о 
немного: я насчитал пять человек.  Среди них имелись одна  пышногрудая 
рыжая дама, один темнокожий  человек - на первый  взгляд он был  очень 
похож на самого  настоящего африканского  негра! -  и один  совершенно 
неописуемый тип, не то цивилизованный  дерьмоед, не то просто  оживший 
мертвец,  во  всяком  случае,  у  него  была  сероватая  кожа,  голова 
безвольно  болталась  на  болезненно  длинной  тонкой  шее,  а   глаза 
оставались полуприкрытыми, даже когда это несчастье попыталось метнуть 
в нас  дротик.  Остальные двое  разбойников  показались мне  ничем  не 
примечательными личностями: точно такие же ребята с тусклыми глазами и 
мечтательно приоткрытыми  ртами  в  изобилии бродили  по  замку  моего 
приятеля Таонкрахта. 
    - Смотри-ка, как они рано  встали! - беззаботно удивился  Хэхэльф, 
доставая из-за пояса небольшую, но  явно опасную для жизни  окружающих 
секиру. До сих пор я не видел это  оружие в деле, но ни на секунду  не 
сомневался, что Хэхэльф худо-бедно умеет обращаться со своей игрушкой. 
 
    Я даже рассмеялся  от удовольствия, берясь  за палицу. Можно  было 
подумать, что я годами мечтал о сражении с альганскими разбойниками  - 
и вот,  сбылось наконец-то!  Собственный смех  показался мне  каким-то 
жутким, как тявканье  гиены в  ночном лесу. Разбойники  тут же  начали 
пятиться.  Варабайба   говорил   мне,  что   его   оружие   отпугивает 
потенциальных противников, но думаю, здесь его волшебные свойства были 
без надобности: на  их месте я  бы сам сделал  ноги от такой  странной 
парочки, как мы с Хэхэльфом! 
    Щенки чару,  тем  временем,  умудрились  выбраться  из-под  куртки 
своего хозяина. С  радостным визгом  они вцепились  в ногу  серолицего 
разбойника: он находился ближе всех. Тот взвыл, но как-то  равнодушно, 
словно выполняя надоевшую обязанность. Глаза  он так и не открыл.  Его 
коллеги пустились наутек. Мы с Хэхэльфом не сговариваясь бросились  за 
ними.  Нами  овладел  настоящий  охотничий  азарт.  Не  то,  чтобы  мы 
действительно  считали,  что   должны  поймать   и  обезвредить   этих 
перепуганных  бедолаг,  просто  не  могли  отказаться  от  возможности 
поразмяться. Думаю,  мы вели  себя ничуть  не разумнее,  чем щенки,  с 
энтузиазмом терзающие конечность  несчастного разбойника,  и без  того 
едва живого. Дело  кончилось тем,  что мы поймали  всех, кроме  одного 
мужчины в  почти  новой  сиреневой куртке.  Он  умудрился  залезть  на 
высокое дерево с толстым, совершенно гладким стволом - ума не приложу, 
как ему это удалось!  Теперь дядя сидел на  ветке метрах в десяти  над 
землей и громко завывал  от ужаса. Впрочем, я  так разошелся, что  был 
готов последовать за ним. Хэхэльф поймал  меня за рубаху, когда я  уже 
был у самого дерева. 
    - Зачем он тебе сдался?  Пусть себе сидит, так смешнее.  Особенно, 
когда он попробует слезть... 
    Я помотал головой, чтобы прийти в себя - так отряхиваются  собаки, 
вылезая из воды. Мой охотничий азарт действительно был похож на  воду: 
только что  он накрыл  меня, как  самая настоящая  волна, а  теперь  я 
чувствовал, как  мой праведный  гнев  разлетается в  стороны,  подобно 
тяжелым брызгам какой-нибудь вязкой жидкости, вроде киселя. 
    - А на фига мы  их вообще ловили? -  весело спросил я Хэхэльфа.  - 
Или ты собираешься взять их в рабство и продать на каком-нибудь рынке? 
