юкивающей мыслью, чтобы защитить ее от ужаса того, что ею содеяно.
     И теперь на лице светловолосого Аргана отразилось полнейшее непонимание, равно как и сотоварищ его навсегда лишился своего разума.
     Но с алтаря раздался голос Двейи. И молвила она сурово:
     - Само присутствие твое, Арган, служитель Генда, оскверняет мой святой храм.
     И вдруг то, что было холодным мрамором, стало горячей плотью, и гигантская Двейя опустилась на того, кто уже не был больше священником.
     И был Арган смят и не способен шевельнуть даже пальцем.
     И снова заговорила Богиня:
     - Ты был выброшен, Арган, из рядов духовенства, и все храмы были для тебя закрыты, ибо был ты нечист. Но теперь я должна очистить этот святой и освященный молитвенный дом от скверны твоей.
     И посмотрела Божественная Двейя на супостата, который, дрожа, стоял пред ней.
     - Сдается мне, это не будет сложным делом, - задумчиво произнесла она, поджав губы. - Ты всего лишь прах, отступник, а прах легко убрать.
     И тогда протянула она свою округлую руку и подняла ее, как будто поднимала вверх то, что не имеет никакого веса.
     И вот Арган, отступник с соломенными волосами, вознесся ввысь и повис в одиночестве перед Богиней, которая взвесила его на весах своего правосудия и нашла слишком легким. И тогда обратился служитель Генда в мелкие, сверкающие пылинки, которые все еще стремились сохранить форму того, кого когда-то звали Арган.
     - Подойди к окну, Бхейд, - скомандовал Альтал. - Оно целиком твое, или оно - это ты. Сон Эмми был немного труден для понимания.
     Бхейд, бледный и дрожащий, подошел к окну и встал рядом с Альталом.
     - Что я должен делать, Божественная? - смиренно спросил он.
     - Просто открой окно, Бхейд, - приказала она. - Нужно проветрить храм.
     Бхейд послушно открыл окно, и тогда прямо за его спиной поднялся великий ветер, завыл над его головой и ворвался через окно в храм Двейи.
     И сверкающие пылинки того, что было когда-то Арганом, унес сильный ветер, оставив позади лишь слабое эхо его отчаянного крика, смешавшееся с пением Кинжала.
     И лицо Двейи исполнилось удовлетворением, и так молвила она:
     - И снова храм мой очистился от скверны. И песнь Кинжала взлетела ввысь с неописуемой красотой, ибо это была молитва во славу сего священного места.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

ГЕР

ГЛАВА 41

     Альтал сидел в одиночестве в башне Двейи, в какой-то задумчивости глядя на пляшущие сполохи Божественного огня за краем мира. Насколько ему было известно, Божественный огонь не служил никакой полезной цели, зато был очень красив на вид. Однако смотреть, как он играет в северном небе, было до странности расслабляющим занятием, а Альталу сейчас требовалось некоторое расслабление.
     С исчезновением Аргановых Красных Ряс крестьянское восстание в Перкуэйне сошло на нет, тогда как Бхейд с удивительной и неожиданной для него быстротой продвинул служителей Серой Рясы, которые заняли властные посты. Свойственная Бхейду привычка мучительно размышлять над каждым принимаемым решением словно улетучилась, и он начал пробивать себе дорогу, переступая через головы оппозиционеров, почти как экзарх Эмдаль в молодости. Поначалу перкуэйнская знать увидела в лице Бхейда своего защитника, но он довольно скоро рассеял их заблуждения. Перкуэйнские аристократы были немало поражены, обнаружив, что служителей Серой Рясы не интересуют взятки и не пугают угрозы.
     По мере того как зима стала отступать и приближалась весна, перкуэйнская знать начата осознавать, что экзарх Бхейд одержал победу. Время посева стремительно приближалось, и крестьянам повсеместно были отданы указания о том, что ни одно зерно не должно упасть в землю без разрешения Бхейда, а Бхейд, похоже, был не расположен что-либо разрешать. Сначала знать шумно негодовала. Бхейд не обратил на них никакого внимания.
     В Южном Перкуэйне наступила ранняя весна, знатные жители этих районов стали все более приходить в отчаяние, поскольку поля их так и оставались невспаханными и незасеянными. Их призывы к экзарху Бхейду становились все более и более настойчивыми.
