другом
бежали облака,  терминатор  быстро  продвигался  по  глобусу,  и  вдруг  -
бело-голубая вспышка, и все. На месте Земли ничего не осталось.
   - Пресвятая Матерь Божья, - проговорил  Веспасиан.  -  Этого  не  может
быть. С камерой что-то не так.
   - Черт побери, Тайрон, я видел это своими глазами, и вместе со мной это
видели еще двадцать восемь человек.
   - Это чушь. Чушь. Оптический обман.
   - Докажите. Буду рад, если ошибся, - сказал Люсьен.
   - И докажу, - ответил Веспасиан. -  Настрой  этот  пульт  на  поисковый
радиолокатор.
   Он нашел кнопку на прикрепленном к поясу приборе  внутренней  связи.  -
Поисковый радиолокатор, это Веспасиан, - заговорил он в головной  телефон.
- Джейни, отложи на минуту другие дела и пошли мощный поисковый импульс на
Землю. Да, сейчас же. Мне плевать,  какая  у  тебя  загрузка,  делай,  что
велят.
   Люсьен настроился наконец на поисковый радиолокатор, появились  звук  и
изображение.
   - ...адно, вот этот чертов импульс, Веспасиан, - объявил сердитый голос
оператора.
   На экране промелькнуло сообщение:  ПОИСКОВЫЙ  СИГНАЛ  НАПРАВЛЕН.  Сетка
поиска была пуста.
   И так и осталась пуста. Через десять секунд на экране  вспыхнуло  новое
сообщение: ОТРАЖЕНИЯ НЕТ, ПРЕКРАЩЕНИЕ ПОДАЧИ ИМПУЛЬСОВ.
   - Господи, что же там сломалось? - спросила оператор. - Мы должны  были
получить отражение через 2,6 секунды.
   В ее голосе зазвучал страх.
   - Мы не знаем, Джейни, - хрипло ответил Веспасиан.  -  Люсьен  говорит,
что Земли больше нет. Сделай мне одолжение, проверь аппаратуру  и  докажи,
что он спятил.
   Веспасиан отключил линию и нажал другую кнопку.
   - Связь, говорит Веспасиан. Каково состояние каналов связи с Землей?
   - Не работают, ни один, - ответил в микрофон чей-то голос. -  Вероятно,
из-за лунотрясения. Мы ищем причину.
   Веспасиан согнал Люсьена с кресла у пульта управления и включил внешнюю
оптическую   линию.   На   экране   возникло   изображение    космического
пространства. Веспасиан запросил в памяти компьютера карту звездного неба,
координаты Земли на этот день и ввел эти данные  в  камеру.  Камера  стала
плавно отслеживать  положение,  строка  в  нижней  части  экрана  отмечала
настоящие и заказанные координаты. Когда они совпали, картинка замерла,  и
на ней было то же пустое звездное небо, которое Люсьен  видел  три  минуты
назад через другую камеру.
   Люсьен склонился над Веспасианом и сказал убежденно:
   - Я тоже не поверил бы. Просто я видел, как это случилось. Я  не  знаю,
почему это произошло, кто или что тому виной. Но я знаю, что  без  земного
притяжения,  служащего  якорем,  все  орбиты  и  траектории  на   миллионы
километров вокруг  значительно  исказились.  Мы  должны  заново  вычислить
орбиту каждого корабля, спутника и космического дома,  пока  не  случилось
никакой аварии. Успокойтесь и попытайтесь трезво, без эмоций посмотреть на
вещи. А я пока подумаю, что нам делать дальше.
   Веспасиан, казалось, готов был лопнуть от гнева, и вдруг  как-то  сразу
успокоился.  Он  знал,  что  он  деспот  и  грубиян,  но  гордился   своей
способностью внять голосу разума и, если это  необходимо,  допустить  даже
некоторую грубость по отношению к себе.
   Земля пропала. На то, чтобы заставить людей  поверить  в  это,  у  него
уйдет, пожалуй, целый день. Он себя-то самого еще не заставил.



8. ПЛАЧ ПО ЗЕМЛЕ

   Хирам раз за разом прогонял повтор записи, и, послушная его  воле,  раз
за разом исчезала  Земля.  Подождите-ка.  Под  таким  углом  и  при  таком
разрешении трудно что-нибудь сказать наверняка, но это облако как будто не
похоже на объемный предмет, оно скорее  напоминает  диск,  находящийся  за
планетой,  между  Землей  и  Луной.  Хирам  следил  за  монитором:  облако
скользило вперед, в направлении камеры, отделяясь от Луны и унося с  собой
Землю, а потом пропадало. Пропадало вместе с Землей.
