не уберется отсюда, обстоятельства затянут  его  в
свой круговорот и заставят погрузиться по горло во  все  те  мерзости,  что,
судя по всему, творились в этих местах. А ему страсть как этого не хотелось.
   Лупоглазый растянул губы в своей приторной улыбочке:
   - Прошу простить, господин, но я здесь недавно. Наверное, вы  имели  дело
со старым хозяином.
   - Ну так где он? Лупоглазый взмахнул рукой:
   - А-а, не поладил с господином бароном, ну тот и загнал всю  их  семью  в
"морозильную камеру". Теперь, если не сдох, портит атмосферу на каком-нибудь
орбитальном каронитном заводе, а то и...  -  Он  запнулся  и  с  подозрением
посмотрел на Корна. - Имейте в виду, что ежели у вас  были  с  ним  какие-то
дела по поводу "тавки" или  "жемчужных  колец",  так  за  это  сейчас  можно
прямиком угодить в "морозильную камеру".
   Корн засмеялся:
   - Ну что вы? Я же вам сказал - мне понравился один раритет,  который  мне
предложил старый хозяин. Но тогда я был не при деньгах. А  сейчас,  случайно
оказавшись поблизости от Варанги, решил сделать крюк  и  заскочить  за  ней.
Впрочем, - Корн изобразил разочарование, - похоже, что моя поездка окончится
ничем. Ну что ж... - И он убрал руку со стойки.
   Глаза лупоглазого блеснули жадностью и сожалением об упущенной выгоде. Он
откинулся на спинку стула, но в следующее  мгновение  его  осенила  какая-то
мысль, .он дернулся и вскинул руку:
   - Прошу простить, господин. По-моему, я знаю, что вам нужно. - Он вскочил
со стула и рысью унесся куда-то в глубь темного помещения.
   Корн замер. Несколько минут слышалась  возня,  по-звякивание,  потом  как
будто упало что-то тяжелое, и наконец лупоглазый  появился,  волоча  что-то,
завернутое в грубый оберточный пластик.
   - Вот, господин, вряд ли бы  вы  нашли  здесь  еще  что-нибудь  достойное
вашего внимания.  Это  -  единственная  здесь  вещь,  которая  приличествует
человеку вроде вас.
   Корн заинтересованно наклонился вперед:
   - Что это?
   - Сейчас увидите, уважаемый господин, сейчас увидите, - довольно бормотал
лупоглазый, торопливо разворачивая обертку. - Вот ужо... Ха! - Он извлек  на
свет божий... длинную, тяжелую шпагу и воздел ее к потолку.
   Корн почувствовал, как его словно бы толкнули  в  спину,  так  что  он  с
трудом удержался на  месте.  Хотя  он  уже  привык  к  тому,  что  абсолютно
незнакомые на первый взгляд места, имена и вещи внезапно оказываются знакомы
и близки его исчезнувшему  "Я",  -  на  этот  раз  с  ним  творилось  что-то
необычайное. Даже пугающее. Он постоял неподвижно,  не  отрывая  взгляда  от
оружия, потом осторожно шагнул вперед и, протянув руку, ухватился за тяжелую
рукоять, покрытую истертым губчатым пластиком.
   Хозяин ломбарда с  удовольствием  отметил  про  себя,  что  эта  странная
никчемная зубочистка, которая валялась в самом дальнем углу  кладовой,  явно
произвела  на  посетителя  сильное  впечатление,  но  тут  посетитель  вдруг
застонал и рухнул на пол.

   Ив тупо пялился на высокий стакан, в узкое горло которого, немного пенясь
и вскипая пузырьками, лилось доброе кукурузное виски. Сверху, в двух ладонях
над  стаканом,  в  сумраке  бара  белела  напряженно-испуганная   физиономия
бармена. Его испуг был вполне понятен. Этот  странный  тип,  так  пристально
наблюдающий за наполнением своего стакана, за полчаса уже высосал три  точно
таких же. Так что теперь у него в желудке бултыхается  почти  целая  бутылка
сорокаградусного питья. А кроме - ничегошеньки. Потому что этот  тип  только
пьет, не желая ничем закусывать. Однако, когда бармен, подмигнув вышибале, в
ответ на требование странного посетителя вновь  наполнить  бокал  миролюбиво
предложил ему: "Знаешь, парень, похоже, тебе уже достаточно. Иди  проспись",
- тот вскинул голову и ТАК посмотрел на него, что  он  почувствовал,  как  у
него леденеет нос, а тип приказал абсолютно трезвым голосом:
   - Заткнись и наливай что сказано.
