. - Тогда я вряд ли успею завтра к  утру,
если даже займусь им немедленно.
   Белобрысая  Грета  нахмурилась,  размышляя,  и  со  вздохом  поднялась  с
табуретки:
   - Ну что ж, парень, я пришлю ребяток завтра к десяти. Ты  уж  постарайся,
ладно?
   Она нерешительно посмотрела на банки у себя в корзине  и,  махнув  рукой,
бросила ему одну:
   - На, это задаток.
   Убогий поймал банку на лету, сглотнул слюну и протянул ее обратно:
   - Извините, мадам, но вынужден отказаться. Вряд ли эта  банка  доживет  у
меня до утра, а ведь может оказаться, что я ничего не смогу сделать.
   Белобрысая Грета покачала перед собой ладонью:
   - А и пес с ним. Я побывала уже во всех лучших  мастерских,  и  никто  не
взялся помочь. Даже мастер, ставящий шунты. Можешь считать это  подарком.  А
уж если сделаешь, то не пожалеешь. -  С  этими  словами  она  повернулась  и
направилась к выходу.
   Убогий подождал, пока  захлопнется  входная  дверь,  и  метнулся  в  угол
мастерской. Там он вытащил из стены камень, затолкал  в  отверстие  банку  и
вбил камень на место. Его компаньоны уж как-нибудь обойдутся без мяса, а для
него этот подарок просто манна небесная. Он замер, рисуя в воображении  пир,
который устроит себе сегодня  вечером,  и  тут  вдруг  почувствовал,  что  в
комнате он не один.  Это  было  словно  ушат  холодной  воды.  Убогий  резко
повернулся, готовый разразиться бранью, и... замер на месте  с  открытым  от
удивления ртом.
   - Ну что, сын мой, явилось ли тебе чудо Господне?  -  прогремел  у  двери
трубный глас фра Така.
   Убогий, недвижно застывший  в  углу,  стряхнул  наконец  оцепенение  и  с
широкой улыбкой шагнул вперед,  раскрыв  объятия  неожиданному  гостю.  Этот
человек ухитрился всего за пару  не  самых  приятных  дней  стать  для  него
намного ближе и роднее, чем все, кто встретился ему за последний год.
   - Ну что ж, уважаемый мастер, - сказал фра  Так  через  некоторое  время,
сидя на табурете и прихлебывая горячий отвар из сушеного  чайного  гриба,  -
ты, как я вижу, неплохо устроился.
   - Можно сказать и так, - улыбнувшись, согласился Убогий, со стуком вогнав
на место батарею  ручного  фонаря  и  протягивая  его  подошедшему  меж  тем
клиенту:
   - Получайте.
   Тот обрадованно схватил фонарь, несколько раз щелкнул кнопкой,  проверяя,
как он работает, и, подозрительно покосившись  на  фра  Така,  протянул  Иву
треснутый стеклянный плафон с оббитым краем,  в  котором  лежало  с  десяток
слизняков.
   - Не сомневайтесь, мастер, это из моего особого тоннеля, -  прошептал  он
на ухо мастеру. - "Белолицые" о нем не знают, и потому там никогда не бывает
"травилки".
   Убогий кивнул. Это были обычные местные байки.  Откуда  взяться  каким-то
тайным тоннелям на глубине почти полутора  километров,  если  все  они  были
проложены по  планам  компании  и  машинами  компании?  Однако  он  не  стал
отказываться. Кто его знает, возможно, слизняки вполне съедобны, а если так,
то плата выходила даже щедрой. Впрочем, это как раз  и  усиливало  сомнения.
Альтруисты и меценаты здесь не выживали.
   Когда за посетителем  закрылась  дверь,  Убогий  с  хрустом  потянулся  и
повернулся к фра Таку:
   - На сегодня все. - Он бессильно опустил руки. - Извини, старина, не могу
пригласить тебя в бар, поскольку таковых здесь не водится, но  за  последнюю
неделю я немного разбогател, так что...  -  Ив  нагнулся  над  кучей  ржавых
деталей и поломанных механизмов  и  достал  оттуда  емкость,  представлявшую
собой рассеиватель верхней фары магнитоптера,  наполненную  вонючим  грибным
бренди.
   - Сатанинского зелья не употребляю, - сурово ответствовал фра Так, но тут
же расплылся в улыбке: - Разве что по особому случаю.
   Посоветовавшись, оба решили, что это и есть тот самый случай.
