лькнул в сторону Резчицы  сардонической  улыбкой.  -
Вторая: это животное. В  совете  многие  так  и  подумали,  когда  Описатель
впервые заставил его заговорить. Но оно похоже на взбитую  подушку,  даже  с
этой забавной вышитой на боку фигурой.  Что  еще  важнее,  оно  отвечает  на
раздражители с абсолютной повторяемостью. А это - то, что я могу распознать.
Это поведение машины.
   - Это ваша третья возможность?  -  спросил  Описатель.  -  Но  ведь  быть
машиной - это значит иметь движущиеся части, а здесь, кроме...
   Резчица резко махнула хвостом. Тщательник  мог  говорить  так  часами,  а
Описатель явно того же типа стая.
   - А я так скажу: сначала надо больше узнать, потом рассуждать.
   Она похлопала по углу ящика - точно  так  же,  как  Описатель  на  первой
демонстрации. Лицо чужака с картинки исчезло, сменившись вертящимся  цветным
узором. Раздался всплеск звука,  затем  -  ничего,  кроме  гудения,  которое
всегда издавал ящик в открытом виде. Они знали, что ящик умеет  воспринимать
низкие звуки и что он ощущает прикосновения к квадратной  платформе  у  себя
внизу. Но  эта  платформа  сама  была  чем-то  вроде  экрана  для  картинок:
определенные  команды  преобразовывали   решетку   точек   прикосновения   в
совершенно другие формы. Первый раз, когда они это сделали,  ящик  отказался
отвечать на все дальнейшие команды. Хранитель  был  тогда  уверен,  что  они
"убили маленького чужака". Но когда они закрыли ящик и открыли его вновь, он
вел себя по-прежнему. Резчица была почти уверена, что  никакие  касания  или
слова не смогут причинить этой штуке вред.
   Она повторила  известные  сигналы  в  обычном  порядке.  Результаты  были
зрелищными и идентичными предыдущим. Но если изменить их порядок, эффект был
другой. Резчица не была уверена, что согласна с Тщательником. Да, ящик ведет
себя с повторяемостью машины.., но такое разнообразие ответов гораздо  более
свойственно животному.
   У нее за спиной Описатель и Тщательник выдвинули вперед по  элементу.  Те
выставили головы повыше, чтобы ясно видеть экран. Шум их  мыслей  становился
сильнее и сильнее. Резчица пыталась вспомнить, что она  планировала  дальше.
Но шум стал наконец слишком силен.
   - Не будете ли вы столь добры отодвинуться?! Я своих мыслей не слышу!
   И вообще тут вам не хор.
   - Ох, простите! Так достаточно?
   Они отодвинулись футов на пятнадцать. А друг от друга эти  элементы  были
на расстоянии двадцати футов. Да, наверное,  Тщательник  и  Описатель  очень
хотят видеть экран. Хранитель держался на соответствующем расстоянии с видом
настороженного энтузиазма.
   - У меня есть  предложение,  -  сказал  Описатель.  Голос  его  дрожал  в
попытках сосредоточиться и отвлечься  от  мыслей  Тщательника.  -  Когда  вы
касаетесь квадратика три/четыре и говорите... - он воспроизвел звуки чужака,
что  было  очень  легко,  -  экран  показывает  набор  картинок.  Они   явно
соответствуют квадратикам. Я думаю, что нам дается выбор.
   Хм.
   - Так этот ящик в конце концов будет нас учить? -  Это  машина,  придется
найти новые определения. - Ладно, давайте поиграем.
   Прошло три часа.  К  концу  их  даже  Хранитель  выдвинул  одного  своего
элемента к экрану. Шум в комнате гудел на грани умалишенного хаоса. И каждый
предлагал "скажи это", "нажми то", "когда он последний раз это  говорил,  мы
поступили так-то"... Появлялись интригующие  цветовые  образы,  зарисованные
чем-то, очень похожим на  письменную  речь.  По  экрану  метались  крошечные
двуногие  фигурки,  сдвигая  символы,  открывая  окошки...  Идея   Описателя
Джакерамафана оказалась верной. Первые картинки в самом деле были вариантами
выбора. И варианты разворачивались дальше - как дерево, сказал Описатель. Он
был не совсем прав - иногда они возвращались к  уже  пройденному.  Это  была
метафора сетки улиц. Четыре раза они оказывались  в  тупике  и  должны  были
начинать сначала, закрыв ящик. Хранитель отчаянно чертил  карты  путей.  Это
помогло, теперь можно было  распознать  места,  которые  они  хотели  видеть
снова. Но даже он понимал, что здесь есть бесчисленные иные  пути  и  места,
куда никогда не попасть методом слепого поиска.