   Ив еле дождался,  пока  бармен  наполнит  стакан,  жадно  схватил  его  и
опрокинул в рот. Виски обожгло гортань и ухнуло вниз тяжелым  сгустком,  как
будто это  была  не  жидкость,  а,  скажем,  непережеванный  шмат  мяса.  Он
судорожным глотком протолкнул этот сгусток внутрь пустого желудка, несколько
мгновений прислушивался к ощущениям, потом криво усмехнулся. И  этот  стакан
пропал зря. Виски на него не действовало.  Ив  стиснул  зубы  и  раздраженно
отшвырнул стакан. Бармен испуганно отшатнулся, но клиент, тяжело поднявшись,
спокойно направился к выходу.
   Солнце уже зашло. Свежий ветерок приятно холодил кожу. Ив поднял  голову.
В небе тихо мерцали звезды. Ив  выпустил  воздух  сквозь  стиснутые  зубы  и
быстро зашагал по улице. Это был уже третий бар,  однако  все  его  старания
пока ни к чему не привели. Он все еще  был  трезв,  растерян  и  зол.  Перед
глазами мельтешили картины вернувшегося прошлого. Тесные  кубрики  кораблей,
оскаленные морды троллей, нудные недели ожидания очередного  найма,  друзья,
старые и новые, живые и мертвые... или еще нет. Фра Так и дон Упрямый Бычок,
урядник и Пивной Бочонок. Он  стиснул  пальцами  виски  и  зарычал.  Дон  Ив
Счастливчик и Корн перепутались в его голове. Ив  выплюнул  заполнившую  рот
горькую слюну, повел по сторонам тяжелым взглядом и, заметив флюоресцирующую
в ночи вывеску бара, двинулся в ту сторону, тяжело переставляя ноги. Впереди
была очень длинная ночь...
   Очнувшись, Ив сначала никак не мог сообразить, где находится. Он лежал  в
полной  темноте,  под  ним  был  тощий  матрас,  набитый  давно  слежавшейся
кокосовой стружкой, а откуда-то снизу доносился еле  слышный  гул  маршевого
двигателя. Сначала ему почудилось, что он снова всего  лишь  простой  дон  и
после очередной попойки по случаю заключения нового контракта  отсыпается  в
какой-то  каморке  нижнего  трюма  очередного  корабля.  Однако  безуспешная
попытка открыть дверь сразу навела на мысль  о  карцере.  В  голове  немного
прояснилось, и он вспомнил о Симароне, Рудоное и Варанге. От этого в  висках
снова заломило. Какое-то время он лежал неподвижно, до боли стиснув  зубы  и
кулаки и стараясь справиться с накатившим  на  него  приступом  бешенства  И
отчаяния. Чертов Творец! Такого предательства Ив не ожидал.  Но  мало-помалу
он начал успокаиваться, в голове прояснилось.  Теперь  он  был  в  состоянии
мыслить логически.  Творец...  С  какой  стати  он  вообще  решил,  что  это
невероятное существо испытывает к нему что-то, хоть  отдаленно  напоминающее
человеческие чувства? Хотя бы доброжелательность? Кто он такой, чтобы Творец
относился к нему как-то иначе, чем коллекционер, долго  любующийся  красивой
бабочкой, а потом с полным спокойствием насаживающий ее  на  холодную  иглу,
безжалостно разрывая и калеча нежные внутренности. И дело тут, похоже,  даже
не в Иве. После миллиардов  лет  спокойного  существования  Творец  случайно
ЗАМЕТИЛ человеческую расу. И пока она ему не наскучит, он будет  забавляться
с ней со страстью коллекционера, только что открывшего новый вид бабочек или
козявок. А Иву, похоже, отведена как раз  роль  иглы,  на  которую  и  будет
насажено человечество, чтобы предстать перед  ликом  Творца  во  всем  своем
блеске. Пока оно еще существует в этой Вселенной...
   Тяжелые  размышления  Ива  были  прерваны  звуками,  которые  послышались
снаружи. Он приподнялся с матраса и с силой провел ладонями по  лицу,  чтобы
взбодриться. Дверь каморки распахнулась, на  светлом  фоне  дверного  проема
нарисовалась  кряжистая  мужская  фигура.  Вошедший   несколько   мгновений,
прищурясь, разглядывал Ива, потом спросил густым, добродушным басом:
   - Эй, парень, ты очухался или как? Ив сел. Мужик хмыкнул  и  отодвинулся,
освобождая проход:
   - Пошли, тебя хочет видеть капитан.