   Черт, что же это за облако?
   Хирам сидел один в Главной диспетчерской, склонившись над компьютерами,
довольный тем, что вокруг тишина и покой и ничто не мешает его работе.  Он
не очень-то знал и не  хотел  знать,  куда  делись  Остальные  сотрудники.
Талантливый физик Хирам Макджилликатти многого не замечал и не понимал.
   В какой-то степени это  была  фамильная  черта.  Он  был  потомственным
ученым, он родился в знаменитой семье исследователей Марса, и  его  прадед
был одним из пионеров внеземных поселений.
   Хирам не унаследовал ни политических талантов  своего  предка,  ни  его
умения  ладить  с  людьми,  но  зато  старик   наградил   правнука   своим
прямодушием.  Правда,  Хираму  в   полной   мере   досталась   еще   одна,
несчастливая, семейная черта - почти полная неспособность  прислушаться  к
точке зрения другого человека.
   Все сотрудники Станции были потрясены, никак не могли свыкнуться с тем,
что произошло, но Хирам не был в их  числе.  Его  не  связывали,  как  их,
тысячи неразрывных связей с Землей, он родился на Марсе и даже ни разу  не
был на Земле.
   К тому же он был ученым-фанатиком. Исчезновение Земли значило для  него
лишь то, что для науки открывается широчайшее  поле  деятельности,  и  это
вдохновляло.
   Хирам сидел один в Главной  диспетчерской,  наслаждаясь  тем,  что  все
приборы и все записи сейчас в его и только в его  распоряжении.  Он  вновь
прокрутил видеозапись и набросал новые столбики расчетов.
   Он попробовал просмотреть запись в инфракрасном диапазоне, но не  нашел
облака. В видимых лучах казалось, что оно возникает из ничего, чтобы потом
пропасть  вместе   с   Землей,   но   в   инфракрасных   оно   вообще   не
регистрировалось, но тем не менее Земля исчезала в тот  же  самый  момент,
что и в видимых лучах.
   Хирам перешел в ультрафиолетовый диапазон. Слишком ярко. Но неизвестный
объект,   несомненно,    испускал    ультрафиолетовые    лучи.    Впрочем,
ультрафиолетовые  детекторы  на   ВИЗОРе   были   намного   чувствительнее
инфракрасных, так что поспешных выводов делать не стоило.
   Хирам  вернулся  в  видимый  диапазон  и  в  который  раз   внимательно
рассмотрел картинку. Конечно, ВИЗОР был  задуман  не  как  астрономическая
обсерватория, и дальняя оптика, при помощи которой были получены последние
снимки Земли, не  обладала  высокой  разрешающей  способностью.  Жаль,  но
придется обойтись тем, что есть. Сверхчувствительные камеры есть на  Луне,
и рано или поздно он сможет увидеть их снимки.
   Хирам менял  яркость  и  контрастность  в  ультрафиолетовом  диапазоне,
пытаясь получше  рассмотреть  явление,  но  изображение  оставалось  очень
неясным и мало  о  чем  говорило.  Черт,  нужны  более  четкие  снимки.  А
приходится довольствоваться снятым с большого расстояния  смазанным  видом
Земли размером с ящик для гольфа. Хирам уже в третий раз просматривал  все
с начала.
   Справа  на  экране  сменяли  друг  друга  и  повторялись  в   различных
сочетаниях характеристики  излучения  в  ультрафиолетовом,  в  видимом,  в
инфракрасном, в электромагнитном, в радиоизлучении, а слева Земля исчезала
снова и снова. Грубая методика  -  компьютер,  без  сомнения,  сообщил  бы
результаты сравнения разных вариантов через несколько долей секунды. Позже
Хирам воспользуется и компьютером. Но скорость  здесь  не  самое  главное.
Хирам хотел сначала сам проделать часть  работы,  почувствовать  тонкости,
чтобы потом, когда машина выдаст свои результаты, сразу понять что к чему.
   Даже без компьютера он уже нашел несколько  удивительных  особенностей,
не заметных при поверхностном наблюдении.
   Во-первых,  Земля  пропала  не  в  то  мгновение,  когда  ее   коснулся
гравитационный луч, а 2,6 секунды спустя, что само по себе интересно,  ибо
это как раз время, за которое свет проходит расстояние от Земли до Луны  и
обратно.
