ла в воздух.
     -  Любопытно,  -  прошептал  он,  поманил  птичку   и   та,   немного
поколебавшись, подлетела к нему. Лабиринт долго поглаживал ее и размышлял.
На кого же будут похожи остальные? Он  не  мог  предугадать.  А  потом  он
осторожно посадил птичку моцарта в коробку. На следующий день он  был  еще
больше удивлен, когда появился гордый и строгий жук бетховен. Это был  тот
самый жук, которого я видел сосредоточенно ползущим по своим  делам  вдоль
красного одеяла.
     Затем появился зверек шуберт. Зверек шуберт был глупеньким, маленьким
ягненком, беспорядочно скакавшим, бестолковым и игривым. И тогда  Лабиринт
вновь погрузился в глубокие размышления.
     Что же считается фактором выживания?  Неужели  разноцветное  оперение
лучше чем острые зубы? Лабиринт был в растерянности. Он надеялся  получить
полчище сражающихся, копающих, готовых грызть и драться толстых барсуков с
лапами и клыками. Неужели он получает то что требуется? Однако  кто  может
сказать, что хорошо для выживания? Динозавры тоже были  хорошо  вооружены,
однако ни один из них не выжил.  Поворачивать  назад  было  поздно,  да  и
Машина уже работала.
     Лабиринт продолжил  изыскания,  вводя  одно  за  другим  произведения
композиторов в Машину-Хранительницу,  пока  лес  за  домом  не  заполнился
ползучими и блеющими существами, кричащими и дерущимися в ночи. Было много
странных созданий, которые пугали и поражали его.  Насекомое  брамс  имело
множество  ножек,  торчащих  во  все  стороны,  и  походило   на   круглую
сороконожку. Оно было низким и плоским, покрытым ровным  пухом.  Насекомое
брамс было себе на уме и быстро сбежало, прилагая  все  усилия  для  того,
чтобы скрыться от зверька вагнера, появившегося перед этим. Зверек  вагнер
был длинным и цветистым.  Похоже,  он  обладал  особым  норовом  и  доктор
Лабиринт слегка его побаивался, как и  жуков  бахов,  круглых  похожих  на
мячик созданьиц, целое стадо которых получилось из сорока восьми  прелюдий
и фуг. Была здесь угловатая птичка стравинский и многие другие.
     Всем им он позволял отправиться прочь в чащи, и они убегали,  прыгая,
уползая, каждый по-своему. Однако, чувство ошибки не покидало его.  Каждое
появляющееся создание вызывало у него глубокое  удивление.  Ему  казалось,
что он совсем не может влиять на результаты. Его очень беспокоило, что все
это не зависит от него из-за какого-то мощного и  неведомого  закона.  Все
эти создания формировались и изменялись под влиянием  какой-то  сложной  и
безликой силы, силы которую Лабиринт не мог выявить или постичь. И это его
пугало.


     Лабиринт замолчал. Я подождал некоторое время, но казалось, что он  и
не собирается продолжать. Я посмотрел  на  него.  Старик  глядел  на  меня
как-то странно и несколько жалобно.
     - Я действительно ничего больше не знаю, - сказал он, -  я  давно  не
был там, в лесу. Я боюсь... Я знаю, что-то там происходит, но...
     - А почему бы нам вдвоем не пойти и не взглянуть?
     Он облегченно улыбнулся.
     - Я надеялся, что вы это предложите. Вся эта  история  начинает  меня
утомлять.
     Он откинул одеяло и встал, поправляя одежду.
     - Что ж, пошли.
     Мы обошли дом и по ровной утоптанной тропинке пошли в лес. Все вокруг
было диким и хаотическим, разросшимся, густым, неухоженным  морем  зелени.
Доктор  Лабиринт  шел  впереди,  раздвигая  ветки,  заслонявшие  тропинку,
наклоняясь и пробираясь вперед.
     - Ну и местечко, - заметил я.
     Мы шли уже довольно долго. Лесная чаща была темной  и  сырой,  солнце
еще не село полностью и легкая мгла, создаваемая листвой, окутывала нас.
     - Сюда никто не приходит.
     Док неожиданно остановился и осмотрелся.
     - Может быть лучше, нам вернуться и захватить мое ружье. Я  не  хотел
бы, чтобы случилось что-нибудь нехорошее.
     - Вы уверены, что дела обстоят так  плохо?  -  я  подошел  к  нему  и
остановился.
     - Может быть, не все так плохо, как может казаться.
     Лабиринт осмотрелся. Ногой ткнул в сушняк.
