лух сказал он, продолжая искать.
     Перед ним проплыли мириады воспоминаний о деревеньке Петелейе в Квероне, и бесконечное одиночество девушки пронзило его, как нож. Несмотря на свой "дар", Лейта росла практически в полной изоляции. Отец ее умер еще до ее рождения, а мать была сумасшедшей - может быть, не буйнопомешанной, но "со странностями". Остальные дети в Петелейе немного побаивались Лейты и ее сверхъестественной способности узнавать то, что они думают, поэтому в детстве у нее не было настоящих друзей, и она росла почти в полной изоляции и страхе. Тень сурового священника, брата Амбо, по-прежнему мрачно и грозно нависала над всеми ее воспоминаниями, ибо с каждым годом его похотливая ненависть к ней становилась все сильнее. Ее попытки избежать его оказались безуспешными, поскольку он преследовал ее везде, куда бы она ни пошла, и ужасная картина, встававшая в ее воображении, наполняла ее страхом - страхом, который лишал ее способности думать и действовать.
     Несмотря на то что ей были известны его намерения, она была совершенно беззащитна, и со временем он начал осыпать ее обвинениями и насмешками, которые он называл "испытаниями", а затем неизбежно последовал приговор к сожжению на костре.
     И вот Бхейд пришел в Петелейю, разбудив землетрясения и горные лавины, чтобы спасти ее от огня.
     - Это была не совсем его идея, Лейта, - вслух сказал ей Альтал. - Нас послала Эмми, к тому же здесь был задействован Кинжал.
     - Теперь я это знаю, папочка, - ответила она, - но в тот день я была по некоторым причинам связана слишком уж крепко. Потом, когда Элиар показал мне Кинжал, я уже была не одинока. Внезапно я оказалась в семье, и все благодаря Бхейду - по крайней мере, так я подумала.
     - А теперь ты любишь его?
     - Мне казалось, это совершенно очевидно, папочка.
     - Опять ты называешь меня этим словом.
     - Ты что, не слушаешь меня, Альтал? Разве это не часть того, что означает слово "семья"? Когда мы еще были в Векти и Элиар не мог видеть, ты беспрестанно твердил мне про "семью", про "братьев и сестер" и приводил все остальные разумные доводы, которые придумал, чтобы сломить мои бастионы и пустить Элиара в мое сознание. Неужели ты не понимал, что при этом ты выступаешь в роли моего отца? Мне действительно нужен отец, и ты вызвался быть им. Теперь поздно отступать.
     - Мне кажется, в том, что ты говоришь, Лейта, есть какая-то извращенная логика, - сдался он. - Хорошо, если хочешь называть меня "папочкой", пусть будет "папочка".
     - Как хорошо! - воскликнула она с притворным энтузиазмом. - Итак, что же мы собираемся делать с бедным братом Бхейдом?
     - Об этом заботится Эмми.
     - Нет, папочка, она не заботится. Она ждет, что ты поймешь наконец, что это твоя обязанность.
     - Откуда тебе взбрела в голову такая странная мысль?
     - У меня свои источники, папочка. Поверь мне. - Вдруг лицо ее стало задумчивым. - Приближается тот день, когда нам с Бхейдом предстоит совершить с некоторыми людьми ужасные вещи, и нам обоим нужна чья-то поддержка. Мне кажется, ты только что получил задание.
     - Ты не могла бы выразиться конкретнее, Лейта? "Ужасные вещи" - слишком расплывчато.
     - Пока что я не могу сказать больше, папочка. Двейя знает и пытается скрыть это от меня, но я улавливаю кое-какие намеки. Ты должен привести Бхейда в чувство, Альтал. Он должен быть работоспособен. Я не смогу совершить это в одиночку!
     И она снова расплакалась, а Альтал безотчетно обнял ее и не отпускал, пока она не перестала.

     - Мне нужно вернуться в Дом, - сказал Альтал Элиару, когда они со всей свитой возвращались из домика Алайи в замок вождя Альброна.
     - Это срочно?
     - Возможно. Мне нужно поговорить с Эмми. Она снова играет с нами, и это начинает меня раздражать.
     - У тебя будут неприятности, Альтал.
     - Мне не впервой. Когда мы туда придем, я думаю, тебе лучше будет подождать в столовой.
     - Это один из тех случаев?
     - Вероятно, да, и тебе не стоит находиться рядом, когда я начну.
