- А теперь  нам  хотелось  бы  посмотреть  подстриженные  газоны  и
висячие сады дралларских инурбов, о которых мы оба так много слышали.
     - Боюсь, что этого я не могу  обеспечить,  сэр.  Территория  инурба
Браав  закрыта  для  таких,  как  я,  и  там  есть  сторожа, при оружии,
расставленные на  стенах,  чтобы  не  давать  простонародью  запакостить
зелень.
     - Но вы все-таки знаете ходы туда? - настаивал Цзе-Мэллори.
     -  Ну,  -  начал,  поколебавшись, Флинкс. В конце концов, что он на
самом деле знал об этих двоих? - Ночью я иногда находил необходимым - но
сейчас  не ночь, и нас наверняка увидят, когда мы будем перелезать через
стены.
     -  Тогда  мы  пройдем  через  ворота.  Ведите  нас, - твердо сказал
Цзе-Мэллори, обрывая зарождающиеся возражения Флинкса,  -  о  проходе  и
охранниках побеспокоимся мы.
     Флинкс пожал плечами, раздраженный их упрямством. Пусть себе  тогда
убедятся  на собственном опыте. Но мысленно он добавил к вечернему обеду
дорогой десерт. Он провел их к  первым  воротам  и  держался  на  заднем
плане,  когда  к ним подошел, недовольно ворча, рослый властный человек,
бездельничавший до этого в маленьком здании при воротах.
     Именно  теперь-то  и произошло самое необыкновенное событие за весь
день. Прежде чем явно не расположенный любезничать парень  успел  издать
хоть  звук,  Трузензюзекс  сунул  иструку в сумку и ткнул вынутой оттуда
карточкой прямо в нос сторожу. Глаза сторожа расширились, он  разве  что
не  отдал  честь,  воинственность,  присущая  всей его осанке, растаяла,
словно воск. Флинкс никогда не видывал, чтобы  охранники,  люди,  широко
известные своей взлелеянной грубостью, вели себя так беспомощно с кем бы
то ни было, даже с самими жителями инурбов.  Ему  стало  еще  интереснее
узнать,  кто  же такие эти его друзья. Но они оставались непроницаемыми.
Черт бы побрал это проклятое пиво! Ему казалось, что  он  где-то  слышал
прежде  фамилию Цзе-Мэллори, но не мог сказать наверняка. И он многое бы
отдал  за  возможность  хоть  мельком  взглянуть  на  карточку,  которой
Трузензюзекс столь небрежно махнул перед охранником.
     Теперь путь сделался совершенно беспрепятственным. По крайней мере,
ему  представится  возможность  в  первый  раз увидеть при дневном свете
кой-какие знакомые вещи. И к тому же без спешки, без  необходимости  все
время оглядываться через плечо.
     Они молча шли меж  изумрудных  садиков  вокруг  домов,  похожих  на
парки,  и  журчавших  водопадов,  встречая  иногда  какого-нибудь богато
одетого обитателя или потеющего  служителя,  вспугивая  иной  раз  среди
кустов оленя или филопу.
     - Как я понимаю, - нарушил молчание  Цзе-Мэллори,  -  каждая  башня
принадлежит одной семье и носит ее фамилию.
     - В общем, все это достаточно верно, - ответил Флинкс.
     - А вы знакомы с ними?
     - С большинством, но не со всеми. Раз  уж  вам  любопытно,  я  буду
называть известные мне, когда мы будем проходить мимо них.

