-  запротестовал
было Унтермейер, но все они уже понимали: конец неизбежен.
   - Он размножается? - спросил Доус.
   Шарлота опустила глаза.
   - Если бы он только мог... Я сама осматривала яйца По всему видно,  что
некоторые разбиты изнутри,  но  ни  один  детеныш  не  выжил...  -  и  она
запнулась.
   Ферессон завел мотор  и  с  силой  хлопнул  дверцей.  Дверца  закрылась
неплотно. Видимо, металл покоробился и потерял форму.
   Ерунда, пустяк, незначительный дефект при  дублировании,  но  по  спине
Ферессона побежал ручеек холодного пота.
   Даже его сияющий лаком, роскошный "бьюик" оказался "пудингом".  Значит,
и Билтонг в Питсбургском поселении износился.
   Раньше или позже то, что случилось в Чикаго, произойдет повсюду.


   Вокруг парка рядами выстроились автомобили, немые и неподвижные.
   С трудом найдя место для стоянки, Ферессон заглушил мотор и сунул ключи
в карман.
   - Может, останешься в машине? - обратился он к Шарлоте.
   - Не волнуйся, я не пропаду. - Она улыбнулась уголками рта.
   Подбирая одежду для Шарлоты, Ферессон потратил немало  времени.  Сейчас
на ней были мужская спортивная сорочка и широкие брюки  из  рассыпающегося
магазина готового платья. Поначалу Ферессон проехал мимо, но,  заметив  на
тротуаре роющихся в  товарах  людей,  решил:  найденная  здесь  одежда  на
два-три дня сгодится. И действительно, в дальнем углу  он  обнаружил  кипу
мужских рубашек из грубого полотна и дамских брюк. Ткань казалась прочной,
и сколько ни вертел Ферессон одежду в руках, дефектов не обнаружил.
   Что это - свежие  копии?  Или,  хоть  это  и  маловероятно,  оригиналы,
используемые владельцем магазина для копирования?
   Это скоро выяснится.
   Во все еще торгующей обувной  лавке  Ферессон  приобрел  пару  домашних
туфель на низком каблуке. Довершил наряд  девушки  его  собственный  пояс.
Найденный в магазине рассыпался, когда он застегивал на Шарлоте пряжку.
   Со стальной коробкой в  руках  первым  из  машины  вылез  Унтермейер  и
направился в  центр  парка.  За  ним  последовали  остальные.  Вскоре  они
оказались среди угрюмо молчащих людей. Казалось, в парке собралась  добрая
половина  жителей  поселения,  и  у   каждого   нашлось   что-нибудь   для
копирования: заботливо хранимые веками оригиналы или копии с  минимальными
несоответствиями.  Безумная  надежда  и  страх  превратили  лица  людей  в
застывшие маски.
   - Смотрите, вон там, в рощице, - воскликнул слегка  отставший  Доус,  -
мертвые яйца.
   Среди   разбросанных   кусков   скорлупы   на   краю   парка   валялись
серо-коричневые шары размером с баскетбольный мяч.
   Унтермейер поддел ногой ближайшее  яйцо.  Оно  с  хрустом  развалилось,
пустое и хрупкое.
   - Какая-то зверюга высосала, - определил он. - Так-то вот, допрыгались,
скоро и занавес опустят. Думаю, сегодня к вечеру собаки доберутся сюда,  а
он до того опустился, что даже собственные яйца защитить не может.
   В толпе нарастало возбуждение. Повсюду, куда ни глянь - налитые  кровью
глаза,  перекошенные  злобой  лица,  сжимающие   домашнюю   утварь   руки,
побелевшие костяшки пальцев. Люди стояли так уже давно, ожидание  тяготило
их.
   - А это еще что такое? - Унтермейер присел у дерева на  корточки  перед
предметом  неопределенной  формы  и   провел   пальцами   по   оплавленной
металлической поверхности. - Гм. Ну и уродина, то ли телевизор, то ли...