 
    - Можно, конечно, - невозмутимо согласился он. - Только  таскаться 
неохота с этими болванами... Отпустить их, что ли? Они теперь пуганые, 
будут сидеть в лесу тише норных чечубечу. 
    - Можно  и  отпустить, -  кивнул  я. -  Все  лучше, чем  за  собой 
таскать. 
    Разбойники, которым хозяйственный Хэхэльф успел хорошенько связать 
ноги, смотрели на нас во все глаза, не веря в свою удачу. В связке они 
были похожи на огромный нелепый букет сирени. 
    - А то  может съедим? -  подмигнул мне Хэхэльф.  - Давненько мы  с 
тобой свежего мяса не ели, Ронхул! 
    "Банда сиреневых" отреагировала на его предложение тихим отчаянным 
воем. 
    Как ни странно, слова Хэхэльфа не  показались мне шуткой. В то  же 
время они  меня  совершенно  не  шокировали.  Более  того:  я  всерьез 
задумался над его предложением. 
    - Да ну их, - наконец сказал я, - резать, свежевать, жарить -  это 
же до вечера работы! А я спать хочу. 
    - Я тоже, - согласился он. - Ну что, отпустим? 
    Разумеется, мы их отпустили. "Сиреневые" скрывались в лесу с такой 
невероятной скоростью,  словно  у  них имелись  небольшие,  но  мощные 
реактивные двигатели. Хэхэльф не отпустил только чернокожего. Да тот и 
сам не порывался убегать. Спокойно  сидел на траве и изучающе  сверлил 
нас большими круглыми глазами небесно-голубого  цвета - в сочетании  с 
темно-коричневой кожей они производили неизгладимое впечатление. 
    - Этот - не какой-нибудь альганский урэг, а нормальный парень,  из 
хо, что живут где-то на Оша, если я ничего не перепутал, - объяснил он 
мне. - И  как его сюда  занесло? Сейчас попробую  с ним  поговорить... 
Только отойдем  подальше отсюда,  а то  эти вопли  кого хочешь  с  ума 
сведут, -  он  имел  в виду  несчастного  разбойника,  застрявшего  на 
вершине дерева надолго - если не навсегда. 
    Темнокожий хо говорил на кунхё  гораздо лучше, чем я  по-бунабски. 
То есть, выступать с торжественной речью на коронации очередного Ванда 
ему бы  вряд  ли позволили,  но  объясниться с  ним  оказалось  вполне 
возможно. Пока  мы перекусывали  перед  сном, Са  Усдана Па,  как  его 
звали, сбивчиво  поведал  нам  драматическую  историю  своей  одиссеи. 
Оказалось, что он был одним из первых моряков народа Хо, решившимся на 
большое морское путешествие. Лодки, по его словам, у них были  хорошие 
и легкие в управлении, просто его соплеменники никак не могли взять  в 
толк: зачем куда-то ехать? Поначалу все шло хорошо: парень в  одиночку 
благополучно добрался  до  Халндойна,  продал там  какие-то  ковры,  о 
которых он говорил  с такой горделивой  нежностью, с какой  счастливые 
матери рассказывают  подругам о  своих  детях, хорошо  устроившихся  в 
жизни. Потом Са  Усдана Па отправился  в обратный путь,  и вот  тут-то 
начались несчастья. Сначала на его лодку напали страмослябские пираты, 
которые, впрочем, смертельно испугались темной  кожи Са Усдана Па,  не 
стали брать его в плен, а в тот же день высадили на каком-то пустынном 
побережье. Буквально  на следующий  день на  этом побережьи  появились 
уллы, так что бедняга  Са Усдана Па снова  оказался в плену.  Впрочем, 
это несчастье тоже  было недолгим: уллы  накормили его курмдой,  после 
чего Са Усдана Па принялся  распевать свои песни. Уллы были  настолько 
тронуты его вокальными  данными, что  довезли парня  до Бондоха,  дали 
немного денег на дорогу, пожелали удачи и отправились по своим  делам. 
