южины  своих  лучших  людей.  Причем  вожаком
нападавших, к тайной радости  Ива,  оказался  добравшийся  до  родных  лесов
Трубач. В этой части плана  пока  все  шло  так,  как  и  предусматривалось.
Трубач, которого поддержали как  охотники,  составлявшие  основную  движущую
силу сопротивления, так и мотыжники, с которыми он сидел вместе,  совершенно
неожиданно для себя стал лидером сопротивления. Однако,  что  оказалось  для
Ива  неприятной  неожиданностью,  у   барона   откуда-то   взялось   тяжелое
вооружение. Если бы не это, то, вполне вероятно, ему пришел бы конец  уже  в
Дузулукских предгорьях. Возможно, он и сунулся-то в леса,  именно  полагаясь
на свое вооружение. Не  будучи  профессионалом,  он  испытывал  благоговение
перед мощью оружия и забыл о том, что воюют все же люди. В общем,  все  пока
шло в достаточно близком приближении к его первоначальному плану. Поэтому Ив
решил бежать следующей ночью.
   Однако вечер  принес  ему  неприятный  сюрприз.  Когда  он,  как  обычно,
хорошенько набив брюхо на кухне, направлялся к своей каморке, в коридоре его
встретил мулинер. Преградив ему дорогу, он в ответ на недоуменный взгляд Ива
миролюбиво пояснил;
   - Барон повелел теперь запирать тебя на ночь, Отвертка. А раз так, у тебя
теперь новая квартира.
   Так Ив оказался в своей прежней камере. Когда за ним захлопнулась  дверь,
Ив едва сдержался, чтобы не пнуть ее со всего маху.  Он  и  в  коридоре  еле
удержался, чтобы не заехать мулинеру по шапке. Но это не имело  бы  никакого
смысла. Ив еще не был готов к побегу на восток.
   Весь  следующий  день  Ив,  продолжая  ремонт  лиостанций,   разрабатывал
различные планы побега, предусмотрев вариант и для дневного времени. Наконец
план в общих чертах был готов. Во время обеда Ив еще раз прикинул подходы  к
кухне и вечером, перед самым окончанием рабочего дня, под предлогом проверки
цепи  ретрансляционной  антенны  влез  на  церковную  колокольню.  Когда  он
спустился, у лестницы его встретил отец Иеремия.  Жестом  задержав  Ива,  он
улыбнулся ему одними губами и мягко спросил:
   - Не испытываешь ли ты нужду  исповедаться,  сын  мой?  Ив  на  мгновение
замер, вспомнив подобный  вопрос,  заданный  абсолютно  другим  человеком  в
Первой штольне Рудоноя, потом мотнул головой:
   - Нет, святой отец. Сказать по правде, я не особо набожен.
   Он уже  был  наслышан,  чем  зачастую  заканчиваются  подобные  церковные
таинства в исполнении отца Иеремии. Но священник лишь неодобрительно покачал
головой и указал кивком на церковную дверь:
   - И все-таки зайди.
   Ив разглядел за его спиной привычную дюжую фигуру, но, даже и не будь ее,
не было никакого резона портить отношения с отцом  Иеремией  до  завтрашнего
дня.
   Хотя часть стилизованных под свечи светильников  горела,  в  церкви  было
сумрачно. Ив, следуя  за  священником,  наискосок  пересек  неф  и  вошел  в
небольшую комнатку, в плане напоминающую  келью  святого  отца  в  одной  из
пристроек, где Ив уже успел побывать,  но  сильно  отличающуюся  от  нее  по
убранству и обстановке. Отец Иеремия подошел к небольшому иконостасу в  углу
комнаты, отщепил пальцами сгоревший фитилек на  лампаде  и,  повернувшись  к
Иву, показал рукой на кресло у столика. Ив сел  и  огляделся.  Главное,  что
привлекало внимание в келье, были книги. Настоящие книги, которые Ив, как  и
любой современный человек, привыкший к  печатной  продукции  только  в  виде
распечаток, видел прежде  лишь  в  исторических  постановках.  Отец  Иеремия
некоторое время со слабой усмешкой следил,  как  Ив  вертит  головой,  потом
негромко произнес:
   - Здесь собрана мудрость веков, сын мой. Ив обратил взгляд к священнику и
несколько мгновений смотрел ему прямо в глаза.  Тот  спокойно  выдержал  его
пристальный взгляд, затем отвернулся и принялся шагать туда-сюда по комнате:
   - Знаешь, сын мой, я долго размышлял над тем,  как  сделать  человечество
лучше, я искал ответ на этот вопрос у многих великих, и я нашел его. - В его
глазах на мгновение вспыхнул и погас  огонь,  напряженное  лицо  смягчилось.