   Весь вечер Убогий чувствовал душевный подъем, и  к  тому  времени,  когда
бренди закончилось, обоим было  очень  хорошо,  хотя  и  немного  обидно.  В
середине импровизированной попойки Убогий как-то бессознательно отметил  про
себя, что в мастерской находятся  взявшиеся  откуда-то  Гугнивый  Марсель  и
Пристукнутый Пит. Но они как появились, так и исчезли,  очевидно  испуганные
видом  грузного  и  громогласного   монаха,   который,   размахивая   своими
здоровенными кулачищами, как раз  в  этот  момент  заорал  что-то  уж  очень
отдаленно  напоминавшее  молитву.  Когда  же  фра  Так  выудил   из   своего
неизменного мешка фляжку, в которой  бултыхалось  что-то,  пахнущее  намного
лучше, чем вонючее  грибное  бренди,  Убогий  поймал  себя  на  мысли,  что,
пожалуй, вечерок сегодня получился что надо. Несмотря на вонь, грязь, слизь,
убогость и более чем километровую толщу породы над головой.
   Когда охи, вздохи и скудные воспоминания были исчерпаны и Убогий  ответил
на все вопросы, которые на него вывалил фра  Так,  он  вдруг  только  теперь
заметил рясу, по-прежнему обтягивавшую дородную фигуру монаха, и  озадаченно
спросил:
   - Слушай, а ты-то как ускользнул от рычагов проходческого щита?
   Фра Так усмехнулся:
   - У меня большой опыт в этом деле. Можешь  себе  представить  -  это  мое
восьмое "оттаивание". Убогий ошарашенно воззрился на него:
   - Да-а-а, я, конечно, почувствовал, что ты  опытный  человек,  но  восемь
раз... Слушай, а почему ты мне помог? Фра Так ласково посмотрел на него:
   - Как тебе сказать,  просто...  Понимаешь,  сын  мой,  там  у  всех  были
глаза... затравленных зверей. Кто смотрел овцой на бойне, кто  бараном,  кто
собакой, а кто и волком, а когда в отсеке появился ты, то  я  сразу  обратил
внимание, что ты  смотришь  совсем  не  так.  У  тебя  был  взгляд...  -  Он
пошевелили пальцами, подбирая слова. - Что в нем было такое?.. Я бы  сказал,
этакая смесь смирения и...  гнева,  что  ли.  Будто  тебя,  прости  господи,
отвлекли от чего-то важного. И ты понимаешь, что хотя это совсем не  входило
в твои планы, но деваться некуда и придется посвятить этому неприятному делу
некоторую часть своего драгоценного времени. Хотя, конечно, это  тебе  очень
не нравится. - Монах перевел дух, хитро поглядывая на Убогого.  -  А  теперь
представь-ка себе этот  взгляд  у  еле  стоящего  на  ногах  уродца.  Да  не
обрушится на меня кара Господня.
   Убогий  попытался  представить  нарисованную  картину  и,  когда   что-то
получилось, рассмеялся:
   - Поэтому ты и нарек меня тем странным именем?
   - А что оставалось делать? Ты ведь не пожелал представиться.
   Они выпили еще по глотку. Убогий прислушался, как обжигающая влага прошла
по пищеводу, и поинтересовался:
   - Откуда у тебя такая роскошь?
   - Ну, да простит меня Господь, даже на Варанге я бы не согласился с такой
оценкой, однако здесь... Да, это роскошь. - Фра Так  прикрыл  глаза,  смакуя
вкус принесенного напитка. - Благодарение Господу, это дар  одного  из  моих
прихожан.
   - У тебя есть приход? - удивился Убогий.
   - Теперь да.
   Убогий покачал головой:
   - Вот уж не думал, что тебе удастся уговорить кровососов,  которые  здесь
командуют, чтобы разрешили тебе открыть приход.
   Фра Так пожал плечами:
   - Я сам удивляюсь. Хотя мне удалось сделать это даже  на  Ирронтканге.  А
можешь  себе  представить,  как  тяжело  разъяснить   догматы   христианства
созданиям, которые размножаются  яйцекладкой,  поедают  своих  мертвецов  на
прощальной церемонии и обучают детей приемам продолжения рода  на  публичных
церемониях соития. Но, возблагодарим Господа нашего, как мне кажется,  здесь
дело не только в моем красноречии. Я считал, что мне  потребуется  не  менее
полугода, а то и год, прежде чем я сумею  добиться  разрешения  на  открытие
прихода.  И  когда  на  первое  прошение  получил  категорический  отказ   с
пояснением, что им вполне достаточно приходов, финансируемых  компанией,  то
не слишком расстроился. Однако неисповедимы пути Господни. Неделю назад меня
поздно вечером вызвали в центральный офис и сам господин  Стоватор  Игенома,
главный администратор компании, вручил мне разрешение на открытие прихода. -
Монах сделал паузу. - Он сказал мне, что ему нужно такое  место,  где  между
ним и Господом будет наименьшее число посредников.