И тут  Са  Усдана  Па  совершил роковую  ошибку:  зашел  перекусить  в 
портовый трактир, хозяин которого тут же опоил его каким-то снотворным 
и спрятал у  себя в  подвале: этот тип  специализировался на  торговле 
заплутавшими путниками,  особенно  такими экзотическими:  в  последнее 
время знать Земли Нао  старалась иметь побольше слуг-иностранцев,  это 
считалось особым шиком. Так Са Усдана Па попал в замок моего знакомого 
Таонкрахта. Жизнь  там показалась  ему настолько  невыносимой, что  он 
воспользовался первым  же предложением  одного из  слуг удрать  в  лес 
вместе с ним, его  сестрой и зятем: они  как раз украли из  хозяйского 
гардероба старую одежду запретного для слуг сиреневого цвета и  теперь 
очень боялись угодить в цакку. В то же время, ребята мечтали примерить 
обновку - да  уж, нечего сказать,  проблема! Са Усдана  Па думал,  что 
оказавшись в лесу, найдет дорогу на  побережье, но пока еще не  успел: 
они удрали из замка всего  дней двадцать назад, и  он как раз начал  с 
ужасом понимать,  что  не  знает,  в какую  сторону  следует  идти,  и 
возможно никогда в жизни не выберется из этого непроходимого леса. 
    - А этот серолицый - кто он-то был? - с любопытством спросил я. 
    - Са Усдана Па не знает, - печально сказал наш пленник. - Никто не 
знает. Он сам не знает. Его сюда продали какашки кушать, а он  какашки 
кушать не хочет. И работать не хочет. Ничего не хочет, только спать! - 
интонации Са  Усдана  Па  свидетельствовали о  том,  что  его  глубоко 
огорчает поведение бывшего соратника. 
    - Наверное, какой-нибудь  дикий хурмангара, из  которого так и  не 
получился дерьмоед,  - зевнул  Хэхэльф. -  Их на  Мурбангоне  много... 
Ладно, Са Усдана  Па, считай,  что тебе понемногу  начинает везти.  По 
крайней мере, я  могу показать тебе  дорогу до Бондоха  и дать лук  со 
стрелами: у меня есть один лишний. Моли своего бога, чтобы берег  тебя 
по пути от  твоих коллег, разбойников  - тут я  помочь не могу!  Лучше 
всего иди по ночам,  а днем где-нибудь прячься:  насколько я знаю,  на 
воле разбойники ведут  тот же  образ жизни,  что и  прежде: встают  на 
рассвете, идут  спать  на  закате...  Авось,  пронесет!  А  в  Бондохе 
спросишь, где стоит  "Чинки" Хэхэльфа Кромкелета.  Если его не  будет, 
значит ушли в Сбо, подожди несколько  дней - скоро объявятся. Ночуй  в 
"Пустой  кружке"  -  там  хозяин  надежный  мужик,  живым  товаром  не 
приторговывает. Если старик будет требовать денег, или кричать, что  у 
него нет места, сошлись на меня: до сих пор моих приятелей старый Аэлс 
на улицу не гнал. Скажи ему, что я скоро вернусь и с ним  рассчитаюсь. 
А дождешься "Чинки" - спроси  там моего побратима Хатхаса.  Расскажешь 
ему свою историю,  не забудь добавить,  что я прошу  его тебе  помочь. 
Хатхас в Бондохе всех знает - глядишь, пристроит тебя на  какой-нибудь 
корабль, который идет в сторону Оша... А теперь посиди рядом с нами  и 
покарауль - чтобы никаких неожиданностей, пока мы спим. 
    Темнокожий Са  Усдана Па  чуть  не плакал  от радости.  Он  честно 
стерег наш  сон,  а незадолго  до  заката мы  распрощались,  и  парень 
отправился туда, откуда пришли мы с Хэхэльфом. 
    - Думаешь, он доберется до Бондоха? - с сомнением спросил я. 