   Во-вторых, одновременно с исчезновением  Земли  родилась  первая  волна
мощных гравитационных импульсов, гораздо более сильных, чем луч, посланный
с Плутона; импульсы шли и после того, как  планета  пропала.  Оборудование
ВИЗОРа и сейчас обнаруживало гравитационные волны  там,  где  была  орбита
Земли. Источником их должен быть достаточно крупный объект, ведь для того,
чтобы их вызвать, требуется генератор размером с Кольцо Харона.
   В-третьих, этот визг на волне 21 сантиметр начался  в  тот  миг,  когда
Земля пропала, и  продолжался  еще  очень  долго.  Индикаторы  направления
указывали, что источник звука находился на Луне, хотя  ни  один  известный
лунный передатчик не работает на этой волне.
   Все это дает веские основания  предполагать,  что  происшествие  как-то
связано с Луной.
   И еще одно: прогноз очевиден.  Орбиты  всех  планет  Солнечной  системы
немного искривятся, но это не приведет к серьезным последствиям. Небольшие
сдвиги  испытают  орбиты  Венеры  и  Марса.  Движение  транспорта   слегка
нарушится, вот и все. Большие изменения произойдут только вблизи Луны.
   "Однако на Луне этого, возможно, еще не поняли", - с  гордостью  сказал
себе Макджилликатти.
   Хирам улыбнулся. Приятно быть впереди всех. Но в науке важно не  просто
уйти вперед, а доказать всему миру, что ты первый.
   - Он поручил  компьютеру  сформулировать  выводы  и  передать  текст  с
изображением по всем рабочим каналам связи на Луну, Плутон, Марс и крупные
спутники.
   Тамошним  ученым  будет  над  чем  поломать  голову.   Хирам   прочитал
подготовленное компьютером резюме, кое-что  подправил,  выверил  несколько
диаграмм и разрешил машине действовать. После этого вернулся  к  экрану  и
снова начал прокручивать повторы. Он прекрасно проводил время.


   У  Орбитальной  транспортной  службы  была  своя  система  тоннелей   и
воздушных шлюзов, связывавшая ее с лунной поверхностью. ОТС установила  на
поверхности кучу приборов, и разумнее было иметь к ним прямой доступ,  чем
пользоваться муниципальными шлюзами.
   Но Тайрон Веспасиан не собирался проверять  приборы,  разве  что  самым
простым способом. Ему требовалось проверить один-единственный инструмент -
собственные глаза.
   Всегда  имеется  некоторая  вероятность  того,   что   камера,   линза,
электронная видеосистема неисправны. Эту вероятность он должен  исключить.
А исключается она просто - следует выйти на поверхность, поднять  глаза  в
небо и увидеть, что Земли нет. Только и всего.
   Он знал, что Земля пропала, но речь шла не о знании. Ему нужно  было  в
это поверить.
   Внешняя дверь воздушного  шлюза  отворилась,  и  Веспасиан,  толстый  и
приземистый в скафандре, неуклюже ступил на лунную поверхность.
   "Посмотри на небо", - сказал он себе, но не  смог  себя  заставить  это
сделать. Ему нужно  было  кое-что  продумать.  Именно  сейчас.  Что  может
случиться  с  Луной,  оставшейся  без  Земли?  Глаза  Веспасиана   изучали
горизонт, а не зенит. Компьютерные модели  Люсьена  показывали,  что  Луна
сохранит прежнюю солнечную орбиту с несколько возросшим  эксцентриситетом,
который будет постепенно уменьшаться, и в конце  концов  все  вернется  на
круги своя, лишь чуть-чуть изменится итоговая траектория Луны.
   "Посмотри на небо". Что произойдет с вращением Луны? Будут ли фазы Луны
повторяться с прежней периодичностью - раз в месяц?  Он  все  еще  не  мог
поднять глаза к Близнецам, туда, где должна, была находиться Земля. Может,
вращение Луны ускорится? Или наоборот?
   "Посмотри на небо". Глаза медленно поднялись вверх, и взгляд  уперся  в
ничто - там, где всегда была Земля, теперь стало  пусто.  Ноги  Веспасиана
подкосились, он, чтобы не упасть вниз лицом,  вовремя  взмахнул  руками  и
плюхнулся на поверхность упитанным задом.
   Сколько он просидел так - раскинув ноги и задрав голову, - Веспасиан не
знал. Серый, испещренный кратерами  вулканов  пейзаж,  безжизненные  холмы
Луны,  раньше  казавшиеся  почти  родными,  стали  вдруг  безобразными   и
враждебными. А все потому, что исчез с небес  голубой  шарик.  Из  правого
глаза Веспасиана выкатилась слезинка, и он почему-то обрадовался, что шлем
не дает ему смахнуть ее. Упала еще одна слеза, и  еще.  Это  был  плач  по
Земле. Это были слезы, которых Веспасиан не стыдился.