                                - 22 -

     - Сделайте милость.
     Это казалось глупым, но они  ведь платили, так кто он  такой, чтобы
оспаривать  практичность?  К  обеденному  меню  присоединилось  отличное
вино...
     - А это, - сказал он, когда они  оказались рядом с  высокой  башней
из  черного стекла, - Дом Малайки. Неудачное имя, сэр. Как я понимаю, на
одном из мертвых языков оно означает "ангел".
     -  Ни  один  из  земных  языков  не "мертвый", - загадочно поправил
Цзе-Мэллори. А потом, помолчав, спросил: - Это тот, кого зовут Максимом?
     -  Ну  да.  Я-то  знаю, потому что в прошлом несколько раз выступал
здесь на вечерах. Этот, следующий, желтый -
     Но он увидел, что они не слушают. Оба остановились у черной башни и
подняли головы вверх, туда, где верхние этажи окружали  протоверанды  из
розового  хрусталя,  и  плотно  переплелась  пышная зелень висячих лоз и
воздушных кустов.
     -  Очень  удачно,  -  услышал  он замечание Трузензюзекса, - что вы
знаете друг друга. Это может облегчить определенные  дела,  а  может,  и
нет. Идемте, мы нанесем визит вашему мистеру Малайке.
     Флинкс был совершенно ошеломлен. Не потому ли они и наняли  его,  с
целью  подойти к самой грани невозможного? После короля и его министров,
семьи дралларских  торговцев-кочевников,  отправившихся  проявлять  свои
таланты  вне  планеты, являлись самыми богатыми и могущественными людьми
на планете. А некоторые, возможно, были и  побогаче,  так  как  величина
крупных  состояний  -  это  такое дело, куда даже монарх не мог соваться
безнаказанно.
     -  Это  всего  лишь  шапочное  знакомство, сэры! Что заставляет вас
верить, что он сделает что-нибудь иное, кроме как выпрет нас пинком  под
зад? Что заставляет вас верить, что он хотя бы встретится с нами?
     -  А  что  заставляет  вас  думать,  что  мы  не  можем   войти   в
ах-такой-недоступный  инурб? - уверенно ответил вопросом Трузензюзекс. -
Он встретится с нами.
     И двое направились по мощеной дорожке к большой арке входа в башню,
а  крайне  раздраженному  и   озадаченному   Флинксу   осталось   только
последовать за ними.
     Двойные двери из простого  резного  хрусталя  вели  в  коридор  под
куполом,  уставленный  статуями и увешанный картинами и мыслеграммами, в
которых даже неопытный глаз Флинкса мог увидеть большую ценность. Там, в
противоположном конце, находился единственный лифт.
     Они  остановились  перед  инкрустированным  платиной  деревом.   Из
решетки  репродуктора  на  одной  из  стен их приветствовал механический
женский голос:
     -  Добрый  день,  господа, и добро пожаловать в Дом Малайки. Будьте
добры сообщить о своем деле.
     Ну, теперь-то они покончат с этой дуростью! Требование предъявили в
высшей степени любезно, окружение тут приятное. Он заметил уголком глаза
искусно  разрисованную ширму, чуть колыхаемую слабым ветерком коридорных
вентиляторов. За ней, несомненно, находилось уже наведенное на них  дуло
лазерной  пушки  или другого негостеприимного прибора. В коридоре стояла
идеальная прохлада, но, тем не  менее,  он  почувствовал,  что  начинает
потеть.
     - Бывший Младший Советник и социолог  Бран  Цзе-Мэллори  и  старший
философ эйнт Трузензюзекс выражают свое почтение Максиму из Дома Малайки
и желали бы побеседовать с ним, если он дома и расположен к этому.
     Разум  Флинкса внезапно распахнулся от рванувшихся к выходу мыслей.
Неудивительно,  что  они  так  легко  прошли  мимо  охранника  у  ворот!

