й.
   Вечером в дверь его номера тихо постучали. Корн приоткрыл дверь и,  узнав
гостя, отступил  назад,  пропуская  его  в  комнату.  Гость  держал  в  руке
небольшой чемоданчик. Корн молча показал ему на широкую кровать,  занимавшую
большую часть номера.
   Открыв крышку чемоданчика, он  увидел  там  небольшой  комп,  портативный
таможенный  считыватель,  пару  наиболее   распространенных   детекторов   и
картонный пакет. Мужчина широким жестом указал на пакет:
   - Проверяйте.
   Корн  не  спеша  достал  чистые  бланки  гражданского  и   международного
паспортов,  личный  налоговый  счет,   карточку   социального   страхования,
медицинскую страховку и визовый вкладыш с отметками пограничных и таможенных
служб султаната Регул, Ниппон, Такэда  и,  естественно,  Нью-Амстердама.  Он
тщательно  проверил  все  пластиковые  бланки  на  детекторах  и  таможенном
считывателе и удовлетворенно кивнул. Потом  поднял  глаза  на  мужчину.  Тот
усмехнулся:
   - Я подумал, что имя вы захотите проставить сами.
   Корн снова кивнул и, развернув комп таким образом, чтобы экран был  виден
только ему  одному,  набрал  необходимый  текст  и  вставил  бланки  в  щель
принтера. Спустя пару минут он вытащил полностью оформленные документы и, не
убирая комп, достал из кармана деньги, все пятьдесят  тысяч.  Мужчина  молча
пересчитал купюры, в глазах его  читалось  удивление.  Корн,  не  говоря  ни
слова,  несколькими  поворотами  отвертки  вывернув  крепежные  болты,  снял
переднюю  панель  компа,  а  потом  резкими   движениями   выдернул   наружу
кристалл-чип оперативной памяти и управляющий кристалл компа.
   Показав их собеседнику, он взял молоток и двумя ударами  превратил  их  в
пыль. Мужчина ухмыльнулся:
   - Приятно иметь дело с  профессионалом.  Закрыв  дверь  за  гостем,  Корн
облегченно перевел дух и нервно провел рукой по карману,  в  котором  лежали
его новые документы. Мужчина ошибался -  самостоятельно  он  проделал  такую
операцию впервые. Однако сейчас все было позади. Корн торопливо переоделся в
новый костюм, в последний раз окинул взглядом  комнату  и  быстро  вышел  за
дверь. Через полчаса он уже сидел на заднем диванчике кеб-глидера и  смотрел
на удалявшуюся  вниз  россыпь  огней.  Салем  остался  позади.  Впереди  был
Нью-Амстердам, а за ним... Корн достал платок  и  вытер  лоб.  Самая  легкая
часть его плана, который он обдумывал долгими часами, сначала лежа на ворохе
тряпья в Первой штольне Рудоноя, а потом  коротая  время  в  одиночестве  на
яхте, была позади. Но до конца было еще очень далеко.
   Варанга встретила Корна пустынным и захламленным полем своего космопорта.
Впрочем, это не было для него такой уж большой неожиданностью. Поскольку,  к
его удивлению, он не смог купить билета до Варанги ни в  одной  пассажирской
компании. Будто эту планету вообще вычеркнули из всех  расписаний.  Так  что
добираться до Варанги пришлось на  перекладных,  последним  из  которых  был
донельзя грязный и вонючий каботажник, промышлявший перевозкой скота.
   И вот он стоял на пыльных  плитах  космопорта  Варанги.  Достаточно  было
посмотреть вокруг, чтобы понять - на Варанге не все ладно.  Ветер  гонял  по
огромным плитам такие тучи мусора, коробок и  пыли,  что  сразу  становилось
ясно - этим полем не пользовались уже давно.  Корн  огляделся  по  сторонам,
вздохнул и направился к зданию космопорта.
   Внутри никого  не  было.  Он  постоял  в  пустынном  зале,  посмотрел  на
покосившуюся  стойку  таможенного  контроля  и   раздумал   выходить   через
центральную дверь.
   Через дырку в ограде космопорта он  выбрался  в  грязный  переулок-тупик,
где, однако, уже были  некоторые  признаки  жизни.  Например,  на  окованной
мощными железными листами двери, увенчанной обшарпанной вывеской  "Ломбард",
трепыхался клочок бумаги с лаконичной надписью: "Буду к пяти".  В  остальном
переулок был тих и  пустынен.  Все  это  было  очень  странно,  но  у  Корна
совершенно не было ни времени, ни желания разбираться, что да как. Надо было
поскорее разобраться в себе самом. Он вздохнул и двинулся в ту сторону,  где
переулок вливался в улицу.
