что  этот 
дядя вполне способен оградить меня от всех неприятностей, которые ждут 
одинокого  путника  в  незнакомых  лесах.  Больше  мне  ничего  и   не 
требовалось - кроме  загадочной Быстрой Тропы,  которую он обещал  для 
меня поискать... 
    Мэсэн неторопливо  запряг свое  кровожадное чудовище  в телегу.  Я 
внутренне  содрогнулся   оттого,  что   был  вынужден   находиться   в 
непосредственной близости от  этого плотоядного  бегемота с  обманчиво 
нелепой внешностью  какого-нибудь мультяшного  героя, но  взял себя  в 
руки -  "не до  истерик сейчас,  барышни!"  - и  сделал вид,  что  мне 
абсолютно по  фигу, кто  там тянет  эту  телегу -  лишь бы  пешком  не 
ходить. Мэсэн, к  счастью, не заметил  моей внутренней борьбы,  уселся 
рядом со мной, ободряюще  похлопал кошмарное создание местной  природы 
по жирной заднице, и мы отправились дальше. 
    Приближался  вечер:  в  лесу   быстро  сгущались  сумерки.   Почва 
становилась все  более вязкой,  колеса  телеги то  и дело  увязали,  и 
"свинозайцу" приходилось  делать  ощутимые  усилия,  чтобы  тащить  ее 
дальше.  Я  отметил,  что  здесь  нет  ни  мух,  ни  комаров,  ни   их 
эквивалентов, и  это  был  приятный сюрприз.  Вскоре  мы  подъехали  к 
высокой ограде,  сплетенной из  каких-то  тонких древесных  стволов  - 
впрочем, сие  сооружение  производило впечатление  прочного  и  вполне 
надежного. 
    - Приехали, -  гордо сказал мой  спутник, - это  мой дом,  Ронхул. 
Сейчас повеселимся! 
    -  Что,  еще  одна  засада?   -  понимающе  спросил  я.  -   Опять 
разбойники? 
    - Да нет,  какая там засада!  Жрать будем.  Не знаю, как  ты, а  я 
проголодался. 
    Двор за забором оказался просторным и порядком запущенным: то тут, 
то там росли  пучки странной изжелта-бледной  травы, повсюду  валялись 
обрывки веревки и старые тряпки, под высоким кривым деревом,  усеянным 
огромными белыми, отчаянно красивыми  цветами, стояли латаные  сапоги. 
Рядом с  сапогами  топталось совершенно  голое,  невероятно  уродливое 
существо, отдаленно  напоминающее человека.  У него  была темная  кожа 
цвета хаки,  гладкая  и  блестящая, словно  ее  смазали  маслом.  Тело 
казалось невысоким, но очень массивным, с широченной грудной  клеткой, 
руки существа  почти достигали  земли, а  ноги были  непропорционально 
короткими, толстыми и  кривыми, совсем как  у полоумного  таонкрахтова 
скотника. Лицо  существа даже  нельзя было  назвать топорной  работой: 
топор -  слишком ювелирный  инструмент, чтобы  с его  помощью  создали 
ТАКОЕ! Скорее уж тут  поработал эскаватор: выкопал  две ямы для  глаз, 
еще одну для  - рта, а  излишки ссыпал в  центре лица, благодаря  чему 
существо  обзавелось  большим,  но  совершенно  плоским  носом.   Этот 
красавчик издавал тихие  звуки, похожие  на удовлетворенное  ворчание. 
Кажется, он был нам рад. 
    - Кто  это?  -  Тихо  спросил я.  Боюсь,  мой  голос  сорвался  на 
непозволительно высокие ноты. Мэсэн насмешливо покачал головой, 
    - Кто, кто... Ну не жена же! Дерьмоед мой - разве не видно? 
    - А я еще никогда их не видел, - несчастным голосом сказал я. 
    - Ну и дела! - удивился Мэсэн. 
    - Я  был  у  Таонкрахта всего  два  дня.  А у  Ургов  -  несколько 
часов... 