   А Резчица бы отдала добрую часть своей  души  за  картинки,  которые  уже
видела. Звездные поля, луны, сияющие голубым и зеленым,  луны  с  оранжевыми
поясами. Движущиеся картины чужих городов, тысячи чужаков так близко друг  к
другу, что они просто соприкасались! Если они объединяются в стаи,  то  стаи
эти больше, чем где бы то ни было, даже в тропиках.  А  может  быть,  вопрос
этот не имел смысла. Города превосходили ее воображение.
   Наконец Джакерамафан отвалился от экрана и  собрался  вместе.  Голос  его
дрожал.
   - В этой штуке - целая вселенная. Мы можем изучать ее вечно и никогда  не
узнаем...
   Она оглянулась на остальных двоих. Хранитель уже не  смотрел  всезнайкой,
все губы его  были  в  чернилах.  Письменные  скамейки  вокруг  были  усеяны
десятками зарисовок, одни четче, другие  неразборчивей.  Он  бросил  перо  и
тяжело вздохнул.
   - По-моему, надо взять, что у нас уже есть, и изучить. - Он стал собирать
зарисовки, складывая в аккуратную стопку. - Завтра, когда хорошо  отоспимся,
с ясными головами...
   Тщательник отступил назад и растянулся.
   - Все так, но оставь эти рисунки, друг Хранитель.  -  Он  резко  ткнул  в
листы. - Вот видишь - здесь и здесь? Ясно, что наше  слепое  блуждание  дало
нам кучу пустых результатов. Иногда картиночный ящик просто отключается,  но
чаще вот такая картинка: никаких вариантов, и только пара чужаков танцуют  в
лесу и издают ритмичные звуки. И тогда, если  сказать...  -  он  воспроизвел
последовательность звуков, - мы получаем вот эти картинки с кучками палочек.
На первой одна, на второй две и так далее.
   Резчица это тоже заметила.
   - Да, и выходит фигура, показывает на каждую из них и для  каждой  издает
короткий шум.
   Они с Тщательником  смотрели  друг  другу  в  глаза:  радость  понимания,
нахождения порядка там, где был сплошной хаос. Уже сотни лет с ней такого не
бывало.
   - Чем бы эта штука ни была, она пытается учить нас языку двуногих.

***

   В последующие дни у Джоанны Олсндот хватало времени на размышления.  Боль
в груди и плече постепенно проходила. Если  двигаться  осторожно,  это  было
всего лишь пульсирующее  покалывание.  Стрелу  вынули  и  рану  зашили.  Она
никогда так не пугалась,  как  в  тот  момент,  когда  они  привязали  ее  и
собрались вокруг с ножами в пастях и сталью  на  когтях.  Потом  они  начали
резать; Джоанна представить себе не могла, что бывает такая боль.
   Вспомнив ее, она содрогнулась. Но эта боль не являлась ей в кошмарах, как
являлись...
   Мама и папа погибли. Она собственными глазами видела их смерть. А Джефри?
Джефри, быть может, жив. Иногда Джоанну целый день не оставляла надежда. Она
видела, как горели дети в гибернаторах вне корабля, но те, что внутри, могли
остаться в живых. Потом ей вспоминалось, как неумолимо шли нападающие, круша
и сжигая все на своем пути и убивая всех вокруг корабля.
   Она - пленница. Но сейчас она нужна убийцам живой и  здоровой.  Охранники
не вооружены - если  не  считать  зубов  и  когтей.  И  стараются  держаться
подальше от нее. Они знали, что она может быть опасной.
   Джоанну держали в большой темной комнате. Когда она оставалась одна,  она
бродила туда-сюда.
   Эти собакоподобные - варвары. Хирургия  без  обезболивания,  быть  может,
даже не была намеренной пыткой. Не было воздушных  судов,  не  было  никаких
признаков электричества. Туалет был просто щелью в мраморной плите. Была она
так глубока, едва был слышен плеск на дне. Но  все  равно  она  воняла.  Эти
создания были такими отсталыми, как люди в самые темные века  Ньоры.  У  них
никогда не было техники, либо она была полностью  забыта.  Джоанна  чуть  не
улыбнулась. Мама любила романы о кораблекрушениях, где героини оказывались в
забытых  колониях.  Главной  работой  всегда  было  изобрести  технологию  и
починить корабль. Мама всегда так  погружена..,  была  погружена  в  историю
науки, она в этих романах любила подробности.