   Искать себя Корн решил с ночлежки мамаши Джонс. За пределами стандартного
административно-делового района - более или менее  точной  копии  того,  что
возводит любая компания,  получившая  подряд  на  строительство  космопорта,
Варанга представляла собой беспорядочное скопище разнокалиберных построек из
камня, металла, дерева, пластика и смеси всех этих материалов. Это  были  по
большей части ветхие сооружения, подремонтированные и  подлатанные  кое-как.
На металлической стенах здесь вполне можно было увидеть заплату из пластика,
а проем двери каменного дома мог быть забит досками. Корн  не  был  знатоком
Варанги и довольно смутно представлял, в какой части  города  находится  тот
заброшенный склад, в подвале которого располагалась ночлежка  мамаши  Джонс.
Однако  времени  у  него  было  предостаточно,  а  Варанга   была   городком
относительно небольшим.  Не  мудрствуя  лукаво,  он  взобрался  на  пожарную
каланчу, также носившую следы запустения, и  не  торопясь  осмотрел  городок
сверху.  Через  час,  детально  припомнив  состояние   здания,   в   котором
располагалась ночлежка, и  сравнив  с  тем,  что  открылось  его  взору,  он
спустился вниз с решением начать  поиски  с  восточного  конца.  Потому  что
именно там находился самый старый массив  складских  зданий.  К  тому  же  и
окраска зданий вроде была такая же - она ему запомнилась в тот день, когда в
первый и последний  раз  он  вышел  из  ночлежки,  чтобы  в  конечном  счете
очутиться  в  штольнях  Рудоноя.  Корн  улыбнулся  промелькнувшим  в  голове
воспоминаниям,   вышел   на   перекресток,   огляделся   вокруг,   определяя
направление, и неторопливо зашагал по узкой,  кривой  улице,  загребая  пыль
крепкими сапогами.
   После часа бесплодных блужданий между  полуразрушенными  зданиями  старых
складов он, свернув за угол, уткнулся в дверь, за которой  и  было  когда-то
помещение, где его "продали" полицай-премьеру. Корн  остановился,  глядя  на
дверь и раздумывая, войти или нет, потом решил, что от этого вряд  ли  будет
какой толк. Во-первых, вполне возможно, что тот  полицай-премьер  уже  давно
исчез, вышел на пенсию, получил нож под ребро в портовой драке  или  у  него
просто выходной. Во-вторых, даже если он  окажется  на  месте,  то  вряд  ли
признает в нем полуживой труп, который сунул когда-то в  партию  "мороженого
мяса" для Рудоноя. В-третьих, даже если он его и узнает, то уж ни за что  не
сознается, что когда-то лично  одобрил  превращение  свободного  человека  в
"мороженое мясо" и сделал такое наверняка не впервые. И  уж  конечно  же  не
станет помогать тому, кто может выдвинуть против него подобные обвинения.  А
предпринимать какие-то серьезные усилия, для того чтобы разобраться с  этими
тварями, промышляющими торговлей людьми, у Корна  не  было  ни  времени,  ни
желания. Во всяком случае пока.
   Как бы то ни было, контора полицай-премьера оказалась хорошим ориентиром,
и вскоре Корн стоял перед дверью, которую  он  видел  с  внутренней  стороны
много дней подряд, а с улицы - всего один раз. К  его  разочарованию,  дверь
была заколочена крест-накрест грязными досками. Ночлежки мамаши Джонс больше
не существовало.