    - Да ну тебя! Зачем Ургам-то  дерьмоеды? - Испуганно сказал он.  - 
Не гневи судьбу, Ронхул! Ну и язык у тебя... 
    - Язык как язык, - вздохнул я. - Слушай, а он - человек? 
    - Он - дерьмоед, - авторитетно объяснил  Мэсэн. - А пока я его  не 
поймал, он был болотным бэу. 
    - Значит,  не  человек,  - с  непонятным  мне  самому  облегчением 
заключил я. 
    - Ты уже  налюбовался? -  вежливо осведомился он.  - Пошли  жрать, 
Ронхул. А то я один пойду, а ты осматривайся. 
    - Лучше я пойду с тобой, - вздохнул я. - Будем считать, что я  уже 
налюбовался... 
    В глубине двора стоял небольшой одноэтажный домик с жизнерадостной 
остроконечной крышей  и  маленькими  окошками. Его  стены  были  увиты 
толстыми черными стеблями каких-то вьющихся растений, которые я не мог 
отождествить ни с лианой, ни с  лозой: почти без листьев, но  усеянные 
многочисленными красными  цветами.  Домик  произвел  на  меня  хорошее 
впечатление: он был обшарпанным, но  уютным, как старая дача,  хозяева 
которой предпочитают  честно  отдыхать  на природе,  а  не  заниматься 
бесконечным ремонтом.  Внутри царил  типичный холостяцкий  беспорядок. 
Посреди большой  комнаты  стоял  длинный  узкий  стол  на  коротеньких 
ножках. Возле стола примостилось такое же низкое ложе, покрытое  рыжей 
шкурой какого-то  огромного жесткошерстного  зверя. Напротив  ложа,  с 
другой стороны стола - широкая деревянная скамья, тоже укрытая меховой 
подстилкой. В глубине комнаты стоял сундук, такой огромный, что в  нем 
вполне можно было  поселиться: в свое  время мне доводилось  жить и  в 
более тесных помещениях!  Повсюду валялся какой-то  хлам, ценный и  не 
очень, но меня никогда не смущал беспорядок в чужих жилищах - так даже 
лучше: сразу  чувствуешь себя  свободнее, чем  в стерильных  гостиных, 
больше похожих на музеи мебели. Мэсэн огляделся по сторонам,  прошелся 
по комнате, то  и дело пиная  ногами свое добро  - явно что-то  искал. 
Наконец он извлек из-под скамьи  большую свечу, куда-то вышел и  через 
мгновение вернулся - теперь свеча в его руках горела ярким красноватым 
пламенем. Он торжественно водрузил ее в центре стола. 
    - А это "правильный огонь", или как? - опасливо спросил я. - А  то 
Таонкрахт мне говорил, что есть такой огонь, который лишает  памяти... 
Не хотелось  бы  разделить  печальную  участь  этих  ваших  забывчивых 
разбойников! 
    - Я что, похож на идиота?  - возмутился Мэсэн. - Это  обыкновенный 
огонь. Я сам его разводил. Он приносит только свет и тепло - и  ничего 
больше. Мой огонь  не даст тебе  новых знаний, как  огонь Ургов, но  и 
дураком не станешь, не бойся. 
    Я испытующе посмотрел на Мэсэна. Он действительно не был похож  на 
идиота. Честно говоря,  он производил  впечатление самого  нормального 
человека в этом мире, так что я расслабился. 
    - Садись. Или  ложись, если  хочешь поваляться.  Не стесняйся!  На 
кухню  я  тебя  все  равно  не  пущу:  не  люблю,  когда  мне   мешают 
хозяйничать, - добродушно сказал Мэсэн. 