   - Это - сенокосилка, - угрюмо  пояснил  стоящий  поблизости  человек  с
обрезком водопроводной трубы в руках.
   - Давно он ее отпечатал?
   - Четыре дня назад. - Человек с остервенением пнул  косилку.  -  Старая
совсем износилась, вот я и выкатил  общественный  оригинал  из  склепа  и,
почитай, целый день проторчал в очереди. И полюбуйтесь, что получил! -  Он
презрительно сплюнул. - Даже и  не  поймешь,  что  это  такое!  Она  гроша
ломаного не стоит, так что я бросил ее здесь - не тащить же хлам домой.
   Его жена запричитала во весь голос:
   - Как нам теперь быть? Старая на ладан  дышит,  новая  тоже  никуда  не
годится! Что же теперь, прикажете...
   - Заткнись! - оборвал ее муж. - Подождем еще немного,  глядишь,  ему  и
надоест валять дурака. - Его лицо угрожающе исказилось, губы побелели. - А
коли нет... - Он поднял над головой кусок трубы.
   По толпе пронесся  невнятный  гул.  Шарлота,  поежившись,  продвинулась
вперед.
   - Он, конечно, не виноват, но... - Она  горестно  покачала  головой.  -
Нам-то от этого не  легче!  Если  бы  он  только  снова  начал  копировать
нормальные вещи...
   - Да куда ему! - Унтермейер скривился. - Вы только посмотрите на  него!
- Он остановился, загораживая проход остальным. - Разве этот кусок  дерьма
способен на что-нибудь?
   Билтонг умирал. Огромный,  толстый,  липкий,  он  распластался  посреди
парка - глыба древней пожелтевшей протоплазмы. Его псевдоподии ссохлись  и
замерли на побуревшей траве. Под лучами тусклого солнца из клеток Билтонга
испарялась влага, от чего все его тело медленно оседало. От  ворочающегося
в луже слизи Билтонга исходило мерзкое  зловоние  разлагающейся  органики.
Вокруг жужжащим роем вились мухи.
   - Господи! - вырвалось у Шарлоты. - До чего он безобразен!
   По центральному хребту Билтонга прокатилась  слабая  судорога.  Плотное
ядро нервных тканей запульсировало в агонии, желтая протоплазма вспучилась
и опала, по всему телу пошли расширяющиеся круги. Темно-желтые волокна  на
глазах  распадались,  превращаясь   в   известковые   гранулы.   Старость,
разложение и... страдания.
   Перед умирающим Билтонгом на бетонной платформе кучей лежали оригиналы.
Рядом - незавершенные копии: шары неправильной  формы  из  черного  пепла,
смешанного с влагой тела Билтонга -  сырья,  из  которого  он  трудолюбиво
лепил вещи.  Билтонг  прервал  работу  и  из  последних  сил  цеплялся  за
угасающую жизнь.
   - Бедолага, - пробормотал Ферессон. - Вряд ли он теперь долго протянет.
   - Он сидит так вот уже шесть часов кряду, - фыркнула Ферессону в  самое
ухо пожилая дама. - Представляете, сидит себе и в ус  не  дует!  Наверное,
надеется, что мы приползем на коленях и будем умалять его!
   Доус свирепо повернулся к ней.
   - Разве вы не видите, что он умирает? Ради Бога, оставьте его в покое!
   Люди вокруг недовольно заворчали, в сторону Доуса  повернулись  десятки
мрачных лиц.
   - Легче на поворотах, парень, - вполголоса бросил Доусу  Унтермейер.  -
Этим ребятам позарез нужны копии, а кое-кто с утра торчит за жратвой.
   Время поджимало. Ферессон принял из рук Унтермейера и рывком  распахнул
стальной ящик. Бережно, один за  другим,  извлек  оригиналы  -  серебряную
зажигалку "Ронсон", бинокулярный микроскоп "Бош энд Ломб"  с  великолепной
оптикой из горного хрусталя, высококачественную  фотокассету  "Пикерин"  и
сверкающий хрустальный бокал "Стьюбен".
