится, когда речь заходит о нарушителях законов. Вы  с  другой
планеты. Не думаю, что вам  понравятся  наши  влажные  подземелья.  Грибок
съест ваши легкие, а ваши веки заплесневеют.
     Неожиданно  из  лысого  словно  выпустили  воздух.  Он  посмотрел  на
Флинкса, который продолжал спокойно смотреть на него.
     - Как ты меня увидел, мальчик? Клянусь, никто не видел! Никто!
     - Будь я проклят!  -  сказал  Генет,  переводя  взгляд  с  лысого  на
мальчика и обратно. - Значит вы взяли кольца!
     - Да. Не нужно звать жандармов, - сказал он  Алджин.  -  Вы  сказали:
достаточно, чтобы я вернул кольца. Я согласен.
     Матушка Мастиф медленно кивнула.
     -  Я  тоже  согласна,  при  условии  что  вы  пообещаете  никогда  не
показывать свою блестящую макушку на нашем рынке.
     - Даю слово профессионала, -  быстро  сказал  тот.  -  Я  не  соврал,
сказав, что я в отпуске. - Он криво улыбнулся. - Просто  я  люблю  немного
оправдать отпускные расходы.
     Матушка Мастиф не улыбалась в ответ. Она протянула руку.
     - Мои кольца, пожалуйста.
     Улыбка стала еще более кривой.
     -  Скоро.  Но  сначала  мне  нужно  что-нибудь   съесть.   Достаточно
нескольких фруктов или обычные лекарства. Нужно также тряпку для очистки и
дезинфектант. Видите ли, мальчик прав. Я их проглотил. Дайте то,  что  мне
нужно, и через час проклятые кольца будут у вас.
     Они вернулись через сорок минут.
     После того как вор и восхищенные торговцы разошлись,  матушка  Мастиф
отвела своего воспитанника в сторону и задала вопрос, который больше никто
не догадался задать.
     - Ты говоришь, мальчик, что не видел, как он проглотил кольца?
     - Не видел, мама. - Теперь, когда толпа разошлась и он был  оправдан,
вернулась его застенчивость.
     - Тогда как же ты знал?
     Флинкс молчал.
     - Послушай, мальчик. Давай закончим с этим. Мне ты можешь сказать,  -
уговаривала она. - Помни, я теперь твоя  мать.  Единственная.  Я  с  тобой
всегда обращалась хорошо и честно. Теперь твоя очередь.
     - Правда? - Она видела, что он борется с собой. - Ты правда не хочешь
меня обмануть? Ты не из плохих людей?
     Странно, что он об этом говорит, подумала она.
     - Конечно, нет. Разве я похожа на плохих людей?
     - Н... н... нет, - признался он. - Но иногда трудно бывает сказать.
     - Ты ведь уже пожил со мной, мальчик. И  знаешь  меня  достаточно.  -
Голос ее снова стал мягким. - Давай. Нужно быть  честным.  Перестань  меня
обманывать. Ты ведь видел, как он проглотил кольца?
     - Нет, - возмущенно ответил он, - и я  не  лгу.  Этот  человек...  он
отходил от витрины и чувствовал себя... неудобно. Он чувствовал... как это
сказать... чувствовал себя виноватым.
     - А откуда ты это знаешь?
     - Потому что я это почувствовал, - тихо ответил он, глядя не на  нее,
а на улицу, где в тумане взад  и  вперед  проходили  незнакомые  люди.  Он
положил маленькую руку себе на лоб и слегка потер. - Вот здесь.
     Великий Гнев Потопа! подумала матушка Мастиф. У мальчишки Дар.
     - Ты читаешь мысли?
     - Нет, - поправил он, - не читаю. Только чувствую. Иногда.
     - Ты чувствуешь, когда человек виноват?
     - Не только виноват, - объяснил он, - я  все  чувствую.  Люди  -  как
огонь. Тепло огня чувствуется. - Она медленно  кивнула.  -  Ну,  я  иногда
что-то чувствую. Счастье, и страх, и ненависть, и многое другое,  даже  не
знаю что. Ну, когда мужчина и женщина вместе.
     - Ты можешь это делать всегда, когда захочешь?