   Корн посмотрел по сторонам  -  кого  бы  расспросить  о  том,  что  здесь
произошло, - но переулок был безлюден. Он  шагнул  к  двери  и,  ухватив  за
доску, рванул на себя. Подгнившее дерево поддалось с охотой, и спустя минуту
Корн пинком распахнул дверь и шагнул вперед. Когда глаза привыкли к темноте,
он обвел взглядом знакомые стены и  мрачно  сжал  губы.  Обитатели  ночлежки
мамаши Джонс покинули это помещение не по своей воле. Внутри царил настоящий
хаос, знаменитый котел мамаши Джонс валялся в  углу  как  никому  не  нужный
кусок металла. Корн немного  побродил  по  ночлежке,  которая  казалась  ему
теперь совсем маленькой. Ему вспомнилось, каких трудов ему стоило  добраться
до закутка мамаши Джонс или до погнутого таза в дальнем  углу  у  пролома  в
стене, служившего ночным, а для  таких  убогих,  как  он  тогда,  и  дневным
туалетом, потом подошел к двери, на мгновение остановился,  еще  раз  окинув
взглядом свое не столь уж давнее прошлое, будто  прощаясь  с  ним,  и  вышел
наружу. Удалившись от бывшей ночлежки ярдов на двести и сворачивая за  угол,
он  заметил  нищего,  сидевшего  с  многострадально-терпеливым  видом.  Корн
мельком взглянул на него и, не замедляя шага, бросил в помятую шапку  мелкий
разменный жетон. И тут ему пришло  в  голову,  что  это  был  первый  нищий,
которого он встретил за те полтора часа, что бродит по городу. Да  и  вообще
Варанга выглядела намного безлюднее, чем сохранилась в  его  воспоминании  о
единственной прогулке  по  ее  улицам.  Хотя,  возможно,  тогда  был  просто
базарный  день.  Нет,  признаки  запустения  очевидны.  Корн  остановился  и
повернул назад. Нищий, до того угрюмо сидевший под стеной и  отреагировавший
на падение жетона в шляпу лишь непроизвольным движением  пальцев  и  неясным
бормотанием, мгновенно оживился и с опаской уставился на внезапно возникшего
перед ним человека. Корн наклонился к нищему  и,  вертя  в  пальцах  золотой
соверен, произнес:
   - Мне нужно кое-что  узнать.  Ты  можешь  мне  помочь?  Нищий,  впившийся
взглядом  в  блестящий  желтый  кругляшок,  вздрогнул,  услышав  вопрос,   и
испуганно зыркнул по сторонам. Убедившись, что в  переулке  никого  нет,  он
успокоился:
   - Я готов, господин. Только что может знать простой портовый нищий?  Корн
усмехнулся:
   - О, да очень многое. Уж мне-то можешь этого не объяснять. - Он пошевелил
пальцами, чтобы солнечный луч заиграл на поверхности монеты,  уронил  ее  на
землю и, слегка двинув  сапогом,  вдавил  в  пыль.  -  В  соседнем  переулке
когда-то была ночлежка мамаши Джонс. Не знаешь, куда она исчезла?
   Нищий, все это время не отрывавший взгляда от тускло блестевшего кружочка
у обреза Корновой подошвы, вдруг побледнел и замотал головой:
   - Я не знаю, господин, клянусь мадонной, не... Он  осекся,  заметив,  как
Корн не торопясь достает еще два соверена и  роняет  рядом  с  первым.  Корн
пристально посмотрел на нищего, лоб которого  покрылся  мелкими  бисеринками
пота, потом МЕДЛЕННО наклонился, всем своим видом показывая, что  немыслимое
богатство, которое этот попрошайка не смог бы скопить и за год, даже если бы
откладывал все выклянченные деньги до последнего медяка и разменного жетона,
не тратя ни полушки на еду и ночлег,  вот-вот  покинет  пыльную  мостовую  и
вернется на прежнее место в его кармане. И нищий  не  выдержал.  Он  подался
всем телом вперед и схватил монеты. Корн наступил сапогом на  сжатый  кулак.
Нищий с отчаянием посмотрел снизу вверх и пробормотал:
   - Всех загребли в "морозильные камеры".
   - Кто? - быстро спросил Корн. Нищий снова метнулся из стороны  в  сторону
испуганными глазами и быстро заговорил:
   - Люди барона. Он  подгреб  под  себя  всю  торговлю  людьми  в  Варанге.
Позапрошлой весной пришел большой заказ на "мороженое мясо" для  орбитальных
фабрик по производству каронита,  и  барон  выгреб  всех  подчистую.  Только
Одноглазый Итугар сумел откупиться. Но и у  него  хватило  денег  только  на
половину своих жильцов. - Нищий  вдруг  вздрогнул  и  перешел  на  свистящий
шепот: - Простите, господин, но больше я вам ничего рассказать не могу, сюда
идут.
   Корн убрал ногу и, уже разгибаясь,  спросил  сквозь  зубы,  заранее  зная
ответ:
   - Кто такой этот барон?
   Нищий дернулся и, с отчаянием посмотрев  куда-то  за  спину  Корна,  чуть
слышно прошептал:
   - Его отец владел землями недалеко отсюда, их родовое имя - Юкскули.
   При звуках этого имени Корн, сам не понимая почему, гневно стиснул  зубы.