                                - 23 -

Церковник  и чистый ученый. Да притом высокого ранга, хоть Цзе-Мэллори и
сказал "бывший". Младший Советник - это, по  меньшей  мере,  планетарный
уровень. Он был менее уверен насчет важности Трузензюзекса, но знал, что
с уважением, испытываемым транксами к их философам или теоретикам, могло
соперничать  только  почтение  к  самым  почетным Матерям Улья и Старшим
Советникам Церкви. Мозг его переполнился вопросами, окрашенными столь же
неуверенностью,   сколь   и   любопытством.  С  какой  стати  две  такие
знаменитости сидели в заведении у Сморчка Симма? Почему  они  выбрали  в
гиды  его,  юнца,  ничто,  когда королевский министр мог предоставить им
царскую свиту? Ответ на это он прочел легко: инкогнито. Слово это многое
говорило,  а  подразумевало  еще  больше.  А в данную минуту что за дела
могут быть у двух таких изощренных умов с солидным,  твердо  стоящим  на
земле коммерсантом, вроде Максима Малайки?
     Покуда он ошеломленно задавал сам себе вопросы, не имевшие ответов,
находившийся   где-то  наверху  мозг  принял  решение.  Из  репродуктора
послышалось:
     -  Максим из Дома Малайки приветствует гостей, хоть он и поражен, и
обязательно побеседует с достопочтенными сэрами. Он желает, чтобы вы оба
-  - возникла пауза, покуда скрытый где-то глаз просканировал коридор, -
-вы трое поднялись наверх. Он сейчас находится на юго-западной веранде и
примет вас там немедленно.
     Голос из репродуктора, щелкнув,  смолк,  и  сразу  же  раздвинулись
искусно  выкрашенные  под  дерево двери. Человек и транкс без дальнейших
приглашений вошли в кабину. Флинкс секунду размышлял, последовать ему за
ними или бежать, как от черта, но Цзе-Мэллори решил за него.
     - Не стойте тут, разинув рот, юноша. Разве вы не слышали,  как  нам
сказали, что он желает видеть нас троих?
     Флинкс  ни  в  чем  не  обнаружил  подвоха.  Он  шагнул   в   лифт.
Разместились  они  все  в нем более чем удобно. Он и прежде бывал в этом
доме, но если он в чем и был уверен сейчас, так это в  том,  что  теперь
его  вызвали  не  для  выступления.  И  это не вход для слуг, которым он
пользовался прежде. Тихий свист воздуха от закрывшихся дверей  прозвучал
в его ушах с громкостью взрыва.
     Когда они поднялись, их встретил высокий человек-скелет, облаченный
в  черно-алые цвета семейства Малайки. Он ничего не сказал и провел их в
помещение, которого Флинкс прежде не видел.
     Противоположный  конец помещения выглядел уходящим в открытое небо.
На самом деле это была одна из больших хрустальных  протоверанд.  Именно
они-то  и придавали этому району Драллара вид усыпанного драгоценностями
леса. Он на мгновение вздрогнул, когда ступил на  то,  что  походило  на
гладкое  ничто.  Двух  ученых это, казалось, ничуть не трогало. Он ходил
прежде по такому полу, когда выступал, но тот был непрозрачным,  а  этот
совершенно прозрачен, лишь с намеком на розовый цвет, до самой земли. Он
поднял взгляд, и головокружение прошло.
     Мебель  тут стояла сплошь красно-черная, со случайным пятном яркого
цвета здесь и там от какого-либо импортного  предмета  или  произведения
искусства.  В  воздухе витали густые пары фимиама. Вдали начало садиться
солнце Мотылька, погружаясь в  непрерывный  редкий  туман.  На  Мотыльке
темнело рано.
     На одной из многочисленных  больших  пушистых  кушеток  сидели  две
фигуры.  Одну он узнал сразу же: Малайка. Другая - поменьше, белокурая и
с совершенно иными формами. Большую часть ее покрова составляли длинные,
до талии, волосы.
     Голос, грохотавший  из  горла  с  толстыми  мускулами,  походил  на
оживающий спящий вулкан:

                                - 24 -

     - Же!  Вот  и  наши  гости.  Сиссиф,  дорогая,  беги  и  стань  еще
прекрасней, Ндийо?
     Он оглушительно чмокнул ее в  щеку  и  направил  вон  из  помещения
звучным  шлепком  по  самой выдающейся части ее тела. "А у него новая, -
подумал Флинкс. - Блондинка  и  с  немного  более  зрелой  фигурой,  чем
последняя."   Вкусы  торговца  явно  росли  вместе  с  животом.  Правда,
последний пока еще только чуточку бросался в глаза.
     -  Ну  и  ну!  - прогремел Малайка, сверкнув с эбеново-черного лица
белыми зубами, заискрившимися среди клочьев кудрявой бороды.  Он  в  два
шага подошел к ним и пожал руки. - Бран Цзе-Мэллори и эйнт Трузензюзекс.
Узитави. Тот самый Трузензюзекс?
     Инсектоид исполнил еще один из своих медленных грациозных поклонов:
     - Вынужден признать себя виновным в предъявленном обвинении.
     Флинкс  нашел  время  восхититься  способностями  инсектоида. Из-за
природы  их  физиологии  движения  транксов  бывали  крайне  скованными.
Увидеть,   чтобы  транкс  кланялся  так,  как  Трузензюзекс,  доводилось
исключительно редко.
     Когда  Челанксийское  Содружество  еще  только образовывалось, люди
дивились искрящейся голубой и зеленоватой гамме тел транксов и  обмирали
от  испускаемого  ими естественного аромата. И сокрушенно гадали, какими
транксы найдут их самих, тусклых, вонючих,  мягких.  А  транксы  увидели
гибкость  в  паре с твердостью, с которыми ни один транкс никак не мог и
надеяться  соперничать.  Вскоре  гастролирующие  танцевальные  труппы  с
гуманоидных  планет  вошли в число самых популярных видов выступлений на
сценах транксийских колоний и метрополии.
     Но,  по  меньшей  мере, от грудной клетки и до макушки Трузензюзекс
производил впечатление сделанного из резины.
     Малайка  закончил обмениваться рукопожатиями с ними обоими, а затем
преподнес Флинксу еще один небольшой сюрприз. Вытянув голову, коммерсант
коснулся носом антенны инсектоида. Так человек мог ближе всего подойти к
исполнению традиционного приветствия транксов путем переплетения антенн.
Но,  впрочем,  напомнил  он  себе, человек, ведший дела со столь многими
расами,  обязан  знать  все  жесты  ради  обыкновенной  вежливости  -  и
коммерции.
     - Садитесь! Садитесь! - проревел  он  тоном,  который,  несомненно,
считал  мягким.  -  Какого  вы  мнения  о  моей  маленькой мвензангу, а?
Спутница, - добавил он, видя их озадаченность, и дернул  головой  в  том
направлении, куда удалилась девушка.
     Цзе-Мэллори ничего не сказал, хватило и огонька, вспыхнувшего в его
глазах. Трузензюзекс пошел дальше:
     - Если  я  правильно  понимаю  текущие  человеческие  ценности,  то
рискнул  бы  сказать,  что  такие пропорции мраморных тел по отношению к
ширине тазовой области рассматриваются как необыкновенно эстетичные.
     -  О, звезды! - заржал Малайка. - Вы, сэр, бесспорно, ученый. Какая
сила наблюдательности! Что я могу предложить вам выпить?
     - Мне - имбирный лимонад, если у вас есть хорошего года.
     - Пхе! Есть, положитесь на мое слово, сэр, вы найдете его  приятным
на вкус, если вы тот самый Цзе-Мэллори, о котором я слышал. А вам, сэр?
     - У вас случайно не найдется немного абрикосового бренди?
     -  Ого!  Не  только  ученый,  но  и  гурман!  Думаю,  мы сможем вас
обеспечить,  дорогой  философ.  Но  для  этого  понадобиться  вылазка  в
погреба. Я не часто принимаю таких знающих толк гостей.
     Тень, провожавшая их от лифта, все еще маячила, словно  призрак,  в
глубине помещения.

