- Просто  я тут  же 
представил себе этих нарядных желтолицых лентяев в замке какого-нибудь 
альганца... Гархнарги живут на Угане, Ронхул. Это - не просто  далекая 
страна, это - далекая страна на другом материке. В наши края они редко 
заплывают, поскольку гархнаргские моряки почти так же ленивы и склонны 
поразмыслить  о  бренности  бытия,   разлегшись  на  траве  во   дворе 
собственного дома, как и их пухлозадые правители... Поэтому кумафэга у 
нас так дорога. У самих-то  гархнаргов ее куда больше, чем  требуется, 
так что  они даже  кормят ею  своих  чудных зверей,  а вот  возить  ее 
продавать ленятся - разве что очень уж безденежье надоест... 
    - А  что это  такое  - кумафэга,  собственно говоря?  -  запоздало 
заинтересовался я. 
    - Это  водоросли, -  объяснил Хэхэльф.  Просто сухие  измельченные 
водоросли. Проблема  в  том,  что такие  водоросли  водятся  только  в 
одном-единственном  озере,  на  берегах  которого  как  раз  и   живут 
гархнарги. Кумафэга  - не  часть нашего  мира. Так,  странный  подарок 
какого-то бога  по имени  Гаарг. Говорят,  что он  и самих  гархнаргов 
создал, но в этом даже они сами не слишком уверены: столько времени  с 
тех пор прошло, что уже и не разберешься... 
    - Здорово! - искренне сказал я. - Интересное, наверное, местечко! 
    - Ну да, наверное, - неохотно ответил Хэхэльф. - Знаешь, Ронхул, я 
был там однажды в юности: накопил денег, чтобы купить немного кумафэги 
и поехал. Мне не очень понравилось. Скучные они ребята, эти гархнарги. 
Хотя дело вкуса,  конечно... Ладно, засиделись  мы тут. Чего  доброго, 
сейчас сюда  по  нашим следам  припрется  обиженный Бэгли  и  начнется 
вторая часть скандала... Пошли? 
    Я бодро вскочил на  ноги, мы расплатились  и вышли на  центральную 
улицу, залитую веселым, но неярким  светом трех солнышек. Порыв  ветра 
донес  до  нас   обрывки  уже  знакомой   мне  страмослябской   песни: 
"У-га-га-га, йоханый хряп, ибьтую  мэмэ!" Судя по всему,  исполнителем 
был сам Пучегор  Пучегорович -  кому же еще  мог принадлежать  оперный 
бас, от которого дрожали окна даже здесь, в получасе ходьбы от порта. 
    - Ну что, теперь мы поедем на Хой? - с надеждой спросил я. 
    - Послезавтра, - твердо сказал Хэхэльф. - Можно было бы и  завтра, 
но сегодня у сына моего кормчего свадьба, парень так просил, чтобы ему 
дали спокойно  отоспаться  после  этого  веселья!  Нас,  кстати,  тоже 
звали... 
    - А можно я не  пойду? - нерешительно спросил  я. - Я уже  немного 
устал от коллективного  веселья. Очень хочется  просто побыть  одному, 
искупаться ночью в  море, полежать  на берегу,  посмотреть на  небо... 
Скажи своему кормчему, что у тебя демон с причудами, так что пусть  не 
обижается. 
    - Конечно,  - понимающе  кивнул Хэхэльф.  - Я  и сам  с такими  же 
причудами... И  вообще, все  хорошие люди  непременно с  какими-нибудь 
причудами, это я давно заметил! 