     - Нет. Не всегда. Часто я совсем ничего не чувствую. Тогда все чисто,
ничто на меня не обрушивается, и я могу успокоиться. Но иногда тут у  меня
появляется чувство - вот здесь, - добавил он, постучав себя по  лбу.  -  Я
смотрел на этого человека, и вина и тревога исходили от него, как тепло от
огня, особенно когда он смотрел на витрину. Он беспокоился о том, что  его
могут поймать, и о многом другом.  Он  разбрасывал  чувства,  как  мелочь,
мелкую монету. Он нечестно должен был заработать денег.
     - Эмоции, - вслух рассуждала она, - все  это  эмоции.  -  И  негромко
рассмеялась. Она слышала о таких вещах.  Мальчишка  эмфатический  телепат,
хотя и не очень опытный. Он ощущает эмоции других людей, а не их мысли.
     - Все в порядке, Флинкс, - заверила она его.  Положила  руку  ему  на
голову, взъерошила волосы. - Ты правильно поступил. Сберег мне, сберег нам
обоим много денег. - И она посмотрела на кожаный кошелек, в котором лежали
теперь  четыре  возвращенных  и  очищенных  кольца.  От  них   еще   пахло
дезинфектантом.
     - Неудивительно, что он не мог понять, как ты его раскрыл. Ты ведь не
видел, как он берет кольца.
     - Нет, мама. Я даже не знал точно, что он взял.
     - Ты просто услышал его реакцию?
     - Наверно. Я... я не знаю, как это происходит. Знаю, что многие этого
не умеют. Правда?
     - Да, - мягко ответила она, - большинство  этого  не  умеет.  И  люди
очень расстраиваются, если знают, что кто-то читает их чувства.
     Флинкс серьезно кивнул.
     - Как плохие люди?
     - Может быть, - ответила она,  обдумывая  эту  возможность.  -  Может
быть, как плохие  люди,  да.  Ты  ведь  не  можешь  управлять  этой  своей
способностью?
     - Да. Я пытался. Иногда это у меня в голове. Но чаще ничего нет.
     Она кивнула.
     - Это плохо, плохо. У тебя то, что называют Даром, Флинкс.
     - Дар. - Он ненадолго задумался. Потом неуверенно спросил:  -  А  это
хорошо?
     - Может быть. Но Дар может стать  опасным,  Флинкс.  Это  будет  твоя
тайна, твоя и моя. Никому не рассказывай об этом.
     - Не буду, - прошептал он, потом энергично добавил: - Обещаю.  Значит
ты не сердишься на меня?
     - Сержусь? - Она хрипло рассмеялась. - За что мне сердиться на  тебя,
мальчик? Я вернула себе кольца,  а  ты  приобрел  уважение  моих  соседей.
Когда-нибудь ты  поймешь,  что  на  рынке  это  уважение  бывает  полезно.
Посчитают, что у тебя острый глаз и  еще  более  острый  язык.  Но  ты  не
рассказывай никому, что на самом деле. Держи свой Дар при себе. Помни, это
наша тайна.
     - Наша тайна, - серьезно повторил он.
     - А еще что-нибудь можешь, - спросила она, стараясь не говорить очень
настойчиво. - Кроме того, что чувствуешь чувства других?
     - Не думаю. Хотя иногда... не знаю. Во мне что-то горит, я боюсь.  Не
знаю, что со мной происходит и почему.
     - Не беспокойся, мальчик. - Она не стала настаивать, увидев,  что  он
расстроен. - Бояться нечего. - Она прижала его к себе.
     - Пользуйся своим мозгом и всем, что умеешь. Для этого тебе  и  дано.
Дар не отличается от других способностей. Если хочешь  попробовать  что-то
еще, пробуй. Это твое тело и твой мозг, и никому нет до них дела.



                                    3

     Пара прилетела с Берли. Матушка определила это по акценту и  необычно
большому количеству  металлических  украшений.  Они  охотились  за  ручной
работой. И их внимание сразу привлекла резьба по черному калдерову  дереву
в магазинчике матушки Мастиф. Резьба изображала панораму одной из  колоний
северного полушария Мота. Она занимала всю длину куска, почти два метра от
одного конца до другого. Доска  толщиной  в  полметра  и  отполирована  до
блеска.