И удивленно тряхнул головой. Это имя ему ни о чем  не  говорило.  Во  всяком
случае, ему сегодняшнему.  Однако  его  подсознание  откуда-то  знало  этого
барона Юкскуля. И, как видно, имело массу причин его не любить. Как  бы  там
ни было,  он  впервые  отреагировал  столь  остро  на  вроде  бы  совершенно
незнакомое имя. Тут нищий шевельнул рукой, придавленной сапогом Корна, и он,
опомнившись, спешно убрал ногу. Нищий громким голосом зачастил:
   - Дай вам бог удачи, здоровья и достатка, добрый господин. Да хранят  вас
святой Николай и святой Импур.
   Причем на его раскрытой ладони  почему-то  тускло  поблескивали  латунные
разменные жетоны.  Соверенов  не  было  и  в  помине.  Корн  раскрыл  глаза,
восхищенный столь  совершенной  ловкостью  пальцев,  и  тут  за  его  спиной
послышались тяжелые шаркающие шаги, и он, резко выпрямившись,  повернулся  к
тем, кого так страшился нищий. Их было трое. Крепкие парни  с  простодушными
крестьянскими  лицами,  выражение  которых,  однако,  уже   было   испорчено
праздностью и отблеском власти. А у стоявшего впереди  даже  просматривалось
некоторое высокомерие. Они были одеты в грубое подобие френча, у всех  троих
на рукаве была повязка с желтой латинской буквой  "и"  на  черном  фоне,  за
поясом - грубо оструганные дубинки. Судя по внешнему  виду  и  манерам,  они
имели какое-то отношение к местной власти. Старший  брезгливо  посмотрел  на
нищего и с важностью обратился к Корну:
   - Он надоедает вам, господин?
   Корн, приняв беспечный вид, пренебрежительно  взглянул  на  нищего  и  со
снисходительной улыбкой покачал головой:
   - Нет, что вы, он слишком забит для этого. Я  пытался  кое-что  узнать  у
него, но он только трясется и бормочет, что ничего не знает.  А  как  увидел
вас, так вообще онемел.
   Старший презрительно махнул рукой на нищего:
   - Да  уж,  господин  шериф  нагнал  на  них  страху.  Корн  на  мгновение
замешкался, быстро соображая, как лучше отреагировать на эту  новость,  и  с
недоуменной миной переспросил:
   - Шериф? Но ведь, насколько я помню, раньше здесь хозяйничали  управление
полиции космопорта и полицай-премьерат.
   Некоторые, хотя и крайне ограниченные,  сведения  о  структуре  власти  в
Варанге он успел получить за те два дня, что провел  в  отстойнике  "мясного
склада". Хотя и не совсем  по  собственному  желанию.  Просто  фра  Так  был
неуемен в своем любопытстве и чрезвычайно разговорчив.
   - Портовые убрались туда, где им и положено быть, - к себе на  небеса.  А
полицай-премьеры только и могли, что грабить честных крестьян да  наживаться
на бедах простых людей. Вот господин барон и поставил  здесь  шерифа.  А  уж
господин хозяин Остан быстро повычистил всю шваль.  В  городе  гораздо  чище
стало, и добропорядочных людей больше не отправляют в "морозильные  камеры".
-  Тут  он  презрительно  усмехнулся.  -  Разве  что  всяких  бунтовщиков  и
несогласных.
   Стоило  только  старшему  произнести  это  имя  -   "Остан",   как   Корн
почувствовал, что его челюсти непроизвольно сжимаются. Однако он  постарался
не выдать себя. Судя по тону, каким было произнесено это имя, "хозяин Остан"
не только был здесь  большой  шишкой,  но  и  держал  в  страхе  даже  своих
подчиненных. Наверное, на лице Корна все-таки что-то отразилось, потому  что
старший вдруг посмотрел на него несколько  неприязненно  и  заговорил  более
строгим тоном:
   - А вы, как я вижу, приезжий. И позвольте спросить - по какому делу?
   Не выказывая ни малейшей  нервозности,  Корн,  кстати  вспомнив  вывеску,
попавшуюся ему на глаза в припортовом тупике, ответил:
   - Да так, был  здесь  проездом  года  три-четыре  назад  и  присмотрел  в
припортовом ломбарде одну интересную вещицу. Тогда купить не смог, денег  не
хватило. А сейчас слегка разбогател, да и был здесь неподалеку. Вот по  пути
завернул, решил себя побаловать.
   - Дак портовый ломбард эвон где, - недоверчиво сказал старший.