     - Они вокруг нас, повсюду и наблюдают за нами. Вы чувствуете это?
     Я рассеянно кивнул.
     - Что это?
     Я поднял тяжелую, трухлявую  ветку  с  остатками  опавшего  грибка  и
отбросил от дороги. Невдалеке возвышалась бесформенная и бесцветная  кучка
листвы, наполовину засыпанная землей.
     - Что это? - повторил я.
     Лабиринт напряженно и опасливо посмотрел под ноги. Он бесцельно начал
пинать листву. Я почувствовал себя неуютно.
     - Да это зачем, черт возьми! - воскликнул я. - Для чего это?
     Лабиринт медленно поднял взгляд на меня:
     - Это зверек шуберт, - прошептал он. - Или точнее тот, кто раньше был
им. Их осталось, однако, не так много.
     Зверек шуберт - так звали того зверька, который прыгал и  блеял,  как
глупый и игривый ягненок. Я наклонился и  посмотрел  на  холмик,  стряхнув
несколько листьев и сучков с него. Да, он был мертв. Его пасть раскрыта, а
тело распорото поперек. Муравьи и микробы усердно работали над ним. Он уже
начал разлагаться.
     - Но что же случилось? - спросил Лабиринт. - Кто же мог сделать это?
     Раздался шум. Мы быстро повернулись.
     Вначале мы ничего не увидели. Затем кусты зашевелились, но мы  так  и
не смогли определить, что за  существо  появилось  перед  нами.  Оно  было
худым, длинным и огромным, со светящимися глазами. Мне показалось, что оно
чем-то похоже на койота, разве что крупнее. Его шерсть  была  спутанной  и
короткой, его пасть слегка приоткрылась, когда оно  молчаливо  и  изучающе
рассматривало  нас,  как  бы  удивляясь  диковинным  существам,   внезапно
вторгшимся на его территорию.
     - Это зверек вагнер, - тихо сказал Лабиринт. - Но он изменился. Очень
изменился. Я с трудом узнал его.
     Существо понюхало воздух, ощетинилось. Неожиданно нырнуло в сумерки и
растворилось там.
     Некоторое время мы стояли молча. Наконец Лабиринт прервал молчание.
     - Итак, это то, во что он превратился, - сказал  он.  -  Я  с  трудом
верю. Но почему все это случилось?
     - Адаптация, - сказал я.
     -  Когда  вы  выбрасываете  на  улицу  обычного  домашнего  кота,  он
становится диким. Или, например, собаку...
     - Да, - кивнул он. - Собака становится волком,  чтобы  выжить.  Таков
закон леса. Я предугадывал это. Это случается довольно часто.
     Я еще раз взглянул на трупик, лежащий на земле, и затем на молчаливые
заросли вокруг. Адаптация, может ли  быть  что-либо  более  худшее.  Такая
мысль возникла в моей голове, но я ничего не сказал.
     - Я бы хотел взглянуть на других, - сказал я. - На некоторых  других.
Давайте поищем остальных.
     Он согласился. Отбрасывая ветки и листву с  нашего  пути,  мы  начали
пробираться через высокую траву.  Я  нашел  палку  и  пользовался  ей  как
посохом, а Лабиринт, близоруко всматриваясь под ноги, помогал себе  руками
и коленями.
     - Даже дети превращаются в зверенышей, - сказал я. - Вы помните,  был
ребенок-волк в Индии? Никто не верил, что то были обычные дети.
     Лабиринт кивнул. У него был грустный вид и было нетрудно  догадаться,
из-за чего. Он ошибся, его замысел  был  ошибочным,  и  последствия  всего
этого становились ему все более очевидными. Музыка сможет выжить  в  живых
существах,  однако  не  стоит  забывать  урок  садов  Эдема:  как   только
завершается процесс создания  существа,  оно  начинает  жить,  и  с  этого
момента перестает быть собственностью создателя, лишая его возможности  по
собственному желанию управлять и исправлять это существо. Бог, наблюдая за
развитием человека, наверное, испытывал  такую  же  печаль  и  собственную
незначительность,  как  и  Лабиринт,  наблюдающий  за  своими  созданиями,
изменяющимися и развивающимися для того, чтобы выжить.
     То, что его музыкальные создания выживут, уже ничего не  значило  для
него, потому что он создавал их для  того,  чтобы  уберечь  прекрасное  от
осквернения и гибели, а на его  собственных  глазах  проявился  совершенно
другой процесс. Док Лабиринт взглянул на меня,  его  лицо  было  исполнено
печали. Он обеспечил им выживание, но тем самым был уничтожен всякий смысл
и ценность того, что должно было быть сохранено.  Я  попытался  улыбнуться
ему, но он быстро отвел взгляд.