    - А почему нет? Парню в последнее время здорово не везло, а  любая 
черная полоса рано или  поздно заканчивается, - оптимистически  заявил 
Хэхэльф. - Главное -  ухитриться дожить до  того момента, когда  снова 
начнет фартить! 
    - А чего  ты с  ним так  возился? -  с любопытством  спросил я.  - 
Просто из добрых побуждений? Или есть другие причины? 
    - Всего  понемножку,  - он  пожал  плечами. -  Понимаешь,  Ронхул, 
во-первых я ему искренне сочувствую. Говорят, хо - весьма просвещенный 
народ, к тому  же склонный  к лености и  неге. Поэтому  они так  редко 
добираются до наших мест: им и дома неплохо живется, а от добра  добра 
не ищут. Этот "везунчик"  Са Усдана Па  - редкое исключение,  наверное 
такой же прирожденный бродяга, как я сам... И вдруг такого изнеженного 
парня заносит  в Землю  Нао,  он попадает  в  рабство -  случайно,  по 
незнанию местных  обычаев  -  и  оказывается  среди  этих  безнадежных 
болванов - ты же сам на них насмотрелся, верно? Да еще и такой  хозяин 
как Таонкрахт  -  представляешь?  Конечно, я  рад  ему  помочь!  Скажу 
больше: если  бы  у  нас с  тобой  было  не такое  неотложное  дело  в 
Альтаоне, а  какие-нибудь  пустяки  вроде обычной  торговли,  я  бы  с 
удовольствием проводил  его до  Бондоха и  пристроил бы  на корабль  к 
какому-нибудь удачливому капитану - на  что и тратить свое время,  как 
не на помощь заплутавшим странникам! А что касается "других причин"... 
Не знаю,  что  ты имел  в  виду, но  в  глубине души  я  действительно 
надеюсь, что этот парень вернется домой и скажет своему богу  Мотеоке, 
что его здорово выручил Хэхэльф Кромкелет из Инильбы. Я слышал, у этих 
хо тоже имеется  свой собственный  бог по имени  Мотеоке. Говорят,  он 
состоит с ними в таких же теплых отношениях, как Варабайба с бунабами. 
Не то  чтобы  мне  это  действительно  так  уж  позарез  нужно,  но... 
Понимаешь, Ронхул, если уж я живу в мире, где так много могущественных 
богов, лучше постараться быть в хороших отношениях со всеми, если  это 
возможно. Мало ли что... - неопределенно закончил он. 
    Я задумчиво молчал, потрясенный его житейской мудростью. 
 
 
    ГЛАВА 14. АХАМСТОЛЬФ ЭБЕНГАЛЬФ 
 
    Была уже  глухая  ночь, когда  мы  неожиданно уперлись  в  высокую 
стену. Как и обещал Дайст, мы быстро нашли маленькую калитку. Она была 
заперта, но  пара  ударов  хэхэльфовой  секиры  быстро  исправила  это 
досадное  недоразумение.  Мы  вошли  в  двор  и  остановились:  теперь 
следовало решить, что  мы будем  делать дальше. Некоторое  время мы  с 
Хэхэльфом вяло  предлагали  друг  другу  возможные  сценарии  развития 
событий, но я уже знал, что сценарии не понадобятся. 
    - Подожди, дружище, -  мягко сказал я Хэхэльфу.  - Ничего не  надо 
придумывать. Просто оставь меня одного ненадолго, ладно? 
    - Мне выйти за ограду? - деловито спросил он. 
    - Да, наверное так лучше, -  согласился я. - Я тебя позову,  когда 
буду готов. 
    - Ладно, - серьезно согласился он. - Тебе решать, Ронхул Маггот, - 
и он  выскользнул за  калитку, напоследок  не удержавшись  от  ехидной 
реплики: - Страсти-то какие! 