    Я с  удовольствием принял  его предложение  и вытянулся  на  рыжей 
шкуре. Ноги, утомленные  долгой прогулкой, а  потом еще и  вынужденной 
неподвижностью во время поездки в  телеге, тут же принялись  объяснять 
мне, что я плохо с ними  обращаюсь. Впрочем, через несколько минут  их 
возмущение превратилось в приятную тяжесть, я окончательно расслабился 
и чуть было  не задремал. Задремать  мне не дал  Мэсэн. Он вернулся  - 
большой,  шумный,  довольный  собой  и  жизнью  -  водрузил  на   стол 
невероятных размеров блюдо с огромными кусками жареного мяса.  Аромат, 
исходивший от  блюда, кружил  голову  и заставлял  желудок  болезненно 
сжиматься от  сладких  предчувствий:  то ли  мой  новый  приятель  был 
обалденным поваром, то ли я так проголодался. 
    За едой мы  молчали. Собственно  говоря, у Мэсэна  просто не  было 
возможности говорить:  он ел  с такой  невероятной скоростью  и  столь 
глубокой концентрацией, словно поглощение пищи было своего рода боевым 
искусством, в котором он достиг невиданных  высот. Я всю жизнь был  не 
дурак пожрать, особенно  после долгой прогулки  на свежем воздухе,  но 
рядом с этим дядей мои усилия были почти незаметны. Впрочем, я  наелся 
до состояния анабиоза: понял, что просто не смогу встать из-за  стола, 
и вообще ничего не смогу - никогда. 
    - Йох! Хорошо повеселились, - наконец вымолвил Мэсэн,  отваливаясь 
от опустевшего блюда и утирая  пот с раскрасневшегося лица.  Посмотрел 
на меня и умилился: - Эк тебя сморило! Ладно уж, дрыхни здесь! 
    - А ты? - вяло спросил я. 
    - А у меня  есть хорошее ложе на  кухне. Заодно, присмотрю,  чтобы 
дерьмоед туда не забрался... 
    - А что, бывает? - Я не удержался от кривой улыбки. 
    - Один раз было, - мрачно сказал Мэсэн. - Сожрал все мои  припасы, 
коврик, скатерть  и два  табурета,  сволочь... Я  его тут  же  продал, 
конечно, и завел нового - а толку-то! Убытки были большие... Ладно,  я 
пошел. Завтра еще наговоримся. 
    Я положил под  голову одеяло, подаренное  Ургом, и заснул  прежде, 
чем хозяин дома задул свечу - вот это, я понимаю, наркоз! Ужин  Мэсэна 
подействовал на  меня  гораздо сокрушительнее,  чем  давешняя  попытка 
утопить свои  беды в  таонкрахтовом пойле:  на какое-то  время я  стал 
человеком без проблем - просто куском сытой, довольной спящей плоти, и 
это было восхитительно... 
    Мэсэн поднял  меня  на рассвете.  Он  был  бодр и  свеж  и  жаждал 
отправиться на  охоту  -  непременно  в  моем  обществе.  Послать  его 
подальше я, разумеется, не мог: его обещание поискать для меня Быструю 
Тропу связало меня по рукам и ногам. Это было чертовски неприятно:  ни 
тебе возмутиться, ни тебе  кофе в постель потребовать  - какой уж  тут 
кофе! Пришлось  ограничиться умыванием.  Никакой ванной  комнаты  тут, 
понятное дело,  не было,  так что  я предавался  водным процедурам  во 
дворе, где обнаружилась бочка с холодной водой, прозрачной, как  слеза 
человека-невидимки. Мои страдания  были вознаграждены  еще при  жизни: 
во-первых, умывшись. я  почувствовал себя  так, словно  только что  на 
холяву  разжился  новым  телом,  которое  всю  жизнь  делало  утреннюю 
зарядку, исповедовало раздельное питание по Бреггу, никогда не курило, 
ложилось спать  на  закате, поднималось  с  петухами и  исполняло  еще 
несколько дюжин утомительных ритуалов, продлевающих жизнь в среднем на 
15 суток... А  во-вторых, хозяин  дома ждал меня  за накрытым  столом, 
чтобы напоить  почти  настоящим  чаем.  Вообще-то,  это  был  какой-то 
загадочный  темно-красный  отвар  из  местной  растительности,  но  он 
произвел на  меня  неизгладимое  впечатление:  чертовски  вкусно!  Эту 
роскошь следовало  закусывать  светло-оранжевым медом,  большие  почти 
идеально круглые комки которого лежали  в огромном тазу. Мед тоже  был 
совершенно изумителен: не  такой сладкий, как  знакомые мне версии,  с 
кисловатым привкусом лесных ягод и тонким ароматом цветов. 