   Корн слегка забеспокоился. Не хватало ему еще проблем с местным вариантом
ребят Эрнста Рема. Надо было срочно разрядить обстановку, поэтому он  широко
улыбнулся и пояснил: - Там написано, что ломбард закрыт до  пяти,  вот  я  и
отправился погулять. - Он наклонился к старшему, в глазах которого  все  еще
не растаяло сомнение, и, понизив голос,  заговорил  доверительным  тоном:  -
Знаете, я просто не узнаю Варангу. Раньше это  была  настощая  клоака,  шагу
нельзя было студить, чтобы  у  тебя  не  попытались  что-нибудь  стянуть,  а
сейчас...
   Он рассчитал верно. Все трое расплылись в улыбке, а старший приосанился и
важно кивнул:
   - Это точно. Когда продажных полицай-премьеров отправили туда,  куда  они
отправляли добрых людей, господин шериф  набрал  из  самых  достойных  отряд
мулинеров. Так что теперь мы следим за порядком в Варанге и округе и  никому
не. позволяем безобразничать.
   Корн  усмехнулся  про  себя.  Ну  еще  бы.  Темные,  забитые   крестьяне,
получившие возможность не надрываться, как прежде, от  зари  до  зари,  мало
того -  наделенные  толикой  власти  и  слышащие  подтверждение  собственной
значимости из уст тех, кого привыкли считать выше себя...
   - Благодарю вас, господа мулинеры, однако мне уже пора возвращаться. - Он
сделал многозначительную паузу и спросил: - А не скажете ли  вы,  где  можно
промочить горло, да так, чтобы не нарваться на какую-нибудь шваль?
   Старший блеснул глазами (любой нормальный  представитель  мужского  пола,
как бы он ни был туп и забит,  способен  мгновенно  уловить  завуалированное
приглашение к выпивке) и гордо заявил:
   - Да где угодно, благородный господин. При  нас  никакая  шваль  носа  не
кажет. Что же до нас, то мы предпочитаем таверну "Бигайский конь".
   Корн уважительно выслушал его.
   - С удовольствием воспользуюсь вашей рекомендацией.
   Старший нерешительно кивнул  и,  бросив  начальственный  взгляд  на  свою
команду, важно двинулся дальше, высоко держа голову. Нищий злобно следил  за
ними, пока их прямые спины не скрылись за углом, потом со злорадной  улыбкой
повернулся к Корну:
   - Вот тупицы, господин. Им  и  в  голову  не  пришло,  что  вы  над  ними
смеетесь. - Нищий хитро сощурился, - А вам что-то надо  на  Варанге?  Как  я
понял, что-то такое, что может очень не понравиться этим ребятам.
   Корн отрицательно покачал головой:
   - Нет. Я собираюсь взять кое-что в местном ломбарде и тихо-мирно  улететь
с этой планеты ближайшим кораблем.
   Нищий, как видно, не поверил:
   - Да простит меня благородный господин, но вы не выглядите  как  человек,
который может спокойно смотреть на все это безобразие. - Он пожевал губами и
раздумчиво добавил: - Скорее, как тот, кто способен все это прекратить.
   Корн не нашелся, что ответить. Он лишь пожал плечами, озадаченно глядя на
нищего, повернулся и зашагал в  ту  сторону,  где  находился  ломбард.  Ведь
старший му-линеров вполне  мог  забрести  и  туда,  подталкиваемый  желанием
проверить показания подозрительного иностранца, а еще больше  -  жаждой  еще
раз насладиться чувством власти над жителями этого городка. К тому  же  Корн
напомнил ему о существовании этого заведения.
   Хозяин ломбарда, нагловатого вида пучеглазый  молодой  хлыщ  со  слащавой
улыбкой на устах, был на месте.
   - Что угодно господину?
   Корн небрежным жестом вытащил  из  кармана  дорожного  костюма  кредитную
карточку и заговорил этаким лениво-независимым тоном, который, как он  знал,
лучше всего действует на подобных людей:
   - Лет пять назад я видел у вас  в  ломбарде  один  заинтересовавший  меня
раритетный предмет. Надеюсь, вы помните,  о  чем  идет  речь?  -  Он  ловким
движением пальцев выудил из-под  кредитной  карточки,  лежавшей  на  ладони,
несколько золотых соверенов и принялся  небрежно  позванивать  ими,  как  бы
давая понять, что если ломбардщик окажется ему полезен, то получит это СВЕРХ
официальной платы.
   Вообще-то с подобными типами это был не  самый  удачный  ход,  во  всяком
случае для экономного человека, но Корну уж очень не нравилась Варанга.  Да,
он нащупал некоторые ниточки, но чувствовал, что пока не готов идти  дальше.
И что, если он сегодня же