   Что ж, теперь Джоанне приходится  переживать  это  в  жизни.  Она  хотела
спасения, но еще она жаждала мести. В этих тварях нет ничего  человеческого.
Она даже не может припомнить, чтобы читала о чем-нибудь подобном. Можно было
бы посмотреть в компьютере, если бы эти твари его  не  отобрали.  Ха.  Пусть
поиграются. Быстро налетят на ее ловушки, и их просто выбросит.

***

   Сначала у нее были только одеяла. Потом  ей  дали  одежду,  скроенную  по
образцу ее костюма, но сделанную из пушистых лоскутков. Одежда была теплая и
прочная, а сшита с такой аккуратностью, какую нельзя было ожидать  от  шитья
без машины. Теперь Джоанна могла спокойно гулять снаружи.  Больше  всего  ей
нравился сад рядом с ее домом. Это был  квадрат  со  стороной  примерно  сто
метров, и за ним лежала круча холма. В саду было полно цветов и  деревьев  с
перистыми  листьями.  По  мшистому  дерну  извивались  выложенные  плитняком
дорожки. Мирное было место, если бы Джоанна мечтала о мире - как задний двор
дома на Страуме.
   Были тут и стены, но с высокого конца сада можно было заглянуть  за  них.
Стены изгибались в разные  стороны,  и  кое-где  можно  было  видеть  другую
сторону стены. Бойницы окон были как в уроках по истории:  через  них  можно
было пускать стрелы или пули, не подставляясь под выстрел самому.
   Когда солнце заходило, Джоанна любила  сидеть  там,  где  запах  перистых
листьев был сильнее всего, и смотреть  на  залив  поверх  нижних  стен.  Что
именно она видит, она не знала. Это было похоже на гавань. Лес мачт  и  рей,
почти как морской  пейзаж  на  Страуме.  Улицы  города  широкие,  но  вьются
зигзагом,  а  дома  стоят  вкривь  и  вкось.   Просто   каменный   лабиринт,
нагромождение крыш. А еще есть другая стена -  виляющая  полоса,  тянущаяся,
сколько хватает глаз. Дальние холмы со скальными вершинами  покрыты  пятнами
снега.
   А внизу в городе ходят собакоподобные. Если смотреть их по одному,  можно
почти что принять  их  за  собак  (только  со  змеиными  шеями  и  крысиными
головами). Но если смотреть на них издали, то видна их истинная природа. Они
всегда передвигаются небольшими группами, редко больше шести особей.  Внутри
одной стаи они касаются друг друга  и  помогают  друг  другу  с  продуманной
грацией. Но Джоанна никогда не видела, чтобы одна группа подходила к  другой
ближе десяти метров. Отсюда, издали, члены одной стаи, казалось,  сливаются,
и будто движется один зверь с множеством конечностей, тщательно  старающийся
не столкнуться с другим таким же. Вывод был  неизбежен:  одна  стая  -  один
разум. Разум настолько злобный, что не может вынести присутствие другого.

***

   Пятый выход в сад был самым приятным, почти близким к  радостному.  Цветы
выбрасывали в воздух пушистые  семена.  Свет  низкого  солнца  вспыхивал  на
тысячах парящих в легком  бризе  пушинках  -  цукатах  в  невидимом  сиропе.
Джоанна представила себе, как бы повел тут себя Джефри. Сначала напустил  бы
на себя взрослое достоинство, а потом запрыгал бы  на  одной  ножке.  А  под
конец побежал бы вниз по холму, стараясь поймать как можно больше пушинок. И
смеялся бы...
   - Здравствуйте, как поживаете? - раздался позади нее детский голос.
   Джоанна подпрыгнула так резко, что чуть не  разошлись  швы  на  ее  ране.
Конечно, за ней стояла стая. Они - оно? - это была стая, которая вырезала  у
нее стрелу. Вшивая компания. Вся пятерка припала к  земле,  готовая  тут  же
удрать. И вид у них был такой же пораженный, как была поражена сама Джоанна.
   - Здравствуйте, как поживаете? - снова повторил голос.
   Повторил точно, как звукозапись, только  звук  издавал  один  из  стаи  с
помощью своих гудящих пятен на плечах, на холке и на голове. Джоанна  видала
животных, повторяющих звуки, как попугаи. Но на этот раз слова были почти  к
месту. Голос был не ее, но эту мелодию она уже слышала.
