вождя. Но, казалось,
Трубач  этого  не  понимал.  А  может  быть,  эта  должность  ему  настолько
осточертела, что ему было на все наплевать. У Ива создалось впечатление, что
к моменту его появления  Трубач  готов  был  уже  просто  сбежать  от  своей
разношерстной армии.  Поэтому  появление  Ива  он  встретил  с  нескрываемым
энтузиазмом и тут  же  выразил  желание  уступить  все  полномочия,  как  он
выразился, "тому, кто все это затеял". Иву с великим трудом удалось  убедить
его, что это невозможно. Во время бурной беседы, продолжавшейся  почти  пять
часов подряд, все аргументы Ива он заключал коротким резюме:
   - Ну и хрен с ним. Я уйду подальше за Косой хребет, и пусть он подавится.
   Как ни странно, убедила Трубача шпага. Когда Ив, уверенный, что  все  его
неуклюжие попытки совершить  революцию  закончатся  с  уходом  Трубача,  уже
совсем было отчаялся его уговорить, ему в голову пришел еще один довод:
   - Если барон захочет тебя достать, его не остановит никакой лес.  Объявит
цену за голову, и сюда ринется с десяток "грязных контор".  Они,  если  надо
будет, просто вырубят весь твой лес.
   Трубач пренебрежительно скривил губы, а Ив, рассвирепев, выхватил шпагу и
с размаху рубанул под корень сосну метров двух в  обхвате,  забыв,  что  это
лезвие теперь может рубить даже келемит. Шпага с легким  свистом  перерубила
ствол, и величественное дерево, мгновение еще постояв, начало валиться прямо
на оторопевшего Трубача. Ив еле успел за шиворот  оттащить  его  в  сторону.
Когда они оба немного пришли в себя, Ив искоса взглянул на Трубача,  который
продолжал ошалело пялиться на свежий пень, и спросил:
   - Понял?
   Тот посмотрел на него несколько странным взглядом  и  неожиданно  кивнул.
После чего обхватил голову руками и долго сидел так,  не  говоря  ни  слова,
потом обреченно покачал головой и вздохнул:
   - Ладно, я согласен.
   С тех пор он безропотно исполнял  свои  обязанности  руководителя,  делая
это, однако, без огонька и инициативы.
   Трубач поднялся, мотнул головой, стряхивая усталость, мрачно посмотрел на
Ива и, нахохлившись, молча двинулся вперед, не давая себе  труда  убедиться,
идут ли за ним следом.
   К вечеру они вышли к подножию Двузубой горы. Весь ее склон  был  испещрен
отверстиями пещер, словно головка настоящего женевского сыра.
   Когда люди разместились наконец по переходам и тоннелям, где  было  более
или менее сухо, Ив позволил себе забраться в  небольшую  пещеру,  в  которой
располагался сам Трубач с двумя десятками своих ближайших  соратников.  Всех
их объединяла не столько какая-то общая идея, сколько то, что им всем  ни  в
коем случае нельзя было попадаться в руки барону. Ив  лег  на  охапку  сухой
травы рядом с костром.  Трубач  молча  сидел  в  дальнем  углу,  как  обычно
протирая свой  арбалет.  Хотя  какой  ущерб  вода  могла  нанести  титану  и
армированному пластику, Ив представить себе не мог.
   Ужин, состоявший из  размокших  лепешек  и  вяленого  мяса  трезуба,  был
поглощен быстро, после чего все в молчании  начали  устраиваться  спать.  Ив
долго лежал без сна. Все происшедшее с ним за последнее время  казалось  ему
каким-то странным водоворотом, в котором он ни в коем случае не  должен  был
оказаться. Ив невольно поежился. Тому, что было с  ним  прежде,  еще  как-то
можно было найти вполне логичное объяснение. Он собирался быть студентом - и
в конце концов стал им. Он был дюжим парнем,  любившим  потасовки  во  время
празднования Дня Обретения земли, когда фермеры Пакрона  сходились  на  Поле
посадки, - не в этом ли корни того, что он стал потом благородным доном?  Но
то,  чем  он  занимался  последние  полгода...  Он  никогда  не  хотел  быть
капитаном. Даже место командира  абордажной  группы  Ив  соглашался  занять,
только когда в их группе не оказывалось никого более опытного. Это  был  уже
вопрос не престижа, а долга. И однако же несколько месяцев назад он построил
свой корабль, набрал команду и стал капитаном. Раньше он просто свалился  бы
на планету, выпустил кишки барону, стараясь, конечно,  чтобы  не  пострадало
слишком много "черноногих", но особо не сожалея, если б такое  случилось,  и
исчез бы отсюда, абсолютно не думая о том,  что  упавшую  власть  попытается
поднять слишком много рук и на Варанге может начаться кровавая междоусобица.