Отец Иеремия подошел к полке и бережно провел пальцами по корешкам. -  Здесь
собраны мысли  величайших  умов  человечества.  Сократ,  Макиавелли,  Ницше,
Троцкий, Илимезиус, Эйгарнет... - Он резко повернулся к Иву: - Знаешь ли ты,
сын мой, что правит человечеством?
   Ив молча пожал плечами. Отец Иеремия протянул руку к полке,  снял  книгу,
раскрыл и прочитал:
   - "Есть три узды, овладев которыми можно  повести  человечество  к  свету
либо ко тьме. Первая из  них  -  сила,  вторая  -  деньги,  третья  -  слово
Господне". - Он криво усмехнулся, сведя на нет весь свой пафос. - Илимезиус,
конечно,  излишне  патетичен,  но  правдив.  У  него  не  встретишь  всякого
слюнтяйства типа любви к ближнему.
   Ив молча наблюдал этот душевный стриптиз. Он уже  давно  пытался  понять,
что  же  привело  отца  Иеремию  к  барону,  и  то,  что  он  сейчас  видел,
подтверждало его самые худшие опасения. Перед ним был еще один проводник  ко
всеобщему счастью. И как это чаще всего бывало среди ему подобных, он  хотел
вести по своему пути стройными  колоннами  всех,  до  кого  мог  дотянуться.
Наверное, отец Иеремия заметил что-то такое в выражении его лица, потому что
вдруг оборвал свои излияния, опустился в кресло напротив Ива  и  стал  молча
перебирать четки. Некоторое время в келье стояла  тишина,  потом  священник,
слегка наклонившись к Иву, негромко спросил:
   - Зачем ты вредишь нам? Ив попытался изобразить удивление,  но  священник
остановил его поднятой ладонью:
   - Не отпирайся, сын мой. С тех пор как  ты  появился,  у  нас  все  пошло
вкривь и вкось. Ты сумел смутить умы многих мулинеров, хотя все они  в  один
голос утверждают, что ты  предан  барону.  С  момента  твоего  появления  мы
лишились и того немногого, что имели в той области,  за  которую  ты  взялся
отвечать. Хотя в тот момент, когда это произошло, ты был вроде бы далеко  от
места событий... Из  бараков  умудрились  сбежать  тогда  самые  отъявленные
смутьяны из мотыжников. Хотя и здесь на первый  взгляд  ты  ни  при  чем.  -
Немного помолчав, священник вкрадчивым тоном спросил: - Мне  продолжать  или
ты перестанешь отпираться?
   Ив не знал, что ответить. Он не  был  готов  к  такому  разговору.  После
беседы с бароном он считал, что у него еще есть некоторый запас времени. Но,
оказывается, он уже подвешен на  паутине,  как  весенняя  муха.  Да  и  отец
Иеремия показал себя настоящим профессионалом. Ив знал бы, как  себя  вести,
если  бы  его  стали  бить,  пытать.  Наверное,  он  сумел   бы   изобразить
оскорбленную невинность и в случае  публичных  обвинений,  но,  несмотря  на
встречу с Творцом, в нем, очевидно, все  еще  было  слишком  сильно  детское
благоговение перед рясой священника, иконами и церковным духом, которым была
густо пропитана вся эта находящаяся в церковных стенах комната.  Поэтому  Ив
растерялся. Отец Иеремия покачал головой:
   - Что ж, сын мой, своим растерянным молчанием ты  только  подтвердил  мои
самые худшие предположения. - Он сокрушенно покачал головой  и  вздохнул:  -
Если ты сейчас дашь мне клятву на Библии,  что  перестанешь  действовать  во
вред нам, я обещаю тебе, что ни в чем не стану тебя обвинять.
   Ив почувствовал себя идиотом. Он  прекрасно  понимал,  что  отец  Иеремия
врет. Какими бы ни были его изначальные или глубинные побуждения,  все,  что
Ив о нем узнал, прямо-таки кричало о  том,  что  священник  был  при  бароне
чем-то вроде инквизиции и политического сыска одновременно. Но такую  клятву
Ив дать  просто  НЕ  МОГ.  Даже  ЭТОМУ,  даже  ради  собственного  спасения.
Священник скорбно поджал губы:
   - Своим молчанием ты не оставляешь мне выхода, сын мой.