   Джоанна положила руки на  бедра  и  уставилась  на  стаю.  Двое  животных
посмотрели на нее в ответ, остальные, казалось,  любовались  пейзажем.  Один
нервно вылизывал себе лапу.
   Двое задних тащили ее компьютер! Джоанна сразу поняла, откуда  они  взяли
песенку-обращение. И она знала, чего они ждут в ответ.
   - Спасибо, хорошо. А как вы?
   Глаза стаи почти комически вытаращились.
   - И я тоже. Рады познакомиться!
   На этом игра кончилась, и раздался взрыв бульканья. Снизу с холма  кто-то
ответил. Там была другая стая, прятавшаяся в кустах. Джоанна знала, что пока
она остается возле первой, вторая не подойдет.
   Значит, шипастые - так назвала Джоанна их за шипы на когтях передних лап,
которые она никогда не забудет, - играли с Розовым Олифантом и не попали  ни
в одну ловушку для дураков. Это лучше, чем  получалось  у  Джефри.  Очевидно
было, что они попали в языковую программу детского режима.  Это  можно  было
предусмотреть. Компьютер долго получал дурацкие ответы,  и  он  переключился
сначала в режим для малышей, а потом - для малышей, которые даже не  говорят
по-самнорски. Если Джоанна немножко поможет,  эти  стаи  смогут  выучить  ее
язык. Хочет ли она этого?
   Стая подошла поближе; как минимум двое членов стаи все время  следили  за
Джоанной. Они уже не были так готовы броситься наутек, как раньше. Ближайший
плюхнулся на брюхо и посмотрел на Джоанну снизу вверх. Очень  симпатичный  и
беспомощный, если не смотреть на когти.
   -  Меня  зовут...  -  Джоанна  услыхала  короткое  бульканье   с   такими
обертонами, от которых у нее загудело в голове. - А как тебя зовут?
   Джоанна помнила, что это часть сценария обучения языку. Эта  тварь  никак
не могла бы понять значение отдельных  слов.  Эта  пара  сочетаний  -  "меня
зовут, тебя зовут" - повторялась в детской программе  вновь  и  вновь.  Даже
растение в конце концов поняло бы смысл. Но  произношение  у  шипастых  была
такое четкое...
   - Меня зовут Джоанна.
   - Джоуанна, - повторила стая голосом Джоанны, вставив лишнюю гласную.
   - Джоанна, - поправила  Джоанна.  Имя  шипастого  она  даже  не  пыталась
повторить.
   - Здравствуй, Джоанна. Давай поиграем в названия! Это  тоже  было  частью
сценария и произносилось с  дурацким  энтузиазмом.  Джоанна  села.  Конечно,
знание самнорского даст шипастым над ней преимущество.., но только  так  она
сможет узнать о них, только так сможет услышать что-нибудь о Джефри. А  если
они и Джефри убили? Что ж, тогда она узнает, как наказать их посуровее,  как
они заслужили.

Глава 13

   В королевстве Резчицы - а через  несколько  дней  и  на  Скрытом  Острове
Свежевателя - кончился длинный день полярного лета. Сначала появились легкие
сумерки точно в полночь, когда даже самые высокие холмы  покрывала  тень.  И
быстро стали нарастать часы темноты. День бился с ночью, и  ночь  побеждала.
Перистые деревья в долинах приняли осенний цвет. Глядя днем на фиорд,  можно
было заметить красно-оранжевые пятна на ближайших холмах, а  выше  -  зелень
вереска, незаметно переходящую в серость лишайника и черноту  скал.  Снежные
пятна ждали своего времени, и оно было уже близко.
   На закате, наступающем каждый день на несколько  минут  раньше,  Тиратект
обходила бастионы крепостной стены Свежевателя. Идти нужно  было  три  мили.
Нижние уровни охранялись линейными стаями, но наверху  было  лишь  несколько
смотровых постов кругового обзора. Когда  она  подходила,  они  отступали  в
сторону с военной четкостью.  И  даже  более  чем  военной  -  проходя,  она
замечала их страх. К этому трудно было привыкнуть. Сколько  она  могла  ясно
помнить - почти двадцать лет, - Тиратект жила  в  страхе  перед  другими,  в
стыде  и  вине,  в  поисках  того,  за  кем  можно  следовать.  Теперь   все
перевернулось. Теперь она знала, нутром знала, какое зло она себе причинила.
И знала, почему боятся ее часовые. Для них она и была Свежевателем.