    - Йох!  Поехали! -  решительно сказал  Мэсэн, когда  я покончил  с 
третьей кружкой его божественного утреннего пойла. - Путь неблизкий, а 
дело - хлопотное. 
    Он  запряг  в   телегу  своего  кошмарного   "свинозайца",  и   мы 
отправились в путь. 
    - Страшный все-таки у тебя зверь! - искренне сказал я,  припоминая 
вчерашнюю расправу  с  разбойниками.  -  Такого  в  лесу  встретить  - 
невелика радость... 
    - Куптик, что ли? Да ну тебя, Ронхул! Эти звери - самые безобидные 
создания! Они боятся не  только людей, а  вообще всего, что  движется, 
даже питупов. Просто я его хорошо выдрессировал. - весело объяснил он. 
- А что делать, когда такая жизнь? 
    - А кто такие "питупы"? - поинтересовался я. 
    - Питупы - это наш сегодняшний  обед - если повезет. -  беззаботно 
ответил Мэсэн. - Толстые глупые птицы, которые с перепугу сами  падают 
в руки хорошему охотнику... 
    - Не говорящие, часом? - встревожился я, вспомнив своего  приятеля 
Бурухи. 
    - Да ну тебя, тоже мне сказал! - Ухмыльнулся он. - Говорящие - это 
только птицы Бэ,  других говорящих  птиц здесь нет...  Слушай, так  ты 
что, вообще ничего не знаешь? 
    - Почти ничего, -  вздохнул я. - По  крайней мере, ничего  такого, 
что могло бы мне здесь пригодиться. Может хоть ты меня просветишь? 
    - А я-то думал, что ты  меня будешь развлекать, - огорчился он.  - 
Ладно, давай  так:  сначала ты  расскажешь,  как живут  демоны,  а  на 
обратной дороге я буду языком молоть. Сообщу тебе все, что захочешь. 
    - Ладно,  -  согласился  я,  -  могу  и  рассказать.  Дурное  дело 
нехитрое! 
    Часа два  я  трепался, не  закрывая  рот. Получился  этакий  дикий 
коктейль из воспоминаний детства  и последних страниц славной  истории 
Тайного Сыска. Это звучало  так нелепо, что  я сам себе  не верил -  а 
ведь говорил чистую правду, словно поклялся на Библии с утра пораньше. 
Мэсэн слушал меня, затаив дыхание. Сначала он то и дело перебивал меня 
недоверчивыми репликами типа  "врешь небось", "ну,  не заливай!" -  но 
потом совершенно  добровольно  прекратил свои  комментарии:  очевидно, 
понял, что ТАКОЕ  придумать никому  не под силу.  Наконец мой  бенефис 
подошел к  концу:  телега остановилась:  почва  под колесами  к  этому 
времени стала уже такой топкой,  что даже могучий "свинозаяц" не  смог 
тащить нас дальше. 
    - Хорошо ты  рассказывал, -  мечтательно сказал Мэсэн.  - Знал  бы 
заранее - сам бы  демоном родился! Ну да  чего уж теперь жалеть:  дело 
сделано... Ладно, пошли. Попробую тебя удивить. 
    Я подумал, что  лучше бы  не надо,  но промолчал:  все равно  ведь 
удивит,  даже  если  специально  стараться  не  будет...  Мэсэн,   тем 
временем, достал из  телеги целую  кучу хлама: сначала  на свет  божий 
была извлечена давешняя  дубина, потом -  круглый металлический  шлем, 
похожий на казан для плова, и ветхая шапка из толстого войлока.  Шапку 
он тут же напялил на свою  кудрявую голову, сверху водрузил "казан"  - 
вид у него при этом  стал совершенно идиотским! Напоследок он  вывалил 
на траву огромные  сапоги, столь  уродливые и бесформенные,  что я  их 
почти испугался. 