   Доктор Саймон Рафаэль,  не  обращая  внимания  на  посетителей,  гордой
поступью ходил взад и вперед по ковру в своем кабинете. Рафаэль впустил их
пять минут назад, и с тех пор никто не проронил ни слова.
   Наконец директор собрался  с  мыслями.  Он  замедлил  шаг,  повернулся,
подошел к столу и сел.
   - Что ж, прекрасно. Земля пропала. Восемь с половиной  часов  назад  по
истинному времени и три часа назад по нашим наблюдениям. Это  подтверждают
все наши приборы. Это подтверждают и все другие станции. И это  произошло,
когда волшебный луч мистера Чао коснулся  планеты.  Я  прав?  -  угрожающе
спросил он.
   Сондра, Ларри и Уэблинг молчали.
   Рафаэль опять встал, обошел вокруг стола и навис над  Ларри,  вперив  в
него уничтожающий взгляд. Он долго стоял так, тяжело дыша, словно  пытался
раздавить Ларри своим презрением. Потом медленно отступил.
   - Я намеренно сдерживаю себя, и вы это знаете, я стараюсь не орать,  не
обвинять мистера Чао в случившемся несчастье. Мне думается, что все мы  на
этой Станции, включая вас, испытываем  сейчас  похожие  чувства.  Если  не
гнев, то страх и ужас. Доводы разума, научные доводы не позволяют мне дать
волю своим чувствам, - Рафаэль снова склонился над Ларри, положил руки  на
подлокотники его кресла, приблизил свое лицо настолько близко,  что  Ларри
ощутил теплое дыхание  директора.  -  Буду  откровенен.  Мне  хотелось  бы
обвинить вас во всем, Чао, очень хотелось  бы.  Вы  мне  не  нравитесь.  В
сущности, сейчас я даже готов признаться, что терпеть вас не могу.  Пропал
мой дом, Чао. Моя семья, мои  внуки,  могила  моей  жены.  Пропало  восемь
миллиардов человек, они исчезли, они уничтожены. И  это  каким-то  образом
связано с вашим идиотским опытом.
   Ларри заставил себя посмотреть директору в глаза.  От  страха  и  гнева
лицо убитого горем Рафаэля побелело как мел.
   Директор вновь выпрямился и  зашагал  по  комнате.  Он  словно  не  мог
усидеть на месте, ему нужно было двигаться. Все  были  потрясены,  тяжелее
всего было то, что никто не знал, что делать. Рафаэль,  по  крайней  мере,
ходил  по  кабинету,   остальным   приходилось   сидеть,   уставившись   в
пространство, и мучиться.
   - Мне хотелось бы обвинить вас, - повторил Рафаэль, - но я разбираюсь в
гравитации и в гравитационных волнах. Это плохо исследованная область, тут
много неясного, но я знаю довольно, чтобы понять очевидное: это сделал  не
ваш луч. Я понимаю, какой силой обладал, вернее не обладал,  этот  луч  на
таком расстоянии. У пролетающих астероидов и комет поля тяготения  мощнее.
Правильно  посланный  достаточно  сильный  луч  мог  бы,  положим,  слегка
искривить орбиту Земли, но не более того. Так почему же ваш луч  уничтожил
Землю,  если  столько  других,  более  мощных  источников  гравитации   не
оказывали на планету никакого влияния? Почему?
   Доктор повернулся и снова посмотрел на сидящих перед ним людей.
   - Мы не знаем, но должны это выяснить. Ирония судьбы состоит в том, что
мне приходится обращаться к людям, которые  заварили  эту  кашу.  Вы  трое
скорее других  найдете  ответ,  потому  что  вы  лучше  других  знакомы  с
гравитационными волнами. Я хочу, чтобы вы разобрались, что произошло. Была
ли Земля действительно уничтожена? Если да, то почему нет обломков? Мог ли
луч сдвинуть планету? Как? Не может ли исчезновение Земли быть  оптической
иллюзией? Опять же, отчего она возникла?
   Директор перестал мерить шагами  свой  кабинет  и  с  глубоким  вздохом
присел на край стола.
   - Выясните это. Простите меня за нарушение правил, доктор Бергхофф,  но
я приказываю вам найти объяснение всему этому... - Он  провел  ладонью  по
лицу и  сгорбился.  Перед  подчиненными  теперь  был  пожилой,  смертельно
уставший человек, находившийся на пределе  своих  сил.  Сердитый  директор
превратился в испуганного и  измученного  старика;  внезапное  превращение
было поразительно. - В вашем распоряжении вся Станция, любое оборудование,
- глухим, сиплым голосом добавил Рафаэль.