     Прекрасная работа. Матушка Мастиф не стала бы  продавать  ее,  потому
что такие вещи привлекали покупателей в магазин.  Но  пара  загорелась,  и
только необыкновенно высокая цена удерживала ее.
     Флинкс зашел с улицы, взял связку небольших браслетов  и  смотрел  на
спорящих мужчину и женщину. И они совершенно неожиданно пришли к согласию:
они покупают эту резьбу. Она завершит убранство их гостиной, и все  друзья
будут завидовать. К черту цену, таможенную пошлину и стоимость  перевозки!
Берут! И взяли, хотя почти полностью  истощили  свою  кредитную  карточку.
Позже пришли двое, чтобы  доставить  покупку  в  отель,  где  остановились
туристы.
     Вечером, когда магазин  закрылся  и  они  поужинали,  матушка  Мастиф
небрежно спросила:
     - Помнишь, мальчик, пару, которая купила сегодня резьбу по дереву?
     - Да, мама?
     - Они с полдесятка раз заходили в магазин и выходили снова и не могли
решиться.
     - Интересно, - отвлеченно заметил Флинкс. Он сидел в углу  и  смотрел
очередной чип  на  переносном  экране.  Этим  он  всегда  занимался  очень
усердно. Матушка Мастиф и не думала посылать его в школу - она  в  детстве
сама училась на чипах, и для мальчика это подойдет.
     - Да, - продолжала она. - У них едва хватало  денег.  Я  уговаривала,
отступала, делала все, что могла придумать, чтобы убедить  их.  Я  поняла,
что они серьезно заинтересованы. Но что бы я ни говорила, они  уходили  из
магазина и продолжали спорить.
     - Потом вошел ты, посмотрел на  них  -  и  вот,  неожиданно,  все  их
раздумья и сомнения кончились. Разве это не интересно?
     - Нет, - ответил он. - Разве так иногда не случается?
     - С таким дорогим изделием, как резьба по калдерову  дереву,  -  нет.
Так не бывает. Может, ты имеешь какое-то отношение к изменению их решения?
Почувствовал их колебания и, может, как-то им помог?
     - Конечно, нет, мама. - Он удивленно оторвался от экрана. - Я не могу
этого сделать.
     - Да? - разочарованно сказала она. - Ты ведь мне не лжешь, мальчик?
     Он покачал головой.
     - Зачем мне это делать? Я только доволен, что ты удачно продала вещь.
Я всегда радуюсь, когда ты зарабатываешь.
     - Ну, по крайней мере хоть это у нас общее, - грубовато сказала  она.
- С тебя достаточно  чипов  на  вечер.  Испортишь  зрение.  Ложись  спать,
Флинкс.
     - Хорошо, мама. - Он подошел к ней с обязательным  поцелуем  в  щеку,
прежде чем идти в свою комнату.
     - Спокойной ночи.
     - Спокойной ночи, мальчик.
     Она  еще  некоторое   время   не   ложилась,   смотрела   в   спальне
развлекательный чип на своем экране.  Шоу  записывали  на  Эвории,  в  нем
использовалась экзотическая природа и  присутствие  исполнителей  транкса.
Было уже поздно, когда она выключила экран и собралась лечь. Быстрый  душ,
полчаса расчесывания волос, и она готова была лечь под термальное одеяло.
     И когда она лежала  в  темноте  в  ожидании  сна,  у  нее  неожиданно
возникла беспокойная мысль. Почему бы  мальчик  мог  солгать  ей  о  такой
необычной своей способности?
     Может быть, потому, что  если  убедил  пару  совершить  покупку,  мог
убедить и других? И что же тогда произошло  последней  осенью,  когда  она
торопливо шла мимо платформы аукциона по своим делам и что-то заставило ее
остановиться? Может быть, совершить эту покупку, неожиданную,  до  сегодня
необъяснимую, ей помогло мысленное подталкивание покупаемого?  Почему  она
его купила? Никто из друзей не мог понять причины ее поступка.