   Они помолчали, потом Убогий спросил:
   - А к чему ты разыскал меня?
   -  Ты,  наверное,  хочешь  спросить,  как  разыскал...  Ну,  благодарение
Господу, это было просто. Я знал,  что  твой  порядковый  номер  обязательно
будет в первом десятке, а среди первых обычно не бывает задохликов. Так  что
мне было достаточно уточнить,  куда  делось  тело  из  первого  десятка,  на
которое поступило наибольшее число отказов. Но даже я не ожидал, что на тебя
оформят бесплатную выдачу. Сказать по правде, узнав  об  этом,  я  даже  пал
духом. Если бы ты оказался  в  рабочих  казармах,  то  со  здешней  системой
надзора отыскать тебя было бы раз плюнуть. А как, скажите на милость,  можно
тебя разыскать среди тысяч людей, что ютятся по норам Первой  штольни,  если
здесь даже соседи зачастую не знают, кто копошится в соседней норе. Так  что
мне повезло, что ты, во-первых, уже успел стать известной личностью в Первой
штольне, а во-вторых, оказался вполне соответствующим тому имени, которым  я
тебя нарек.  За  что,  несомненно,  стоит  поблагодарить  само  божественное
Провидение.
   Убогий кивнул:
   - Пожалуй, стоит. Но ты не ответил на мой  вопрос.  Я  не  ошибся,  когда
спросил, К ЧЕМУ ты меня разыскал. Фра Так замялся, подыскивая слова:
   - Господь сподобил. Не знаю. Однако, когда сам главный администратор ищет
место, где можно было бы без свидетелей обратиться к Господу, мне становится
как-то неуютно. А ты мне - единственная знакомая душа на Рудоное.
   Они немного помолчали, думая каждый  о  своем,  потом  Убогий,  вздохнув,
заметил:
   - Ты не производишь впечатление человека, который смиренно  вверяет  свою
судьбу Господу.
   - А почему ты думаешь, что Господу угодно бездействие? Вся моя  жизнь  до
сих пор убеждала меня в обратном.
   Они снова замолчали.
   - Допустим, эти, как их здесь называют, "белолицые" действительно готовят
какую-то пакость, - наконец заговорил Убогий. - Но чем могу помочь я?
   Фра Так тяжело вздохнул:
   - Не знаю, я молился, и Господь не подал мне никакого знака и не вложил в
мою голову никакой мысли, кроме как обратиться к тебе. Хотя я не знаю ни кто
ты такой, ни почему я должен это сделать. Просто знаю, что должен.  -  Монах
вдруг  спросил  с  некоторой  робостью:  -   Ты   не   испытываешь   желания
исповедаться, сын мой?
   Убогий горько усмехнулся:
   - Если бы я мог...
   Фра Так недоуменно воззрился на него. И то ли Убогий слишком много  выпил
в этот вечер, то ли действительно пришло время,  но  он  вдруг  поднялся  и,
шагнув к брату Таку, опустился перед ним на колени,  на  этот  раз  даже  не
обратив внимания на то, как привычно проделало это его тело.
   - Простите меня, святой отец, ибо грешен я... Он рассказал ему  все.  Его
рассказ был сумбурным, он  перескакивал  с  одного  на  другое,  повторялся,
путался, потом возвращался назад, но  в  конце  концов  фра  Так  узнал  всю
короткую историю его новой жизни и все то,  что  так  удивляло  его  самого.
Когда Убогий замолчал, в комнате наступила мертвая  тишина.  Он  и  сам  был
несколько оглушен своим порывом. Это помещение с грязными стенами и  дверью,
сделанной из куска пластика, с двумя колченогими  табуретами  и  несколькими
ворохами  тряпья  у  дальней  стены,  служившими  постелью  трем  не   очень
чистоплотным мужчинам, совсем не походило на исповедальню. Однако  когда  он
наконец поднял глаза на исповедника, то понял, что  поступил  правильно.  Во
взгляде фра Така светилась некая торжественность. С замиранием сердца Убогий
спросил, хотя, как ему казалось, он уже знает ответ:
   - Вы... поможете мне, святой отец? Тот кивнул:
   - Да, сын мой. - Фра Так повел плечами и смущенно потерся щекой о  плечо.