   Конечно,  она  даже  намеком  не  выдавала  такие  мысли.  Жизнь   ее   в
безопасности лишь до тех пор, пока не раскроется ее обман.  Тиратект  трудно
было подавить  естественные,  застенчивые  манеры.  Не  раз  она  с  момента
прибытия на Скрытый Остров ловила себя на старой привычке опускать головы  и
закрывать глаза.
   Но теперь у Тиратект был взгляд Свежевателя -  и  она  его  использовала.
Обход ее по внешней стене был незаметным и зловещим - как у Свежевателя. Она
оглядывала свои  -  его  -  владения  его  прежним  взглядом  -  все  головы
устремлены  вперед,   будто   видят   то,   что   недоступно   жалким   умам
последователей. Никто не должен догадаться о причине ее вечерних обходов:  в
это  время  здесь  дни  и  ночи  были  как  в  Республике.  Она  даже  почти
представляла себе, что она снова дома, еще до Движения и  резни  на  площади
Парламента, до того, как ей перерезали глотки и обвенчали куски  Свежевателя
с обрубками ее души.
   В золотых и охряных полях  за  каменными  стенами  крестьяне  возились  с
посевами и стадами. Власть Свежевателя распространялась  далеко  за  пределы
видимости, но ему никогда  не  приходилось  ввозить  еду.  Зерно  и  мясо  в
хранилищах создавались в пределах двух дней пути от проливов. Стратегический
смысл этого был ясен, но сейчас это  лишь  было  мирным  вечерним  зрелищем,
навевающим воспоминания о родном доме и школе.
   Солнце зашло за горы, на  поля  легли  длинные  тени.  Замок  Свежевателя
остался островом в море теней. Тиратект чуяла  холод.  Сегодня  ночью  снова
будет морозно. Завтра с утра поля покроет иней, который исчезнет  через  час
после восхода.
   Тиратект  плотнее  запахнула  куртки  и  подошла  к  восточной   обзорной
площадке. На той стороне проливов один  из  ближних  холмов  еще  купался  в
солнце. Там и приземлился корабль чужаков. Он и  сейчас  там  стоял,  но  за
оградой из камня и дерева - Булат стал строить ее сразу после приземления. В
карьерах на северной оконечности Скрытого Острова работа кипела сильнее, чем
при Свежевателе. Постоянно шли через пролив баржи с камнем.  Даже  сейчас  в
меркнущем свете дня непрерывно шла работа на стройке Булата. Его Посещения и
инспекции чиновников  поменьше  были  суровее,  чем  Свежеватель  когда-либо
устраивал.
   Властитель Булат был убийцей, хуже того -  манипулятором.  Но  с  момента
приземления в нем было еще одно, и Тиратект это знала: смертельный страх.  И
по очень основательной причине. Хотя она знала, что народ,  которого  боится
Булат, может убить их всех, в глубине затаенной души Тиратект  желала  этому
народу победы. Булат и  свежеватели  налетели  на  звездных  пришельцев  без
предупреждения, скорее из жадности, чем из страха.  На  их  совести  десятки
существ. В некотором смысле  эти  убийства  были  хуже  того,  что  Движение
сделало с ней. Тиратект пошла за Свежевателем по  собственной  воле.  У  нее
были друзья, которые предупреждали ее не лезть  в  Движение.  О  Свежевателе
ходили черные слухи, и не все из них были чистой  пропагандой.  Но  она  так
хотела идти за ним, отдать себя Чему-то Большему... Они использовали ее -  в
буквальном смысле - как свой инструмент. Но у  нее  была  возможность  этого
избежать. У звездных людей такой возможности не было - Булат просто  устроил
им бойню.
   Значит, теперь Булат трудится из страха.  За  первые  три  дня  он  укрыл
летающий корабль крышей: вдруг, откуда ни  возьмись,  дурацкий  крестьянский
дом на холме. Вскоре  после  этого  корабль  чужаков  скрылся  за  каменными
стенами. Под конец эта крепость может оказаться больше той, что  на  Скрытом
Острове. Булат понимал, что  если  его  злодейство  его  не  уничтожит,  оно
сделает его самой властительной стаей мира.
   И потому Тиратект и оставалась на острове, продолжая  свой  маскарад.  Но
вечно он длиться не мог. Рано  или  поздно  другие  фрагменты  доберутся  до
Скрытого  Острова,  Тиратект  будет  уничтожена,  и  Свежеватель  возродится
полностью. Может быть, она и д