А сейчас он торчит на планете вот уже больше полугода, и все лишь для  того,
чтобы этого не произошло. Хотя свои собственные проблемы он мог бы решить за
пару дней. Прежде Ив  и  думать  не  думал,  что  может  командовать  чем-то
большим, чем тремя, самое большее - пятью десятками донов абордажной группы,
которым зачастую требовалось просто дать команду, а что и  как  делать,  они
уже знали сами,  а  теперь  вот  двигал  сотнями  людей,  зачастую  даже  не
осознающих, что они действуют по чьему-то  плану,  а  не  просто  подчиняясь
неумолимым обстоятельствам. Но не это удивляло Ива больше всего. Первые  два
месяца он в сопровождении охотника по  прозвищу  Трезубья  Губа  -  его  так
прозвали еще в детстве, когда детеныш трезуба порвал ему лицо, - мотался  по
расположенным у леса деревням, выискивая недовольных, агитируя против барона
и рассылая гонцов в другие селения. И только когда барон  разместил  повсюду
гарнизоны мулинеров и походы Ива стали небезопасны, правда  скорее  для  его
сторонников, абсолютно  незнакомых  с  основами  агентурной  работы,  у  Ива
появилось наконец время, чтобы спокойно поразмышлять и припомнить все, что с
ним произошло. Тогда-то он и обнаружил нечто странное  в  том,  как  к  нему
относились встречавшиеся ему люди. Все  началось  с  того  момента,  как  он
улетел с Рудоноя. Кого бы  он  ни  встретил  после  этого,  все,  как  один,
почему-то мгновенно признавали  за  ним  неотъемлемое  право  командовать  и
распоряжаться. Ничего похожего на подобное отношение Ив не чувствовал,  даже
когда был командиром абордажной группы. Там это право он приобретал  как  бы
на время, пока был командиром по должности. Но и Иреноя, и Уэсида, и Ахмолла
Эррой,  и  даже  такой  индивидуалист,   как   Трубач,   и   множество   его
собеседников-крестьян вели себя так, словно знали -  это  право  принадлежит
ему изначально, и не имеет значения,  кто  он  и  что  он.  А  Ив  постоянно
подчеркивал, что он всего лишь посланник Трубача.
   Временами Иву казалось  даже,  что  барон,  Остан  и  отец  Иеремия  тоже
каким-то образом испытали на себе странное влияние его личности и что,  если
бы не это, его "проделки" в поместье закончились бы гораздо раньше. Да  и  в
том, что повстанческая армия, или, скорее, жалкая пародия на нее, до сих пор
не разбежалась, была немалая заслуга этой его новой и странной  особенности.
Ив полночи ворочался с боку на бок, пытаясь понять, в чем причина и не стоит
ли  за  этим  Творец.  Изменив  так  сильно  его  тело,  не  изменил  ли  он
одновременно и его мозг? Но если так, то почему это стало  ощущаться  только
сейчас? Ведь за все девять лет на Симароне он не  замечал  за  собой  ничего
подобного.
   Как и прежде. Ив так ни до чего и не додумался. Все может  быть.  С  этой
мыслью Ив заснул.
   Наутро они приступили к обустройству лагеря.  Трубач  полагал,  что  если
барон не засечет их в ближайшие две недели, то они смогут продержаться здесь
всю зиму. Снежные бури,  которыми  славилась  Варанга,  делали  невозможными
полеты поисковых глидеров.  И  до  весны  единственными  врагами  оставались
только морозы и голод. Трубач был так уверен в этом, что когда Ив  попытался
заговорить с ним о зимовке, то не дал ему даже открыть рот:
   - Если каждый из "лесовиков" принесет за зиму по паре  двухвостых  лосей,
то мы каждый день будем есть мясо от пуза, а  желтой  крапивы  от  цинги  мы
можем набрать за два дня, ее здесь немерено.  Ну  а  коли  этим  хлорелловым
поросятникам не понравится такая жратва, то  пусть  катятся  на  все  четыре
стороны.