   Произнеся последнее слово, отец Иеремия поднял глаза на Ива, и тот увидел
в них огоньки злорадства.  Все,  попался.  Вся  эта  комедия  была  задумана
единственно для того, чтобы заставить его раскрыться. И  надо  признаться  -
она  удалась.  Но,  как  видно,  созданный  им  в  глазах  окружающих  образ
трусливого циника сыграл-таки свою роль.  И  святой  отец  совершил  ошибку,
которую никогда бы не совершили ни барон, ни Остан, видевшие своими глазами,
на что он способен. Священник с притворным сожалением заключил:
   - Даю тебе время до утра, чтобы ты побыл наедине со  своей  совестью.  Но
утром ты должен предстать перед бароном. - С этими словами  он  поднялся  из
кресла и на ходу бросил стражнику: - Зуйко, отведи его в камеру.
   Оказавшись в камере, Ив  со  вздохом  облегчения  опустился  на  пол  под
стеной. Он чувствовал себя словно приговоренный к смерти, после всех отказов
вышестоящих инстанций неожиданно получивший помилование  от  самого  Господа
Бога. Однако отдыхать было некогда. У него было время всего до утра, а  путь
к  свободе  преграждала  тяжелая  дубовая,  обитая  железом  дверь,  крепкие
каменные стены и  толстые  прутья  решетки.  Но  разве  это  могло  удержать
настоящего благородного дона?

   Трубач стянул с ноги дырявый сапог и сердито отшвырнул в  сторону.  После
чего выругался сквозь зубы. Однако это никак не помогло делу. Он вздохнул  и
начал резкими движениями разматывать  портянку.  Всем  своим  видом  выражая
крайнее недовольство окружающим миром и своим местом в  нем.  Ив  усмехнулся
про себя и уселся на поваленную сосну. Стоящие  вокруг  люди  со  стонами  и
кряхтением падали плашмя  на  землю  или  тяжело  садились,  приваливаясь  к
деревьям. Ив поправил подвешенную за спиной шпагу, замотанную в промасленные
тряпки, и пошевелил пальцами ног, обутых в высокие сапоги  из  прорезиненной
ткани, похожие на его единственные приличные ботфорты, оставшиеся в  далеком
будущем. Трубач расстроенно  выжал  абсолютно  мокрую  портянку  и,  сердито
зыркнув глазами на Ива, потянулся за сапогом. Ив наклонился, взял  сапог  за
голенище и протянул Трубачу. Тот неловко перехватил сапог и  рывком  натянул
на ногу, после чего потопал обеими ногами и, встав  с  земли,  посмотрел  на
свое  воинство.  Ив  вздохнул.  Эта  армия  никоим  образом  не   напоминала
победоносную революционную гвардию, но он уже давно  уверился  в  том,  что,
вопреки утверждениям учебников по истории, все победоносные революции именно
так и совершались. А мудрые вожди, железные гвардейцы и  восторженные  толпы
появлялись гораздо позже,  да  и  то,  вероятнее  всего,  лишь  в  эпических
видеопостановках. Ив помотал головой, отгоняя  грустные  мысли,  но  они  не
остступали. Кой черт занес его на эти галеры?
   В ту ночь,  когда  отец  Иеремия  приказал  запереть  его  в  камере,  Ив
несколько  часов  просидел  смирно.  Священник  оказался   несколько   более
предусмотрительным, чем Ив первоначально предполагал. Во-первых, он приказал
связать его. А во-вторых, несколько раз за ночь к двери тихонько  подходили,
некоторое время стояли прислушиваясь  и  затем  так  же  тихонько  отходили.
Причем, судя по шагам, подходивших было не  менее  трех  человек.  Когда  за
прутьями решетки забрезжил рассвет,  Ив,  который  всю  ночь  разминал  узлы
веревки, поднапрягся и несколькими точными рывками расширил веревочные петли
на кистях рук настолько, что их удалось снять. За  то  время,  пока  он  был
благородным доном. Ив приобрел множество полезных навыков.  Скинув  петлю  с
шеи, он быстро распутал ноги и бесшумно поднялся  с  пола.  Ив  не  случайно
выбрал это время для побега или попытки  побега  -  это  уж  как  получится.