    Весь день в городе было шумно: Пучегор Пучегорович и его  товарищи 
обмывали возвращение своего земляка в лоно родной культуры. На  закате 
они избавили  жителей Сбо  от своего  присутствия: поставили  парус  и 
уплыли восвояси. Эстафету тут же перехватило многочисленное  семейство 
хэхэльфова кормчего и его гости  - собственно говоря, мне  показалось, 
что гостями были все жители Сбо  и даже оказавшиеся в порту  иноземные 
моряки - чтобы никому не было обидно. Разумеется, все они были слишком 
цивилизованными  людьми,  чтобы  стать  достойной  сменой  пучегоровой 
команде, но  ребята  старались изо  всех  сил. Мне  оставалось  только 
порадоваться своему благоразумному и  в высшей степени  своевременному 
отказу от участия в этом празднике жизни и отправиться на прогулку  по 
берегу моря. На сей  раз я забрел  так далеко, что  домики и сады  Сбо 
растаяли в синей сумеречной дымке. Я лег в густую желтую траву, росшую 
у самой кромки воды и уставился на темнеющее небо с блаженной улыбкой: 
иногда понимаешь,  что  одиночество  и  молчание  -  это  единственные 
стоящие сокровища в  любом из миров...  Когда погасла огненная  полоса 
последнего из  трех закатов,  с моря  подул теплый  ветер. Он  ласково 
прикоснулся к моему лицу,  так что я сразу  узнал старого приятеля,  а 
потом этот  удивительный ветер  наполнил мои  легкие, проник  в  самое 
сердце и я уже не мог понять, какие мысли и желания принадлежат мне, а 
какие ему... Но кажется, именно ветер заставил меня внезапно подняться 
и войти в море - я даже раздеться не успел. Впрочем, в тот момент  это 
не имело никакого значения: я почти  не чувствовал ни своего тела,  ни 
влажной прохлады воды - только сказочное тепло, обволакивающее меня со 
всех сторон, и я растворился в этом  тепле и в ночной темноте -  такой 
густой, что я не мог понять открыты ли мои глаза, или отяжелевшие веки 
по собственной инициативе встали непроницаемой преградой между мной  и 
видимым миром... 
    Я обнаружил себя в своей же собственной постели, в доме  Хэхэльфа. 
Было темно,  и  я  понял, что  утро  еще  не наступило.  Как  я  здесь 
оказался,  являлось  для  меня  полной  загадкой.  Моя  мокрая  одежда 
валялась на полу, но я  не помнил, как раздевался  - более того, я  не 
помнил и самого  возвращения домой.  В глубине души  я был  совершенно 
уверен, что никуда не  возвращался после своего невероятного  купания: 
просто только что  я был в  море, за городской  чертой, в добром  часе 
ходьбы отсюда, купался в теплой  упоительной темноте, сотканной не  из 
тягучих волокон мрака, как кажется поначалу, а из бесчисленных сияющих 
золотистых точек,  а теперь  я  оказался здесь,  и  ничего с  этим  не 
поделаешь, логику  искать  бесполезно,  можно  только  расслабиться  и 
махнуть на все рукой:  честно говоря, в последнее  время у меня и  так 
было немало поводов  сойти с ума,  и еще один  мне не требовался...  Я 
решительно встал, укутался в тонкое одеяло ургов, с которым до сих пор 
предпочитал не расставаться, сгреб в  охапку мокрые шмотки и пошел  во 
двор, поскольку был совершенно уверен,  что утром они мне  понадобятся 
сухими. Я развесил свою одежду на ветвях старого раскидистого  дерева: 
Хэхэльф в свое время сказал мне, что в его доме принято сушить на этом 
дереве все, что нуждается в просушке. Он совершенно серьезно объяснил, 
что еще  в  самом  начале  своей жизни  в  этом  замечательном  домике 
договорился с деревом о том, что оно будет помогать ему по  хозяйству, 
и теперь можно быть совершенно  спокойным: даже если на сад  обрушится 
ураган,  дерево  не  даст  ветру  унести  развешенные  на  нем   вещи. 
Разумеется, я  сразу  поверил  Хэхэльфу: когда  оказываешься  в  мире, 
законы которого  тебе  неизвестны, многие  невероятные  вещи  начинают 
казаться вполне очевидными... 