     Когда вождь Альброн и остальные проходили через деревню, Альтал с Элиаром отстали от них и зашли на небольшую аллею, где Элиар открыл дверь, которую мог видеть только он.
     - Удачи, - сказал Элиар Альталу у подножия лестницы, ведущей в башню Двейи.
     Альтал хмыкнул и зашагал по лестнице наверх.
     - Какой приятный сюрприз, - любезно произнесла Двейя, когда Альтал со стуком распахнул дверь башни.
     - Перестань, Эм, - отрезал он. - Ты знала, что я приду, и знала зачем.
     - Боже, какие мы сегодня грозные.
     - Оставь. Почему ты не сказала мне, что ты хочешь, чтобы я сделал?
     - Бхейд был еще не готов, любимый.
     - Тем хуже. Сейчас я его приготовлю. Вы вдвоем чуть не убили Лейту, но я этого не позволю!
     - Ты всерьез принимаешь то, что она называет тебя "папочкой", Алти?
     - Да, это правда. А теперь скажи мне, где Бхейд?
     - Ты не сделаешь ему больно?
     - Это зависит от того, насколько он будет упрям. Возможно, мне придется несколько раз шмякнуть его о стенку, но я до него достучусь. А потом у нас с тобой будет длинная и приятная беседа.
     Ее зеленые глаза сузились.
     - Мне не нравится твой тон, Альтал.
     - Переживешь. Где Бхейд?
     - Вторая дверь вниз по коридору, от столовой налево. Впрочем, не думаю, что он тебя впустит.
     - Как он может помешать мне? - Альтал повернулся и, перескакивая через две ступеньки, скатился по лестнице.
     - Только не бей его! - крикнула Двейя ему вслед. Альтал добрался до двери Бхейда и на мгновение остановился, чтобы унять свой гнев.
     - Бхейд, - позвал он, - это я, Альтал. Открой дверь.
     Ответа не последовало.
     - Бхейд! Открой! Сейчас же!
     За дверью по-прежнему стояла мертвая тишина.
     В последний момент Альтал решил не использовать слова из Книги, чтобы открыть дверь. Вместо этого он разбил ее вдребезги.
     Бхейд, с невидящим взором, небритый, сидел съежившись в углу похожей на тюремную камеру комнаты и ритмично бился головой о каменную стену.
     - Прекрати это, - сказал ему Альтал, - и поднимайся.
     - Я погиб, - стонал Бхейд. - Я убил.
     - Я заметил, - ответил Альтал, пожимая плечами. - Это было не слишком аккуратно, но дело сделано. Если ты собираешься приобрести к этому привычку, тебе надо немного поупражняться.
     Бхейд недоуменно захлопал глазами.
     - Ты что, не понимаешь? - спросил он. - Я же священник. Убивать запрещено.
     - У тебя не было таких проблем, когда ты нанимал убийц, чтобы убрать кантонского эрайо.
     - Там все было по-другому.
     - Правда? В чем же разница?
     - Я лично не убивал эрайо.
     - Это чистая софистика, Бхейд, и ты это знаешь. Грех - если ты так это называешь, - заключается в намерении, а не в том, кто именно вонзает нож в жертву. Яхаг убил Салкана, и ты поступил совершенно правильно. Ты должен убивать тех, кто убивает твоих друзей.
     - Но я священник.
     - Я заметил. Но какой религии? Ты можешь обсудить это с Эмми, но мне кажется, ее взгляды на мир несколько отличаются от точки зрения ее брата. Впрочем, все это к делу не относится. Если ты не откроешь дверь своего сознания Лейте, я сделаю с этой дверью то же самое, что сделал, чтобы войти в эту комнату. Твое дурацкое упоение сознанием собственной вины и жалостью к самому себе убивает Лейту, идиот ты безмозглый. Мне наплевать, скольких людей ты убил, Бхейд, но если ты еще раз обидишь Лейту, я схвачу тебя за глотку и вырву тебе сердце!
     - Салкан был убит по моей вине.
     - Да, ну и что?
     Бхейд в ужасе уставился на него.
     - Ты что думал, я буду тебя оправдывать? Что сделано, то сделано. Здесь нет ни наказаний, ни наград, Бхейд, - только следствия. Ты совершил ошибку, теперь тебе придется жить с этим - в одиночку. Если ты собираешься есть себя поедом, делай это в свое свободное время и где-нибудь наедине.