Предрассветный час - самый конец  "собачьей  вахты":  в  это  время  часовым
сильнее всего хочется спать. И он имел все основания предполагать, что  даже
самые бдительные из охранников не смогли не поддаться этому желанию. Ну чего
можно ждать от связанного пленника, тем более Отвертки. А никаких врагов  за
пределами поместья не было видно даже в сильный бинокль. Так что большинство
постовых, которые с завидной  регулярностью  выставлялись  на  посты  внутри
обширного поместья, должны были безмятежно дрыхнуть. А спросонья чего только
не натворишь. Когда Ив хорошенько размял затекшие руки и ноги,  пришла  пора
действовать. Полночи он раздумывал над тем, как привлечь внимание  стражи  и
что делать потом,  а  потому  сейчас  действовал  быстро  и  сноровисто.  Он
разделся, скатал одежду в небольшой  тючок  и  плотно  заткнул  получившимся
комком небольшое  окошко,  забранное  решеткой,  после  чего  несколько  раз
глубоко вздохнул и приступил к делу.
   Уже начало светать, когда один из охранников, сидевший недалеко от дверей
камер, услышал какой-то приглушенный  звук.  Он  сонно  приподнял  голову  и
прислушался с тайной надеждой, что звук пропадет сам по  себе  и  он  сможет
спокойно расслабиться и продолжать спать. Но  звук  продолжал  с  неприятной
настойчивостью действовать ему на нервы. Охранник недовольно выругался  себе
под нос и, неохотно поднявшись на ноги, двинулся вдоль по  коридору.  Сделав
несколько шагов, он невольно насторожился. Здесь звук слышался яснее  -  как
будто что-то  где-то  пилили.  Или  показалось?  Охранник  тряхнул  головой,
отгоняя остатки  сна,  потом  торопливо  двинулся  вперед.  Ну  точно.  Звук
доносился из камеры Отвертки, из-за которого  отец  Иеремия  и  распорядился
выставить  сегодня  усиленную  охрану.  Причем  назначил  в  охранники   их,
инопланетников  из  личной  сотни  барона,  а  не  этих  крестьян-мулинеров.
Охранник несколько мгновений постоял,  раздумывая,  не  зайти  ли  в  камеру
самому и не намылить ли Отвертке шею, но потом решил не рисковать.  Судя  по
звуку, этот парень сумел  не  только  распутаться,  но  и  каким-то  образом
пронести пилку. А значит, оказался гораздо сообразительнее, чем  казался  на
первый взгляд. Поэтому охранник  лишь  тихонько  выругался  и  пошел  будить
остальных.
   Через пять минут у двери камеры, из-за которой раздавался  этот  странный
то ли скрип, то ли дребезжание, стояли уже  трое.  Рослый  дакотец,  который
больше всех ругался, когда его выдернули из сладкого сна, свирепо  схватился
за защелку, рывком  выдернул  стопор,  распахнул  дверь  и  прыгнул  вперед.
Остальные  ринулись  за  ним.  Несколько  мгновений   были   слышны   только
приглушенные ругательства, поскольку этот придурок  заткнул  окно  какими-то
тряпками и в камере было хоть глаз выколи, потом послышались  глухие  удары,
треск, короткий вскрик - и наступила тишина.
   Ив осторожно вышел из камеры, посмотрел  направо-налево,  одернул  мундир
дакотца, который пришелся ему почти впору, и, рысцой пробежав  по  коридору,
приоткрыл дверь и выглянул во двор. Мулинер, стоявший  на  страже  у  ворот,
мирно  дремал,  привалившись  к  воротному  столбу.  Дальше   белел   туман,
покрывавший поля. Ив несколько минут разглядывал двор,  но  все  было  тихо.
Значит, охранники, которых он так ловко провел, с силой водя  пряжкой  ремня
по застежке, никому ни о чем не сообщили  и  о  драке  в  камере  никому  не
известно. И можно действовать дальше. Ив глубоко вдохнул, надвинул  поглубже
шляпу, чтобы скрыть  лицо,  и  открыл  скрипнувшую  дверь.  Остановившись  у
порога,  он  сладко   потянулся,   приветственно   кивнул   встрепенувшемуся
привратнику и, топая сапогами, двинулся к двери, ведущей в покои барона.  Ни
дать ни взять один из охранников-инопланетников, которые  сегодня  караулили
заключенных.