    Покончив с  хлопотами,  я развернулся,  чтобы  идти в  дом:  спать 
хотелось зверски.  Но  листья  всех деревьев  в  саду  вдруг  тревожно 
зашелестели и так же  внезапно замерли. Я  ощутил теплое дуновение  на 
своем лице  и сразу  понял, что  это мой  приятель ветер  пришел  меня 
навестить - может быть, он просто хотел убедиться, что я  благополучно 
добрался домой, так мило с его  стороны! А потом я услышал  негромкий, 
бархатистый и  завораживающий голос,  тот самый,  который уже  не  раз 
звучал в моих снах.  Но теперь я слышал  его наяву: я мог  поклясться, 
что не сплю, во всяком  случае, до сих пор у  меня не было проблемы  с 
тем, чтобы отличить сон от бодрствования... 
    - Первый ветер дует из стороны Клесс и он напорист, словно выпущен 
из грудей  пышного  улла; он  дует  шесть  дней. Другой  ветер  -  это 
Овётганна и  как  бы  Хугайда,  и  далеко  его  родина,  незыблемая  и 
неведомая. Он  дует две  луны,  затихая лишь  на время.  Третий  ветер 
приходит редко, из тех  мест, где его вызывают  к жизни бушующие  Хэба 
среди дюн, скал и  озер, - отчетливо сказал  голос. Это была та  самая 
фраза, которая уже не раз снилась мне перед самым пробуждением,  слово 
в слово. Потом голос умолк, ветер тут же перестал трепать мои порядком 
отросшие волосы, и вообще окружающий мир как-то внезапно утихомирился, 
а я растерянно озирался по сторонам, хотя отлично понимал, что  никого 
не увижу. 
    - А  тебя-то как  зовут? -  робко спросил  я у  притихшего  ветра. 
Разумеется, я мог не спрашивать, поскольку  и сам знал ответ: это  был 
тот самый ветер, имя которого я то  и дело бормотал себе под нос,  сам 
не зная, зачем  твержу это древнее  - то ли  заклинание, то ли  просто 
красивое слово - так, на всякий случай... 
    - Хугайда,  -  ответил  мне знакомый  шепот.  Немного  помолчал  и 
кокетливо добавил: - Овётганна и как бы Хугайда... 
    Он ласково  дунул мне  в лицо,  торопливо пробежался  по  волосам, 
напоследок я почувствовал приятный,  но тревожный холодок в  основании 
шеи. Черт, я мог поклясться, что этот ветер обладает женским  сердцем! 
Кажется, у меня завязывался самый  странный роман, какой только  можно 
вообразить... Потом голос окончательно умолк, темнота сада  показалась 
мне чужой и слегка угрожающей, и я поспешно нырнул в другую темноту: в 
знакомый и  уютный  полумрак  дома. Сон  подстерегал  меня  на  пороге 
спальни, как  маньяк-убийца с  шелковой удавкой.  Он повалил  меня  на 
кровать и нокаутировал одним ударом.  Довольно грубое поведение, но  я 
не сопротивлялся: спать, так спать, почему бы и нет?! 
    Следующий день  оказался на  редкость  длинным и  хлопотным,  как, 
наверное,  любой  день  перед  отъездом.  Я  с  удовольствием  помогал 
Хэхэльфу, который то  носился по торговым  рядам, покупая подарки  для 
своих приятелей бунаба, то переворачивал вверх  дном наше ни в чем  не 
повинное жилище, пытаясь инсценировать генеральную уборку, то  галопом 
несся на  свой  "Чинке", чтобы  проверить,  запаслись ли  его  матросы 
достаточным количеством  провизии в  дорогу.  Честно говоря,  если  бы 
Хэхэльф вдруг  отказался от  моей помощи,  я бы  в слезах  умолял  его 
позволить мне немного посуетиться:  мне позарез требовалось  отвлечься 
от размышлений о чудесах минувшей ночи.  Не буду врать, что общение  с 
волшебным ветром потрясло меня  до оснований и  грозило свести с  ума, 
поскольку в  последнее  время со  мной  то и  дело  происходили  почти 
исключительно одни чудеса, и я успел к ним притерпеться. Просто я  уже 
давно заметил, что о некоторых чудесах лучше не задумываться, если  не 
хочешь, чтобы  они  покинули тебя  навсегда  - когда  пугливая  ночная 
бабочка случайно  садится на  твою  ладонь, следует  затаить  дыхание, 
чтобы не вспугнуть это чуткое существо... 