     - Не переживайте так сильно, -  сказал  я.  -  В  действительности  в
зверьке вагнере не произошло больших изменений. Неужели в самом Вагнере не
проявлялись грубость и темперамент? Разве  в  нем  не  было  склонности  к
насилию...
     Я запнулся. Доктор Лабиринт отскочил, резко отстранив  свою  руку  от
травы. Он ухватил себя за запястье и согнулся от боли.
     - В чем дело? - поспешил я к нему на помощь.
     Он с дрожью отвел свою небольшую старую руку от меня.
     - Что случилось? В чем дело?
     Я повернул его руку к себе. Она вся была покрыта  отметинами  красных
порезов, распухавших на глазах. Его что-то ужалило или  укусило  в  траве.
Пиная ногой траву, я попытался обнаружить, что  же  это  было.  Я  заметил
шевеление  травы  и  маленький  золотистый  шарик,  быстро  удаляющийся  в
направлении зарослей. Он был весь подобно крапиве покрыт шипами.
     - Хватайте его! - закричал Лабиринт. - Быстрее!
     Я  поспешил  за  существом,  вооружившись  носовым   платком,   чтобы
уберечься от шипов. Шарик яростно полз вперед, стараясь скрыться, но  я  с
помощью своего носового платка в конце концов поймал его.
     Пока я поднимался на ноги со своей добычей, Лабиринт наблюдал за моим
трепыхающимся платком.
     - Я с трудом могу поверить во все это, - сказал он. - Нам лучше будет
вернуться домой.
     - А это что такое?
     - Это один из жуков бахов. Но очень сильно изменившийся...
     Мы пустились в обратный путь к дому, нащупывая тропинку в темноте.  Я
шел первым, раздвигая ветки, а Лабиринт грустно и сосредоточенно  следовал
за мной, время от времени ощупывая свою руку.
     Мы вошли во двор и подошли к крыльцу заднего входа  в  дом.  Лабиринт
открыл дверь и мы вошли на кухню. Он зажег огонь и  поспешил  к  раковине,
чтобы обмыть свою руку.
     Я взял в буфете пустой кувшин и осторожно опустил в него  жука  баха.
Как только я закрыл крышку жук сделал несколько пробных движений. Я сел за
стол. Мы оба молчали, Лабиринт поливал холодной водой свою распухшую руку,
а я за столом наблюдал  как  золотой  шарик  в  кувшине  ищет  возможности
улизнуть.
     - Ну что ж? - наконец произнес я.
     - Нет никаких сомнений, - Лабиринт подошел к столу и уселся  напротив
меня. - Происходят какие-то метаморфозы. Главное то, что у него  с  самого
начала не было ядовитых шипов. Вы знаете, очень хорошо, что я  играл  роль
Ноя предельно осторожно.
     - Что вы имеете в виду?
     - Я их всех сделал стерильными. Они не могут воспроизводиться. У  них
не будет потомства и когда они умрут, на этом все и завершится.
     - Должен заметить, меня радует, что вы подумали об этом.
     - Я хотел бы послушать, -  пробормотал  Лабиринт,  -  как  все  будет
звучать при обратном превращении.
     - О чем вы?
     - О шарике, о жуке бахе. Это будет настоящий эксперимент,  не  правда
ли? Я введу его обратно в Машину и мы посмотрим на результат.  Не  желаете
ли поучаствовать?
     - Я согласен со всем, о чем вы говорили, доктор, - сказал я. - Но  не
возлагайте на все это слишком больших надежд.
     Он  осторожно  взял  кувшин  и  по  крутой  сумрачной   лестнице   мы
направились вниз в подвал. Я различил возвышающуюся в углу среди корыт для
стирки белья огромную колонну из тусклого металла. Все  это  пробудило  во
мне странные ощущения. Это и была Музыкальная Машина.
     - Так вот она какая! - произнес я.
     - Да, это она и есть.
     Лабиринт начал поворачивать рычажки и на  некоторое  время  полностью
сосредоточился на этом. Затем он взял кувшин и  поднес  к  камере  Машины.
Осторожно сняв крышку, он вытряхнул жука баха  прямо  в  камеру  Машины  и
затем тщательно прикрыл крышку.