   Оказавшись за дверью, Ив замер, прижавшись к стене,  и  прислушался.  Все
было тихо, и он, молниеносно скинув сапоги, бесшумно поднялся по лестнице. У
дверей кабинета барона  караулил  еще  один  мулинер.  В  душе  Ива  на  миг
проснулась жалость к этому одураченному крестьянину,  но  он  без  колебаний
отбросил ее прочь. Этот парень  сам  выбрал  свою  судьбу,  предпочтя  френч
мулинера и дармовой кусок тяжкому крестьянскому труду. К тому же Ив  не  мог
себе позволить оставлять за своей спиной живых охранников, способных в любой
момент поднять тревогу. А потому действовать надо было  решительно.  Мулинер
не спал, но и бодрствующим его  назвать  было  никак  нельзя.  Он  сидел  на
табурете и хлопал осоловелыми глазами, пребывая в таинственном  пространстве
между сном и явью, и поэтому, когда Ив выскочил из лестничного  пролета,  он
несколько мгновений просто тупо  смотрел  на  приближающегося  противника  и
только потом попытался открыть рот,  чтобы  поднять  тревогу.  Но  было  уже
поздно.  Широкая  ладонь  зажала  ему  рот,  не  давая  вскрикнуть,  и   он,
дернувшись, с приглушенным хрипом осел по стене на пол.
   С замком  Ив  справился  быстро.  Слава  богу,  барон  поставил  дурацкую
патентованную систему, в которой и собственно замок, и  охранный  датчик,  и
сирена были в одном корпусе. Единственным достоинством этой системы было то,
что она сильно экономила деньги. Но как запорное устройство  не  годилась  и
для телятника. Проникнув в кабинет. Ив  убедился,  что  не  ошибся  в  своих
предположениях. Ключи от  мотолетов  были  здесь.  Они  висели  в  небольшой
стеклянной витрине. Очень удобно. Сразу видно, сколько машин в  разлете.  Ив
внимательно посмотрел вокруг. В общем-то, не мешало бы заглянуть в сейф да и
пройтись по кодированным файлам компа, но не сейчас... Вскоре он был  уже  у
гаража. Мулинер, не дремавший, а прямо-таки бесстыдно дрыхнувший на траве  у
ворот,  был  поднят  с  земли  грубым  пинком  и,  подгоняемый  тихими,   но
недвусмысленными указаниями, торопливо отворил ворота гаража. Ив решительным
шагом подошел к ближайшему мотолету и, включив питание,  проверил  загрузку.
Потом быстренько обошел  еще  несколько,  вытаскивая  плюсовой  и  минусовой
штекеры основного энергокабеля и меняя их местами. Это не могло привести  ни
к взрыву, ни даже к серьезному  повреждению.  Электронный  управляющий  блок
вполне справится с этим, однако батарея, обычно работающая несколько  суток,
полностью сядет через пару часов интенсивной работы. А Ив был почти  уверен,
что участники погони вряд ли будут обращать  особое  внимание  на  индикацию
уровня зарядки и стандартный предупредительный сигнал о том, что до  полного
разряда накопителя осталось около получаса  работы,  наверняка  застанет  их
врасплох.
   Проделав все это, Ив уселся на мотолет и неторопливо двинулся к  воротам,
где повелительно махнул рукой заспанному привратнику. Тот  поспешно  отворил
створки ворот, и Ив выехал навстречу наступающему рассвету.
   Через три часа Ив облегченно откинулся в седле и снизил скорость. Судя по
тому, что погони за  спиной  не  появилось,  а  деревни,  через  которые  он
проезжал, лишь теперь начали пробуждаться от безмятежного сна, удались и его
штучки с мотолетами, и его сюрприз на  центральном  узле  связи.  Во  всяком
случае, он очень надеялся, что, когда Ались включил питание, чтобы  передать
распоряжение о его задержании, аппаратура и передающая антенна на колокольне
полыхнули так, что теперь годились только на металлолом.  Оставалось  только
добраться до Дузулукских гор.
   И вот уже три  месяца  Ив  скрывался  в  лесах  с  повстанческой  армией,
единственной боевой операцией которой за все это время была  массовая  порка
мулинеров из случайно натолкнувшегося на нее отряда,  который  охотники,  на
беду мулинеров, заметили первыми. Впрочем, оба воинства друг друга стоили. С
одной стороны - мулинеры числом до пятисот, согнанные бароном к  Дузулукским
предгорьям, по  существу  те  же  запуганные  крестьяне,  особо  не  горящие
желанием  драться,  тем  более   сейчас,   когда   впервые   столкнулись   с
организованным сопротивлением, а  с  другой  -  полторы  сотни  беглецов  из
мотыжников и беглых из "новых деревень", да с ними четыре десятка охотников,
настолько привыкших в одиночку шляться по лесам, что сам факт их  пребывания
в такой толпе раздражал их больше, чем все, что творил  барон.  Крестьяне  и
охотники с недоверием косились друг на друга и сначала исподтишка, а  теперь
уже иногда и в голос обзывали друг друга бродячими трезубами и  хлорелловыми
поросятниками. Вместе эту армию держала только личность