     Бхейд ответил на это рядом "рекомендаций".
     Когда аристократы об этом услышали, они еще больше пришли в негодование.
     Бхейд пожал плечами и вернулся в Магу, чтобы выждать время. Лейта лукаво назвала это "бхейдить" время. Альталу казалось, что иногда чувство юмора Лейты бывает каким-то извращенным.
     По мере приближения весны изначальные "рекомендации" Бхейда постепенно превращались в "требования", и знатные жители южного Перкуэйна один за другим начали капитулировать. Пользуясь наступлением весны, Бхейд вымогал у охваченных паникой аристократов уступку за уступкой. Таким образом он неумолимо продвигался на север, оседлав весну, словно боевого коня, и покоряя все на своем пути. Несколько высокомерных господ отказались выполнить требования Бхейда, считая их "оскорбительными". Бхейд только улыбнулся в ответ и выставил их в качестве "примера". Вскоре стало совершенно очевидно, что когда экзарх Бхейд говорил об "окончательном предложении", он именно это и имел в виду. В этом году большое количество огромных территорий в Центральном Перкуэйне оказались под паром.
     Несколько недель спустя Бхейд уже не пытался объяснить, каким образом ему удается быть одновременно в трех или четырех местах, и о новом экзархе по окрестностям поползли невероятные слухи. К началу лета почти все в Перкуэйне относились к "пресвятому Бхейду" с благоговейным трепетом. Знать была недовольна тем, как Бхейд нарушает "установленный порядок", однако из предосторожности никто не высказывал своего несогласия вслух.
     - Цель оправдывает средства, насколько я понимаю, - пробормотал про себя Альтал.
     - Папочка, мы что, уже сами с собой начинаем разговаривать? - спросила Лейта, стоя в дверях на верхней площадке лестницы.
     - Просто мысли вслух, - ответил он.
     - А-а. Если бы все мыслили вслух, я бы лишилась работы, не так ли? Двейя говорит, что пора ужинать, - ее голос звучал приглушенно.
     Альтал поднялся и посмотрел на светловолосую девушку.
     - Тебя все еще мучает то, что произошло в Магу? - участливо спросил он ее. Она пожала плечами.
     - Это необходимо было сделать, - ответила она. Просто мне бы хотелось, чтобы это сделал кто-то другой.
     - Со временем это пройдет, Лейта, - успокоил он.
     - Но сейчас мне от этого не лучше, - ответила она. - Лучше пойдем ужинать. Ты же знаешь, как сердится Двейя, когда мы опаздываем.
     - О да, - согласился он, когда они подходили к лестнице. - Бхейд поспал хоть немного? Сегодня утром, когда он вернулся из Магу, он выглядел совершенно нездоровым.
     - Он отдохнул, - ответила она. - Не знаю, много ли он спал. Сейчас у него голова забита всякими заботами.
     - Не сомневаюсь. Однако рано или поздно ему придется научиться распределять полномочия. Он не может все делать сам.
     - Пока что он это еще не совсем осознал, - заметила Лейта.
     - Жаль, что сержанта Халора нет с нами, - сказал Альтал. - Вероятно, он мог бы объяснить это дело лучше, чем кто-либо из нас.
     - Не думаю, что стоит предлагать это Двейе, папочка. Когда она отправляла Халора домой, она дала ему весьма конкретные рекомендации относительно матери Элиара, и если ты попросишь ее вернуть его назад, это не прибавит тебе популярности.
     - Просто я поинтересовался, почему он так рано нас покинул.
     - Теперь ты знаешь. На твоем месте я бы не стала совать в это свой нос.
     - Слушаюсь и повинуюсь, - напыщенно сказал он.
     - Да перестань! - огрызнулась она.
     В тот день на ужин Двейя приготовила запеченную ветчину, и это, как всегда, было бесподобно вкусно. Насколько Альталу было известно, кухня в Доме отсутствовала. По вполне очевидным причинам, кухня была Двейе не нужна.
     Экзарх Бхейд по-прежнему выглядел совершенно измученным из-за событий в Перкуэйне, но Альтал решил пока не вмешиваться со своими советами Очевидно, Бхейд сам должен был до этого дойти.