                                - 25 -

     - Позаботься об этом, Вульф. - Страж незаметно поклонился  и  ушел,
волоча  ноги, прихватив с собой нечто, витавшее в воздухе. Флинкс, более
чувствительный к этому, чем другие, почувствовал облегчение, избавившись
от его присутствия.
     Теперь этот сердечный голос в первый  раз  несколько  утратил  свой
добродушно-шутливый тон.
     - Же? Что привело вас сюда,  в  Драллар?  И  притом  втихую.  -  Он
переводил быстрый взгляд с одного невозмутимого лица на другое, медленно
оглаживая свою густую ассирийскую бороду. - Как  ни  сильно  льстит  это
моему  самолюбию,  я  не  могу  поверить, что такой въезд украдкой в наш
прекрасный  город  совершили  только  ради  удовольствия  составить  мне
компанию.  -  Он  выжидательно нагнулся вперед на манер, предполагавший,
что он умел нюхом чуять деньги, по меньшей мере, ничуть не  хуже  Мамаши
Мастифф.
     Малайка уступал ростом Цзе-Мэллори, но почти вдвое превосходил  его
по  ширине  и  обладал  телосложением отставного борца. На смуглом лице,
носившем  чекан  королей  древней  Мономотапы   и   Зимбабве,   сверкали
потрясающе  белые  зубы. Из рукавов небрежно подпоясанного полушелкового
халата без швов высовывались массивные волосатые руки. И ноги под  стать
им,   крепкие   на  вид,  как  железное  дерево  Мотылька,  выпирали  из
плиссированных  складок  на  коленях.  Короткие  узловатые   пальцы   на
вывернутых  наружу  ступнях  обладали  большим  сходством с кишевшими на
таких растениях древесными паразитами. По крайней мере, на  одной  ноге.
Другая,  знал  Флинкс,  кончалась  у  колена. Подзаправленные кредитами,
хирурги-протезисты сделали ему все возможное и невозможное, чтобы  левая
стопа   соответствовала   своему   естественному   эквиваленту   справа.
Соответствие было не совсем идеальным.
     Настоящую,  как  узнал  Флинкс  на  одной  из  вечеринок Малайки от
разговорчивой молодой женщины,  коммерсант  потерял  еще  в  юности.  Он
занимался  добычей мехов на планете мелкого солнца из созвездия Дракона,
когда на его отряд напал ледовый ящер. Попавшись довольно глупо, вдалеке
от  своего  оружия,  они  беспомощно  смотрели,  как хищник инстинктивно
выбрал самого слабого члена их отряда, юную бухгалтершу. Вмешался только
один  Малайка. Не имея подходящего оружия, он заставил зверя задохнуться
очень простым приемом: вогнал тому в глотку свою левую  ногу.  Никто  не
ожидал  от  прагматичного  коммерсанта такого крайне смелого поступка. К
несчастью, к тому времени,  когда  его  смогли  доставить  в  достаточно
оснащенный госпиталь, конечность уже не поддавалась никакому лечению.
     - Мы не намерены вас обманывать и не думаем, что  это  удалось  бы,
друг  Малайка.  Нам действительно случилось напасть на след того, что, у
нас имеются веские причины так  думать,  вы  сочтете  ценным.  Для  нас,
однако,   это  означает  намного  больше,  чем  жалкие  несколько  сотен
миллионов кредитов.
     Флинкс сглотнул.
     - Но, - продолжил Цзе-Мэллори, - наши личные ресурсы ограничены,  и
поэтому  мы  вынуждены,  хоть  и  с  неохотой, искать сторонний источник
помощи. С открытым кредитом и закрытым ртом.
     - И поэтому вы направили стопы ко мне. Ну и ну! Кажется, я все-таки
буду польщен. Я бы был нечестен, если бы сказал, что мне это не  льстит.
Тем  не  менее,  вы,  разумеется,  должны  доказать,  что то, на что вам
требуется моя финансовая поддержка, принесет мне  прибыль  -  в  твердых
кредитах,  а не в чем-то неосязаемо-философском. Прошу прощения, друзья.
Расскажите мне побольше об этой штуке, что  стоит  намного  больше,  чем
всего лишь несколько миллионов кредитов.
     - Мы ожидали от вас именно  такой  реакции.  Любая  другая,  честно
говоря,  вызвала  бы  у  нас подозрения. Это - одна из причин, почему мы
чувствуем, что можем быть откровенными с вами.