     - Я убийца, - заявил Бхейд.
     - Но не слишком хороший. Ладно, кончай причитать и возвращайся к работе. - Альтал оглядел неприбранную камеру. - Убери всю эту грязь и сам помойся. Мы с тобой возвращаемся в замок вождя Альброна. Ты должен совершить обряд венчания.
     - Я не могу!
     - Можешь, брат Бхейд, и сделаешь - даже если мне придется стоять у тебя за спиной с дубинкой. Давай, пошевеливайся!

***

     В день свадьбы Альброна и Астарель рассвет был ясный и холодный. Соответственно времени года убранство замка свелось практически к украшениям из ветвей вечнозеленых деревьев и разноцветных лент.
     После традиционного мальчишника с вождем Альброном, организованного накануне вечером, многие вожди кланов, генералы и высокопоставленные гости чувствовали себя наутро несколько нездоровыми, и вождь Твенгор почему-то нашел это чрезвычайно забавным.
     Алайя так или иначе взяла на себя заботу о молодых леди из свиты невесты, которые, насколько мог понять Альтал, всю неделю, предшествующую свадьбе, были заняты в основном шитьем платьев и хихиканьем.
     Вождь Гуити и бывший вождь Делур тоже прибыли на церемонию в замок Альброна, поскольку свадьба одного из вождей кланов традиционно предполагала присутствие всех вождей Арума. Во время празднования Гуити в основном молчал. Решение Андины не отдавать на разграбление город Кантон расстроило планы этого человечка со сплюснутым лицом, и он, очевидно, не находил особых причин для веселья.
     Церемония была назначена на полдень. Насколько понял Альтал, это был старинный арумский обычай, изначально предназначенный для того, чтобы дать празднующим время прийти в себя после развлечений предшествующего вечера и в то же время не слишком мешать торжествам после церемонии. По-видимому, арумцы весьма серьезно относились к своим праздникам.
     Во время свадьбы произошел небольшой спор по поводу религии, поскольку бог арумцев - это горный бог Бхергос, тогда как плакандцы поклоняются Хердосу - богу овечьих отар.
     - Церемонию будет совершать брат Бхейд, - безапелляционно объявил Альтал, сразу же положив конец всем обсуждениям.
     Итак, с приближением полудня Бхейд стоял, облаченный в свою черную рясу, перед входом в главный зал вместе с вождем Альброном, сержантом Халором и вождем Креутером, ожидая появления невесты в сопровождении ее свиты - Андины и Лейты.
     Альтал стоял вместе с остальными гостями в зале, и, как только в глубине зала распахнулась дверь и из нее появилась Астарель со своими свидетельницами, он уловил какой-то очень знакомый аромат. В изумлении он обернулся и лицом к лицу столкнулся с Двейей.
     - Что ты делаешь? - спросил он ее хрипло, так как горло перехватило.
     - Все в порядке, любовь моя, - ответила она. - Меня пригласили.
     - Я не об этом. Я не думал, что ты можешь принимать свой истинный облик вне Дома.
     - Откуда у тебя такая нелепая мысль?
     - Раньше ты никогда такого не делала. Ты всегда превращалась в кошку Эмми. Я думал, что твой реальный облик возможен только в Доме.
     - Никто не может указывать мне, что я могу и чего не могу, дурачок. Мне казалось, тебе это известно. - Она поджала свои совершенные губки. - Признаюсь, я не так часто это делаю, - согласилась она. - Похоже, в своем истинном облике я привлекаю слишком много внимания.
     - Почему бы это, - прошептал он.
     - Не сердись, Альтал. - Она помолчала. - Ты уже перестал брюзжать?
     - Брюзжать?
     - В последний раз, когда ты заходил в Дом, ты показался мне немного ворчливым.
     - Я выплеснул все свое брюзжание на Бхейда.
     - Ты ведь не стал по-настоящему шмякать его об стенку?
     - Не сильно. А вот и Астарель.
     Астарель вся светилась, когда подошла к входу в центральный зал, а на лице вождя Альброна отразилось беспредельное обожание.
     - Дай мне свой платок, Альтал, - тихонько всхлипывая, сказала Двейя.
     Он резко взглянул на нее.
     - Ты что, плачешь, Эм? - спросил он в изумлении.