   При виде таких  сокровищ  по  толпе  пробежал  изумленный  шепот.  Лицо
Ферессона озарила мрачная улыбка удовлетворения. В этом поселении не  было
таких оригиналов, а лишь несовершенные копии  с  дефектных  дубликатов.  С
драгоценной ношей Ферессон направился к Билтонгу.  Дорогу  ему  преградили
разгневанные люди, но разглядев, что у него в руках, расступились.
   - Отменные у  тебя  оригинальчики!  -  завистливо  покосился  ближайший
мужчина. - Может, расскажешь, где стибрил?
   Ферессон  промолчал.  Разложив  на  бетонной  платформе  оригиналы,  он
смотрел на умирающего Билтонга.
   Вначале Билтонг не шевелился, хотя и  заметил  новые  оригиналы.  Затем
твердые волокна внутри желтой  массы  завибрировали  и  слились  размытыми
пятнами. Вся глыба протоплазмы содрогнулась, и передняя часть  Билтонга  с
хлюпаньем  разошлась.  Из  образовавшегося  отверстия   толчками   потекли
зловонные жирные пузыри. Псевдоподия  дернулась,  вытянулась  в  скользкой
траве и, поколебавшись, коснулась хрустального бокала.
   Билтонг сгреб кучу черного пепла,  пропитал  ее  жидким  выделением  из
переднего отверстия. Образовалась  тусклая  сфера  -  нелепая  пародия  на
бокал. Билтонг отступил, замер, собираясь  с  силами,  и  снова  попытался
скопировать хрустальный бокал. Внезапно  все  его  тело  свело  судорогой;
впевдоподия безвольно упала, затем дернулась в одну, в  другую  сторону  и
втянулась внутрь Билтонга.
   - Не выгорело, - прохрипел Унтермейер. - Слишком поздно.
   Немеющими пальцами Ферессон засунул оригиналы в стальной ящик.
   - Да, все кончено, - неохотно признался он. -  Ваш  Билтонг  безнадежно
болен, и оригиналами тут уж не поможешь.
   Потерявшая дар речи Шарлота отошла от платформы. Унтермейер  последовал
за ней мимо негодующих жителей поселения.
   - Подождите минуточку, - крикнул им вслед Доус. - У меня тоже есть, что
ему предложить.
   Ферессон устало ждал. Доус  снял  с  плеча  холщовую  сумку,  с  минуту
покопался и извлек какой-то  предмет,  завернутый  в  старую  газету.  Под
газетой оказалась грубая  деревянная  кружка.  Присев  на  корточки,  Доус
поставил кружку перед Билтонгом.
   Шарлота подошла к ним и фыркнула:
   - Какой в нем прок? - Она вяло ткнула грубый деревянный предмет  носком
туфли. - Такое барахло ты и сам запросто скопируешь.
   Ферессон вздрогнул. Доус поймал его взгляд, и  секунду  они  пристально
смотрели  друг  на  друга:  Доус  -  едва  заметно  улыбаясь,  Ферессон  -
сосредоточенно наморщив лоб.
   - Правильно, - промолвил Доус, - я ее сделал своими руками.
   Ферессон схватил и недоверчиво оглядел кружку.
   - Ты сам ее сделал?.. Но из чего? И как? Не понимаю!  Каким  оригиналом
ты пользовался?
   - Мы рубим деревья. - Доус вытащил из-за  пояса  и  протянул  Ферессону
тускло блестевшую  в  лучах  солнца  железяку.  -  Это...  Осторожней,  не
порежься!
   В руках Ферессона оказался нож - такой же грубый, как кружка,  кованый,
изогнутый, с ручкой из проволоки.
   - Ты и этот нож сделал? - Ферессон был ошеломлен. - Не верю! С чего  ты
начал? Ведь  тебе  потребовались  инструменты,  а  их  тоже  нужно  как-то
сделать. Невероятно! - Истерически выкрикнул он. - Это невозможно!