   Ив тогда только вздохнул. Если вопрос с провиантом  вроде  бы  поддавался
решению, то моральный  дух  войска  дошел  до  нижнего  предела.  Когда  сам
предводитель так отзывается о  большей  части  своей  армии,  что  уж  тогда
говорить об остальных. Как бы там ни было, пока что все говорило о том,  что
им удастся перезимовать в этих пещерах. У барона  не  было  ни  достаточного
количества глидеров, ни доступа к спутникам. И вряд ли над  Варангой  висели
конструкции, имеющие сколько-нибудь хорошее разрешение. Скорее всего, просто
болталась  пара  дешевых  и   потому   крайне   примитивных   многоканальных
ретрансляторов. Так что барон мог засечь их стоянку только случайно.
   Обдумав все  как  следует.  Ив  подкинул  Трубачу  идею  заняться  боевой
подготовкой. Конечно, он  не  рассчитывал,  что  эту  толпу  крестьян  можно
превратить в войско,  способное  противостоять  инопланетникам  барона.  Тем
более что из оружия у них было всего полсотни охотничьих арбалетов,  десяток
парализаторов, отобранных Трубачом и его товарищами у надсмотрщиков во время
побега,  и  лучевой   пистолет,   который   Ив   прихватил   у   одного   из
охранников-инопланетников, покидая поместье. Ах да, еще была его шпага, и он
бы никому  не  советовал  пренебрегать  ею.  Просто  невероятно,  что  может
натворить опытный фехтовальщик с добрым клинком в  руках.  Однако  это  было
все. Вооружение остальных состояло из нескольких десятков пик,  переделанных
из ручных кос-литовок и двузубых вил, и дубья. И хотя мулинеры в большинстве
своем были вооружены  не  лучше  да  и  боевой  дух  имели  ненамного  выше,
оставалась еще сотня головорезов инопланетников, имевшая на вооружении штуки
три, не меньше, станковых лучеметов. А для них даже метровый слой камня - не
преграда. Они могут достать их даже в этих пещерах и даже с глидеров. Однако
основную массу войска барона составляли мулинеры, и Ив хотел добиться  того,
чтобы повстанцы смогли противостоять хотя  бы  им.  При  этом  он  прекрасно
понимал, что, если бы ему вздумалось завтра же  затеять  занятия  по  боевой
подготовке, все кончилось бы лишь  тем,  что  большая  часть  войска  просто
разбежалась бы, включая всех охотников. Остальные, возможно, подчинились бы,
но толку от этих учений было бы немного. Пределом мечтаний этих  людей  было
одно - где-нибудь отсидеться, пока все не наладится  само  собой.  Так  что,
если бы барон не объявил, что каждого появившегося из леса будет  вешать  на
ближайшем суку, и не проделал бы это с десятком крестьян, из которых  только
двое действительно шли из леса, эти горе-повстанцы, сохраняя веру в то,  что
смогут вымолить прощение у барона, к примеру выдав ему своих товарищей,  уже
давно разбежались бы. Однако барон не пожелал и слышать об  этом.  Возможно,
он просто понимал, что из крестьян проводники аховые. А потому решил нагнать
страху. Барон применял эту методу  всякий  раз,  когда  встречал  какое-либо
затруднение. Таким образом, всем стало ясно, что рассчитывать на  милосердие
барона Юкскуля бессмысленно. И никто - ни крестьяне, ни охотники, даже те из
них, кто не присоединился к Трубачу, - больше судьбу испытывать не решался и
носу из леса не казал. Но это отнюдь не означало, что они не  могут  выбрать
для зимовки какое-нибудь  другое,  более  подходящее  местечко.  Нужна  была
какая-то очень веская причина для того, чтобы  подвигнуть  людей  на  что-то
большее, чем просто забиться в щель и ждать неизвестно чего.  Ив  уже  давно
ломал голову над этим. Однако, как с ним бывало и раньше, шанс появился  сам
собой.
   В то утро лагерь проснулся поздно. Четырехдневный марш по лесу в условиях
непрекращающегося  дождя  всех   утомил,   и   люди   впервые   наслаждались
возможностью поспать на сухом. К тому же дождь наконец прекратился и пахнуло
теплом, столь редким в такую позднюю  пору,  а  сквозь  разрывы  туч  начало
проглядывать солнышко. Из расщелин и пещер потянулись кверху  тонкие  дымки,
на камнях и ветвях редких деревьев заполоскалось на  ветру  свежевыстиранное
белье. Это женщины, которых в их отряде насчитывалось около  трех  десятков,
захлопотали, налаживая нехитрый быт.