   Капитаном оказался толстый, обрюзгший тип, одетый  в  изрядно  засаленный
спасскафандр с откинутым на спину шлемом. Он сидел за штурманским голостолом
и ел суп из слегка помятой алюминиевой миски. Под миской растеклась по столу
жирная лужица. Ив ошарашенно уставился на нее. С самого своего  первого  дня
на корабле он крепко-накрепко усвоил одно - в  каком  бы  состоянии  ни  был
корабль, поверхность голостола всегда должна быть идеально чистой. Иначе  из
тонкого и жизненно необходимого инструмента  он  превращается  в  никому  не
нужную рухлядь, зря загромождающую тесное пространство ходовой рубки. Однако
этот стол был весь в крошках и засохших жирных пятнах, а кроме того, завален
кипами мятых и потрепанных распечаток  и  носителей.  Капитан  оторвался  от
миски, поднял глаза на Ива,  потер  небритый  подбородок,  рыгнул  и,  сипло
пробурчав: "Сядь вон там", вернулся к трапезе.
   Ив послушно опустился на указанное место и посмотрел по  сторонам.  Рубка
была захламлена ничуть не  меньше  штурманского  стола.  По  углам  валялись
какие-то  покореженные  картонные  коробки,  груды  порванных  распечаток  и
скомканных магнитных лент. Часть экранов центральной консоли  была  затянута
толстым слоем паугины. По всему было видно, что этот корабль находился не  в
очень-то хороших руках. Но сам он как здесь очутился?!
   Наконец  капитан,  цыкая  зубом,  отодвинул  миску  и  уставился  на  Ива
мутновато-сытым взглядом:
   - Ну что, парень, значит,  говоришь,  ты  лихой  рубака?  Ив  молчал.  Он
абсолютно не помнил, когда и что он говорил этому типу и вообще - говорил ли
хоть что-нибудь. Вчерашний вечер он вообще помнил довольно  смутно.  К  тому
же, похоже, никого тут и не интересовало, что он обо всем  этом  думает.  Ив
решил просто молча ждать,  что  будет  дальше.  Капитан  подвигал  челюстью,
засунул в рот толстый палец, что-то выковырял  из  зубов,  поднес  к  самому
носу, внимательно рассмотрел, собрав глаза в кучку, отправил обратно в рот и
повернулся к Иву:
   - Вот что, парень, на моем капере и так людей  не  хватает,  а  ты  вчера
подколол Толстого Сми. - Капитан глухо хохотнул.  -  Конечно,  Толстый  Сми,
когда как следует надерется, может достать  кого  угодно,  но...  я  потерял
палубного матроса. Так что придется тебе занять его место. - И он  замолчал,
выжидательно уставившись на Ива.
   Ив окинул рубку равнодушным  взглядом.  Сказать  по  правде,  это  корыто
произвело на него не больно благоприятное впечатление, но какого черта... Он
молча кивнул. Капитан осклабился:
   - Вот и  отлично,  парень.  Чего  ты  еще  умеешь  делать?  Ив  несколько
мгновений раздумывал, не признаться ли, что он канонир, но  эта  рубка  была
последним местом на этом корабле, где он хотел  бы  задержаться  надолго.  И
потому он только неопределенно повел плечами:
   - Так... все понемногу.
   Капитан поморщился и повернулся к  здоровяку,  который  выпустил  его  из
карцера:
   - Раз так, забирай его, боцман, и пристрой к делу. Спустя  пару  дней  Ив
узнал достаточно о капере капитана Требухи, чтобы сделать вывод, что с  этой
посудины надо убираться. И чем скорее, тем лучше. Однако пока что  это  было
неосуществимо. Требуха представлял собой  совершеннейший  образчик  жмота  и
сквалыги, на непробиваемую скупость  которого  наталкивалась  любая  попытка
техперсонала  хоть  немного  привести  в  порядок   этот   древний   буксир,
протаскавший немало "мясных фургонов" и за бесценок приобретенный  капитаном
на Новом Магдебурге накануне его падения. Так что Ив, бегло ознакомившись  с
состоянием корабля, был изрядно  удивлен  даже  тем,  что  он  еще  хотя  бы
сохраняет  способность  двигаться  по  прямой.  Впрочем,  большее  от   него
требовалось не слишком часто. Несмотря на полный каперский  патент,  Требуха
обычно промышлял тем,  что  наведывался  на  приграничные  планеты,  набирал
беженцев,  согласных  неплохо  заплатить,  и  переправлял  их  на   планеты,
отдаленные от линии  фронта,  а  если  таковых  не  оказывалось,  потихоньку
мародерствовал, надеясь, что скорая атака Врага скроет все следы. Стоило  ли
тогда платить за патент? Впрочем, среди команды  ходили  слухи,  что  патент
Требуха не покупал, а раздобыл там же, на Новом Магдебурге. В последние  дни
перед атакой  там  можно  было  найти  и  не  такое.  Если,  к  примеру,  не
растеряться и, заманив охваченного  паникой  пассажира  обещанием  места  на
корабле, приставить ему к горлу  вибронож.  Говорят,  один  капер  заполучил
таким образом шестьдесят тонн мерного золота из планетарной  казны.  Вправду
такое было или нет, но  для  Требухи  эта  история  оставалась  незаживающей
сердечной раной.