     - Ну что ж, начнем, - сказал он, опустив  рычажок,  и  Машина  начала
работать.  Лабиринт  сложил  руки  и  мы  застыли   в   ожидании.   Солнце
окончательно скрылось  за  горизонтом  и  за  окном  уже  наступила  ночь.
Наконец, индикатор на панели Машины моргнул красным светом. Доктор перевел
рычажки, отключая Машину и мы замерли  в  молчании,  не  желая  оспаривать
первенство в праве открыть камеру.
     - Ну что ж? - наконец произнес я. - Кто из нас первый  посмотрит  что
получилось?
     Лабиринт промолчал. Он подошел к Машине и отодвинул задвижку  камеры.
Его  пальцы  появились  с  тонким  листком  бумаги,  испещренной   нотными
символами. Он передал его мне.
     - Вот результат, - только и сказал. - Пойдемте  наверх  и  попытаемся
сыграть то, что получилось.
     Мы вернулись наверх, прошли в музыкальную комнату,  Лабиринт  сел  за
большой рояль и я вручил ему полученную партитуру. Он открыл ее, некоторое
время с напряженным и бесстрастным лицом изучал, а затем начал играть.
     Я слушал музыку. Она была мерзкой. Я никогда ранее не  слышал  ничего
подобного. Это была дьявольская какофония, без  смысла  и  содержания,  за
исключением  разве  что  чего-то  неземного,  насыщающего  ее  чем-то,  не
заложенным в нее изначально. Только с большими усилиями я мог узнать в ней
то, что было когда-то фугой Баха, частью самого  совершенного  и  ценимого
произведения.
     - Что ж, все ясно, - произнес Лабиринт.
     Он встал, взял партитуру в руки и разорвал ее на мелкие кусочки.
     Пока мы шли к моему автомобилю, я попытался вслух проанализировать:
     -  Я  думаю,  что  борьба  за  выживание  наиболее  выраженная  черта
человеческой натуры. Мораль и этика отступают перед ней.
     Лабиринт одобрительно кивнул:
     - Возможно, единственное,  что  может  быть  сделано,  так  это  лишь
спасение их самих - морали и этики.
     - Время рассудит, - произнес я. - Возможно, что даже после неудачи  с
этим методом, найдется что-либо иное, то, что мы не можем предсказать  или
предвидеть сейчас, то, что появится завтра.
     Я пожелал ему доброй ночи и сел в свою машину. Стояла кромешная тьма.
Ночь полностью вступила в свои права. Я включил фары и двинулся по дороге.
Нигде не было видно других машин. Я был один и мне было очень холодно.
     На перекрестке я задержался, переключая скорость. Неожиданно на  краю
дороги, у самого бордюра, возле подножия  огромного  платана,  в  темноте,
что-то зашевелилось. Я всмотрелся, чтобы разобраться, что это там.
     У подножия платана огромный серо-коричневый жук что-то строил, таская
куски грязи к странному, уродливому сооружению. Слегка  озадаченный,  я  с
любопытством наблюдал некоторое время за жуком, пока он не обратил на меня
внимание. Жук прекратил свою работу, резко развернулся и заскочил  в  свое
жилище, хлопнув плотно закрывшейся дверцей.
     А я поехал дальше.





                                  РАЗИНЯ


     Они вошли в большой ангар.  В  дальнем  его  углу  техники  собрались
вокруг  громадной  мерцающей   приборной   панели,   следя   за   сложными
изменяющимися комбинациями вспыхивающих огоньков. У длинных столов жужжали
машины - управляемые людьми  и  роботами  компьютеры.  Стены  были  сплошь
увешаны картами и диаграммами.
     Хастен в изумлении разглядывал все это.
     Вуд рассмеялся.
     - Пройдемте сюда, и я действительно покажу  вам  кое-что  интересное.
Узнаете, не так ли?
     Он указал на громоздкий прибор, окруженный  молчаливыми  мужчинами  и
женщинами в белых халатах.
     - Узнаю, - медленно ответил Хастен. - Это напоминает наш  "ковш",  но
он раз в двадцать больше. Что вы им ловите? Какие времена?
     Он  потрогал  пластинчатую  поверхность  "ковша",  затем  присел   на
корточки  перед  лицевой  панелью.  Крышка  была  закрыта,  "ковш"  был  в
действии.
     - Если  бы  у  нас  в  историко-исследовательском  центре  был  такой
аппарат!
     - Теперь вы знаете, - Вуд присел рядом с ним. -  Послушайте,  Хастен.