     - Я всегда плачу на свадьбах, Альтал, а ты?
     - Я не так уж часто присутствовал на свадьбах, Эм, - признался он.
     - Тебе, возможно, пора к ним привыкать, милый. С моей точки зрения, свадьбы играют очень важную роль. А теперь просто стой спокойно и дай мне свой носовой платок.
     - Слушаюсь, дорогая, - ответил он.

ГЛАВА 37

     - Тебе действительно нужно ехать, Альтал? - спросил два дня спустя вождь Альброн.
     - Боюсь, что так, Альброн, - ответил Альтал, откидываясь в кресле. - В Перкуэйне начинается заварушка, и мне не хочется, чтобы она вышла из-под контроля. Если все в порядке - и, возможно, даже если не все в порядке, - я собираюсь оставить при себе сержанта Халора. Он может пригодиться мне в дальнейшем, и у меня, вероятно, не будет времени, чтобы вернуться за ним.
     - Я не против, Альтал. Для меня ведь важно отдать тебе то, что я должен.
     - Ты мне что-то должен?
     - Не скромничай, Альтал. Ты сыграл не последнюю роль в том, чтобы устроить мою свадьбу с Астарель.
     - Это решило многие проблемы, - пожимая плечами, ответил Альтал.
     - А что именно происходит в Перкуэйне?
     - Крестьянское восстание - во всяком случае, с виду.
     Альброн скорбно покачал головой.
     - Жители нижних земель не понимают нужд простого народа, да?
     - Не имеют ни малейшего представления. Аристократия проводит так много времени в самолюбовании перед зеркалом, что не обращает никакого внимания на людей незнатных. Насколько я слышал, такие бунты возникают примерно каждые десять лет. Можно подумать, после пяти или шести таких бунтов аристократы начнут осознавать, что они делают что-то не так.
     - Надеюсь, этого не произойдет. Если жители нижних земель начнут вести себя как разумные люди, арумские кланы останутся без работы.
     - Альброн, я хотел бы попросить тебя еще об одной услуге.
     - Тебе стоит лишь сказать.
     - Ты не мог бы оставить у себя на время Андину и Лейту?
     - Конечно, но зачем? Ведь в Доме они были бы в безопасности?
     - Мне хотелось бы, чтобы Лейта была пока что подальше от брата Бхейда. Сейчас он переживает своеобразный кризис, и я думаю, будет лучше, если он пересилит его в одиночку. Не стоит впутывать в это дело Лейту. Бхейду и мне - вместе с Элиаром и сержантом Халором - придется довольно часто проходить через Дом, так что будет лучше, если девушки побудут пока где-нибудь в другом месте.
     - А Гер тоже? - спросил Альброн.
     - Нет, думаю, Гера я возьму с собой. Иногда у него возникают очень интересные идеи.
     - Правда? - улыбнулся Альброн. - Ах да, еще одно. Если в Перкуэйне разыграются беспорядки, пошли ко мне Элиара. Ты и глазом не успеешь моргнуть, как моя армия окажется в коридорах Дома Двейи.
     - Я буду иметь это в виду, вождь Альброн, - сказал Альтал, вставая. - Но тебе лучше бросить людей на строительство конских загонов. Как только Креутер вернется в Плаканд, он начнет собирать там приданое для Астарель. И очень скоро тебе будет некуда девать лошадей.
     - Спасибо за напоминание, - холодно произнес Альброн.
     - Не стоит благодарности, великий вождь, - Альтал засмеялся, выходя из комнаты.

     - Перкуэйнцы в основе своей - потомки треборейцев, - говорила Двейя Альталу и остальным в тот же вечер в башне. - В начале восьмого тысячелетия Остос послал корабли на запад, чтобы создать новые поселения и открыть новые земли для земледелия, а кантонцы пришли по суше, чтобы создать там свои поселения. Более или менее постоянные войны между Кантоном и Остосом не сильно волновали перкуэйнцев, так что они оставались в стороне и занимались заботами об урожае и приумножении своих богатств. Беспорядки в Треборее ослабили некоторые социальные ограничения, поэтому треборейское крестьянство оказалось намного свободнее, чем крестьяне Перкуэйна. Перкуэйнские крестьяне не то чтобы крепостные, но очень близки к этому.
     - А что такое крепостные, Эмми? - озадаченно спросил Гер.