    Но Хэхэльф, святой человек, загонял меня так, что к вечеру я  едва 
стоял на ногах, а маленькая кружка халндойнского пива подействовала на 
меня почти как  цианистый калий  - с той  разницей, что  сон, во  всех 
отношениях похожий на смерть, оказался весьма недолговечной штукой. На 
рассвете я уже был на ногах, а часа через два после пробуждения, стоял 
на корме хэхэльфова корабля и с улыбкой смотрел на быстро  удаляющийся 
берег. 
    - Видишь белое пятнышко -  там, слева, в окружении пестрых  садов? 
Это и есть твой дом. Кстати, завтра он уже будет свободен, -  деловито 
сказал мне  Хэхэльф.  -  А  послезавтра туда  прийдет  старый  Цвон  и 
остановит время: перед отъездом я с ним окончательно договорился.  Так 
что с тебя мешочек кумафэги: я с ним своей рассчитался. 
    - Кумафэга?  Какая такая  кумафэга? Я  же ее  съел, -  невозмутимо 
ответил я. - Ты забыл, да? 
    Самое замечательное, что Хэхэльф мне тут же поверил и верил секунд 
пять, пока я  не рассмеялся и  не полез в  свою дорожную сумку,  чтобы 
отдать долг.  Да,  я  успел обзавестись  не  только  недвижимостью  на 
окраине Сбо,  но  и  здоровенной дорожной  сумкой,  в  которой  лежали 
мешочки с  драгоценной  кумафэгой  - Хэхэльфу,  как  он  не  старался, 
удалось сбыть с рук чуть больше  половины моей доли - и еще  несколько 
пар штанов и рубашек, личный столовый прибор, теплая куртка,  запасная 
пара обуви и  прочий хлам,  который принято  брать с  собой в  дорогу. 
Счастливые времена, когда все  мое имущество ограничивалось  накинутым 
на плечи одеялом Ургов, миновали безвозвратно! Впрочем,  хозяйственный 
Хэхэльф был поражен моими аскетическими замашками: сам-то он умудрился 
перетащить на борт  корабля чуть  ли не десяток  таких битком  набитых 
сумок - тоже мне, бывалый путешественник! 
    -  Шуточки  у   тебя!  -  проворчал   Хэхэльф,  пряча  за   пазуху 
причитающийся ему мешочек. - Съел он,  видите ли! - он махнул рукой  и 
тихо засмеялся: наверное, вспомнил, какое  лицо было у бедняги  Бэгли, 
когда он выслушивал мое "чистосердечное признание". - Я-то подумал, ты 
и правда  решил сожрать  разом все,  что осталось,  и посмотреть,  что 
будет. 
    - Я еще  и попробовать не  решился эту твою  хваленую кумафэгу,  - 
усмехнулся я. 
    - Ну ты даешь, Ронхул! -  искренне удивился он. - Ходить с  полной 
торбой кумафэги и даже не попробовать... Ох, даже не знаю, что на  это 
сказать! 
    - Это ты виноват, - смущенно сказал я, - Сам же говорил: мало  ли, 
как я начну от нее чудить... 
    - Ну  да,  этого  никто  заранее  не  знает.  Интересно  же!  -  с 
энтузиазмом подхватил Хэхэльф. - Попробуй обязательно! 
    - А  если действительно  начнутся  всякие чудеса?  -  нерешительно 
спросил я. - Что-то мне страшновато... 