                                - 26 -

     -   Меня   очень   утешает   сознание  того,  что  вы  заранее  все
предусмотрели в моем поведении, - сухо сказал Малайка. - Продолжайте же.
     -  Мы могли бы обратиться в правительственную организацию, но самые
лучшие из них, несмотря на официальные заявления Церкви, чересчур  часто
коррумпированы.  Мы  могли  бы  обратиться  и в крупную филантропическую
организацию. А они чересчур подвержены шоку. В конечном итоге мы решили,
что   лучше   всего   обратиться  туда,  где  обещание  большой  прибыли
гарантирует эксклюзивность нашего предприятия.
     -  А  если  предположить,  что  я  соглашусь  вложить  феда  в  это
предприятие, какие у вас гарантии, что я тут же не убью  вас,  если  оно
окажется   успешным,   и   не   вернусь   с  предметом  поиска  и  двумя
аннулированными чеками?
     -  Очень  простые.  Во-первых,  как  бы  странно это ни звучало, мы
знаем, что вы в своих делах человек  надежный  и  разумно  честный.  Это
оказалось  среди наилучших ваших товаров и окажется еще не раз, несмотря
на  тот  кровожадный  образ,  который  ваши  публицисты  любят  рисовать
доверчивой  публике.  Во-вторых,  мы  не  знаем, что мы ищем, но узнаем,
когда найдем. И есть великолепная возможность, что мы вообще  ничего  не
найдем.  Или,  что  еще хуже, что-то будет найдено, но останется для нас
никчемным из-за своей непостижимости.
     -  Хорошо!  Любые  другие  соображения  и подозрения появились бы у
меня! Мне становится все  любопытней  и  любопытней.  Снизойдите  к  уму
бедного  невежественного  торговца,  разъясните  мне. Почему ко мне, пор
фавор?
     Трузензюзекс   проигнорировал   каламбур   и   сделал  транксийский
эквивалент пожатия плечами.
     -  Кто-то  же нужен. Как уже упоминалось, ваша репутация в бизнесе,
известном своими законами джунглей, заставила  моего  брата  по  кораблю
избрать  вас. - "Еще одно откровение", - подумал Флинкс. - А сам Мотылек
близок к нашей цели - лишь в относительном смысле, так что вам  было  бы
мало толку и много расходов пытаться найти ее самостоятельно. К тому же,
еще одно покинувшее Мотылек судно ничего не будет  значить  при  здешнем
постоянном  потоке  межзвездных  перелетов.  Здесь  наш  курс не вызовет
подозрений, тогда как в каком-либо ином месте он мог бы навести  кого-то
на нежелательные размышления. А торговцы часто летают, описывая