     - Это невольники, Гер, - они являются принадлежностью земельного участка. Когда кто-то покупает участок земли в стране, где крепостничество - часть социального устройства, он становится владельцем не только земли, но и живущих на ней людей.
     - Значит, они рабы? - спросил Элиар.
     - Не совсем, - ответила Двейя. - Они принадлежат земле, вот и все. Быть крепостным лучше, чем быть рабом, но не намного.
     - Я, конечно, уж не стал бы терпеть подобное, - сказал Гер. - Я перешел бы горы раньше, чем кто-либо заметит мой побег.
     - Иногда такое случается, - подтвердила Двейя. - И все это одна страна, - спросил сержант Халор, - или там есть всякие баронства, герцогства и тому подобное? хочу сказать, есть ли там централизованное управление?
     - Теоретически Магу является столицей, - ответила она, - но никто не обращает на это особого внимания. В основном власть в Перкуэйне находится в руках церковников.
     - Да, - согласился Бхейд, - и духовенство Перкуэйна худшее из всех. Там господствует Коричневая Ряса, а священники ордена Коричневой Рясы гораздо больше интересуются богатством и привилегиями, нежели благосостоянием низших классов. Орден Черной Рясы - мой орден - имеет там представительство, то же самое можно сказать и о Белой Рясе, но они занимают минимальное место в общей социальной структуре. На протяжении веков между тремя орденами выработалось негласное соглашение о том, что мы не будем вторгаться на территорию друг друга.
     - Недавно я был в воровской таверне в Магу, - рассказал им Альтал, - и воры обсуждали там ситуацию, сложившуюся в Южном Перкуэйне. Очевидно, Генд собирается извлечь выгоду из положения перкуэйнских крестьян. В прибрежных городах действует группа священников, самостоятельно присвоивших себе сан, которые проповедуют революцию и сеют смуту среди крестьян.
     - Самостоятельно присвоивших себе сан? - резко спросил Бхейд.
     - Воры были абсолютно уверены, что эти смутьяны на самом деле никакие не священники. Они носят красные рясы и читают проповеди о социальной справедливости, о жадных аристократах и коррумпированном духовенстве. К сожалению, они во многом правы - особенно что касается Перкуэйна. Крестьяне живут плохо, а священники Коричневой Рясы поддерживают знать в угнетении бедняков.
     - Не существует ордена Красной Рясы, - усмехнулся Бхейд.
     - Существует, брат Бхейд, - не согласилась Двейя. - Церковники Неквера носят алые рясы. Мой братец всегда был падок на яркие цвета.
     - Ты хочешь сказать, что перкуэйнские крестьяне обращены в веру, которая поклоняется демону Дэве?
     - Вероятно, нет, - ответила она, пожимая плечами. - Пока, во всяком случае. Возможно, это конечная цель, но на сегодняшний день служители Красной Рясы, похоже, сосредоточились на социальных изменениях. В общественной системе, которая основана на аристократии, очень много несправедливости - вероятно потому, что аристократы считают плебеев людьми низшего сорта. В прошлом совершалось множество революций, и они никогда не приносили результата, в основном потому, что лидеры этих революций стремились только к тому, чтобы завоевать то же положение и привилегии, которыми пользовалась отвергаемая ими знать. Единственное, что действительно изменялось в результате революции, это терминология.
     Альтал задумался.
     - Бхейд, а кто главный в ордене Коричневой Рясы? - спросил он.
     - Экзарх Алейкон, - ответил ему Бхейд. - Главный храм Коричневой Рясы раньше находился в Дейке, в Экуэро, но после падения Деиканской Империи они обосновались в Магу. У них довольно величественный храм.
     - Спасибо, - сказала Двейя, слегка улыбнувшись.
     - Что-то я тебя не совсем понимаю, - озадаченно признался Бхейд.
     - Это же мой храм, Бхейд. Коричневые Рясы присвоили его себе несколько тысяч лет назад.
     - Никогда об этом не слышал, - сознался Бхейд.
     - Служители Коричневой Рясы не любят в этом сознаваться. Их почему-то раздражает идея о том, что Богом может быть женщина.
     - Крестьянам действительно живется так трудно? - спросил Халор. - Всегда найдутся недовольные, которые только и знают, что ворчать, но их недовольство вызвано, как правило, либо жадностью, либо завистью.
     - Вот окно, сержант, - сказала ему Двейя