    Оставшись один, я позволил себе расслабиться - всего на  несколько 
секунд, просто  вдыхать упоительно  свежий ночной  воздух и  улыбаться 
идиотской ухмылкой абсолютно счастливого человека. А потом я заорал во 
весь голос, весело и бесшабашно -  как звал в детстве во двор  друзей, 
живущих на каком-нибудь далеком от земли этаже: "Хугайда"! Я вложил  в 
этот крик  все, что  у  меня было:  благодарность за  чудеса,  которые 
успели со мной случиться  по милости этого  древнего ветра, и  смутную 
надежду на возвращение домой - в мир, который я уже начал забывать,  и 
холодную,  но  какую-то   веселую  злость  на   виновника  всех   моих 
приключений Таонкрахта, и свою  благоприобретенную, незнакомую мне  до 
сих пор отчаянную храбрость человека, которому нечего терять - не  так 
уж много, конечно.... но не так уж и мало, если быть честным до конца! 
 
    А потом я узнал,  что имели в виду  Урги, когда говорили мне:  "ты 
поймаешь нужный ветер, или он поймает тебя, так тоже бывает", - потому 
что на сей раз мой ветер "поймал" меня по-настоящему - я и  опомниться 
не успел, а он переполнил легкие, просочился в кровь и ударил в голову 
- так, что от меня не осталось даже воспоминаний... 
    -  Хэхэльф!  -  крикнуло   счастливое,  легкое  и   могущественное 
существо, которым я стал. - Ты тут еще, дружище? Пошли, повеселимся! 
    - Пошли, - лаконично ответил он  откуда-то из-за моей спины. -  Эк 
ты разошелся, Ронхул Маггот, аж глаза светятся! Ты уверен, что я  тебе 
не помешаю? 
    - Уверен, - улыбнулся я. - Кто-кто, а ты - ни в коем случае! Идем, 
идем! 
    Я пересек  сад так  уверенно,  словно с  детства знал  каждый  его 
уголок. Ударом ноги вышиб какую-то хлипкую дверцу - она вела на кухню. 
Хэхэльф  не  отставал  от  меня  ни  на  шаг.  Я  не  отказал  себе  в 
удовольствии раскидать все горшки и котлы, попадающиеся на нашем пути: 
всю жизнь мечтал устроить хороший погром  на чужой кухне, а тут  такая 
оказия! Так что наши  следы были обагрены  пряными соусами, как  следы 
каких-нибудь разбушевавшихся ландскнехтов - кровью мирного населения. 
    -  Хорошо  питается  альганский  Рандан,  -  одобрительно  заметил 
Хэхэльф, на ходу  слизывая какую-то  ароматную кляксу  с лезвия  своей 
секиры. - Куда теперь? 
    - В  парадный  зал!  -  хищно усмехнулся  я.  -  Таонкрахт  небось 
веселится  в  компании  очередного  соседа...  Ничего,  я  ему  помогу 
протрезветь! 
    Я так  и не  научился ориентироваться  в лабиринтах  таонкрахтовых 
коридоров, пока  был его  гостем. Плевать:  сейчас я  мгновенно  нашел 
дорогу в гостиную  Таонкрахта, словно это  был мой собственный  замок. 
Где это  видано, чтобы  ураган заблудился  в коридорах  дома,  оконные 
стекла которого только  что со звоном  рассыпались под его  неумолимым 
напором?! А  я и  был чем-то  вроде урагана,  но у  меня имелось  одно 
преимущество перед этим замечательным природным явлением: моя сила  не 
ослабевала с течением времени - по крайней мере, пока... Чутье меня не 
подвело: Великий  Рандан  Альгана, Муммайх  всех  Руи Земли  Нао,  мой 
бывший земляк  и  заслуженный  средневековый  алхимик  Конм  Таонкрахт 
торжественно  восседал  во  главе  своего  безбрежного  стола.   Рядом 
устроился  двухголовый  Гальт-Бэтэнбальд,  а  возле  него  притулилась 
нарядная девица, такая же двухголовая, как  он сам. Счастье, что я  не 
видел ее  раньше,  когда моя  психика  была куда  более  ранимой,  чем 
сейчас! Кроме  этих  чудес природы  за  столом сидел  еще  один  дядя, 
неопределенного возраста  блондин  с  голубыми  глазами  и  неожиданно 
смуглой - или просто загорелой - оливковой кожей, закутанный в длинный 
синий плащ - поначалу я не  обратил на него никакого внимания,  только 
отметил, что у этого типа, слава богу,  всего одна голова - ну хоть  у 
кого-то с этим все в порядке! 