     Гер, как обычно, жадно проглотил свой ужин и теперь нетерпеливо ерзал на стуле, поскольку железное правило Двейи запрещало вставать из-за стола, пока все не поели.
     Альталу тоже было совершенно нечего делать, поэтому он отодвинул от себя тарелку и стал лениво перебирать свои воспоминания в поисках чего-нибудь такого, что могло бы отвлечь Гера от озорства.
     - Гер, я когда-нибудь рассказывал тебе историю о моем плаще с волчьими ушами? - спросил он изнывающего от скуки мальчика.
     - По-моему, нет, - ответил Гер. - А это хорошая история?
     - У меня все истории хорошие, Гер, - заверил его Альтал. - Пора бы тебе это знать.
     - А это правдивая история? - спросил Гер. - Или ты выдумал ее на ходу? Мне больше нравятся правдивые истории, хотя выдуманные тоже ничего.
     - А как ты их отличаешь, Гер? - спросила Лейта. - Альталу стоит только начать рассказывать, и он уже не может остановиться.
     - И что же это за история? - с нетерпением спросил Гер.
     Альтал откинулся в кресле.
     - Ну вот, случилось это давным-давно - даже раньше, чем я впервые услыхал о Доме Эмми на Краю Мира, и о Книгах, и обо всем остальном, с чем мы встретились здесь впоследствии. Я отправился в нижние земли, чтобы поглядеть на цивилизацию, а главное, на богатых тамошних жителей. В те времена богачи обладали для меня бесконечной притягательностью.
     - Это было в то самое время, когда на тебя натравили собак и когда ты впервые узнал о существовании бумажных денег?
     - Да, это было именно то путешествие. Итак, как вы, наверное, догадываетесь, когда я покинул цивилизацию и отправился обратно в свой родной Хьюл, на душе у меня было невесело. Ни одна из моих попыток реализовать свои планы в нижних землях не увенчалась должным успехом, и я был весьма сердит, если не сказать больше. - Альтал мимоходом оглядел сидящих за столом и заметил, что Гер был не единственным его слушателем. Приятно осознать, что он еще не потерял сноровку. - Так вот, - продолжал он. - Мой путь в Хьюл лежал через Арум, но это меня совершенно не беспокоило, поскольку я всегда был с арумцами в хороших отношениях. Итак, к концу лета я добрел до предгорий Южного Арума и, проходя мимо придорожной таверны, решил зайти туда и выпить пару кружек доброго крепкого меда. По-видимому, жители нижних земель не умели варить мед, потому что там подавали исключительно вино, а от вина у меня во рту остается горечь - почти такая же горечь, какую оставили у меня в душе все мои злоключения.
     - В конце концов, Альтал, ты собираешься переходить к сути дела? - вмешалась Двейя.
     - Это моя история, Эм, - почтительно ответил он, - поэтому я буду рассказывать ее так, как следует. Если не хочешь, можешь не слушать.
     - Продолжай, Альтал, - в нетерпении сказала она.
     - Как скажешь, Эм, - ласково ответил он. - И вот, Гер, случилось так, что в таверне был какой-то полупьяный бездельник, который все время бормотал что-то о вожде клана, который якобы был самым богатым человеком в Аруме. Я не обратил особого внимания на его россказни, потому что в Аруме всегда найдутся четыре-пять десятков "самых богатых людей"
     - Такая тема часто возникает в разговорах, - подтвердил Элиар.
     - Я буду первым, кто признается в том, что деньги кажутся ему весьма занимательной темой для разговора, - признался Альтал, - но в тот раз меня гораздо больше заинтересовал плащ из волчьей шкуры, который носил тот кабацкий гуляка. Так вот, в те далекие времена то, что люди носили одежду, сшитую из шкур диких животных, было делом обычным, однако этот плащ был не совсем обычен. Тот, кто его шил, в первую очередь оставил на шкуре волчьи уши, они задорно торчали над капюшоном плаща, и это выглядело эффектно и даже элегантно. Ну вот, а тот парень, который носил этот плащ, был совершенно типичным арумским завсегдатаем таверн и гулякой - пьяным, глупым, да к тому же неряхой. Вся передняя часть плаща была заляпана пролитым на нее соусом, и, по всей видимости, хозяин не чистил его с тех самых пор, когда впервые надел. Этот плащ был явно слишком хорош для такого человека, и я решил, что, возможно, смогу как-то исправить положение.