   Шарлота скорчила презрительную гримасу.
   - Разве таким ножом что разрежешь? Вот у меня в  кухне  были  ножи  так
ножи - из лучшей шведской нержавеющей стали. - Она вздохнула. - Сейчас  от
них осталась всего лишь пригоршня черного  пепла,  да  и  тот,  поди,  уже
развеял ветер.
   В голове Ферессона пронеслись десятки вопросов.
   - Эта кружка, этот нож... Выходит, ты не один? А одежда, что на тебе...
Ткань ты тоже сам соткал?
   - Пошли. - Доус взял кружку и нож и твердым шагом двинулся прочь. - Чем
раньше мы отсюда выберемся, тем лучше.
   Люди покидали парк. Они сдались и,  едва  волоча  ноги,  направились  к
осыпающимся   магазинам    в    поисках    пищи.    Заурчали,    зафыркали
немногочисленные,  еще  способные  двигаться  автомобили   и   неторопливо
покатили восвояси.
   - Они обезумели. Все  рушится...  -  Казалось,  Унтермейер  не  замечал
крупные капли пота, катящиеся по  его  щекам.  -  Через  час-другой  здесь
ничего не останется. Ни пищи, ни жилья!
   Унтермейер взглянул  на  "бьюик",  тут  же  отвел  глаза  в  сторону  и
взволнованно облизал губы.
   Мощный пыльный автомобиль привлек внимание не только Унтермейера.
   Вокруг машины медленно собиралась  группа  коренастых  мужчин.  Подобно
жадным недоверчивым  подросткам,  они  сосредоточенно  ковыряли  радиатор,
рассматривали капот, трогали фары и туго накаченные шины. В руках  мужчины
сжимали нехитрое оружие: обрезки водопроводных труб, камни, куски стальной
арматуры от разрушенных зданий.
   - Они догадались, что машина нездешняя, - сказал Доус, - и  теперь  так
просто не отступят.
   - Хочешь, я возьму тебя с собой в  Питсбург,  -  обратился  Ферессон  к
Шарлоте. - Для начала зарегистрирую тебя как жену, а там видно будет.
   - А как же Бен? - робко спросила Шарлота.
   - Не могу же я и на нем жениться. - Ферессон ускорил шаг. - Я, конечно,
подвезу его туда, но остаться ему вряд ли позволят. Приток  иммигрантов  у
нас, знаешь ли, строго ограничен  законом.  Вот  через  месячишко  власти,
глядишь, осмыслят опасность положения и тогда, может быть...
   - Эй, вы, проваливайте, пока целы!  -  Унтермейер  тяжело  двинулся  на
мужчин. Поколебавшись, те неохотно расступились. -  Проводи  ее,  да  будь
начеку! - предупредил Унтермейер Ферессона и подошел к автомобилю.
   Взяв Шарлоту под руки, Ферессон и Доус благополучно миновали окружившую
"бьюик" толпу. Ферессон вручил толстяку ключи. Унтермейер рывком распахнул
переднюю дверцу, усадил Шарлоту на сиденье рядом с водительским.
   Толпа пришла в движение.
   Огромным кулачищем Унтермейер  опрокинул  самого  бойкого  нападающего,
кряхтя пролез мимо Шарлоты и плюхнулся на  водительское  сиденье.  Заурчал
мотор. Унтермейер включил первую  скорость  и  что  было  сил  надавил  на
акселератор.  Двигатель  взревел,  из-под  колес   брызнула   щебенка,   и
автомобиль рванулся с  места.  Послышались  ругань,  проклятия.  Из  толпы
вылетел булыжник и вдребезги разнес лобовое стекло. Люди отчаянно царапали
краску, хватали открытую дверцу, вслепую тянули  растопыренные  пятерни  к
съежившимся внутри пассажирам.
   Унтермейер захлопнул дверцу, прищемив кому-то пальцы.