     Обеспокоенная, она встала и пошла в комнату мальчика.  Заглянула.  Он
спал под одеялом, невинно  выглядящий  ребенок.  Но  что-то  есть  в  нем,
невидимое и непредсказуемое, в чем  она  никогда  не  будет  уверена.  Она
поняла, что больше никогда не сможет полностью расслабиться в  присутствии
этого мальчика.
     Она уже забыла о своих первоначальных сожалениях и дарила ему любовь,
которую раньше никому не могла отдать. Он милый дурачок и  очень  помогает
ей в магазине. Хорошо иметь такого рядом в ее возрасте. Но  сейчас,  пусть
только на время, она одной рукой  будет  гладить  его,  а  другую  держать
вблизи оружия. По крайней мере пока не убедится, что ее мозг - по-прежнему
ее мозг.
     Глупая старая дура, подумала она и пошла назад  в  свою  комнату.  Ты
радовалась его Дару, а теперь тревожишься из-за него. Нельзя иметь и то, и
другое. К тому же чего опасаться Дара,  которым  не  может  управлять  его
обладатель? Это признание  мальчика  кажется  достаточно  правдивым,  если
судить по его замешательству и расстройству.
     Вторично  ложась  в  постель,  она  почувствовала  себя  лучше.  Нет,
беспокоиться не о чем. Конечно, интересен этот его Дар, но так как  он  им
не управляет, тревожиться не из-за чего.
     Ясно, что тот, кто не умеет управлять такой способностью, многого  не
добьется.


     - Хейтнес, Круачан, идите сюда!
     Женщина, сидевшая перед экраном компьютера, провела все утро, роясь в
массе абстрактных данных. Она пыталась разрешить очень сложную  химическую
головоломку. Но именно сегодня утром, как  бывает  очень  редко,  какая-то
особенно важная часть головоломки неожиданно встала  на  место.  И  вместо
хаотического набора цифр и непонятных схем на экране возникло  совершенное
симметричное изображение.
     Человек, откликнувшийся на ее призы и через ее плечо  заглянувший  на
экран, высок, с выразительным морщинистым лицом. Смуглая  женщина,  вскоре
присоединившаяся к нему, также производила внушительное впечатление.
     Помещение, в котором работали эти трое, размещалось в небольшом ничем
не примечательном деловом здании  малозначительного  города  на  одной  из
захолустных  планет.  Оборудование,  на  котором  они  работали,  хотя   и
собранное наспех, требовало огромного опыта в  обращении  и  стоило  очень
дорого.
     И знания, и деньги  поступали  из  разбросанных  и  внешне  никак  не
связанных между  собой  мест  со  всего  Содружества.  Мужчины  и  женщины
практически жили в этом помещении, изоляция стала  их  почетным  бременем,
тайна - самым мощным оружием. Ибо они были членами уникально разбросанного
и преследуемого меньшинства, которое оказалось в состоянии войны  со  всем
цивилизованным обществом. Их сердца чисты и цели  благородны  -  остальная
часть человечества усомнилась лишь в их методах.
     Трое внимательно смотревших  на  экран  определенно  не  походили  на
людей, достойных такой участи. Высокий мужчина напоминал доброго  дедушку;
женщина восточной внешности, сидящая за компьютером, была  бы  уместней  в
какой-нибудь древней эпохе, одетая в шелка, в обуви на деревянной подошве.
Только  на  лице  высокой  смуглой  женщины,  стоявшей  против   Круачана,
отражалась внутренняя твердость.
     Но во всех них жила эта твердость и холодная решимость, взращенная  и
укрепившаяся за два десятилетия непрерывных преследований. Эти  мужчины  и
женщины считали себя выше  остального  стада.  И  цель  их  заключалась  в
усовершенствовании всего человечества. То, что их  методы  могут  принести
вред невинным жертвам, они знали с самого начала. Они отбросили и  это,  и
свои привычные  моральные  нормы  в  сторону,  считая,  что  такие  жертвы
необходимы для блага большинства. Они называли себя Обществом Улучшения  -
это невинное название прикрывало  попытку  усовершенствовать  человечество
путем изменений на генном уровне.