- Хотя пока я не знаю как. - Он на миг задумался. - Скорее  мы  оба  поможем
друг другу.
   Убогий посмотрел исподлобья на монаха - уж не смеется ли тот над  ним,  -
но фра Так был серьезен.  Снова  наступила  тишина.  Потом  монах  заговорил
снова, медленно и словно бы с опаской:
   - Как я понял, тебя больше всего мучает один вопрос - кто  ты  и  откуда?
Убогий кивнул:
   - Это так.
   Хотя этот разговор вызвал в нем  новый  приступ  сомнений,  граничащих  с
отчаянием, он чувствовал, что сегодня что-то  произойдет.  А  главное  -  он
почувствовал облегчение просто от одного того, что кто-то  еще  будет  нести
бремя его тайны.
   - А не кажется ли тебе, сын мой, что все твои метания оттого, что рядом с
тобой не было  человека,  которому  ты  мог  бы  поведать  свои  раздумья  и
сомнения?
   Убогий нерешительно кивнул:
   - Я не знаю, возможно, ты прав.
   - А не задумывался ли ты над тем, почему все это с тобой происходит?
   Убогий недоуменно посмотрел на монаха:
   - Что "все"?
   - Ну все: пожар, беспамятство, страдания,  "мясной  склад",  то,  что  ты
оказался на самом дне грязной ямы,  переполненной  человеческой  низостью  и
подлостью?
   Убогий ошарашенно уставился на Така:
   - Уж не думаешь ли ты...
   - Нет, - перебил его монах, -  это  -  Испытание.  Сдается  мне,  Господь
готовит тебя для чего-то воистину великого.
   От этих слов у Убогого побежали по спине мураш Он не знал, что сказать.
   - И... что? - еле слышно спросил он. Фра Так молча опустился на колени  и
нараспев забормотал молитву, и она была столь  страстной,  что  Убогий  тоже
невольно стал повторять за ним ее  слова,  нимало  не  удивляясь  тому,  что
помнит их наизусть. Закончив молитву, монах постоял еще немного на коленях с
закрытыми глазами, потом повернулся к Убогому:
   - Да будет воля Господа нашего. - Фра Так осенил его крестным  знамением.
- Мне кажется,  Господь  ниспослал  мне  откровение.  Ибо  чувствую  я,  что
предстоит тебе дело более трудное, чем ты думал ранее. - Он помедлил. - И не
зря я нарек тебя именем Корн. Ибо в  нем  и  есть  твоя  истинная  сущность,
которую ты обязательно обретешь.
   - И с чего же мне начать? - спросил Убогий. Монах вздохнул:
   - Не знаю. Если ты позволишь мне стать твоим духовником, я смогу время от
времени мучить тебя сомнениями.
   Убогий невесело усмехнулся:
   - Ну это и у  меня  самого  иногда  неплохо  получается,  -  и,  подумав,
добавил: - Впрочем, мне кажется, не стоит с ходу отвергать помощь настоящего
профессионала.
   В мастерской воцарилось молчание, которое, впрочем, тут же было  нарушено
громким хохотом.

   - Завтра я покидаю Рудоной. Операцию начинайте не позже, чем через  сутки
после моего отъезда. Вы уверены в том, что для полного разложения  0В  будет
достаточно двухнедельного карантина? - Господин Перье испытующе посмотрел на
полковника Эронтероса.
   Тот энергично закивал:
   - Да, с запасом. Я использовал этот газ на Убийне,  и  там  мы  проводили
зачистку уже через четверо суток. Так что две недели - это даже с запасом.
   Инсат Перье слегка наклонил голову, как бы соглашаясь с  Эронтеросом,  но
если бы в апартаментах господина финансового советника присутствовал кто-то,
кто хорошо знал господина Перье, от него бы  не  ускользнуло  едва  заметное
движение его губ, сложившихся в тщательно скрываемой усмешке. Впрочем,  если
бы в апартаментах господина Перье действительно находился такой человек,  то
финансовый советник ни за что не позволил бы себе подобного движения лицевых
мускулов. А Эронтерос... Это просто тупой злобный подонок, которому нравится
убивать. Сейчас он весь переполнен предвкушением того, что  вскоре  займется
любимым делом. Господин Перье отвел взгляд. Глаза меньше поддаются контролю,
и не стоит давать Эронтеросу ни малейшего намека на то, как он действительно
к нему относится. Впрочем, даже если б он и понял, ничего страшного - просто
пришлось бы поменять стиль взаимоотношений, что, однако, означало бы  потерю
времени, соответственно, затраты и дополнительные усилия.