   До обеда  все  было  спокойно,  и  даже  неприязнь  между  крестьянами  и
охотниками, из-за которой за  последние  недели  у  них  случилась  не  одна
стычка, вроде бы немного поутихла. Ив даже заметил несколько смешанных групп
- люди  степенно  переговаривались,  развалившись  на  солнышке  и  блаженно
вытянув натруженные за последние дни ноги. И потому решил,  что  впервые  за
последние две недели может позволить себе ненадолго отлучиться из лагеря. Он
подошел к  Трубачу,  сказал  ему,  что  хочет  прогуляться  по  окрестностм,
подозвал Трезубью Губу, и они пошли.  Однако  не  успели  они  удалиться  от
лагеря и на пару миль, как Трезубья Губа, шедший впереди, вдруг насторожился
и, сделав Иву знак рукой, опустился на колено и стал всматриваться в  землю,
укрытую пожухлой травой. Потом резво вскочил и повернулся к Иву:
   - Убей меня бог, если здесь не прошел Пересмешник. Да  как  торопился.  -
Охотник замолчал, отряхивая штаны, и сказал просительным тоном:  -  Надо  бы
вернуться в лагерь. Если уж старина  Пересмешник  выбрался  из  своей  норы,
значит, произошло что-то очень серьезное.
   Поскольку это была самая длинная фраза, которую Ив слышал  когда-либо  от
Трезубьей Губы, у него не возникло ни малейших сомнений в том, что так оно и
есть. Они пошли обратно.
   Подойдя к углу дома, Ив остановился, прижавшись грудью к  стене,  и  стал
потихоньку высовывать голову. Так был шанс, что,  даже  если  на  этот  угол
направлен охранный  сенсор,  он  не  сможет  зафиксировать  нарушение  луча.
Простенькие  переносные  датчики,  реагировавшие  на  эффект   доплеровского
смещения или изменение интерферентной картины, были достаточно  надежны,  но
имели слишком примитивный блок по предупреждению  ложных  срабатываний.  Так
что, если гипотетический нарушитель, вместо того чтобы мчаться сломя голову,
полз как черепаха, - датчики его не замечали. И хотя состояние  электронного
арсенала барона, с которым Ив был достаточно хорошо знаком, вполне допускало
предположение  о  том,  что  датчиков  могло  не  быть  вовсе,  Ив  все-таки
предпочитал не рисковать. Во всяком  случае,  после  пятидневной  подготовки
налета  провалиться  из-за  дурацкого  примитивного  доплеровского  "ревуна"
размером с пуговицу было бы глупо.
   Когда они с Трезубьей Губой вернулись в лагерь, тот напоминал муравейник,
разворошенный трезубом. Крестьяне и охотники столпились  у  пещеры  Трубача.
Крестьяне возбужденно  о  чем-то  переговаривались,  охотники  с  сумрачными
лицами сноровисто проверяли свои арбалеты.  Когда  Ив,  слегка  запыхавшись,
влетел в круг, все повернулись к нему и  как-то  невольно  подтянулись.  Ив,
мельком взглянув на них, прошел в пещеру Трубача. Трубач был полностью готов
к выступлению. Увидев Ива, он задиристо вскинул голову, как бы заранее давая
понять, что уже принял решение и не собирается слушать  никаких  возражений.
Ив молча посмотрел по сторонам, вежливо кивнул  седому  как  лунь  охотнику,
который, по-видимому, и был Пересмешником, и спокойно спросил:
   - Что случилось?
   Трубач еще выше вскинул голову:
   - Мы уходим.
   - Куда?
   - Барон захватил братьев Лосятников и Бритоголового. Бритоголового тут же
вздернул и пообещал сделать то же с младшим из Лосятников, если  старший  не
поможет ему отыскать наш лагерь.
   Ив задумался. Это было серьезно. Охотники знали эти леса  как  свои  пять
пальцев, и если у барона появится проводник из охотников, он найдет  их  еще
до того, как выпадет снег. Из этого  следовало,  что  захваченных  охотников
необходимо было освободить. Ибо любой другой исход, каковой, рассуждая чисто
гипотетически, он мог бы организовать, скажем, смерть заложников, немедленно
вызвал бы резко отрицательную реакцию со стороны остальных охотников. А  без
них зиму в лесу не пережить. Однако глупо было бы рассчитывать, что барон не
учел попытки освободить пленников. Будь Ив на месте Трубача,  он  постарался
бы оттянуть выступление, чтобы устроить ловушку. Ив поднял голову:
   - Что ж, надо все хорошенько обдумать. Трубач взорвался:
   -  Чего  тут  думать!  Пока  мы  будем  думать,  они  прикончат   братьев
Лосятников. Мы уходим, и прямо сейчас.