     - Бьюсь об заклад, я точно знаю, что ты тогда задумал, - хихикнул Гер.
     - Не забегай вперед, Гер, - одернул его Альтал. - И вот, как я уже говорил, парень в плаще к тому моменту и так уже был наполовину пьян, и я купил ему достаточное количество доброго крепкого меда, чтобы довести это дело до конца. И когда стемнело, он был уже пьян вдрызг. Тогда я решил, что пора идти дальше, и предложил ему выйти и подышать свежим воздухом, чтобы проветрить мозги. Он подумал, что это прекрасная идея, и мы вышли на улицу. Всю дорогу от таверны он то и дело спотыкался. Я быстро огляделся, чтобы убедиться, что никто нас не видит, а потом пару раз шмякнул его рукоятью меча по голове, и он свалился наземь, словно его подкосили.
     Гер довольно рассмеялся.
     - Это действительно хорошая история, Альтал, - с жаром сказал он. - И что же было потом?
     - Мы, профессионалы, называем это "передачей собственности". Сперва я стянул с него мой замечательный новенький плащ, а затем взял его кошелек. Вообще-то кошелек у него был не так уж увесист, но мой был намного легче. Потом я внимательно посмотрел на его башмаки. Даже при большом воображении их нельзя было назвать новыми, однако мои были уже в таком плачевном состоянии, что просвечивали насквозь, если посмотреть через них на солнце. После того как я собрал все свои новые приобретения, горечь, оставшаяся у меня во рту от цивилизации, начала таять.
     - А что потом случилось с этим плащом? - спросил Гер.
     Альтал вздохнул.
     - Мне пришлось бросить его, - печально сказал он. - Дальше на моем пути в Арум мне попадались люди, которые рассказывали всякие истории о том самом богатом вожде клана.
     - Значит, история еще не закончена? - с нетерпением спросил Гер. - Мне ужасно нравятся истории с продолжением, как эта.
     - Большинство молодых ребят любят такие истории, - согласился Альтал, - и даже те, кто не так молод. Некоторые истории имеют начало, середину и конец. А другие никогда не кончаются, может быть, потому что эти истории все еще живут.
     - Вот такие я и люблю, - заявил Гер. - А что же произошло потом?
     - То, что случилось потом, можно было бы назвать совпадением, но в присутствии Эмми слово "совпадение" практически никогда не описывает того, что происходит на самом деле. По странному совпадению, как оказалось, этот богатый вождь клана, о котором рассказывал бывший владелец моего плаща, был в те времена вождем клана Альброна. Его звали Гасти Большое Брюхо, и у него, как мне рассказали в одной маленькой деревенской таверне, был мост, представлявший для него настоящую золотую жилу: за проход по нему он брал мзду.
     - Ты когда-нибудь слышал об этом Гасти, Элиар? - с любопытством спросил Гер. - Раз он когда-то был вождем твоего клана, ты наверняка слышал о нем какие-то истории.
     - О да, - сказал Элиар. - И чаще всего все рассказывают ту, которую, похоже, собирается нам поведать Альтал. Во всех наших историях Альтала называют подлецом. Но его версия, наверняка, будет несколько отличаться.
     - Так вот, - сказал Альтал, возвращаясь к своей истории, - куда бы я ни пришел в Аруме, кто-нибудь непременно рассказывал мне о несметных богатствах этого Гасти, и в той маленькой деревенской таверне я наконец решил, что мне стоит нанести визит этому богатому толстяку и проверить, насколько правдивы все эти истории.
     - А потом ограбить его? - с нетерпением спросил Гер.
     - Может быть, если представится такой случай. И вот я пришел в крепость Гасти и, разговорившись с одним человеком, проник внутрь. Это было очень давно, а в те времена все было несколько грубовато. Дом Альброна - это настоящий замок с каменными стенами и мраморными полами. Гасти Большое Брюхо жил в бревенчатой крепости с грязными полами, а в столовой он держал свиней.
     Андина чуть не подавилась от отвращения.
     - В этом была некоторая практичность, Андина, - объяснил Альтал. - Если свиньи живут у тебя в столовой, тебе не нужно таскать для них помои из выгребной ямы.