   - Не сомневайтесь, ваша честь, сделаем все в наилучшем виде,  целую  ваши
ноги.
   Господин Перье едва заметно поморщился. Эронтерос так и не смог до  конца
избавиться от своих провинциальных замашек. Хотя чего еще можно  ожидать  от
выходца из такой дыры, как Инката.
   - Ну, что ж, полковник, я очень на вас надеюсь. Тот одернул полы рабочего
комбинезона, как будто на нем  был  военный  мундир,  и  попытался  щелкнуть
каблуками своих горняцких ботинок на толстой и мягкой рифленой  подошве.  Не
удалось. Господин финансовый  советник  кивнул,  и  полковник  вышел,  четко
печатая  шаг.  Когда  дверь  захлопнулась,  Инсат   Перье   убрал   с   лица
высокомерно-благосклонное  выражение  и  устало  потер  пальцами   веки.   В
общем-то, все было готово, однако его продолжал грызть червячок сомнения. Он
никак не мог взять в толк, почему Стоватор Игенома так категорично отвергает
столь выигрышный в финансовом отношении план. И ведь нельзя  сказать,  чтобы
главный администратор действительно испытывал  какие-то  особые  симпатии  к
этим отбросам. Намеки  Перье  насчет  судьбы  его  бывшей  секретарши,  ныне
пребывающей  среди   людей-крыс,   предназначались   скорее   для   создания
определенного настроения в разговоре.  Разве  это  не  понятно?  К  тому  же
Игенома слишком хороший администратор, чтобы не видеть столь очевидных выгод
проекта. Тогда в чем  же  дело?  Моральные  соображения?  Перье  усмехнулся.
Руководители такого уровня о  морали  вспоминают  только  тогда,  когда  это
выгодно. Тогда что? От  этих  размышлений  закололо  в  висках.  Он  тряхнул
головой  и  помассировал  их  кончиками  пальцев.  А  может,   действительно
следовало  положиться  на  гигантский   опыт   главного   администратора   и
предоставить ему свободу действий? Во всяком случае, до сих пор он прекрасно
справлялся. Инсат Перье несколько мгновений сидел,  уставившись  неподвижным
взглядом  в  стену,  потом  раздраженно  поджал  губы.  Да  что  это  с  ним
происходит? Разве не он сам лично не только проработал в деталях этот  план,
но и провел рекогносцировку непосредственно на Рудоное?  Тогда  какие  могут
быть сомнения? По-видимому, это просто усталость. Мало того что он уже давно
не покидал так надолго орбитальную станцию клана  Свамбе,  на  которой  была
расположена   штаб-квартира   госпожи   Свамбе-Никатки,    так    еще    это
подсознательное ощущение километрового слоя породы над  головой...  С  каким
удовольствием он завтра покинет эти  штольни.  Инсат  Перье  поднялся  из-за
стола и направился в спальню. Однако, когда он,  уже  приняв  душ,  лежал  в
постели, ему внезапно пришло на ум, что, как бы он ни был уверен  в  успехе,
следует кое-что сделать, чтобы на всякий случай подстраховаться.  Эта  мысль
его успокоила, и он уснул.
   ...Фра Так появился в мастерской лишь через неделю. Всю эту неделю Убогий
провел в беспокойстве. В Первой штольне появились какие-то темные  личности.
Они явно были не из беглых "оттаявших", хотя носили  очень  похожие  грязные
комбинезоны и потрескавшиеся каски. В то же время  это  были  и  не  обычные
ремонтники компании, хотя имели при себе  мощные  фонари  и  диагностическую
аппаратуру.  Те  осмеливались  появляться  в   Первой   штольне   только   в
сопровождении хорошо вооруженной  охраны,  зная  прекрасно  о  том,  что  их
снаряжение и оборудование - лакомый кусок для ее  обитателей.  Эти  же  были
одни и вели  себя  по-хозяйски.  К  тому  же  когда  одна  из  местных  шаек
попробовала было зажать пару таких темных личностей в одном из  тупиков,  то
минут через пять обе жертвы спокойно покинули место  засады,  а  численность
шайки уменьшилась на пять единиц. Слух  об  этом  разнесся  по  всей  Первой
штольне, и непонятных гостей больше задевать не пытались. Рассказ  монаха  о
внезапном желании главного администратора побеседовать с Господом без лишних
посредников, да и просыпавшиеся время  от  времени  в  глубинах  подсознания
неясные воспоминания, порой принимавшие форму непонятно  откуда  возникавших
побуждений и нав