    - Вот ты  смешной! - покачал  головой Хэхэльф. -  Да все только  и 
мечтают, чтобы с ними начали происходить чудеса, никаких денег за  это 
не жалеют. А ты боишься. 
    - Со мной чудеса и без того  происходят чуть ли не каждый день,  к 
тому же совершенно бесплатно, - сухо  сказал я. - Если уж я  умудрился 
угодить в чужой мир без всякой там кумафэги... 
    - Все  равно, попробуй,  - решительно  сказал Хэхэльф.  - А  вдруг 
домой вернешься? Просто так, без всякой чужой ворожбы. 
    Эта перспектива показалась мне столь соблазнительной, что я тут же 
извлек  из  сумки  маленький   кожаный  мешочек,  уселся  на   палубу, 
нерешительно понюхал пеструю смесь, убедился, что она ничем не  пахнет 
и покосился на Хэхэльфа. 
    - Смотри, дружище, - угрюмо сказал я, - это твой корабль. Если что 
- я не виноват! 
    - Если  начнешь  бузить,  я  тоже сожру  порцию  кумафэги  и  тебя 
утихомирю, - легкомысленно пообещал он. 
    - Ладно,  -  кивнул  я  и  осторожно  попробовал  хваленое  зелье. 
Кумафэга  оказалась  практически  безвкусной,  только  после  третьего 
глотка я ощутил во  рту легкий ментоловый  холодок. Я одолел  половину 
мешочка. Ничего особенного не происходило. 
    - Ешь все,  - строго  сказал Хэхэльф.  - Думаешь,  почему она  так 
упакована? Потому что кому-то в  голову стукнуло? Нет, Ронхул,  каждый 
мешочек - это самая что ни на есть правильная порция. 
    Я покорно кивнул и принялся жевать дальше. Меня била легкая дрожь. 
Если честно, я всю жизнь  боялся принимать наркотики, это было  похоже 
на детский  страх  перед  врачами  с  их  угрожающими  шприцами  и  не 
вызывающими доверия  пилюлями  -  и  вот, на  тебе,  влип!  Наконец  я 
справился с "правильной порцией"  и встревоженно прислушался к  своему 
организму. Никаких новостей не было: я  чувствовал себя не лучше и  не 
хуже, чем полчаса назад. 
    - Ничего особенного, - растерянно сказал я Хэхэльфу. Теперь, когда 
страх прошел,  мне стало  немного  обидно: в  кои-то веки  решился  на 
эксперимент, и на тебе - ничего! 
    - Ну, я же говорил, что и так бывает, - невозмутимо сказал он. - А 
может быть ты - Мараха?  На них вон тоже  не действует... Ну и  ладно: 
нет, так нет! 
    Он еще  немного  посидел  рядом со  мной,  надеясь,  что  кумафэга 
все-таки возьмет свое  и я сейчас  начну "чудить", потом  окончательно 
утратил  интерес  к  нашему  неудавшемуся  эксперименту  и  отправился 
командовать на своих матросов. А я остался сидеть на корме,  поскольку 
не  видел  сколь-нибудь   заманчивой  альтернативы  этому   блаженному 
безделию. Ничего  особенного  не  происходило:  я  просто  смотрел  на 
темно-зеленую  гладь   воды  и   улыбался,  подставляя   лицо   теплым 
голубоватым лучам одного из солнышек. Потом я заметил, что за кораблем 
следует целая стайка  круглых полосатых  рыбок. Я узнал  их: это  были 
поющие рыбки. Еще в  те дни, когда я  каким-то образом нашел приют  на 
рее страмослябского корабля,  эти очаровательные  "арбузики" время  от 
времени радовали меня своими  щемящими тоненькими голосами. Но  сейчас 
они молчали и только внимательно  смотрели на меня маленькими  черными 
глазками. 
    - Спели бы, что ли, - приветливо сказал я рыбкам. 
    - Сначала покорми, - ответствовал нестройный хор. 