     - Да перестанешь ты наконец? - огрызнулась Андина.
     - Прости, - сказал Альтал. - Так вот, всю зиму я занимался тем, что рассказывал Гасти всякие байки да ел с ним за одним столом, и, конечно же, исследовал местонахождение его кладовой и изучал строение ее замка.
     - Естественно, - с ухмылкой знатока сказал Гер.
     - И вот, когда пришла весна и на дорогах растаял весь снег, я решил, что пора распрощаться с Гасти и его любимыми свиньями, и однажды ночью я зашел в его кладовую и испытал самый сильный удар в моей жизни. Как оказалось, все разговоры о его несметных богатствах были лишь разговорами. Никакого золота в кладовой не было - только медяки и несколько потертых латунных монет. Я потерял целую зиму и теперь уходил ни с чем. В общем, я взял у Гасти столько медяков, сколько мог унести, и ушел, не дожидаясь рассвета.
     - И какое это имеет отношение к тому, что ты выбросил плащ?
     - Я к этому как раз и веду, Гер. На самом деле Гасти был всего лишь толстяком, который возглавлял совсем небольшой клан, и ему отчаянно хотелось славы и признания. Я дал ему ровно то, что ему было нужно. Он распустил слух, будто какой-то очень умелый вор только что ограбил его казну и унес дюжину мешков с золотом. Он посулил награду за мою поимку, а в портрете, который он разослал по всему Аруму, мой прекрасный плащ был описан с точностью до последнего волоска. В тот момент у меня не было другого выбора. Мне пришлось избавиться от своего плаща.
     - Трагическая история, - пробормотала Лейта.
     - У этой истории не очень-то счастливый конец, - заметил Гер.
     - Не у всех историй бывает счастливый конец, мой мальчик, - философски сказал Альтал, - и эта одна из них.
     - Почему бы нам просто не поправить ее так, чтобы она заканчивалась, как надо?
     - Думаю, в следующий раз, когда я буду ее рассказывать, я смогу сделать ее немного лучше, - согласился Альтал.
     - Я вовсе не это имел в виду, Альтал. Я говорю не о том, чтобы просто изменить рассказ. Я говорю, что надо изменить тогдашние события, чтобы история и все, что в ней происходит, закончилась так, как мы хотим. - Гер слегка нахмурил брови. - Все это произошло еще до того, как ты встретил Генда, верно?
     - Да. Я встретился с Гендом только после того, как наконец-то выбрался из Арума и пришел в лагерь Набьора в Хьюле. В то время я даже не знал о существовании Генда, но догадываюсь, что он уже тогда знал обо мне. Когда он пришел в лагерь Набьора, он сказал мне, что следовал за мной по пятам в течение многих месяцев. Но какое отношение имеет к этому Генд?
     - Ты сказал, он следовал за тобой?
     - Так он мне сказал.
     - Тогда моя идея должна в конце концов сработать. Раз он следовал за тобой, мы могли бы использовать его, чтобы улучшить нашу историю.
     - Гер, - болезненно поморщившись, сказал Бхейд, - мне бы хотелось, чтобы ты определился. Ты говоришь об "истории" или о "реальности"?
     - А разве это не одно и то же, мистер Бхейд? Хороший рассказчик всегда немного приукрашивает свою историю, а поскольку у нас в Доме есть такие двери, то мы можем то же самое делать с реальностью, разве нет?
     - Ты не можешь вернуться в прошлое и изменить его, Гер, - возразила Андина.
     - Почему же нет? Ведь Генд занимался этим с самого начала. Почему ему все позволено, а нам нет?
     Гер в задумчивости почесал свою взъерошенную шевелюру.
     - Дай-ка мне немного над этим подумать, Альтал, - сказал он. - У меня такое предчувствие, что мы сможем исправить события, чтобы ты сохранил плащ, который тебе так нравился, а если я подумаю как следует, мы попутно устроим Генду какую-нибудь пакость.
     - Не знаю, как остальные, - сказал Элиар, широко зевая, - а я уже хочу спать.
     - Почему бы нам всем не пойти спать сейчас, - согласилась Двейя, - пока Альтал не начал рассказывать еще какую-нибудь историю?
     В ту ночь Альтал спал очень хорошо, з