     Неприятности у  них  начались,  когда  стало  известно  о  нескольких
неудачных экспериментах. Крик при этом поднялся ужасный. И вот теперь  они
вынуждены  работать  в  отдельных  тайных  лабораториях,  вместо  большого
научно-исследовательского института, и всегда пытаться  на  шаг  опередить
преследователей  из  правительственных  организаций.  Население  в   целом
относилось к ним с ужасом и ненавистью.
     Многие из членов Общества уже  исчезли,  их  раскрыли  и  посадили  в
заключение  невежественные  чиновники   правительства.   Уцелевшие   члены
Общества считали их мучениками науки, в прессе их именовали бесчеловечными
чудовищами.
     Конечно, цели Общества Улучшения опасны! Усовершенствование, перемены
всегда считались опасными. Такой способ мышления больше не  действовал  на
членов Общества. Важен результат, а не мнение невежественной массы.
     Они не боялись смерти, не боялись даже более  страшного  наказания  -
избирательной промывки мозга, потому что верили  в  справедливость  своего
дела.  Если  хоть  один  их  эксперимент  окажется  успешным,  он  докажет
необходимость работы, начатой еще на Терре  сорок  лет  назад  основателем
Общества. И тогда они  смогут  вернуться  в  научное  сообщество,  которое
отвернулось от них. И смогут с гордостью продемонстрировать  зрелое,  явно
усовершенствованное человеческое существо.
     И вот, когда они собрались у экрана, всех охватило возбуждение,  хотя
и сдерживаемое.
     - Хорошо бы, если бы эти данные подтвердились,  Ньясса-ли,  -  сказал
Круачан. - У меня еще много информации из Каначанской системы,  и  как  ты
знаешь, мы должны будем не позже  чем  через  месяц  покинуть  это  место.
Значит, разборка всего оборудования и все прочие следствия переселения.
     - Ты меня знаешь, Круачан, - ответила женщина в кресле. В  ее  словах
не было торжества: они все давно отвыкли от таких тривиальностей. - Я  уже
несколько  месяцев  сопоставляла  характеристики  различных  объектов.   И
наконец весь этот труд оправдался. Я нашла Номер Двенадцатый.
     Высокая смуглая женщина придвинулась к экрану.
     - Номер Двенадцать, помню такого. Это мальчик, верно?
     Ньясса-ли кивнула и указала на экран:
     - Вот я снова покажу все самое важное.
     Они возобновили в памяти все подробности этого случая. Прошло  восемь
лет с исчезновения этого объекта. За это время  они  обнаружили  несколько
других  объектов.  Большинство  оказалось  нормальными  детьми.  Несколько
человек проявляли какие-то искорки, но ничего многообещающего.
     Были и  такие,  чей  мозг  и  тело  оказались  чудовищно  искаженными
хирургическими манипуляциями на зародыше,  за  что  все  они  несли  вину.
Правительство довело до всеобщего сведения эти  неудачные  эксперименты  и
так  запугало  невежественное  население,  что  смогло  провести  закон  о
преследовании Общества.
     Большинство детей - объектов эксперимента было отнято правительством,
выращено в специальных учреждениях и возвращено к нормальной  жизни.  Там,
где было возможно, генетические изменения, совершенные хирургами Общества,
устранялись.
     Если мы не  сумеем  усовершенствовать  нормального  человека,  думала
Хейтнес, мы не заслуживаем власти над вселенной. Природа помогает тем, кто
помогает себе сам. Мы должны с помощью своих знаний подтолкнуть эволюцию.
     Из дальнего угла затемненного помещения окликнул человек.
     -  Брора   сообщает,   что   в   шаттл-порту   Каларума   приземлился
правительственный шаттл.
     - Возможно, обычная группа специалистов  по  сельскому  хозяйству,  -
задумчиво сказал Круачан.
     - Возможно, - согласился человек  за  консолью  коммуникатора.  -  Но
можем ли мы рисковать?
     - Не хочется начинать эвакуацию из-за такого неясного повода. Сколько
там пассажиров?
     - Трудно сказать, - ответил человек, внимательно слушая  передачу.  -
Брора говорит, что он не узнает свыше десяти.
     - Многовато специалистов по сельскому хозяйству, Круачан,  -  сказала
Хейтнес.
     - Да. - Он обратился к связисту. - Передай Броре,