   Машина набирала  скорость,  и,  кляня  пришельцев  последними  словами,
нападающие отскакивали в стороны. Огромный  рыжеволосый  детина,  лежа  на
капоте, с упорством маньяка пытался  нашарить  за  разбитым  стеклом  лицо
водителя. Унтермейер резко крутанул руль вправо,  рыжеволосый  продержался
еще секунду, отлетел, беззвучно шлепнулся на тротуар, да так и остался там
лежать.
   Автомобиль вильнул, накренился и скрылся за рядами осыпающихся  зданий.
Визг тормозов замер вдали.
   Ферессон стоял и, точно зачарованный,  смотрел  на  опустевшую  дорогу,
пока не почувствовал на своем плече руку Доуса.
   - Да, укатили... - Ферессон тяжело  вздохнул.  -  Ну,  хоть  Шарлота  в
безопасности.
   - Пошли, - шепнул ему на ухо Доус. -  Впереди  длинный  путь.  Надеюсь,
башмаки у тебя крепкие.
   Ферессон непонимающе заморгал.
   - Идти? Пешком?.. Но куда?
   - До ближайшего нашего лагеря - тридцать миль. Дойдем, не сомневайся. -
Доус бодро зашагал на север. Поколебавшись, Ферессон последовал за ним.  -
Мне доводилось ходить этой дорогой прежде, пройду и еще.
   За их спинами вновь собралась толпа. Люди надрывали  глотки,  истерично
размахивали руками, сосредоточив на этот раз весь  свой  гнев  на  дряхлом
беспомощном  Билтонге.  Потеряв  автомобиль,  они  теперь   жаждали   хоть
чьей-нибудь крови. И вот,  подобно  бурлящей  воде,  размывающей  плотину,
обезумевшая толпа хлынула к бетонной платформе.
   Перед тем, как толпа обрушилась на него, Билтонг в последнем судорожном
усилии  пытался  отпечатать  себе  оборонительный  шит,  но  незавершенная
оградительная стена из пепла рассыпалась  под  тяжестью  тел  в  считанные
секунды...
   Глазам Ферессона предстала ужасная картина  -  картина,  от  которой  к
горлу подступила тошнота, а державшие металлический ящик пальцы  безвольно
разжались. Ферессон оцепенело поднял ящик и, выпрямившись,  что  было  сил
прижал к себе. Ему хотелось бежать, бежать  очертя  голову,  куда  угодно,
лишь бы оказаться подальше от этого проклятого места. Прочь,  в  тишину  и
темноту, в зыбкие тени за поселением, в мертвую пустыню.


   Прошагав два часа, Доус объявил привал и плюхнулся на черный пепел.
   - Отдохнем чуть-чуть. Я прихватил с собой немного еды, так что, если  в
твоем "Ронсоне" осталась хоть капля горючего,  приготовим  вполне  сносный
ужин.
   Ферессон открыл металлический ящик и отдал зажигалку Доусу.
   Холодный злой ветер гнал над бесплодной равниной облака черного  пепла.
Неподалеку виднелись руины. Из-под выщербленных стен там и сям пробивались
чахлые стебли сорняков.
   - Не все так мертво, как кажется на  первый  взгляд,  -  заметил  Доус,
собирая среди пепла щепки и обрывки бумаги. - Ты видел собак и кроликов, а
еще здесь повсюду разбросаны семена - полей пепел, и они тотчас прорастут.
   - Полить? Но дождь... Я правильно подобрал слово?
   - В лагерях мы роем колодцы. Вода  есть  даже  в  этой  пустыне,  нужно
только до нее добраться.
   Доус запалил газетный лист  и,  вернув  зажигалку  ферессону,  принялся
подкладывать в маленький костерок сухие щепки.
   Ферессон рассеянно крутил в руках зажигалку.
   - А как вы делаете вещи вроде этой?
   - Такое нам пока не по силам.
   Доус достал из холщовой сумки пакет  с  едой  и  разложил  на  бумажной
салфетке кусочки высушенного соленого мяса и слегка поджаренное зерно.