    -  Маггот,  ты  наконец-то   вернулся!  -  Таонкрахт   пошатываясь 
приподнялся из-за  стола нам  навстречу. -  Вижу, теперь  ты в  полном 
порядке! А  я-то уже  начал  беспокоиться: ты  так долго  оставался  в 
гробнице, и не прикасался к воде и пище, которую оставляли для тебя  у 
входа мои слуги... А это кто с тобой? Еще один демон? 
    Я начал хохотать и долго не мог остановиться. Мало того, что  этот 
болван был уверен, что я  не покидал его склеп,  он еще и Хэхэльфа  за 
демона принял! Хэхэльф  тоже улыбнулся  краешком рта,  а незнакомец  в 
синем плаще  смотрел  на нас  во  все  глаза -  скорее  изучающе,  чем 
испуганно. Впрочем, его  жесткое волевое лицо  совершенно не  годилось 
для того, чтобы изображать страх. 
    - Окажите честь, господа демоны,  составьте нам компанию. А  потом 
побеседуем у меня в кабинете, хорошо? А если у вас нет охоты пировать, 
мы можем отправиться в мой кабинет прямо сейчас, - в голосе Таонкрахта 
звучала тревога. Кажется, он очень боялся, но не меня самого, а  того, 
что я заведу разговор о его претензиях на бессмертие и могущество  при 
посторонних. Я решил поиграть  на его нервах:  почему бы не  доставить 
себе удовольствие по полной программе? 
    - Поговорим здесь, -  твердо сказал я. -  Я обдумал твою  просьбу, 
Рандан, и вот  что я тебе  скажу... - я  не отказал себе  еще в  одном 
маленьком  удовольствии:  продемонстрировал  Таонкрахту  свою  руку  с 
вытянутым вверх средним пальцем.  То ли слияние с  ветром не пошло  на 
пользу моим  манерам, то  ли я  всю  жизнь был  таким хамом  и  просто 
старательно скрывал сей прискорбный факт от окружающих - до сих пор не 
могу разобраться! Правда, Таонкрахт не понял значение этого жеста:  он 
только растерянно  смотрел на  меня,  изредка моргая  своими  блеклыми 
глазами, выпученными, как у глубоководной рыбы. 
    - Какой он хорошенький, правда,  Боэсда? - внезапно спросила  одна 
девичья голова у второй. 
    -  Он  -   просто  прелесть,  Бэтэна!   -  сгладилась  вторая.   - 
Представляешь, если  бы у  него  была еще  одна  голова, с  такими  же 
чудными глазками! 
    - Да, это было  бы великолепно, - вздохнула  первая. - Нет в  мире 
совершенства, милая... Но по-моему, он и с одной головой хорош! 
    - Хорош, не буду спорить, - подтвердила ее сестренка. 
    - Цыц обе! - пробурчала одна из голов Гальта-Бэтэнбальда. 
    - Но  папа,  мы влюбились!  -  хором защебетали  эти  изумительные 
барышни. - Мы его хотим! 
    Теперь расхохотался Хэхэльф. 
    - Ты отмщен, Ронхул! - сквозь смех выговорил он. - А привередливые 
бунабские  красотки  посрамлены!  Можешь  спать  спокойно:   некоторые 
женщины тебя все-таки любят... 
    - А этот тоже ничего! - внимание двухголовой барышни переключилось 
на Хэхэльфа. Он поспешно заткнулся и с деланым равнодушием  отвернулся 
в сторону.