   Большая часть команды была под стать капитану. Заросшие  салом  дебилы  с
квадратными подбородками, единственным "достоинством"  которых  было  полное
ат-рофирование таких абсолютно ненужных, по мнению  капитана,  качеств,  как
честность и совестливость, не  говоря  уж  об  элементарной  чистоплотности.
Остальные были по большей части спившимися бродягами  с  остатками  флотских
специальностей - эти воспринимали корабль скорее -как очередную ночлежку. Но
среди всего этого сброда выделялись  несколько  человек,  негласным  лидером
которых был боцман Ахмолла Эррой. Бывший эйбей Зовросского флота, уже больше
десяти лет скитавшийся с одного корабля на  другой,  храня  в  своем  сердце
скорбь о семье, ненависть к Врагу и неистребимый фатализм мусульманина. Если
бы не он, корабль давно превратился бы в большую зловонную  свалку.  Требуха
предпочитал не перетруждать команду "излишней", по его словам, работой, да и
вообще старался как можно реже покидать рубку. Возможно, потому  что  всякий
раз наталкивался на выражение полупрезрительного  неодобрения,  появлявшееся
на лице боцмана при виде капитана. Впрочем,  Ахмолла  Эррой  прошел  хорошую
выучку на Зовросском флоте,  где  по  старинке  палками  вбивали  в  молодых
матросов  уважение  к  старшим.  И  неодобрительная  гримаса   была   скорее
инстинктивной реакцией старого служаки на то, что творилось на корабле,  чем
сознательной демонстрацией.
   Ива Ахмолла Эррой выделил сразу. Когда боцман в конце  его  первой  вахты
спустился на шлюпочную палубу и окинул взглядом отсек, впервые за много  лет
приведенный в  относительную  чистоту,  поблескивающие  свежей  силиконовой,
"пустотной",  смазкой  замки  креплений  двух  стареньких  ботов,  аккуратно
застропленные баллоны с азотом в углу, то хмыкнул в усы  и,  повернувшись  к
спокойно стоящему в углу у аварийной консоли Иву, добродушно пророкотал:
   - Зайди-ка, матрос.
   Войдя в свою каморку, он показал на откидное сиденье и, когда Ив  кое-как
устроился на этом узеньком насесте, дружелюбно обратился к нему:
   - Ты, парень, я вижу, из настоящих... - Боцман замолчал,  ожидая  реакции
Ива, но тот молча ждал продолжения. Боцман встопорщил усы и сменил  тему:  -
Как ты очутился на Варанге?
   Ив ответил не сразу:
   - Случайно...
   Боцман понимающе кивнул:
   - Держись меня. Тут есть несколько... Если что - зови Трулли Беспалого из
двигательного или Худого Богомаза из абордажной. -  Он  снова  помолчал,  не
спуская с Ива цепкого  взгляда,  удовлетворенно  кивнул  и  добавил:  -Я  им
скажу... присмотрят... пока... -  После  чего  отвернулся  и  открыл  дверцу
боцманского сейфа, встроенного в боковую переборку.
   Ив понял, что аудиенция окончена, и, коротко кивнув, вышел из кубрика. За
эти несколько минут они рассказали друг другу о  себе  намного  больше,  чем
было произнесено вслух. И похоже, оба друг другу понравились.
   Следующие две недели прошли довольно  нудно.  Ив  пару  раз  поцапался  с
дебилами из команды. Но оба раза стычки были быстро погашены, из чего  можно
было заключить, что притащивший  его  на  корабль  Толстый  Сми  считался  в
команде крутым парнем. Весь юмор был в том, что Ив так и не вспомнил, где  и
каким образом он попал ему в руки. К тому же  через  некоторое  время  после
разговора с боцманом к нему  заглянули  Трулли  Беспалый  и  Худой  Богомаз,
которые, судя по тому, как мгновенно замолкал при их появлении сброд  в  его
кубрике, тоже считались  на  корабле  не  последними  людьми.  Так  что  Ива
старались не задевать. А на исходе третьей недели они добрались до  конечной
точки маршрута.