   - Любой здоровый Билтонг, к примеру, тот же питсбургский, в  два  счета
отпечатает безупречную копию зажигалки.
   - Знаю. Это-то  нас  и  сдерживает,  приходится  ждать,  пока  Билтонги
сдадутся. А они сдадутся, будь уверен. Залезут в свои космические  лоханки
и уберутся на родную  планету  -  оставаться  здесь  для  них  равносильно
самоубийству.
   Ферессон до хруста в суставах стиснул зажигалку.
   - Выходит, в ближайшее время вместе с ними исчезнет и наша цивилизация?
   - Много ты понимаешь в цивилизациях! - ухмыльнулся Доус.  -  Серебряные
зажигалки, согласен, исчезнут, и надолго. А что до  всего  остального,  то
тут ты не прав. Конечно, нам придется всему учиться заново,  каждому,  кто
намерен выжить, а это, по себе знаю, ох как непросто!
   - Откуда ты?
   - Из Чикаго. После того, как поселение распалось, я долго  бродяжничал,
убивал камнями кроликов, спал  в  подвалах,  голыми  руками  отбивался  от
собак. В конце концов, я случайно набрел на лагерь, как  потом  оказалось,
далеко не единственный в здешних краях. Ты вряд ли слыхал,  но  до  Чикаго
были и другие разрушенные поселения.
   - И вы там, в своих лагерях, печатаете инструменты? Вроде твоего ножа?
   Доус смеялся долго и громко.
   -  Говорят,  не  печатаете,  а  создаете.   Мы   создаем   инструменты,
изготовляем домашнюю утварь. - Он достал деревянную кружку. -  Печатать  -
значит копировать. А вот что значит создавать, в двух словах не объяснишь.
Чтобы понять, надо попробовать самому, но поверь мне на слово, создавать и
копировать - совершенно разные вещи.
   Доус расставил на пепле в ряд три предмета:  изящный  бокал  "Стьюбен",
самодельную кружку и неудавшуюся копию умирающего Билтонга.
   - Перед тобой путь, проделанный нашей цивилизацией. Видишь, с чего  все
началось. - Доус указал на хрустальный бокал. - А вот где мы сейчас. -  Он
кивнул на деревянную кружку. - Она... Она, конечно, простая и  неказистая,
но, в отличие от этого хлама, она - реальная вещь. - Он подобрал копию  и,
поколебавшись  секунду,  яростно  отшвырнул.  Пролетев  с  десяток  футов,
подделка шмякнулась о землю и разлетелась на куски.  -  Когда-нибудь  люди
пройдут весь  этот  путь  заново...  Дорога  трудна,  но  мы  двигаемся  в
правильном направлении, шаг за шагом, и не остановимся, пока  не  вернемся
сюда. - Он бережно уложил хрустальный бокал в  металлический  ящик.  -  Мы
сохраним его, не для копирования, а как  модель,  как  цель.  Ты  пока  не
улавливаешь разницы, но придет время - поймешь. А моя деревянная кружка...
Не смейся, но за ней будущее человечества. Да если хочешь  знать,  она  во
сто крат лучше самой распрекрасной копии, ближе к хрусталю "Стьюбен",  чем
любая подделка!
   - До чего же ты гордишься своим творением.
   - Да еще как! - согласился Доус  и  поместил  кружку  в  ящик  рядом  с
бокалом. - Ты и это скоро поймешь. Конечно,  прежде  с  тебя  сойдет  семь
потов, но ты непременно поймешь.
   Он взялся за крышку ящика, затем,  помедлив,  прикоснулся  к  зажигалке
"Ронсон", с досадой покачал головой.
   - Вряд ли я доживу до того времени, когда будут вновь изготовлять такие
вещи. Путь слишком долог. - Он нехотя закрыл ящик. На его  губах  блуждала
счастливая улыбка. - Но, слава Богу, мы уже в пути!



    Филип Дик.
    Спешите приобрести!

   -----------------------------------------------------------------------
   P