   Видимость силы и власти  разрушилась  на  глазах  сидевших  в  кабинете
людей. Этот человек страдал так же глубоко, как они. "Он долго держал себя
в руках, - поняла Сондра, - но сейчас  мужество  и  выносливость  изменили
ему".
   - А теперь, - сказал доктор Рафаэль, - если вы не возражаете, я оставлю
вас. Мне нужно отдохнуть.
   Не говоря больше ни слова, он встал и удалился. Сондра наблюдала за ним
и думала, как она  его  недооценивала.  За  его  напыщенностью  скрывалось
столько храбрости,  самообладания,  спокойного  ума.  Ее  представление  о
Рафаэле оказалось карикатурой на него настоящего, но ей пришло  в  голову,
что он сам был отчасти виноват в  своей  ошибке,  потому  что  обыкновенно
прятал себя настоящего под своей собственной карикатурой. Он так  часто  и
так старательно играл роль  надутого  эгоиста,  что  в  конце  концов  все
поверили, что он и есть надутый эгоист. Сондра закрыла глаза и потерла лоб
рукой. Теперь все это неважно.
   Сондра повернулась к Ларри. Этого человека она тоже едва знала.  Он  не
меньше  других  был  потрясен  и  удручен  случившимся.  Рафаэль  поставил
несколько ясных и нужных вопросов, а правильно поставленный вопрос  -  это
уже полдела. Чем ответит Ларри?
   - Ларри, - мягко сказала Сондра, - Земля пропала. Что делать?
   - Она не пропала, - уставившись в ковер, зло ответил Ларри.  -  Она  не
пропала.
   "Он еще тешит себя иллюзиями", - подумала Сондра.
   - Ларри, я хотела бы, чтобы она не пропала, но она пропала. Земли нигде
нет.
   Ларри резко поднял на нее сверкающие глаза.
   - Я знаю, - сказал он. - Но она не уничтожена.
   Сондра беспомощно посмотрела  на  доктора  Уэблинг.  Но  к  той  вообще
обращаться было бесполезно - Уэблинг находилась в состоянии  прострации  и
было похоже, еще долго не сможет прийти в себя. А ведь она здесь почти  ни
при чем. Сондра и Ларри воспользовались ее совершенно  невинным  опытом  и
разрушили родную планету. Из-за них фамилия Уэблинг войдет в историю рядом
с их именами, а  их-то  уж  точно  потомки  назовут  Геростратами.  Сондра
чувствовала, что у нее голова идет кругом, мысли скачут от  одной  темы  к
другой. История? Кого это сейчас волнует?  Будет  ли  после  этого  вообще
какая-нибудь история? Смогут ли  уцелевшие  поселения  на  Марсе,  Луне  и
других планетах и спутниках обеспечить себя и выжить без Земли? А что если
с ними произошло то же, что и с Землей?
   Неопределенность. Вот отчего ноет ее сердце. Вот почему все так срочно,
вот почему Рафаэль сразу же засадил их за работу.  Но  неопределенность  -
это еще не конец. Нужно быстро разгадать загадку и защитить  хотя  бы  то,
что осталось от человеческой цивилизации. Поэтому Ларри должен  посмотреть
правде в глаза - он с его быстрым умом и научной  хваткой  вероятнее  всех
найдет ответ. Нельзя ждать, пока пройдет его потрясение.
   - Ларри, Земля на самом деле пропала. Погибла. Уничтожена. И мы  должны
понять, почему, прежде чем  то  же  самое  произойдет  со  всей  Солнечной
системой. Земля пропала. Согласись с этим.
   - А где обломки? Где  остаточное  тепло?  -  спросил  Ларри.  -  Нельзя
разрушить планету, не оставив следов.  Вещество  и  энергия  неуничтожимы.
Если масса Земли каким-то образом мгновенно обратилась в энергию,  вспышка
самое меньшее расплавила бы Луну. Отсюда это было  бы  похоже  на  второе,
недолговечное Солнце, и нас, возможно, убило бы радиацией  после  ядерного
взрыва. Если бы Земля просто разрушилась, остались бы осколки. Масса Земли
была и есть, да, и эта масса больше массы ста Поясов астероидов, а мы ведь
можем с точностью обнаружить Пояс астероидов. Где осколки?  Самые  большие
обломки были бы величиной с Луну,  другие  поменьше,  с  астероид,  и  так
далее. Повторяю, нельзя разрушить планету, не оставив следов. Даже если бы
планета стала просто газовым облаком, состоящим из отдельных