   Ив окинул взглядом суровые лица и  понял,  что  отложить  выступление  не
получится. А потому молча шагнул вперед и, подхватив свой  заплечный  мешок,
повернулся к Трубачу:
   - Насчет немедленного выхода ты прав. Но думать никогда  не  вредно.  Тем
более мы можем делать это на ходу. Кстати, где они их держат?
   Трубач и Пересмешник переглянулись, потом седой охотник нехотя ответил:
   - В Тремирое, в подвале дома шерифа. Ив кивнул. Он бывал в этой  деревне.
До Тремироя было около трех суток пешком.
   - Ладно, по пути все расскажете. - Ив вплотную приблизился  к  Трубачу  и
тихо сказал: - Мы идем, а ты остаешься.
   - Что-о-о?! - Трубач аж задохнулся от  возмущения.  -  Да...  я...  да...
ты...
   Но Ив не дал ему закончить:
   - И ты, и часть охотников  останетесь  здесь.  С  остальными  пойду  я  и
несколько крестьян.
   - Да что смогут сделать эти хлорелловые поросятники?! - заорал Трубач.
   - То же, что и охотники. А если ты собираешься перестрелять из  арбалетов
всю банду барона, то можешь просто добежать до ближайшего дерева на опушке и
повеситься. Результат будет тот же, только менее болезненный. - Ив замолчал.
Его так и подмывало сказать что-нибудь ехидное, но он удержался. - И вообще,
как ты себе это представлял? Пройтись по деревне, постучаться в калитку дома
шерифа, который,  насколько  мне  помнится,  находится  в  самом  центре,  и
попросить барона отпустить братьев - так, что ли?
   Трубач замялся, потом раздраженно буркнул:
   - Там посмотрим.
   - ТАМ будет поздно, - жестко сказал Ив, обводя взглядом присутствующих  и
мимоходом отметив про  себя,  что  Пересмешник  во  время  его  разговора  с
Трубачом стянул шапку с головы. Он сбавил тон: - Как ты помнишь, у меня есть
некоторый опыт в том, что касается  наших  проблем  с  бароном.  Позволь,  я
попробую применить свои таланты еще раз.
   Трубач застыл с озадаченным видом. Видно было, что такой вариант развития
событий ему крайне не по душе. Но он понимал, что и на этот раз Ив предложил
более разумный план. Если  бы,  не  дай  бог,  с  ним  и  охотниками  что-то
случилось, то крестьяне в  лесу  не  выжили  бы.  Да  даже  если  бы  что-то
случилось только с ним  одним,  охотники  могли  бы  запросто  уйти  уже  на
следующий день. И все же... Трубач сделал последнюю попытку возразить,  хотя
в его голосе уже чувствовалась обреченность:
   - И все равно я должен идти.
   Ив почувствовал, что его одолевает злость: в конце концов, какого дьявола
он должен разводить тут дипломатию?
   -  А  ты  знаешь,  что  такое  доплеровский  датчик?  А  как   определить
установленную мощность парализатора по свечению дульного кристалла, а  каков
радиус действия станкового лучемета? - Ив покачал головой и закончил жестким
тоном: - В этой операции должен быть один командир, а как это сделать,  если
мы будем там оба?
   Когда Ив замолчал, в пещере повисла напряженная тишина. Слышалось  только
тяжелое дыхание. Ив уже мягче добавил:
   - Ты останешься здесь и начнешь делать из этих людей бойцов, а я  приведу
тебе братьев Лосятников.
   Трубач пристально посмотрел ему в глаза и, вздохнув, согласно кивнул:
   - Ладно.
   Ив молча положил руку на плечо Трубачу  и  примирительно  улыбнулся  ему.
Однако времени на пустые разговоры больше не было. Ив наклонился к  Трубачу,
заговорил вполголоса:
   - Сейчас мы выйдем, и ты отберешь людей, которые пойдут со мной.  Мы  тут
же отправимся, а ты на всякий  случай  примешь  меры,  чтобы  никто  не  мог
незаметно подобраться к лагерю. И  сегодня  же  вечером  собери  крестьян  и
объяви о дальнейших планах. А то они всю ночь просидят  без  сна,  опасаясь,
что вы не выдержите и помчитесь за нами вдогонку, а их бр