    - Надень, - великодушно предложил он,  - у тебя вон какая  красота 
на ногах. Не убережешь. Это же болото! 
    Я все взвесил и понял, что  он прав. Мои мокасины были мне  дороги 
не только как память о доме: ни летать, ни, тем более, ходить  босиком 
я не умею. Я  быстро переобулся, удивляясь тому,  что не поместился  в 
один из этих чудовищных сапог целиком, и мы занялись пешей ходьбой  по 
болоту. Сделав несколько шагов, я  понял, что мой приятель оказал  мне 
неоценимую услугу: ноги увязали почти  по щиколотку. Я заметил, что  у 
самого Мэсэна была совершенно особая - нелепая, но идеально подходящая 
для данных условий походка: он  шел короткими шагами, высоко  поднимая 
ноги, чуть ли не касаясь коленями подбородка, но очень быстро, так что 
каким-то чудом не  успевал увязнуть. Создавалось  впечатление, что  он 
весит раз в пять меньше, чем я, так что земное притяжение не  очень-то 
над ним властно. Я попробовал скопировать его манеру ходьбы - не  могу 
сказать, что очень  удачно, но  через некоторое время  я заметил,  что 
ноги проваливаются уже не столь глубоко. 
    - А теперь  стоп! -  жизнерадостно скомандовал  Мэсэн. Я  послушно 
остановился. 
    - Что, пришли? 
    Он кивнул и указал пальцем вперед. 
    - Видишь  кочки? Вот  под кочками  они и  сидят. Хорошие  взрослые 
грэу, худые и голодные -  из таких получаются самые лучшие  дерьмоеды! 
Бэу тоже ничего, но их сначала надо дрессировать: очень уж глупые, все 
норовят земли нажраться, а потом  от дерьма нос воротят. Впрочем,  для 
себя я  всегда  оставляю  бэу:  их гораздо  меньше,  поэтому  мне  все 
завидуют... 
    - Еще бы, - с сарказмом сказал я, - как такому не позавидовать! 
    Мэсэсн с энтузиазмом закивал. Он абсолютно не уловил моей иронии - 
оно и к лучшему! 
    - И как ты их будешь ловить? - С любопытством спросил я. 
    - Сейчас увидишь... Только держись в стороне и помалкивай: у  тебя 
же нет шлема... 
    - А это обязательно? - встревожился я. 
    - Как тебе сказать... В общем-то, совершенно необязательно -  если 
только ты не собираешься поохотиться на грэу. 
    Любезно подарив  мне сие  объяснение, Мэсэн  - я  глазам своим  не 
поверил! - принялся лупить дубиной по  своему шлему - не снимая его  с 
головы, можете себе представить!  Он выдерживал какой-то  своеобразный 
ритм, от которого мне стало не по себе: почему-то начало подташнивать, 
да и голова  тут же заныла,  словно ко мне  вернулось давно  позабытое 
похмелье - сколько  можно-то?! Сам  Мэсэн, судя  по всему,  чувствовал 
себя просто великолепно: он еще и пританцовывать начал, так увлекся! 
    Ближайшая к нам кочка, тем временем, зашевелилась. Только сейчас я 
понял, что на  ней сидело  трое существ, очень  похожих на  дерьмоеда, 
которого я видел вчера во дворе у  Мэсэна - правда, они были повыше  и 
гораздо тоньше. Грэу,  как он  их величал, были  голые, безволосые,  с 
блестящей кожей цвета хаки,  они сливались с  темным мокрым грунтом  и 
такой же темной  растительностью -  неудивительно, что я  не сразу  их 
углядел. "Мимикрия  называется", -  насмешливо подумал  я и  внутренне 
содрогнулся, поскольку вдруг осознал, какая невероятная, непреодолимая 
пропасть отделяет меня  от того мальчика,  который когда-то узнал  это 
мудреное слово в средней школе, на  уроке зоологии, по которой у  него 
всегда были пятерки - да уж, вот это, я понимаю, достижение... 