   В отличие от любого другого корабля, на котором  ему  приходилось  летать
прежде, посадка началась абсолютно неожиданно. В самый разгар сна его  койку
внезапно тряхнуло. Да так, что он ткнулся лбом в плафон местного  освещения.
Затем  по  системе  громкой  связи  разнесся  громовой   мат   Требухи,   во
всеуслышание сообщавшего, что он сделает со стармехом по  приземлении.  Пока
Ив ошалело пытался  понять,  что  происходит,  отсеки  огласились  не  менее
изощренной отповедью стармеха, помянувшего  все  семь  библейских  поколений
капитана,  выглядевшие  в  интерпретации  корабельного  "деда"   совсем   уж
непрезентабельно. Корабль тряхнуло еще раз, и переборка отсека,  примыкавшая
к борту, загудела знакомым "атмосферным" гулом. Тут только  до  Ива  наконец
дошло, что они садятся. Он кубарем слетел с койки и  метнулся  к  стойке  со
спасскафандром. Посадку на ЭТОМ корабле лучше пережить во всеоружии.
   Сразу после посадки капитан  развил  бурную  деятельность.  Тут  же  были
выгружены оба  бота,  а  большая  часть  команды,  разбившись  на  несколько
поисковых групп, принялась рыскать по  окрестностям  в  поисках  чего-нибудь
мало-мальски ценного. Но Ива эта  суета  никак  не  затронула.  Ни  один  из
ближних прихлебал капитана, которых он ставил во  главе  поисковых  отрядов,
так и не удостоил его своим вниманием. Впрочем, как он заметил, подобная  же
судьба постигла и  боцмана,  и  Трулли  Беспалого,  да  и  Худого  Богомаза,
которому, казалось, уж сам бог велел войти в  состав  какого-нибудь  отряда.
Кому еще этим заниматься, как не абордажникам?  Но  Ива  это  положение  дел
вполне устраивало. Он собирался покончить со  своей  службой  на  корабле  в
первом же приличном  порту.  А  до  того  момента  совершенно  не  собирался
претендовать ни на что большее, чем  узкая  койка  в  матросском  кубрике  и
порция скверного варева из корабельного камбуза.
   Настроение  капитана  портилось  с  каждым  днем.   По-видимому,   добыча
оказалась не столь внушительной, как он рассчитывал. Впрочем, зная  аппетиты
Требухи, можно было заранее предсказать,  что  ему  любая  добыча  покажется
недостаточной. Даже пресловутые шестьдесят тонн мерного золота,  которые  он
поминал при каждом удобном случае. Но на этот раз, похоже, дела  шли  совсем
плохо. И чтобы разрядиться, капитан изливал свою досаду на  родную  команду.
Причем делал это день ото дня все чаще и шумнее. И от этого  матросы  совсем
осатанели.  Поисковые  отряды,  раньше   занимавшиеся   по   большей   части
мародерством, забирая из  брошенных  домов  все  вещи,  представлявшие  хоть
какую-либо ценность, перешли теперь к открытому грабежу. А  однажды  вечером
Ив  стал  свидетелем  того,  как  один  из  ботов   вернулся   откуда-то   с
исковерканным бортом, с натугой завывая  единственной  работающей  турбиной.
Через  несколько  минут  второй  бот  спешно  загрузился   двумя   десятками
абордажников в полном вооружении и  отбыл  в  направлении,  откуда  появился
первый. Похоже было на то, что местное население начало давать отпор.  Худой
Богомаз, с которым Ив сидел у небольшого костерка, разложенного  у  кормовой
посадочной  опоры,  поднялся  во  весь  рост,  поймал  взгляд   капитана   и
демонстративно  громко  и  смачно  плюнул  на  опору.   Требуха   скривился,
побагровел, но ничего не сказал и отвернулся. Наутро он приказал  готовиться
к отлету.
   В день отлета последний исправный бот вернулся еще до обеда. Ив  как  раз
вышел погреться на солнышке перед началом своей вахты. Бот  заложил  широкий
вираж и сел не как  всегда,  у  самого  трапа,  а  чуть  поодаль.  Это  было
несколько необычно. Поэтому члены  команды,  еще  на  рассвете  поднятые  по
приказу капитана и лениво копавшиеся  в  кучах  всякой  рухляди,  наваленной
вокруг корабля, -  результаты  деятельности  поисковых  групп  -  в  поисках
чего-нибудь мало-мальски ценного и к