    Признаться, я совершенно  не удивился, когда  рыбки заговорили  со 
мной. Во-первых, я уже  слышал их пение -  правда, все песни были  без 
слов, но по крайней  мере, я знал,  что голос у  этих существ есть.  И 
потом, я же был новичком  в этом мире и понятия  не имел, как тут  все 
устроено. Вполне могло  статься, что  говорящие рыбы  - это  абсолютно 
нормальное явление. 
    - А что вы едите? - спросил я. 
    - То же, что и  люди, - ответили мои новые  приятели. - Но если  у 
тебя есть фафуда, это было бы лучше всего... 
    - Сейчас выясним,  - я  поднялся и отправился  туда, где  мелькала 
жизнерадостная лысина моего приятеля Хэхэльфа. 
    - А у нас есть фафуда? - деловито спросил я его. 
    - Есть,  - кивнул  он. -  Я  со своего  огорода прихватил,  и  еще 
кое-кто из ребят... 
    - Можно я возьму немного? - вежливо спросил я. 
    - Проголодался? - заботливо спросил Хэхэльф. - Возьми, конечно, Но 
учти: обед уже почти готов. 
    - Да я-то  пока не проголодался,  - объяснил я.  - Просто за  нами 
плывут такие симпатичные полосатые рыбки... Они меня попросили. 
    - Рыбки? Попросили? Тебя?  - брови Хэхэльфа  полезли вверх. -  Вот 
это да! Что, так и сказали: "дай нам фафуды"? 
    - Так  и  сказали,  -  невозмутимо подтвердил  я.  -  Вернее,  они 
сказали, что готовы съесть  все, что им  дадут, но вежливо  намекнули, 
что фафуда - это венец их желаний. 
    - Да, рыбки Бэплэ обожают фафуду, - растерянно согласился Хэхэльф. 
Потом он понимающе покивал и торжественно заявил: - Нет, Ронхул, ты  у 
нас не Мараха, это точно! Теперь я за тебя спокоен! 
    - Я  и сам  знаю, что  никакой  я не  Мараха, и  уж тем  более  не 
хурмангара, - с достоинством сказал я. - Но почему ты... 
    - Я хочу  сказать, что кумафэга  на тебя очень  даже действует!  - 
торжествующе объяснил  Хэхэльф. -  Только очень  необычным  образом... 
Может быть ты  не в курсе,  Ронхул, но рыбки  Бэплэ не  разговаривают. 
Поют иногда,  это правда.  Но  человеческих языков  они не  знают,  ни 
одного. Рыбы,  знаешь ли,  вообще не  умеют говорить  - для  тебя  это 
новость? 
    - Вообще-то нет, - удивленно сказал я. - Но я же не знаю, как  тут 
у вас все устроено.  Я подумал, что если  уж они петь умеют...  Ладно, 
все равно дай мне кусочек фафуды.  Умеют они там говорить, или нет,  а 
покормить их надо. Я же обещал. 
    - Корми на здоровье, - согласился Хэхэльф. И восхищенно добавил: - 
Ишь, чего творится! 
    В конечном итоге я стал обладателем здоровенного овоща, такого  же 
полосатого, как  спинки  проголодавшихся  рыбок, да  еще  и  покрытого 
разноцветными круглыми  наростами,  красными, розовыми  и  желтыми,  и 
отправился на корму. Рыбки восторженно заверещали и начали толкаться. 
    - Тише, тише, - строго сказал я. - Всем хватит! 
    Я взял  нож  и  отрезал несколько  маленьких  кусочков  полосатого 
овоща. 
    - Сначала плодики! - потребовали рыбки. 
    - Ладно,  миролюбиво согласился  я  и бросил  им один  из  круглых 
плодов. -  Между  прочим,  мой  друг  считает,  что  у  меня  слуховые 
галлюцинации от кумафэги. Во всяком  случае, он утверждает, что вы  не 
умеете говорить. 
    - Это  кто еще  не умеет!  -  с набитым  ртом пробурчала  одна  из 
рыбок. 
    - Просто вы не умеете слушать, -