    Грэу, тем временем, неторопливо брели навстречу Мэсэну. Я заметил, 
что в  своих  тонких, свисающих  почти  до земли,  руках  они  сжимали 
дубинки - не такие огромные, как у моего приятеля, но все-таки  вполне 
внушительные. Впрочем, судьба  Мэсэна не вызывала  у меня ни  малейшей 
тревоги: я отлично помнил подробности "великой битвы" с  разбойниками, 
а эти несчастные болотные жители  с длинными тощими телами и  паучьими 
конечностями выглядели  куда более  жалкими и  беспомощными, чем  наши 
вчерашние недоброжелатели. Они были  похожи на больных обезьян:  такие 
же человекообразные  и  длиннорукие,  но  при  этом  напрочь  лишенные 
обезьяньей жизнерадостности и  тяжелой, но  мощной природной  энергии, 
которой обладают только  звери, не испорченные  длительным общением  с 
человеком и  иногда -  годовалые  дети, выросшие  на природе.  А  грэу 
показались мне вялыми и  апатичными, как старые обитатели  обедневшего 
захолустного зоопарка. 
    Наконец, один из них  добрел до Мэсэна и  несколько раз огрел  его 
своей дубиной по голове. Удар был не слишком сильным, хотя для головы, 
не  защищенной  шлемом,  такие  испытания  явно  противопоказаны.  Что 
касается Мэсэна -  он и бровью  не повел, а  ответил своему  оппоненту 
полной взаимностью:  пустил в  ход свое  грозное оружие.  Грэу тут  же 
свалился к  ногам  победителя.  К  моему  величайшему  изумлению,  его 
товарищи не  пустились  наутек. Они  по  очереди подошли  к  Мэсэну  и 
обменялись с ним некоторым количеством  ударов. Через минуту на  земле 
валялись три неподвижных тела, а Мэсэн с довольной улыбкой  повернулся 
ко мне. 
    - Йох! Унлах! Вот так я ловлю  грэу! - гордо сказал он - ну  прямо 
Геракл, только что одолевший Гидру! 
    - Круто, - уважительно сказал  я. И тактично поинтересовался: -  А 
почему ты позволил им бить тебя по голове? Ты же легко мог увернуться! 
 
    - Ха! Конечно мог, - согласился он. - Но в том-то и вся  хитрость, 
чтобы не уворачиваться от их ударов - если хочешь добыть больше одного 
грэу зараз. Если бы я увернулся  от первого грэу, его приятели тут  же 
удрали бы обратно в болото.  А так они видели,  что мы с их  сородичем 
беседуем, значит все в порядке... 
    "Беседуете"?! - изумился я. -  А мне показалось, вы просто  лупили 
друг друга дубинами по голове. 
    - Ты не поверишь, Ронхул,  но таким способом они разговаривают!  - 
Мэсэн одарил меня снисходительной улыбкой, обнажив желтые, но  крепкие 
зубы, заостренные, как у зверя. - И я знаю их язык. У грэу не  слишком 
сильный удар, и они немногословны, поэтому их вполне устраивает  такой 
способ общения. Но долгий разговор с ними мало кто выдержит!  Думаешь, 
зачем бы я стал надевать на голову эту тяжеленную дрянь? Я и  шапки-то 
не люблю носить: голове тесно... 
    - И о чем вы говорили? - растерянно поинтересовался я. 
    - Грэу  поздоровался, а  потом  спросил меня,  чего мне  нужно,  - 
невозмутимо объяснил Мэсэн.  - А я  честно сказал ему,  что пришел  за 
ним, чтобы  отвести  его туда,  где  много еды  -  дальше он  не  смог 
слушать, как видишь. С остальными я говорил о то