Вы  первый  человек  из  вошедших,  который  не  принадлежит  к   служащим
департамента. Обратили внимание на охрану? У часовых есть приказ  стрелять
в любого, кто попытается прорваться без пропуска.
     - Прятать это? Машину? Вы будете стрелять в...
     Они выпрямились. Лицо Вуда окаменело.
     - Ваш "ковш" погружается в далекое прошлое. Рим. Греция. Пыль  веков,
древние манускрипты... - Вуд прикоснулся к поверхности  аппарата.  -  Этот
"ковш" отличается от вашего. Мы охраняем  его  ценой  нашей  жизни,  и  не
только нашей. И знаете почему?
     Хастен вопросительно уставился на него.
     - Этот "ковш" предназначен не для прошлого, а... для будущего. -  Вуд
пристально заглянул в глаза Хастену. - Понимаете? Для будущего.
     - Вы копаетесь в будущем? Но вы же не  имеете  права!  Это  запрещено
законом, и вы  знаете  об  этом!  -  Хастен  отступил  назад.  -  Если  бы
Исполнительный Совет узнал об этом, они бы снесли это здание. Вы же знаете
об опасности. Берковский изложил это в своих гениальных тезисах.
     Хастен помолчал, задохнувшись от возмущения, затем продолжил:
     -   Не   могу   понять,   как   вы   можете   пользоваться   "ковшом"
сориентированным  на  будущее.  Ведь  получая  материал  из  будущего,  вы
автоматически вводите новые факторы в  настоящее,  будущее  соответственно
изменяется и вы продолжаете никогда не заканчивающийся сдвиг. Вы  создаете
нестабильные условия для грядущих веков. Вот  почему  и  был  принят  этот
закон.
     - Знаю, - кивнул Вуд.
     - И вы продолжаете... - Хастен  указал  на  персонал  и  техников.  -
Остановитесь,  ради  Бога,  остановитесь!  Остановитесь,  прежде  чем   не
предприняли  гибельные  шаги,  которые  невозможно  исправить.  Почему  вы
продолжаете...
     Внезапно Вуд помрачнел.
     - Хорошо, Хастен. Не читайте нам  лекцию.  Слишком  поздно;  все  уже
случилось. Летальный фактор уже введен в будущее в результате наших первых
экспериментов. Нам казалось мы знаем, что делаем... - он горестно взглянул
на Хастена. -  Поэтому  сейчас  и  пригласили  вас  сюда.  Садитесь...  вы
услышите все, что вас интересует.
     Они сидели друг против друга за письменным столом.
     Вуд сложил руки:
     - Я хочу сразу перейти к делу. Вы считаетесь экспертом в исторических
исследованиях.  Вы  знаете  намного  больше  об  использовании  временного
"ковша", чем любой смертный; вот почему  мы  продемонстрировали  вам  нашу
работу, нашу противозаконную деятельность.
     - И у вас уже были неприятности?
     - Масса неприятностей. И с каждой последующей попыткой  вмешательства
положение  становится  все  хуже  и  хуже.  Мы  не  можем  остановиться  и
становимся самой преступной организацией в истории.
     - Пожалуйста, начните сначала, - сказал Хастен.
     - "Ковш" был разрешен Политическим Научным Советом; они хотели узнать
результаты некоторых их решений. Сначала мы протестовали, выдвигая  теорию
Берковского. Но вы понимаете, эта идея гипнотизировала нас. Мы уступили, и
"ковш" был построен. Тайно, конечно.
     - Мы провели наше первое погружение, послав аппарат в будущее на  год
вперед.  Чтобы  защитить  себя  от   действия   теории   Берковского,   мы
экспериментировали  очень  осторожно.  Наш  "ковш"  ничего  не  переносил,
никакие  объекты,  кроме  фотографий,  снятых  с  большой  высоты.  Пленки
возвращались к нам,  мы  делали  увеличенные  снимки  и  пытались  оценить
обстановку.
     Сначала результаты  были  обнадеживающие.  Войн  больше  нет,  города
растут, все выглядит  лучшим.  Кадры  уличных  сценок  показывают  большое
количество людей, явно довольных. Никто не суетится, никуда не спешат.
     Затем мы заглянули вперед еще  на  пятьдесят  лет.  Все  даже  лучше:
города уменьшаются, люди не так зависят  от  машин,  больше  стало  травы,
парков. Мир и покой стали обычными условиями жизни людей.  Мы  продолжали.
Конечно, применяя такой непрямой метод нельзя быть уверенным ни в чем,  но
было очень похоже, что все прекрасно. Мы представили информацию С